Девочка Грома. Любовь – ненависть

Крадусь к входной двери. Даже не дышу. Ступаю на носочках, всё ещё боясь, что это Ляля с Митяем или каким-нибудь бугаём с бычьей шеей.

Господи… пусть не Ляля… пусть она отстанет от меня… ну, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… – шепчу с отчаянием.

Деревянная дверь открыта. Видимо, я её вчера так и не заперла, в отличие от железной. Тоже непозволительная безалаберность в моём положении!

Стою, не зная, что делать.

Внезапный шорох по ту сторону усиливает напряжение. Кто же там… кто?

– Чего замерла? – раздаётся из-за двери голос Юры, чётко определяющего, что я стою возле неё. – Открывай. Свои.

Какие к чёрту свои?

– Принцесса Илона, – тянет он насмешливо, и всё слышу.

Медленно отпираю дверь и Громов в тот же миг делает шаг мне навстречу. Пячусь невольно от такого напора.

– Воу! Полегче.

Выставляю ладони перед собой, но Гром, будто меня не слышит, прёт напролом.

На нём серая футболка и чёрная джинсовая куртка, на макушке тёмные очки, за ухом сигарета.

– Илона, пора нам проветриться, ты чего ещё в халате разгуливаешь?

Уголок рта у Громова кривится в усмешке. Выглядит он выспавшимся, отдохнувшем и при параде, в отличие от меня.

Ленивым взглядом окидывает мои голые коленки, грудь в вырезе халата и улыбается, замечая, что смущаюсь.

Руки невольно поднимаются к щекам, стремясь прикрыть раскрасневшееся и ещё не накрашенное лицо.

– Тише, – шикаю. – Маму разбудишь.

– Юлия Витальевна дома?

– С ума сойти, помнишь, как мою маму зовут?

– Забудешь тут… свою первую учительницу, а?

Он тянется к сигарете, чтобы взять и запрятать её в карман. Вытягивает шею, рассматривая узкий длинный коридор. У нас трёшка и по моим ощущениям – основной метраж ушёл на этот грёбанный коридор, потому что кухня и комнаты милипусичные.

– Она не выйдет, говорю же, спит. Иди на кухне подожди, я позавтракать как раз хотела.

– Завтрак в полдень… да у тебя замашки аристократов, Илона, – продолжает стебать Юра, но шёпотом. – Где сестра твоя?

Смотрит под ноги, будто бы там Снежа где-то ползает.

Покусываю губу, заходя за Громовым на кухню.

– Она с нами больше не живёт.

– Как так? – удивляется. – Она ж малышка совсем.

– Ей уже десять.

– Так и где она?

– У отца. Ей там лучше.

Вот это «она у отца, ей там лучше» мы с мамой повторяем, словно мантру. Для всех: для соседей, друзей, знакомых, для самих себя, чтобы поверить в эту ложь и как-то смириться с потерей. Вадим, мамин любовник, от которого она родила Снежу, забрал её к себе и видеться не даёт. Мать пыталась бороться первое время, но сдалась. Ох и нелегко ей далось это решение! Но выхода не было.

Сглатываю, поражённая внезапной мыслью, а что если… а что если это Вадима рук дело? Что если он мать вот так разукрасил? Ну или не он, так кто-то с его подачи. Мама ведь то и дело ездит к нему, названивает, пытается добиться встреч со Снежаной, но там всё сложно.

Отворачиваюсь к плите.

– Кофе будешь?

– Три в одном есть?

– Фу… как ты эту бурду пьёшь?

– Бурда бодрит.

– Я тебе чёрный с сахаром наведу, молока плесну.

– Валяй.

Громов на моей кухне смотрится очень странно. У меня нет друзей мужского пола, да и приятелей тоже. В школе в классе было больше девочек. Ну а пед… пед сам за себя говорит. Там бабье царство. Как сказала мама, надо было на инженера идти, денег бы не заработала, так замуж бы вышла. Но кто в наше время идёт на инженера? Только идейные. Им совсем ничего не платят. Дядь Коля, старый папин друг, теперь вон мясом на рынке торгует, а раньше турбины проектировал.

