Действительность. Том 3

скачать книгу бесплатно

Действительность. Том 3
Текелински

Философский трактат в трёх томах. Антропология, искусство, психология, – эта книга включает в себя многое. Для читателя, который открывая книгу, готов не столько к развлечению, сколько к познанию, предполагающего труд размышления, от которого глубокий ум получает свою самую высшую точку наслаждения, – наслаждения открытия и победы.

Текелински

Действительность. Том 3

Действительность трансцендентальная

Эксперименты осмысления

Предисловие

Положа руку на сердце, без всякого кокетства, я заявляю, что не имею никаких претензий, на достоверность собственных суждений. Ибо, я вижу свою задачу, свою настоящую цель, не в поиске, и определении аподиктических истин мироздания…, не в утверждении достоверности, как единственной ценности для разума, осваивающего наделы, в рамках собственных границ…, но в самом полёте умопостижения…, в способности моей фантазии, к глубочайшим проникновениям, и к тончайшим прозрениям…, дающим, гораздо больше моей жаждущей душе, чем самые монолитные, достоверно доказанные истины.

Моя фантазия, под крыльями которой, распласталась, бескрайними долинами, и прозрачными океанами, природа…, с её безднами, и запредельными перспективами…, с её глубинами, и высями, скрывающими тайны в своём чреве…, – парит, словно белокрылая птица, – такая свободная, и такая сверхчувственная! Здесь, моё вдохновение, обретает свою, самую высшую точку бытия – апофеоз жизненности!

Но порой, эта «птица» падает на землю…, и, превратившись в «жука», начинает прорывать норы в чреве мира. Она ищет здесь, нечто ценное…, – ценное, только для себя. И находя, это нечто ценное, словно тот скарабей, что всегда катит перед собой, свою ценность…, и всегда оберегает, и борется за неё…, не обращая никакого внимания, на оценку своего добра, сторонними оценщиками всего ценного. Ибо она, всегда знает, что то, что является ценным для одного, не всегда является ценным – для другого…, и даже, как правило, не является таковым.

На самом деле, по-настоящему, мой разум стремиться только к одному…, – к догадке. И если из десятка моих догадок, хотя бы одна впоследствии, обретёт в умах созерцателей, и строителей истин, аподиктическую, или ассерторическую достоверность…, или обнаружит её в прошлом, – я не стану с этим спорить. Ибо, в таком случае, мои догадки также приобретают некую полезность, и для других. Хотя, по большому счёту, в этом нет никакой необходимости.

Ведь, если вдуматься глубоко, почему собственно, мы считаем ценностью, лишь то, что доказано…, что нашло своё подтверждение, в догматических постулатах серьёзных железобетонных умозаключений? Почему нам нужна – непременно истина? Почему, мы ценим меньше, сам факт прозрения…, догадки, сам факт полёта собственного вдохновения? Почему, мы ставим на второе место, – тонкие, не затвердевшие в наших головах, живые субстанции умозрения…, сверхлёгкие бабочки-однодневки? Почему, мы ставим на первое место. – превратившиеся в мёртвые статуи, и выставленные в гробницах истории, фолианты? Почему, мы так хотим непременно определённости, твёрдости, и незыблемости истины? – Мы тянемся к вечности? Но почему, мы так желаем вечности? Разве она, не противоречит нашей жизненности…, такой неопределённой, и бесконечно сменяющейся…, такой гибкой, и уязвимой…, такой мимолётной, – но единственно существующей в своей гармонии…, и единственно имеющей ценность, для нашей личности. – Ценность скоротечного мига жизни, – что может быть, ещё важнее, для нашего тела, и нашего духа? Ведь, на самом деле, именно к этой ценности, всегда должна стремиться наша душа.

Поиски же, аподиктических истин, и всякой достоверности, – сродни накапливанию богатства купцом…, заполнением им, своих амбаров…, и по большому счёту, зиждется, лишь на страхе. Страх – многолик… И один из его ликов, есть страх перед неопределённостью, перед зыбкостью почвы под ногами…, страх – перед непредсказуемым будущим…, страх перед забвением…, перед смертью, наконец…, как чего-то окончательного в вечности…, которого, на самом деле, – не существует…, так-как, не может существовать, по самому сакральному существу жизни. Ибо, в этом мире, может существовать, только уход – с непременным возвращением. Ведь существуй здесь, полное забвение…, и мы, со всем нашим миром, давным-давно растворились бы в нём, словно в «Царской водке» …, не оставив и следа…

Всякая аподиктическая достоверность, сияя своим монолитом, и выровненной до блеска, поверхностью…, обещает нам твёрдую почву…, и жизнь – без ухода, и возвращения. А такое будущее – обманывает нас…, вводя в заблуждение. Будто, что-то, – нечто в действительности…, может существовать, без ухода, и возвращения.

И как бы, там ни было…, как бы мы не были уверенны в достоверности, и незыблемости того, или иного предмета мироздания…, включая и само мироздание…, всё и вся, в конце концов – относительно…, и нет ничего по-настоящему твёрдого, и абсолютного, в этом мире. Ибо в нём, – действительно существует вечность. Но, не та вечность, которая рисуется нашим, воспалённым страхом, воображением…, но вечность – совершенно иного, противоположного плана. И эта вечность, предполагает уход, и возвращение…, она – не существует, вне волна-импульсной природы сакрального бытия. И всякая «бабочка-однодневка», на самом деле, являет собой – квинтэссенцию этой вечности.

И вот, что ещё. Ты должен всегда знать в своём сердце, что на пути к познанию действительности, ты неминуемо подойдёшь к грани, к некоему обрыву…, и опасайся заглядывать в эту пропасть, если ты не чувствуешь в себе, достаточных на то, сил… Истина мира, – не обрадует тебя…, но обязательно огорчит! И это огорчение, даже способно убить тебя! Жизнь, и истина, – находятся на различных, противоположных полюсах бытия…, и им никогда не ужиться вместе.

«Замкнутый круг бытия и небытия:

Всякое познание, рано или поздно, упирается в бесконечность…

Бесконечность, так или иначе, экстраполируется в пустоту…,

где как парадокс, возникает познание…, трансформирующее эту Великую пустоту, в реальную действительность…, с её ограничительными, согласованными, на определённый разумом, лад, порядками…» П.А.В. Мария Текелински.

«Тот, кто когда-либо черпал из колодца познания, знает, что есть, на самом деле, Истина. Истина, – как в меди, так и в золоте…, как в огне, так и в воде…, как в идеальном воззрении, так и в реально-практическом…, как бы они, не противоречили друг, другу…»

Метафизика резонанса

Невозможность осмысления нашим разумом, самой пустоты, как чего-то действительно реального…, убеждает нас, в её отсутствии…, по крайней мере, как феномена, для разума. И это, также закономерно, как невозможность осмысления действительности, и её агрегатива – материи, вне пространственно-временного континуума…, а значит, и движения, как такового. Как бы мы, не совершенствовались…, как бы далеко, и глубоко, не заглядывали в этот мир…, нам никогда не удастся обнаружить пустоту абсолютного забвения. Всегда, и всюду, мы будем находить, только действительное…, – нечто, антиподное этой пустоте…, с её внесущностным безвременным забвением. Нам не дано встретится с пустотой…, пока мы являемся частью действительного мира…, и пока наш разум продуцирует тот мир, который, сам же и воспринимает…

Материальность, с её действительностью, – фундамент нашего познания…, квинтэссенция его возможности, – её плоть, и кровь…, и потому – неисчерпаема…, как на пути регресса…, так и прогресса, в собственном осмыслении. И там, где обнаружилась бы, пустота полного забвения…, где обнаружился бы конец действительности…, нашла бы свой конец и мысль…, порождающая, как внешнюю, так и собственную реальность. Пустота, и мысль, – не соприкасающиеся, ни при каких условиях, сферы. Пустота – уничтожает всякое осмысление…, а осмысление, – уничтожает всякую пустоту…

Но, с другой стороны, точно также, как бы мы, не заглядывали глубоко, и далеко…, нам никогда не отыскать, в этом действительном мире, абсолютно простой вещи…, абсолютной материальности…, – окончательного фундамента всякой существенности. Того, что являло бы собой, некую абсолютную материальную реальность…, в собственной, самой в себе, законченности…, что было бы окончательно твёрдым, абсолютно инертным воплощением этой действительности…, некоей, кардинально противоположной пустоте, – константой существенности. Нам никогда не отыскать настоящей «частицы бога» …, с её неделимой, абсолютно инертной материальностью в себе…, которая воплощала бы собой, основу, – фундамент действительного бытия…, а не очередную разновидность динамики, – лишь очередную модальность этой динамики…, целиком и полностью зависимой, от нашего разумения.

