Участь гостей из будущего

Николай только внешне напоминал тряпичную куклу. На самом деле он не мог двигаться, но всё чувствовал. Ему было страшно и обидно, но он ничего не мог с этим поделать. И только слезы катились из его широко открытых глаз, а в голове с бешеной скоростью крутились мысли: «Господи! Я не хочу!.. Так не должно быть! Я должен это остановить, но как? Я не хочу умирать! Я жить хочу! Заплачу любые деньги, чтобы это прекратить… Господи! Господи! Помоги мне!» Он почувствовал сильную боль, когда ударился лицом об пол, упав со стула, он ощущал спиной и затылком, как это больно и неприятно, когда тебя за ногу волокут по холодному полу, затылком он ощущал каждую напольную плитку. Ох, как бы он хотел в тот момент встать на ноги и избить до полусмерти этого паршивца Атона, который так некстати ворвался в его жизнь и всё испортил. А потом он повалил бы этого говнюка на пол и задушил бы его голыми руками… Но это были всего лишь мысли, которым, как бы Николаю этого ни хотелось, уже не суждено было воплотиться в жизнь. Ему оставалось только смотреть немигающим взором в потолок и чувствовать затылком порог, ступени, асфальт, когда Атон вытаскивал его из ресторана. Пах взорвала резкая боль, когда румтянин наступил ему на промежность. Случайно?

За углом стоял старенький черный пикап, едва различимый в темноте. К нему-то румтянин и поволок Николая. Бросив его у колёс машины, Атон закурил. Глядя на яркий огонек сигареты, он подумал, что неплохо бы взять на Румт пару блоков сигарет, но боялся, что когда снова станет собой, его ожидает участь хомяка. Ведь не зря же русские говорят, что капля никотина убивает лошадь, а хомячка – вообще разрывает. А почему капля никотина не убивает людей? А почему тогда люди курят? Атон не мог в своей голове найти ответ на этот вопрос, но курить ему было приятно. Поэтому он как можно глубже затягивался и с наслаждением выдыхал голубоватый дым, наслаждаясь, быть может, последней в своей жизни сигаретой. Докурив, он щелчком пальца отправил окурок в урну и с легкостью закинул Зверева в кузов пикапа. Двигатель машины гулко заурчал, и пикап помчался в сторону пригорода.

Атон припарковал пикап за густыми кустами, за сто метров до окруженного высоким забором ангара, в котором находилось криохранилище. Выйдя из машины, он вытащил из кузова Николая, бросил его на холодную после дождя траву. Зверев чувствовал всё: и боль от удара об землю, и холод травы. Ему по-прежнему было страшно, но он уже не мог даже плакать. Румтянину же было наплевать на его чувства и переживания. Атон был, как никогда, спокоен. Он знал, что делает. Когда он нажал несколько кнопок на «Помощнике», из него ударили яркие желтые лучи. Ими он просветил тело Зверева, а потом направил лучи в сторону криохранилища. Через несколько секунд лучи пропали, а многофункциональное устройство тихо пискнуло. Кивнув головой, Атон нагнулся над Николаем, в широко раскрытых глазах которого отражались звезды.

– Я знаю, что ты меня слышишь, – чеканя каждое слово, сказал Атон. – Потому, что я знаю, что ты ещё жив. Но это ненадолго, так как через две минуты ты умрешь. Но перед твоей смертью я обязан зачитать тебе приговор. – Он нажал на кнопку «Помощника». В воздухе повис лист текста, написанного, казалось бы, русскими буквами, но некоторые буквы сильно отличались от букв русского алфавита и походили на иероглифы. Это был текст приговора. Он находился как раз над Зверевым, и Николай мог его видеть. – За преступления, совершенные в две тысячи триста сороковом году Зверев Николай Егорович, он же Зайцев Николай Евгеньевич именем Священной Восьмерки приговаривается к смертной казни через отравление ядом строкимбы. Тело подлежит растворению в кислоте… Далее читать не буду, тебе это не будет интересно. – «Помощник» дважды пропищал, текст приговора исчез. Атон достал из кузова пикапа бутылку с прозрачной жидкостью. – Извини, ванны у меня нет, так что тело твоё будем растворять старым дедовским способом. Ты ещё жив? Ну, это временно…