Так что нет. Я как подумала, учителя всегда будут нужны. Да и нравится мне это дело – учить.

С такими мыслями я достаю кружку и снова включаю газ на плите, не замечаю, как Громов подкрадывается со спины. Тянет за край полотенца, которое тут же валится с головы. Мокрые волосы рассыпаются по плечам, а по телу бегут мурашки. Наглость Грома не имеет границ.

Я на секунду замираю, думая, что он собирается делать. Пятерня Громова ныряет мне в волосы, кончики пальцев касаются затылка. Меня словно электротоком пронзает. Воображение рисует, как он хватает меня за волосы и разворачивает к себе, чтобы прижаться губами к губам и терзать их, как вчера в некоем подобии поцелуя, воспоминания о котором до сих пор зажигают искры внизу моего живота.

Но ничего из этого не происходит.

Поворачиваюсь с возмущённым видом, Громов втягивает воздух носом с коротким комментарием:

– Розочки-цветочки. Ничего не меняется.

Это он про мою шампунь?

– Не розочки-цветочки, а «Кря-Кря».

– Одна ерунда.

Возвращается за стол, а я выдыхаю. Оказывается, близость Громова напрягает. Ой, как напрягает. Аж до потери возможности дышать!

– Вот, – разворачиваюсь и замолкаю, не договорив.

Юрка уже жуёт мой недоделанный бутерброд.

– Это моё, – киваю на булку с сыром и всё-таки ставлю перед ним чашку с кофе.

– Слушай, сделай ещё. Один ни туда, ни сюда.

– Ты ко мне пожрать пришёл?

– Не только, – тянет с таинственностью и замолкает.

Делаю бутер и ему, и себе. Сажусь за стол напротив Громова. За окном птицы поют, солнце постепенно переворачивается на сторону кухни. Отличный июльский день, но уже очень жаркий.

Смотрю выше, будто проверяя, на месте ли комета.

На месте. Тут всё стабильно.

Затем перевожу взгляд на дно кружки, но краем глаза улавливаю, что Громов пялится на меня.

– Что? – с вызовом.

– Вчера думал, ты изменилась. А сегодня смотрю: а не, всё такая же.

– Это плохо?

– Не знаю. Хорошо, наверное, с одной стороны. С другой, не очень.

– Почему не очень.

Юра медлит, неспешно доедая сыр и делая глоток кофе, может, ещё и размышляет, стоит ли мне о таком сообщать.

– Сожрут тебя, Принцесса Илона.

– Кто?

– Люди.

– Я с каннибалами не общаюсь. Не сожрут.

На лице Громова улыбка. Он сегодня другой. Расслабленный даже какой-то. Видимо, сон на него так благотворно влияет или дневной свет. Ночь она многих делает иными.

Вернее, вытаскивает из людей их нутро! – возникает непрошенная мысль. – И если то, что я вчера разглядела в Громове правда, то мне надо от него бежать. Не оглядываясь, быстро и без колебаний. А потом держаться на очень конкретном, очень далёком расстоянии.

Но он на моём пороге, какие у меня варианты?

Нет их. Нет!

Раньше он просто хулиганом был, в которого я влюбилась. Девочки ведь любят плохих мальчиков. Он за меня несколько раз заступался, в школе его видела, когда к маме приходила. Только он давно её закончил, между нами пять лет разницы. И гигантская пропасть во взглядах на жизнь. Я хочу спокойствия. Стабильности. А Гром, видимо, любит ходить по краю. Иначе как объяснить компании, в которых он зависает. Там всё на тонкого. Одно неверное слово или взгляд, свои же ножом пырнут, ахнуть не успеешь.

– Мне нравится твоё чувство юмора. Может, и выплывешь.

– Откуда?

– Из аквариума с акулами, куда по глупости угодила.

– Я хорошо плаваю. Тебя тоже бояться?

Он, вроде как, задумывается.

– Остерегаться, – наконец, выдаёт, что на мой взгляд, по большему счёту одно и то же.