Ибо, это всё равно, что проглотить, и переварить самого себя! Ведь нам, по определению не дано столкнуться в этом мире, с собственной законченностью…, в самом узком смысле слова. А значит, и абсолютной определённости, – самой в себе существенности, как таковой, нам не суждено – ни увидеть, ни потрогать, ни осознать…

Способность нашего тела, к совершенствованию собственной гармонии, экстраполируется в способность разума, к построению различных цепей мировоззрения…, гармонизирующихся между собой, и объединяющихся в некий, «алгоритм макрокупности» …, обеспечивающий создание синтетического агрегата внешнего мира реальной действительности. Мир окружающий нас, именно таков потому, что такова возможность, и способность нашего тела, и нашего разума, сочетать, и сливать в некий синтетический конгломерат, все образы собственных чувств, и синтетических перцепций разумения…, складывать алгоритмы воззрения, в некий слаженный механизм…, гармоничную мозаику, воплощающуюся в многомерную мульти картину мироздания.

Способность, и возможность нашего тела, и нашего разума, синтезировать свои собственные разноплановые продукты, в соразмерно-динамический агрегат действительности, со слаженным взаимоотношением налагающихся друг, на друга, различных констант бытия…, продуцируемых различными «ганглиями» – чувствования, познания, и разумения. Которые проецируются, на «отгрунтованные» им же, своды, и сферы…, – архаические полотна пространственно-временного континуума внешней действительности.

Хотелось бы писать проще. Но в этих областях, делать это, крайне сложно…, а подчас, и невозможно. Мысль – не будет находить своей оболочки, своей наивысшей тонкости…, своего, истинно законченного олицетворения. Попытки опрощения, превратят её, – в засыхающий, и рассыпающийся стебель.

И так, все параметры внешнего мира…, размеры, объёмы, массы, субстанциональности, скорости движений, целокупности, и слаженности, абстрагированности, и разделённости…, а также, и все их модуляции, и соотношения, – всё, есть суть функциональная способность разума…, выстраивающего внешние конструкции, и агрегаты эмпирического, метафизического, или трансцендентального плана, в соответствии со своими конструктивными, и конститутивными возможностями, и особенностями. И даже те агрегативы, и взаимодействия…, которые, казалось бы, не имеют к нам никакого отношения, и не подвластны нашему осмыслению…, на самом деле, происходят только в нашем разуме…, в его тончайших сверх трансцендентных сферах.

Оптический обман нашего разума, его ноуменального зеркала, с неопровержимой достоверностью убеждает нас, – в обратном. То есть, в том, что мир внешний, – существует сам по себе…, и мы лишь ощущаем его, созерцаем, и изучаем. Это убеждение, является самой непреодолимой иллюзией нашего разумения. Иллюзией, которая обеспечивает нам надежду, и последовательное стремление всей нашей сущности, в безбрежном океане мира. А по большому счёту, обеспечивает пребывание в этом мире всякой целесообразности, и самой Жизни. Но как бы ни размышлял наш «трансцендентный разум», выходящий за пределы всякого возможного опыта…, для разума «феноменально-эмпирического», истинность мира, всегда будет находиться в одном ключе, – в ключе воззрения и созерцания, в закономерной последовательности причинно-следственных связей, и соответствующей всему этому, разумности и логичности. И все размышления трансцендентного плана, как бы ни умаляли его правоту, для него, – никогда не будут иметь никакого значения. Ибо они нисколько не опровергают существующей в нём и для него реальности внешней действительности. Ведь как бы ни был убеждён наш «трансцендентный разум» в абсолютной невозможности фундаментальной действительности – самой по себе…, «феноменально-эмпирический разум», ни на секунду не усомнится в его абсолютной фундаментальной реальности.

Феноменально-эмпирическое воззрение говорит: Если мир, и его законы, есть сугубо создание нашего разума, и в сути своей всецело макроанропос, и более ничего…, то как объяснить ту абсолютную зависимость всего нашего существа, от произвола природы…, от её повсеместной незыблемой доминанты, воплощённой в строгую временную локальную конечность жизни и всепоглощающую, не оставляющую ни одному существу, ни единого шанса на спасение, фатальность. Если мы сами создаём этот мир, почему мы так зависим от него? Почему мы создаём сами для себя, – «домолов меч»? С другой стороны, получается, что мы сами, являясь частью этого мира, создаём в своём разуме и воображении сами себя? Ведь в таком случае даже ощущение нами собственного тела, более того, ощущение собственного мышления есть наша же иллюзия?

Пусть сама форма нашего мышления, линейность его причинно-следственной последовательности, есть иллюзия, а всякий образ нашего мышления есть лишь фантом, и на самом деле мы чувствуем лишь как энергия выливается из нас, превращаясь во вне, в некие близкие нашей внутренней содержательности, зацикленные в клубок динамичные упорядоченные в пространстве и во времени формы, – даже если это и так, то всё равно, что-то ведь из чего-то выливается? Ведь само движение, сама динамика должна на чём-то основываться? Если нет того, что движется, то не может быть и самого движения. Так полагает наш феноменально-эмпирический разум. Он в этом совершенно уверен, и все сомнения по этому поводу воспримет лишь как; либо игру слов и понятий; либо, (если серьёзно), как расстройство ума.

И вот мы подошли к тому, что необходимо спросить себя; Способны ли мы противоречить устоявшейся общей разумности, общему фундаменту архаического сознания, как, впрочем, и своему собственному, и заявить, что всё начинается и заканчивается движением. – Движением ниоткуда, и никуда. Движением, в котором нет законченно-истинных объектов движения, то есть абсолютно статических субстанций, которые можно было бы определить, как объекты, порождающие это движение, но которые сами по себе были бы абсолютно статичны, то есть конечно-фундаментальны в своём бытии. (Абсолютная статичность, и бытие, – есть форма противоречия). Что, на самом деле не существует никаких «станций отправления», и «станций прибытия» кроме условных, созданных нашим разумом. И что на самом деле не пункты отправления и назначения (как некие стоические в себе точки), создают и определяют движение, но само движение, создаёт в нашем воображении пункты отправления и назначения, как необходимые для нашего линейного разумения, для его собственного функционирования, определения и границы. Пункты глубоко условные и существующие только для него, только в рамках его определённых условных объёмов, скоростей, характерных ему парабол динамики, и в соответствующих им, перспективах.

Воплощённый сбой

Если бы существовала «формула мира», то с моей точки зрения

, она могла бы выглядеть так. Хочу отметить, что в этой формуле, мало от классических правил, и архаических понятий математики. Это лишь образ, выраженный математическими символами.