Открутив крышку бутылки, Атон стал обильно поливать тело Зверева кислотой. Голубой туман окутал тело Николая. Он чувствовал, как кислота разъедает одежду, как пузырится его кожа, как боль врезается острыми раскаленными иглами в мясо. Он даже ощутил неприятный резкий запах. Ему бы заорать от нестерпимой боли, завыть зверем, но он только лежал и смотрел на звезды, пока не полопались глазные яблоки. Вместо смертного крика слышалось только шипение, с которым кислота поедала то, что не так давно было предметом гордости Николая – его новое тело, выращенное в две тысячи триста сороковом году. Адскую боль во всём теле Зверев перестал чувствовать лишь тогда, когда кислота добралась до его сердца. А ещё через минуту от него осталось только дымящееся темное пятно на земле, источающее зловоние. Со стороны могло показаться, что Атон всё это цинично снимал на свой «Помощник». Хотя на самом деле его многофункциональное устройство транслировало сцену уничтожения Зверева для охотников за беглецами во времени и для членов Священной Восьмерки. Когда пятно на земле перестало дымиться, Атон посмотрел на экранчик «Помощника» и тихо сказал:

– Это был тысячный. А сейчас я сделаю то, что не оговаривалось договором между мной и вами…

Нажав две кнопки на многофункциональном устройстве, он отбросил его в сторону. Но «Помощник» не упал в траву, а завис в воздухе, продолжая снимать всё, что делал румтянин, следуя за ним по пятам, как послушная собачонка.

Атон подошел к большим воротам, посмотрел на «Помощник».

– Открой ворота и отключи систему охраны и видеонаблюдение!

Ворота распахнулись, румтянин заехал на своем пикапе на территорию криохранилища, остановил машину у ангара. Двери ангара открылись, и он зашел внутрь. Спустя некоторое время Атон выволок за ноги из ангара крепко спящих охранника и девицу в белом халате. Погрузив их в кузов пикапа, румтянин взял с пассажирского сиденья своей машины большой баул и снова вошел в ангар. Вышел он уже без баула, запрыгнул в салон машины. Пикап взревел двигателем и помчался по неосвещенным улицам пригорода. Мигая в темноте, за ним полетел «Помощник», беспристрастно снимая всё происходящее.

Атону не составило особого труда узнать, где живет девушка в халате, и где живет охранник. Он узнал эту информацию без помощи многофункционального устройства, лишь едва коснувшись их. В охраннике он не сомневался – стопроцентный землянин, а вот на счет девушки у него были сомнения. Что-то выдавало в ней лидийку. Не исключено, что её бабушка была родом с Лидии. Это означало, что с ней нужно было обходиться с предельной осторожностью, ведь лидийцы мстительны. Пару раз за время пути она просыпалась, и Атону приходилось её усыплять. Зато землянин спал как убитый. Он даже храпел во сне. Сначала Атон отвез домой девушку, уложив её на кровать, поставив на прикроватную тумбочку начатую бутылку ликера. Потом он доставил домой охранника, оставив того лежать ничком на ковре с бутылкой водки в руке. Утром для них всё должно было выглядеть так, будто они надрались накануне, поэтому ничего не помнят. И как будто румтянин не стирал им память о вчерашнем вечере.

Выйдя из дома стопроцентного землянина, Атон опять закурил. Когда к нему подлетел «Помощник», он сказал только одно слово: «Взрывай!»

Где-то в отдалении ухнуло, зарево пожара осветило округу.

Через три дня Атон снова плавал в прозрачной бочке, заполненной розовым киселем. Он был размером не больше кошки, на его руках было по три пальца, на ногах – по два. Его кожа была голубого оттенка, а на продолговатой голове был небольшой гребешок. Сейчас он был похож на настоящего румтянина, а не на уродливых землян, которых он тихо ненавидел. Он радовался, не обращая внимание на иглы, пронзающие его тело и причиняющие боль. Он знал, что через три дня окажется на Румте, увидит своих родственников, друзей и опять будет заниматься своим любимым делом – изучением разумных растений. Он последний раз в своей жизни улыбался всеми своими восемнадцатью зубами. Завтра он окончательно превратится в румтянина и уже никогда не будет улыбаться, ведь у румтян нет мышц лица, отвечающих за улыбку. И не надо…

19 мая 2016г.