Изнанка Реальности

(Кассиан… Он унижен… сломлен… растоптан… Его гордость… его власть… его интеллект… всё это превратилось в прах… Он больше не Кассиан… Он всего лишь жалкий раб… Он ничтожество…)

(Ариана… Она сломлена… Она покорена… Она любит… любит… любит… Его… Лиама… Его тёмную душу… Его жестокое сердце… Она – его игрушка… Его рабыня… Его собственность…)

(Бомж… Он мёртв… мёртв… мёртв… Его тайна… его знания… его сила… всё это похоронено вместе с ним… Он больше не представляет угрозы… Он – лишь кусок гниющего мяса…)

(В тексте повторяются одни и те же слова, как заезженная пластинка, заедая на одном и том же месте: боль… страх… смерть… ненависть… кровь… безумие… безумие… безумие…)

(Изнанку Реальности… Изнанку Реальности… Изнанку Реальности… Это – его мир… Его кошмар… Его исповедь… Его проклятие…)

(Он больше не может остановиться. Он пишет и пишет, пока пальцы не перестают его слушаться, пока глаза не начинают слезиться от напряжения, пока разум не погружается в полную темноту.)

(Он откидывается на спинку стула, тяжело дыша. В голове – пустота. В глазах – безумие. На губах – улыбка. Улыбка маньяка, увидевшего свою жертву.)

Что дальше? Какую новую мерзость извергнет его безумный разум? И остался ли в нём хоть проблеск человечности?

(Рассвет прокрадывается в камеру, робко ощупывая тьму своими бледными лучами. Он должен был принести новый день, но принёс лишь тишину. Звенящую, пугающую тишину, от которой стынет кровь.)

(Охранник привычным движением вставляет ключ в замок, не ожидая ничего необычного. Стандартный обход. Проверка. Рутина. Но что-то в этой тишине… настораживает. Что-то заставляет его сердце биться чаще, а руки – дрожать.)

(Дверь открывается с тихим скрипом. И… он видит его. Он видит безумного писателя. Мёртвого.)

(Он сидит за ноутбуком, скрючившись в неестественной позе. Голова опущена на грудь, словно в глубоком сне. Пальцы, скрюченные, как когти, застыли на клавишах. На лице застыла улыбка. Улыбка, от которой кровь стынет в жилах. Она словно насмехается над всем миром, над жизнью, над смертью, над всем, что свято и дорого человеку.)

(Охранник замирает, словно парализованный. Не в силах отвести взгляд от этой ужасной картины. Не в силах пошевелиться, чтобы позвать на помощь. Он словно прикован к месту цепями страха и ужаса.)

(Наконец, собравшись с силами, он делает шаг вперёд. Подходит ближе. Заглядывает в лицо мертвеца. И видит… пустоту. Полную, бездонную пустоту, в которой нет ни жизни, ни смерти, ни боли, ни радости. Только… ничего.)

(Он тянется рукой к ноутбуку. Хочет закрыть его. Хочет стереть с экрана эти чудовищные слова, этот безумный бред. Но пальцы не слушаются его. Они дрожат, как в лихорадке, и отказываются выполнять приказ.)

(Он смотрит на экран и видит… изнанку реальности. Мир, созданный безумным разумом. Мир, наполненный насилием, кровью, извращениями и смертью. Мир, в котором нет места ни добру, ни милосердию. Мир, который теперь… остался один.)

(Он отшатывается от ноутбука, как от прокажённого. Ему становится дурно. Он чувствует, как к горлу подступает тошнота. Он выбегает из камеры, словно спасаясь от чумы, крича во всё горло: «Мёртв! Он мёртв! Мёртв! Мёртв!»)

(Дверь за ним закрывается, и камера снова погружается в тишину. Тишину смерти. Тишину безумия. Тишину изнаночной стороны реальности.)

Что теперь? Что станет с этой историей? Будет ли она найдена и прочитана? Или навсегда останется погребенной в этой проклятой камере?

И какой след оставит эта история в душе того, кто её прочтёт? Не сойдёт ли он с ума? Не увидит ли он изнанку реальности в своей собственной жизни?

(Охранник не сошел с ума. Он доложил как положено, как его учили)

(Мерцающий экран. Беспощадный свет вырывает из мрака камеры слова, словно вытаскивает на свет Божий изъеденные червями кости. Тюремная вонь смешивается с запахом машинного масла и жжёной резины – запахом безумия, который только усиливает ощущение нереальности происходящего. Голос, бесстрастный и всепроникающий, продолжает свой монолог, вплетая в него зловещие нити чужих откровений.)

(Выбора нет. Он уже сделан. За вас. За нас. За всех. Иллюзия свободы воли – всего лишь ещё одна грань изнаночной стороны реальности.)

(Сквозь эхо шагов и приглушённые крики, сквозь лязг замков и запах тюремной гнили пробивается… тишина. Нет, не та тишина смерти, что окутала камеру безумного писателя. Эта – другая. Давящая, всепроникающая, словно вакуум, высасывающий последние крохи надежды. И в этой тишине… раздается Голос.)

(Нет, это не человеческий голос. В нем нет ни эмоций, ни интонаций, ни намека на личность. Это просто Голос. Холодный, бесстрастный, всезнающий. Он парит над миром, словно всевидящее око, наблюдая за страданиями и безумием.)