Где (D) – Действительность, t/s – Пространственно-временной континуум. (x/f) – суммарный расширяющийся потенциал «ганглий продуцирования, восприятия и осмысления разума», то есть общий продукт потенциала эксплицитно-имплицитных органоидов ноумена (субъекта). R – Целокупная производная суммарной динамики ноумена, (субъекта). R1 – Целокупная производная суммарной динамики феномена (объекта). О – Абсолютный баланс природы, – (пустота, как некая точка отсчёта). V – Степень нарушения абсолютного баланса, производящего бесконечно разнообразные формы относительного волнового и статического характера, (объекты действительности). P – Антигравитация, (сила нарушения, стремления к разбалансированности природы). P1 – Гравитация, (сила стремления вернуть абсолютный баланс природы в своё лоно.) Как отношение R к R1 в одном сегменте, так отношение P к P1 во втором, определяет не только объектарность, как таковую, не только формы мира действительности, но и саму материальность, то есть субстанциональность природы.

Если условно разделить эту формулу, горизонтальной линией, ровно пополам, то окажется, что мы, наше существование, будет определятся этой линией. На этом «горизонте событий», мы, собственно, и существуем.

Материальность, – чистая динамика, возникающая между полюсами, между их различными потенциалами. Полюса, в свою очередь, формируются в нашем сознании, на основании, этой воспринимаемой динамики…, как необходимые точки, без которых наше разумение, не в силах функционировать…, оно проваливается в бездну, если не может определять трансцендентальные точки отсчёта, какого бы плана объект, не располагался пред ним. И если всякая материальность, есть – объектность, то значит, материальность – есть чистое отношение…, и не существует, сама по себе, как некая самосущная данность.

Предметы, формы реальности, – так называемые объекты, есть, не что иное, как превращённые в образы нашим сознанием, разнообразные формы динамики, и их отношения…, выкладываемые нашим ноуменом, во внешнюю, перспективную во всех смыслах, направлениях, и плоскостях, действительность…, со всеми её динамическими противостояниями, и противоречиями. Ведь, именно отношение форм динамик, создаёт объектарность, и бесчисленное разнообразие всех, относительно «грубых», и «тонких» форм, этой объектарности…, входящих, в воспринимаемую реальную действительность.

Схематично, насколько возможно, это можно изобразить следующим образом. Верхние линии на рисунке символизируют абсолютный баланс, – пустоту. Стрелки условны, и выражают лишь потенциальную возможность стремления. Здесь нет нарушения, нет никакого фактического движения, нет объективного стремления, нет реального противостояния, а значит, не возможна никакая оценка. Здесь нет ни времени, ни пространства, нет бытия. Здесь всё и вся, – абсолютно сбалансировано.

Нижняя часть рисунка символизирует нарушение, сбой с последующими разноплановыми завихрениями. Здесь рождается отношение, а с ним время и пространство, синтезирующиеся нашим разумом в континуум. И вслед за этим возникает «полярность», как необходимое соотношение друг другу, различных форм динамик этих завихряющихся стремлений. В последствии, развивающихся и воплощающихся в нашей осознанности в объект и субъект, как некие необходимые условия для существования бытия нашего сознания, и отражающейся в нём реальной действительности. Отношение RR – Так возникает реальная действительность бытия. Которая в своей сакральной глубине, есть та же пустота, но с нарушенным балансом, при котором становится возможным сингулярность, возникновение материи, инфляционное расширение, и последующее соотношение, оценка соизмерений противостоящих разнонаправленных стремлений и динамик. Благодаря всему этому, собственно и возникает само бытие, с его вечным движением. Бытие, лишь как нечто противно направленное в себе, нечто сталкивающееся и, на самом деле, потому лишь «положительное», что имеет в самом себе возможность идентифицирования и оценки. Оценки, всегда основывающейся на противном движении и столкновении, а попросту говоря, – соотношении.

В линейной транскрипции нашего осмысления, с его хронологическим и архитектоническим последовательным смыслом, условно говоря, возникает сначала «нарушение», – некий «сбой». За ним «полюсность», и как следствие – «полярность». А вслед за этим, и всякое потенциальное и реальное бытие существенного, – бытие действительного с его стремлениями, движениями, и всевозможными потенциальными оценками. И по большому счёту, именно здесь рождается гравитация, и антигравитация, центростремительные и центробежные силы, как таковые. А вместе с тем и понятия энтропии и экстропии, и соответствующие им положения, в которых наш разум выстраивает свои порядки и беспорядки, создавая замкнутые системы, со своими, определёнными им же, разумом, соотношениями и конгломеративными свойствами и характеристиками. Надо отметить, что эти понятия, как и всякие иные понятия, глубоко антропогенны, и в сути своей для самой природы не несут ни положительного, ни отрицательного подтекста, а представляют собой лишь физико-математическую константу бытия, то есть лишь константу заинтересованного в своих умозаключениях, разума, для которого порядок, предпочтительнее беспорядка. (Порядок, в его представлении порядка).

Глубинная субстанциональность материи, при всей кажущейся фундаментальности, на самом деле не имеет в себе ничего кроме движения, упорядоченного в определённые константы, направленные на определённую последовательность, и превращающиеся в своей целокупности в действительность, выстаиваемой нашим осмыслением на определённый лад. Движения, экстраполированного нашим разумом в систему, в алгоритм, в определённый порядок соотношения, (чем собственно и создаётся сама предметность сущего). Порядок, который на самом деле рождается и формируется только в нашем разуме. Порядок, начинающийся и заканчивающийся только здесь, и не существующий нигде более. Порядок, в котором расчленяется, объединяется, форматируется, обозначается, регламентируется, и, в конце концов, оценивается всё и вся. Порядок движения и сношения, воплощающийся в нашем эмпирическом воззрении в нечто сущностное, в опыт с его объектами и предметами созерцания и воззрения. И как выясняется, в саму материальность, со всеми её фундаментальными признаками характерной субстанциональности. Той характерной субстанциональности, которая воплощается в нашем рассудке во всякую непроницаемость, твёрдость, текучесть, и т. п. Характерной субстанциональности, при которой, благодаря образующемуся отношению в нашем рассудке, на основе его собственных внутренних совокупных динамических движений и определённых алгоритмов, происходит очерчивание границ, всякое наложение и противопоставление в замкнутых системах созерцаемого мира.

Так, и никак иначе, всё и вся превращается в объекты. Объекты, которые далее, уже на поле собственной глобальной перспективной обзорности разума, располагаются в определённом порядке, и приводятся в уже более широком масштабе перспектив его созерцания, к отношению между собой. Наш разум суммирует и целокупирует всё, что так или иначе попадает в его поле зрения, и превращает эту целокупность в синтез, – феномен реальной действительности. То есть, сначала превращает простые локальные движения, с их алгоритмами и образующимися системами, в нечто захватывающее на себе взгляд, – в вещи отличимые от пустого эфира, в объекты в пространстве и времени с чётко отчерченными границами. И затем, сопоставляя, соизмеряя и выстраивая линии перспективной последовательности, линии сочетаемости, и рисуя схемы на поле пространственно-временного континуума, (словно на отгрунтованном полотне), создаёт сложную действительность. – Феномен реальности, который, есть ни что иное, как совокупная синтетическая относительность этих порядков, суммированных и воплощённых в объекты и предметы созерцания, слитых на следующем масштабном уровне, в некую целокупность бытия, – Макрокинез. Как некий сбалансированный синтез всех совокупных движений и их соотношений, объективированный нашим разумением, этим «синтезатором», в феномен реальной действительности, (а по сути, в тот же объект, но иного масштаба).

Теперь проще. Итак, как могла бы возникнуть возможность реальной действительности, для нашего воззрения, в свете чистой физики взаимодействия. Определённая Упорядоченность внешних движений, резонирующая с упорядоченностью электрохимических процессов в нашем мозге, создаёт отношение, которое воплощается во внешнюю реальную действительность. А по большому счёту, упорядоченность устоявшихся и затвердевших апперцепций и дефиниций разумения, (очевидностей феноменального и трансцендентального), и тонких апперцепций и дефиниций ноуменального, различных масштабированных во времени и пространстве идей, находящихся в одном и том же разуме, и взаимодействующих друг с другом. То есть простое отношение устоявшихся апперцепций, с не устоявшимися гипостазирующими апперцепциями нашего сознания. И именно это их взаимоотношение и взаимодействие, формирует, как локальную, так и всю глобальную реальную действительность бытия.

Далее. Движение в чисто физическом смысле, воплощает собой отношение времени – к пространству. Пространственно – временной континуум, продуцируемый нашим разумом, в своём синтезе воплощается во внешние материальные объекты, и создаёт всевозможные отношения бытия. То есть, как всякий материальный объект, есть лишь отношение локальной точки пространства – к времени, в котором внутренние движения, и соотношение различных динамик, упорядочена на определённый лад соответствия, олицетворяя в нашем рассудке критерии и оценки, (ведь именно это отношение – провоцирует воплощение объектов, которые сами в себе не несут ничего кроме чистой динамики), так и вся целокупная действительная реальность, есть лишь соотношение пространства – к времени, в наиболее широком масштабе полей динамик и форм движения материальных субстанций и объектов, образующее в определённых областях нашего разума, некий образ синтетического Макрокинеза, и чувство необходимого целокупного бытия реальной действительности.

Далее. Градация движений, палитра всех его взаимодействий – намного обширнее, чем это мог бы представить себе самый глубокий и функциональный разум. Наш разум уверен, и его невозможно переубедить в том, что в реальности существует, с одной стороны, нечто абсолютно инертное, само в себе сущностное, и с другой – его движение. Нечто что есть, – и его динамика, его трансформация. Он совершенно чётко делит мир на вещь, – на то, что существует фундаментально, и его течение. И его затруднение зиждется на практической невозможности осмысления им, – что есть на самом деле материя, что может представлять собой, в сущности, эта инертная с его точки зрения, субстанциональность. Что есть самая сокровенная, сакральная, самая глубинная суть этого статического в его представлении вещества. Ему очень трудно осмыслить, что материя, её субстанциональность, как и всякая воплощённая предметность, есть лишь отношение пространства к времени, отчерченное границами нашим ноуменом, в точках созерцания, и превращённое в континуум, где само движение для масштаба определённых точек, – упускается нашим сознанием из виду. Ему крайне трудно осознать, что всякая материальная субстанциональность, какой бы она не казалась нам фундаментально-сущностной и инертной, есть лишь отношение, – чистое движение, – форма динамики определённой частоты и формы волны, – лишь сконцентрированная в определённой точке пространства и времени нашим разумом. Где определённая частота и длина волны, – превращённая нашим сознанием в энергию и импульс замкнутых в определённую систему, образует нечто объектно-сущностное, – некий «пучок», имеющий уже свои, отличные от первоначальных критериев чисто временного качества.

Критерии, несущие в себе теперь, не только чисто динамические, но и сущностно-материальные, пространственные аспекты бытия. Для него почти невозможно осознание того, что вся наша действительность, несущая в себе бесконечно разнообразные формы этих движений, есть лишь совокупная относительность, экстраполированная нашим разумом в реальную действительность, – в бытие, с критериями пространственного (траектории), и с критериями временного (скорости). Где всё и вся зиждется на соотношении Энергии и импульса, (нечто сущностное) – с Частотой и длинной волны, (нечто движущееся, информативное). Что, по большому счёту, отделяется и определяется, лишь масштабом нашего воззрения и нашего воображения. Ибо копни глубже, и всякое «нечто сущностное», превращается в «нечто лишь движущееся, – нечто информативное». То есть всякая обозначенная нами как «энергия и импульс», (частица), в глубине своей не содержит, и не может содержать ничего фундаментально сущностного, как только частоту и длину волны, – лишь сконцентрированную нашим разумением в определённой точке пространственно-временного континуума.

В силах ли мы поставить под сомнение то, что в действительности существует нечто, что движется, а значит нечто – фундаментально сущностное? Нечто, что не являлось бы, в самом себе чистой динамикой, (только лишь тем отношением пространства к времени), но что являло бы собой окончательную материальность, абсолютно простую и не делимую в своей субстанциональности, а главное абсолютно инертную, лишённую всякой динамики в сакральной своей сути, окончательно стабильную фундаментальность. То, что не являло бы собой, в силу сути самого движения, лишь отношением, только чем-то что лишь – отражается. Но было бы конечной точкой мира и бытия.

И хотя весь научный мир именно к этому стремится, но найди он эту «частицу бога» в действительности, и мир исчезнет, провалившись в собственную конечность, словно в «чёрную дыру». И я об этот уже упоминал. Ведь для нашего разума с его миром действительности, окончательная определённость, обозначающая некую законченность, на каком пути она бы не обнаружилась, в регрессивном ли векторе умозрения, или в прогрессивном, неминуемо и необходимо приведёт его к концу. Там, где закончится всякая условность, закончится и этот мир. Но самый интересный парадокс, даже не в этом.

Но вот в чём, собственно, главный парадокс. Динамика, как таковая, не может быть сущностной в себе. Ибо она есть лишь отношение величин, таких же условностей, создаваемых нашим разумением. Само движение, абсолютно точно, является фикцией нашего воззрения, – иллюзией в самой своей сокровенной сути. Движение, есть главная условность нашего бытия. Ведь все его параметры, всё, на чём оно зиждется как то: скорость, траектория, не могут быть абсолютными в себе, как только лишь по – отношению. Только отражаясь в нашем оценочном разуме, как некое соотношение к динамике нашего собственного обмена веществ, к форме внутренних трансформаций нашего имманентного органоида, – целокупному метаболизму. И если само движение и существует в мире, – то только как отношение, и никогда как сама данность. Мир, сам по себе, – не имеет даже своего собственного движения, не имеет собственной динамики, ибо не имеет никаких собственных абсолютных критериев этой динамики. В глубине своей, он – есть застывшее стремление, воплощённое в вечное напряжение. Стремление, – к своему недосягаемому абсолютному балансу. Его глубинная суть, есть – сакраментальная нейтральность. И в этом смысле сама Вселенная необходимо статична в свой сакраментальной существенности. Как бы не рассуждали о её расширении и ускорении этого расширения. И её статичность есть основа временной вечности так же, как её динамичность в нашем сознании и наших оценках, есть основа пространственной бесконечности.

Итак, из чистой условности, за счёт лишь упорядочивания на определенный лад разно полярных и разнонаправленных движений, чистое отношение – материализуется, превращаясь в разнообразный мир действительности.

И в связи с вышесказанным, сам собой возникает вопрос: Если мир в себе есть лишь динамика и более ничего, а динамика есть лишь отношение выводимых нами критериев, которые в свою очередь есть лишь апперцепции и дефиниции оценочного разумения и из чего следует что динамика как таковая не существует сама по себе, но лишь только как отношение, то чем он, – мир действительности, мог бы быть в своей самой сокровенной сути? Чем он мог бы быть сам по себе? = Только проблематическим парадоксом, и более ничем.

Далее, возвращаясь. Произволен ли сам по себе наш разум? Доступна ли для него свобода? Мир – существующий сам по себе и лишь открываемый нашим разумом во всей своей красоте, – тайна, лежащая за каждым углом. Существование законов мира, его латентных тайн на границе разумения, вечно ждущих своего открытия. – В чём здесь секрет, почему мы так уверенны в том, что мир уже существует, и мы лишь исследуем его, совершая поражающие воображение открытия. Как понять ту неоспоримую закономерность последовательности, присущую всяким открытиям? Как объяснить ту твёрдую привязанность действительного открытия, к положению уже существующих вещей? Как объяснить открытия мира и их законов, так гармонично вплетающихся в общую «косу мироздания», и составляющих со всем уже существующим, гармонию общей мозаики Макрокинеза. Вопрос – крайне сложный. Но здесь у меня есть одно любопытное соображение.

Насколько оно удовлетворит даже мой собственный пытливый, но где-то скептический разум, я пока и сам не знаю. Но как мне кажется все наши открытия, потому и являются таковыми, и потому и вплетаются так гармонично в общую «косу мироздания», что следуют строго вектору устоявшейся динамики нашего архаического мышления, и не выходят за рамки луча нашего мировоззрения, за рамки полей высвечиваемых из пустоты секторов осознанности. И весь наш мир, благодаря этому «лучу», в силу его векторности и поле расширенности, во всех своих формах и движениях олицетворяет источник этого «луча» и его направленность. А также несёт в себе всю его широкую внутреннюю генетику, связанную как с простыми механизмами грубых форм метаболизма нашего тела, так и с формами тонких мыслительных агрегатов, выделяемых при этом метаболизме. Попробую несколько проще.

Представьте себе наше воззрение и мышление в виде некоего направленного луча света в абсолютно тёмном пространстве инертной и нейтральной пустоты мира. Который словно через линзу прицела направляется через уже открытое ранее, и утвердившееся в нашем сознании. «Луч нашего сознания», направленный через призму уже существующего, через призму затвердевшего алмаза наследия реальной действительности. Этот луч, проходя через эту зеркальную систему уже открытых (созданных) законов и положений вещей, будет иметь определённое направление перспективы возможного опыта осмысления в пространстве и времени. И будет выхватывать из темноты только то, что будет попадать на его, и только на его путь высвечивания. И будет выстраивать внешний мир по лекалам уже существующих и утверждённых проектов и чертежей исторической осознанности. Таким образом, формируя феноменальный мир действительности в нашем эмпирическом воззрении, строго в определённых рамках ассерторически существующего, со строгими направлениями функциональных законов осознанного и запечатлённого осмысления бытия. И этим, и только этим объясняется вся подтверждающаяся гармоничность и последовательность изобретений и открытий, благодаря которой наш разум убеждён как в истинности и непоколебимости законов лежащей перед ним, природы, так и в истинности всех изобретений и открытий, гармонично вплетающихся в общую «косу мироздания», или сказать иначе, гармонично и красиво дополняющих мозаику архаического миропорядка.

В своей сакраментальной динамике, луч нашего мировоззрения подобен всякому лучу. Он, проходя через призму существующего, выхватывает последовательность перспективы, рисует на полотне действительности фигуры, присущие только этой призме, и необходимо оставляет в тени то, что лежит вне этого поля высвечиваемости, вне прицела, выставляемого определённым уже существующим, а значит укрепившемся в сознании и являющимся теперь для нашего разума, – фундаментально-истинным.

То, что, так или иначе, противоречит параметрам этого «луча», воспринимается нашим разумом, либо как не существующее, либо как заблуждение, и никак иначе. Ведь то, что не вплетается в общую «косу» существующего мироздания, а тем более противоречит ему, для нашего разума однозначно является заблуждением, – ошибкой. Луч, – не может быть кривым, или прогнутым, он может лишь преломляться. Но что может заставить преломится «общий луч человеческого воззрения и осмысления», такой мощный и основательный?

Те отдельные «лучики», словно солнечные зайчики в призмах мировоззрений, – мировоззрений личностей учёных, преломляются часто. Но их отклонения существуют в рамках общего вектора мировоззрения, и не способны отклонять этот общий луч, – «луч коллективного мышления». На это способна была бы «призма», с совершенно новым порядком выстроенных внутренних зеркал. «Призма», совершенно отличающаяся по своей внутренней форме агрегатности, гармонии и динамике. Кроме того, принадлежащая некоей личности, обладающей огромной внутренней энергией и силой, то есть безупречной гармонией способной настроить всё и вся на свой лад. – Почти невозможное явление. Сочетание в одном человеке всех необходимых для того качеств, такая же редкость, как «Большой взрыв» для Вселенной. Гений – являет собой такую призму. Только настоящий Гений способен преломлять «луч общего воззрения». Но даже «учёный обыватель», как правило, поначалу не способен ни видеть, ни слышать то, что создаёт истинный гений. Я уж не говорю о простом обывателе. Человек не желает, и подчас и не способен воспринимать ничего, что выходит за рамки «общего луча мировоззрения», за рамки общего направления осознанности, за рамки поля сложившегося мировосприятия.

И только благодаря общей физиологической генетике человеческого разума, его способности перестраиваться и мутировать в заданном направлении, случается чудо. И общее человеческое разумение под напором гармонии и силы созданного гением, постепенно начинает видеть и слышать, в этом новом секторе. Постепенно конструируя в своём разуме и укрепляя, совершенно новую агрегатную полифонию мира, которая в свою очередь порождает и развивает новую «ганглию сознания» в каждом разуме. Эта «ганглия», совершенствуясь и укрепляясь по общим законам биологии и физиологии, выстраивает вовне новую сторону мира. Но всё же всегда лишь пристраивая новое мировоззрение к существующему, словно пристраивая к дому новую комнату. Эта новая сторона мироздания, расселяющаяся в этой новой комнате, не существовала прежде, ни латентно, ни метафизически, ни запредельно.

Её создал гений, и показал миру людей, убедив в её существовании, а главное, – в истинности. А разум обывателя, затем, гармонизировал её с уже существующим, синхронизировал с общей упорядоченностью разумения, открыл для себя и адаптировал к реальности. И вот, настроившись на новую волну, почувствовав и разглядев эту новую комнату, распробовав до того не съедобную пищу в этой комнате, человек начинает ею питаться. Всё более и более расширяя вкусовые качества «нового вкусового пупырышка», – новой «ганглии собственного воззрения». И постепенно всё человечество, так, или иначе, настраивается на эту новую мировую полифонию. И вот уже всё мыслящее человечество, воспринимает это новое направление луча осознанности, эту «новую комнату», как нечто само собой разумеющееся, как нечто обыденное, и существующее всегда. И вот уже, смотря через призму этого нового открытия, в окна этой комнаты, видит поле, на котором растут «неизвестные цветы», и где проходят неизвестные ранее тропинки. Неизвестные, но теперь вполне вписывающиеся своей агрегативностью, в уже существующие и укрепившиеся в сознании, агрегаты и хреоды. Так происходит научный прогресс. Так расширяется наш мир.

Теперь, то же, но в несколько иной аллегории. Наш разум, словно локомотив, несущийся в темноте, высвечивает своим прожектором, только те станции и те населённые пункты, которые могли бы ему попасться на пути. Рельсы – очень веский аргумент в направлении движения всякого поезда. Ещё более веский аргумент, – инерция. И сколько бы вагонов ты не прицепил к этому локомотиву, какой разновидности они бы не были, они всегда должны быть примерно одной формы, габаритов, и агрегатности, иные – просто не поедут. И это, в определённой степени так. Рельсы же, перед этим локомотивом, за счёт встречающихся на пути станций, могут менять направление. Но локомотив всегда следует заданному маршруту. Постройка новых станций, требует необходимости, и производится на пути уже выстроенной дороги. Но иногда возникают произвольные, «случайные станции», к которым, уже по факту их возникновения, протягивается железная дорога. Именно «случайные станции», меняют географию общего мировоззрения. И эти «станции» строят именно Гении. Они выстраивают их в пустыне, и направляют туда поезд общего воззрения. Но пока Гений не выстроил «новую станцию», её вовсе не существует. И никто даже представить себе не может возможность существования там, станции.

По большому счёту, наше воззрение и осмысление мира, это тот поезд, катящийся по выстроенной кем-то, сети железных дорог. Но всякая сеть вынуждена расширятся. Иначе на чём мог бы базироваться сам прогресс. И здесь наш разум выступает в образе «путеукладчика», выкладывающего перед собой дорогу новую, не существующую никогда и нигде.

Кто осознает во всей своей глубине эту аллегорию, тот поймет, что значит на самом деле всякое открытие, и что значит – открываемый наукой мир. Тот поймёт всю неоднозначность, не только мира науки и её открытий, и всю неоднозначность самого познания, как некоего вектора, с одной стороны; одного из возможных векторов, с другой; единственно возможного вектора, и единственно существующего. Где мир и его открытия, на начальном этапе, лишь игра воображения в определённой направленности, и с определенной дисциплиной, и не более того. Где вся фундаментальная физика, как, впрочем, и всякая другая точная наука, есть воплощённые в формы определённой агрегатности фантазии, заключённые в поле луча определённого направления, динамики и дисциплины. Фантазии, постепенно превращённые в железобетонные сваи, для постройки фундаментального и функционального внешнего мира.

Всякий бетон изначально жидкий. И «бетон фантазии» – не исключение. И застывает этот «бетон» уже на строительной площадке. Сначала превращаясь в смесь ингредиентов фантазии, веры, и утверждения, (вода, щебень, и песок), и затем, под лучами солнца действительности уже существующего, превращаясь в твёрдый как камень, – «бетон мировоззрения».

Итак, как строится общая картина мира? «Жидкий бетон фантазий», привозимый на общую площадку построения феноменального мира, заливается в формы, созданные с помощью инструментариев эмпирического архитектурного образования, укоренившегося в общем сознании, затем выдерживается время, и проверяется на прочность. Этот «бетон» постепенно застывает, превращаясь в новые «дома и конструкции», на фундаментах старого, затвердевшего мировоззрения. Меняется общий ландшафт. Который, в свою очередь, даёт направление для последующих построений–открытий. И эти построения – открытия, обязательно будут вписываться в общий ландшафт существующего «железобетонного мира», на полях нашего воззрения. Ибо всё, что не вписывается, будет непременно отметаться, обозначаясь мифом, заблуждением, либо ещё каким-нибудь эпитетом.

Конструкция нашего мировоззрения, словно грандиозный величественный замок, где всё и вся архитектурно – гармонично. Этот «замок», при всей своей гармоничности и кажущейся цельности, в то же время, никогда не будет достроен. Этот «замок» будет выстраиваться, и трансформироваться пока живёт человек, – пока функционирует его разум. И вот что важно. Все новые «кирпичики» и «флигеля», создающиеся и предлагающиеся к усовершенствованию общей постройки, непременно должны вписываться в общую мозаику существующей формодинамики, определённой лучом общего мировоззрения, иначе они будут выброшены, как ошибочные и ненужные. И только Гений, способен изменять сам проект. Он приходит словно «новый прораб», и делает так, что не вписывающийся «флигель», вдруг меняет под собой основание, и становится на своё место.

Что же касается абсолютной истинности, то всякий «бетон», будь он трижды пронизан железными арматурами утверждённых законов, всё же имеет свою продолжительность существования. А значит и всякая незыблемая истинность, – суть относительность.

Теория движения

Начало

Мы пристально вглядываемся в мир, стремясь обнаружить в нём начало. Мы заглядываем в историю, в надежде отыскать исток жизни…, и пробиваемся чрез тернии сомнений, и разочарований, в надежде обнаружить тот «эмбрион», – зародыш мира. И на этом поприще достигли действительно немало. Но «ноля», начала начал, той точки отсчёта, – так и не нашли. И никогда не найдём, ибо ищем не там. Мы ищем источник реки в том месте, где она впадает в океан, где наиболее ясно и светло, где всё явно и неоспоримо, где можно потрогать, конкретно ощутить, и зафиксировать. У всякой реки, всегда есть определённое русло, и пойма, но не у всякой реки можно обнаружить определённый источник. Из многочисленных мелких ручейков образуется полноводная река, несущая бурными потоками камни и всевозможный мусор. И эта река необходимо впадает в океан, и растворяется в нём, не оставляя и следа.

Река нашей жизни, с её Великим познанием и осмыслением мира, имеет похожую модальность, и последовательность. Она начинается неизвестно где, неизвестно как, и пройдя по лощинам и горным перевалам, по степям и долинам мироздания, впадает в «океан безвременья». Но в силу устройства нашего разумения, зеркальной модальности его феноменологии, мы ищем источник реки в самом мироздании. Мы пытаемся найти в созерцаемом мире его начало, – его незыблемую основу? Мы ищем «ноль», точку отсчёта на поле сложившейся системы координат, на поле феноменально выстроенного мира. Эмпирически полагая, что, то, что дано нашему взору, что является объектом, то и скрывает в себе сущность природы, и сущность мира, – его источник, и начало начал. И глубоко убеждены, что вся динамика мира, вся его существенность заложена именно в эмпирически созерцаемых феноменальных субстанциях мироздания. Где-то здесь, под покровом осязаемости, созерцаемости и осмысленности, «мир сам в себе» скрывает эту неразрешимую тайну!

Мы ищем «ноль» там, где на самом деле, расходятся в бесконечность лучи графика нашей системы координат, нашего восприятия и нашего сознания, выстроенного и основоположенного, флуктуирующей точкой нашего разума, этим разряженным полем, – «чёрной дырой сознания». Мы ищем «ноль» там, где царствует «куда», но не «откуда». Куда стремятся параболы нашей мысли, векторы нашего разумения и осмысления феноменальной природы, всей реальной действительности бытия. Здесь мы никогда не отыщем «ноль», здесь нам никогда не отыскать источник. Ведь там, где стоят цели, куда стремиться наше познание, – вектор бесконечного удаления на шкале созерцания и осмысления. Здесь, где наша река держит свой путь, истока быть – просто не может.

И если и стоит этим заниматься, если и искать «ноль», – это пресловутое начало начал, то надо искать его там, где он должен находиться по определению, – в центре графика системы координат. То есть в нашем разуме, как наиболее возможном источнике. Но и здесь нас ждёт разочарование. Ведь здесь, его определённость ещё более зыбка, и ещё более темна, и недоступна. И здесь будет ещё сложнее найти нечто, что можно было бы потрогать и зафиксировать, что удовлетворяло бы наше познание. Ведь здесь, словно в центре галактики, лежит «чёрная дыра», – познающая, но не непознаваемая субстанция ноумена. Она говорит безапелляционно: = «Я» – великая изначальность, – «ноль», начало всего, и в тоже время, «ковчег мироздания». «Я» содержу в себе все, что включает в себя мир, и всё, что он мог бы включать. «Я» – этот изначальный «ноль», – точка, содержащая в себе всю бездонность мира! – Капля, включающая в себя весь океан, – Миг, включающий в себя всю бесконечность времён!

Если «Я» – это начало начал, – «ноль», от которого исходит продуцирование всего, восприятие и осмысления мира, начало всего и вся, то, по всей вероятности, должен быть и конец всего и вся. Так полагает, и так диктует нам, наше линейное пространственно – временное воззрение и осмысление. Ибо причинно – следственная зависимость – абсолютна в нашем понимании действительности. И в иной плоскости осмысления, наше понимание будет совершенно невозможно. Где есть основание, должна быть и вершина. Где есть начало, должен быть и конец. И наоборот. Где существует вершина, необходимо должно быть и основание. Где есть конец, обязательно должно быть, и начало. В этой аксиоме абсолютно уверенно наше линейное сознание.

Но на любом графике, построенном нами, для обозначения отношения величин, конец, как известно, не предусмотрен. А начало – условно. И этим, математика порой, отражая сущность мировоззрения, олицетворяет существенность самого мироздания, как такового. И вся её холодность, лишь подчёркивает эту истинность.

Так вот конец, как и начало, нам не суждено найти во внешнем мире. И то, и другое находятся в этой «чёрной дыре», – «ноле» нашего «Я». Она порождает все формы, и все движения мира. Она их начинает, и она же их заканчивает. Она рождает время, и уничтожает его, с невероятной скоростью. Она создаёт незыблемость, и опровергает её. Она конструирует бытие, и превращает его в небытие. И подобно всякой «чёрной дыре», питается тем, что сама и продуцирует.

Векторы восприятия и осмысления, уходящие от «ноля» в разные стороны, на графике нашей осознанности, словно «щупальца метафизического осьминога», нащупывают в пустоте что-нибудь «съедобное», – то, что вошло бы в резонанс с природой этого «осьминога». То, что могла бы переварить, «чёрная дыра» нашего «Я». Она протягивает свои «щупальца – вектора», назад и вперёд во времени, в глубину и в ширину в пространстве, вправо и влево в собственном представлении. Она даёт сама себе иллюзию пролегающего перед ней, законченного мира, в виде линии, некоего горизонта, как в пространственном восприятии сейчас, так в исторической хронологии прошлого, и будущего. Она отрывает мир от себя, абстрагирует его от собственной «флуктуирующей точки», и крутит головой от горизонта, до горизонта. И закономерность всего и вся, гнездиться только в этой «чёрной дыре», включающей в себя, как мгновенность мига, так и бескрайность вечности, как широту бесконечного пространства, так и самую доступную осмыслению, мелкую субстанцию природы. И, что бы ни лежало на её пути, какие удивительные вещи она бы не идентифицировала вокруг себя, она никогда не отыщет в мире то, что не было бы создано ей же самой. Как и с собственными метафорическими иллюзиями, ей не суждено расстаться никогда. Так что, для нашего осмысления, всегда будет существовать, как безнадёжность, так и надежда.

Мысль, уходящая далеко за горизонт, – взор, видящий в полной темноте… Что это, как не продуцирующая фантазия, желающая лакомиться собственными отражёнными флюидами. – Флюидами, оплодотворёнными чужбиной, и вернувшиеся обратно. Катарсис вечного возвращения – парадокс мирового бытия. Интегральная архитектоника воззрения – кровь и плоть «миро организма».

Динамика и объективность

Я уже не раз отмечал, что, когда мы пытаемся найти в мире нечто фундаментальное, мы неминуемо приходим к пустоте. В мире ничего не остаётся, кроме самого движения. И вот это-то и есть самая последняя, и самая неразрешимая загадка мира. В движении – заключается всё. Вся сущность нашего действительного мира. И в то же время, движение, в нашем разумении, являясь функцией, м оно должно обязательно быть функцией чего-то. Ведь само по себе движение, не может быть нами осмысленно без того, что движется. И поэтому нам суждено вечно искать в мире то нечто, что создаёт движение, что собственно движется.

Да простят меня за пафос, но если и есть в этом мире нечто действительно божественное, то это – недоступная тайна самого движения. Бог – есть движение. И если искать бога, то именно в сути движения, в сути всякого стремления, в этой неразрешимой тайне бытия, которая есть единственная основа действительности, и всех её внутренних взаимоотношений.

Взяв всякую локальную вещь мира, и диалектично раскладывая её на составляющие, проникая в глубину, мы неминуемо приходим к тому, что этот путь – бесконечен, что мы не в силах найти фундаментальную её основу. Всё разнообразие окружающего нас мира, есть разнообразие движения, его динамических возможностей. Всякая субстанциональность, воспринятая и оцененная нами, такова, только потому, что таково её внутреннее движение. И всякая вещь в себе, в конечном счёте, есть лишь динамика, – её бесконечная возможная архиособенность. Материя, в сути своей, не имеет ничего сущностно-фундаментального, кроме самого движения, и отношения скоростей, и форм этого движения. Вся наша жизнь, сама по себе, не имеет ничего в себе стабильно реального, кроме самого стремления, и бесконечно разнообразных форм движения. И вот в чём, эта загадка, являет главную проблему.

Дело в том, что как я отмечал выше, движение само по себе, не может иметь собственных критериев. У него нет, и быть не может собственной определённой скорости, и определённых в себе, парабол. Его определённость, – есть определяемость. И в этом смысле, даже движение не имеет в себе фундаментальности. Парадоксальность движения заключается в том, что оно, есть начало и конец всего сущего, и в то же время, не имеет собственных фундаментальных параметров и критериев. А значит, не имеет собственного пространственно-временного континуума. Ибо как время, есть суть относительность, – некая соотношенческая определяемость момента, (в нём более нет ничего), так и пространство, есть суть относительность, в самой своей, сакральной объективности.

Бог, что создаёт нашу действительность, гнездиться в отношении пространства – ко времени, или времени – к пространству. Время, отражает стремление нашего разума, обозначить сами движения, и взаимоотношения этих движений между собой, и в первую очередь, между динамическими особенностями субъекта и объекта, – неких создаваемых разумом фиксируемых отношений, воплощающихся в обобщённый фантом действительности. Но и пространство, как таковое, есть в сути своей, взаимоотношение тех же величин. Ведь пространство заполняется материей, (без этого заполнения, его бы так же не существовало, как и времени), но вопрос: чем собственно оно заполняется, что есть в своей сути, всякое вещество, как не то же соотношение движений, и их величин?

Я уже почти слышу возмущённые голоса учёных. Э… куда хватил! Весь учёный мир, на протяжении веков, ищет ответы на эти вопросы. Проникая всё дальше в глубину вещества, деля, и, как будто бы находя всё более мелкие конгломераты, на дне этого бездонного колодца. Но дно это, проваливается, и открывается новая бездна с невиданными физическими явлениями, и новыми бесконечными перспективами.

1). Что, в сути своей, есть твёрдость вещества, и наша ощущаемость его как твёрдость? По большому счёту, это упругость молекулярных связей, – в сущности, упругость противостояния главных стихий мироздания – гравитации, и антигравитации, на молекулярном уровне. Но и молекулы, и кварки, и ещё бог знает что, обладая своей субстанциональностью, обладают лишь той же упругостью этих связей, противостоянием гравитации, и антигравитации микроуровней, в собственных масштабах, где скорости и динамические особенности, определяют всё.

2). Что есть определённая форма объекта? Это соотношение и сопоставление, в метафизических кафедрах нашего сознания, собственных внутренних скоростей и форм динамики, – со скоростями и формами внешней динамики, олицетворённой в объектах созерцания и осмысления. Где возникают определённые оценки, в глубине своей, базирующиеся только на формах соотношения гравитации, и антигравитации в определённой локальной точке пространственно-временного континуума. И границы всякого объекта нашего познания, определяются только этими соотношениями.

3). Что есть в сути своей, оценка нами всякого объёма? Объёма, который собственно определяет перспективы нашего воззрения, и наш целокупный мир, – наш дом. В первую очередь, это данная перспектива нашего ноуменального зеркала, его возможность отражать в своей многогранной призме, соответствующие перспективные ландшафты мироздания различных уровней, на бескрайней лестнице прогрессивно-регрессивных направлений нашей осознанности, от макро, до микро, в бесконечно расширяющемся и уходящем всё дальше в обе стороны, воззрения и осмысления этих перспектив. И возможность превращать это отражение, в объёмные картины бытия, и нашей жизни. Это, по сути, соотношение между собой, различных внешних объёмов, (адекватно возможностям перспектив нашего разумения), к нашему собственному объёму, как лекалу, как образцу, в имманентно-эмпирических, и трансцендентальных транскрипциях.

Три соотношения, порождающие в своём синтезе, всякую оценку действительного. Синтез этих продуцирований, и восприятий, происходит в нашем разуме перманентно, производя этим синтезом целокупность, продуктом которой, является вся наша синтетическая реальная действительность. Благодаря взаимоотношению объёмов, для нашего взора, и развившихся в нём перспектив, Вселенная – олицетворяет собой бесконечное пространство, заполненное шарообразными объектами. А наша планета Земля, – дом родной, с располагающими к развитию, благостными пенатами. Именно благодаря взаимоотношению скоростей, и форм динамики, наш мир представляет собой бесконечную лестницу форм субстанциональностей, – лестницу, уходящую в бесконечность, как на регрессивном пути, так и на прогрессивном.

Только благодаря нашей оценке мир таков, каким мы его ощущаем. Со всеми его объектами, формами динамики и скоростями, со всей его красотой и безобразием, чуждостью, враждебностью, и благонамеренностью… И постоянно всплывающий вопрос: Что же есть мир, – сам по себе? Имеет вполне определённый ответ: – Лишь оценку. Мало это, или много для мира, = но это именно так. Мир, на самом деле, не может иметь в себе, ничего по-настоящему фундаментального, как и самостийно функционального… И по большому счёту, сам по себе, он – без материален, и недвижим. В нём, в его самой сокровенной глубинной сути, нет ничего кроме пустоты, а значит, нет действительности, нет произвола, нет Бога. Бог, живёт только на его поверхности. Но это обстоятельство нисколько не умаляет самой реальной действительности, и божественности этой действительности. Ведь как бы мы не уходили в глубину, как бы ни трактовали движение, порождающее собой действительность, и всю материальность, божественность природы никуда не девается. Бог – не исчезает. Его невозможно убить даже тем абсолютным пониманием мира, как воплощения архаической фатальной пустоты. – Пустоты без субстанциональностей, и движений. Ведь от этого, сама реальность мира, его действительность, как и само движение – нисколько не теряются, и даже не умаляется.

Наш трансцендентный разум делит мир на пространство и время, определяя каждой из монад бытия, свои пенаты. И затем, соединяя эти планы собственного воззрения, в целокупное единство, создаёт синтезированный мир реальности, в котором время, и пространство, уже не разделимы. В ином ключе он существовать, – просто не может. А между тем пространство, и время, в собственной академической агрегативности, есть одно и тоже. Они изначально есть суть одно, но воспринимаемое разными «ганглиями» нашего воззрения. Такое, – крайне сложно представить. Но не возникни, и не развейся в нашем разуме, одной из этих «ганглий», и мир реальности, был бы совершенно иным. Либо пространством – без времени, либо временем – без пространства. Что олицетворяло бы собой, как раз ту самую пустоту. Мир действительности таков, именно в синтезе двух главных парабол нашего воззрения, которыми определяется общая гипербола всего бытия.

Повторяю, всякая объективность вещей в нашем мире, определяется соотношением внутренних скоростей, и форм динамики, микро и макроуровней бытия. Именно этими соотношениями, и ничем иным, определяется как форма всякого предмета для нашего воззрения, так и его субстанциональность. И всякая оценка, есть лишь вопрос выстраиваемой нашим разумом перспективы, как в самом узком, так и в самом широком поле воззрения и познаваемости.

Здесь происходит постоянная смена фокусов, постоянное перемешивание ответственностей, их столкновение и синтетическое слияние, разделение и абстрагирование. Но целокупируемый всё это, разум, в силу собственной перспективной возможности, воспринимает и моделирует целокупный внешний мир, где многие движения и формы динамики, находятся за рамками восприятия и идентифицирования непосредственно самого движения, в секундно-метровом диапазоне его созерцания, на определённой им, линейке перспективной обзорности. И мир в этой части, представляется ему чем-то инертным и без движимым, (по крайней мере, в эмпирическом осмыслении, ибо трансцендентные формы, возникшие в разуме позже, знают, что скрыто за этим, и именно они говорят о повсеместном разноплановом движении, определяющем все возможные формы и субстанциональности мироздания).

Упрощённо, как пример, для того, чтобы понять смысл всего этого, можно привести быстро крутящийся пропеллер, создающий впечатление стоящего круга. Или лазерный луч, рисующий, казалось бы, инертную картинку в воздухе. Но если в этом смысле представить себе трансцендентно, запредельные для нашего непосредственного восприятия момента, формы динамики и скорости движения, к примеру, в камне, то становится более-менее ясно, почему они создают впечатление твёрдости, и определённой мёртвой субстанциональности.

Ведь «ганглии нашего воззрения и разумения» моделирующие и воспринимающие реально происходящие движения, те, что находятся в поле восприятия нами, динамики и последовательности изменений, условно говоря, в секундно-метровом диапазоне, отличаются от «ганглий трансцендентальных» именно своей природой. То есть, когда мы видим непосредственно движение и изменение, и это изменение создаёт в нашем разуме иллюзию текущего в определённом порядке и с определённой скоростью, время, работают «ганглии непосредственного продуцирования и восприятия». Их масштабы просты, и обусловлены каузальными изменениями определяемого ими момента. Но когда мы не видим этого момента, когда эти изменения и трансформации находятся за пределами возможностей наших перспектив, возникает иллюзия инертности, без движимости, в одном векторе перспективной обзорности, и пропадает всякое достоверное бытие, в другом векторе.

То есть фактически, мы делим реальность пространства и времени в соответствии с формой и скоростью динамики нашего внутреннего движения. То, что движется за пределами нашего непосредственного восприятия, то, что не идентифицируется нами как движение, мы называем – инертный материальный мир пространства. Ведь он кажется нам фундаментально-недвижимым. То, что движется в рамках непосредственного восприятия, и раскладывается нами на категории, а благодаря памяти прошлого и будущего создаёт в нас чувство времени, мы относим к непосредственной реальности бытия. Кстати сказать, время в нашем разуме возникает и отмежевывается от пространства тогда, когда возникает непосредственное ощущаемое нами движение, воспринимаемое как последовательное изменение, условно говоря, на глазах. Течения времени не существовало бы, если бы всё существующее во вне, было бы за рамками восприятия нами каузальных изменений природы. Это только нам кажется, что мы воспринимаем время непосредственно изнутри себя, что мы способны ощущать некое движение самого времени, как какой-то субстанции, все повелевающей и все определяющей. Но время, на самом деле фикция, – иллюзия бытия, не существующая сама по себе субстанционально, как только лишь метафорически, – лишь как продукт отношения. Оно – есть апперцепция разума. И существуй оно само по себе в мире, оно бы тем самым определило бы законченность этого мира. Как определила бы законченность мира и существующая фундаментальная материальность, – нечто окончательно сущее в пространстве, окажись такая в нём.

Время, есть продукт соотношения и сравнивания нашим разумом движений внешних, с движением нашей крови, и нашего общего внутреннего метаболизма, включающего и скорости, и формы движения самого разумения, его «стрел-мыслей», и «воззрений-рек». И поэтому время не является чем-то субстанциональным. Но субстанционально ли само вещество? Чем одна фикция, отличается от другой?