Мы допиваем кофе молча, и я иду одеваться к себе в комнату.

– Не кури тут, – предупреждаю, прежде чем выйти.

– А я уже собирался.

В голосе Громова и смех, и подколки, и раздражение. Удивительное открытие: мне нравится действовать ему на нервы. Ещё более удивительное открытие: я уже не теряю дар речи рядом с ним, как было два года назад. Ну так и мне не шестнадцать!

Может, я переросла?

Сомнительно… сомнительно… Если бы переросла, было бы уже всё равно. А мне не всё равно. Потому что от одной мысли, что Громов в моей квартире, а я полуголая перед шкафом в комнате, за пару дверей от него, меня охватывает озноб. Что ещё более ужасно – приятный озноб. И хочется быстрее впрыгнуть в джинсы и футболку. Или в платье. Или в джинсы? Или в юбку? Или нет, всё-таки в платье?

Да чёрт возьми!

Отшвыриваю дверцу шкафа, она хлопает весьма звучно.

– Ой… – вжимаю голову в плечи.

Проклятая наша чисто женская особенность: не знать, что надеть. А когда идёшь с симпатичным тебе мальчиком куда-то, так вообще засада!

Мальчиком… Где я мальчика-то нашла?

Чешу всё ещё влажный затылок. Мокрые волосы опутывают пальцы, заворачиваясь большими кольцами.

Нет, Громов не мальчик, он уже давно не мальчик. И никогда я его не воспринимала, как парня с соседнего двора. Он каким-то странным образом сразу залетел ко мне и в сердце, и в душу.

– И в печень, – цежу сквозь зубы недовольно.

Недовольно… потому что я-то нет. Я то ему никуда не залетела! Даже вот настолько, на немного не запала! А теперь мы должны там кого-то изображать, всё потому что у меня мозгов не хватило, и я завела дружбу не с тем человеком. С Лялей!

Снова распахиваю шкаф и, покусывая губу, пялюсь на штангу с вешалками и полки.

Внезапно раздаётся короткий предупредительный стук в дверь, и она приоткрывается.

– Илона, где у вас… – Юра, возникший на пороге, замолкает, потеряв мысль.

А я молчу, стоя перед ним в одних трусиках и бюстгальтере.

Чувствую, как соски напрягаются, просвечивая твёрдыми горошинками сквозь тонкую светлую ткань. Соски-предатели!

Скрещиваю руки на груди невольно и не знаю, куда деться под взглядом Громова, который он так и не отводит.

– Ну? – бросаю с вызовом?

– Чего ну?

– Чего вломился? Что где у нас?

– А… телефон?

Взгляд скользит к дивану, на котором валяется трубка. Если возьму, придётся руки опустить, а мне как-то этого делать не хочется.

– Вижу, – Громов заходит в спальню. – Да ты одевайся, я не смотрю.

– Да ты выйди, я и оденусь.

Отвечаю ему в тон, после вчерашнего вечера решаю, что таять перед ним уже нет смысла. Это раньше я Громову в рот смотрела и бегала, как собачонка, следом. Мы с одноклассницами вечно ошивались в его дворе, возле кафе крутились, где он с парнями тусил, в парке возле беседки круги наматывали, да на рынок возле станции бегали. Где Юра был, туда и шла. Поближе, чтоб на глаза почаще попадаться, но ему было плевать. Моя влюблённость его даже не раздражала. Забавляла. Что ещё хуже, как понимаете.

Юра всё-таки выходит. А я достаю джинсовый сарафан с юбкой по колено. Весьма скромный, но модный.

Лицо не крашу, только чёлку слегка начёсываю, чтоб ко лбу не липла, и возвращаюсь на кухню.

Пока одевалась слышала тихое «бу-бу-бу». Интересно, кому Громов звонил? Но мне он, конечно, это не сообщает, лишь бросает коротко, пошли.

– Куда? – интересуюсь.

Глава 6

– На причал поедем.

– Зачем?

– Буду демонстрировать тебя, Илона. Чтоб пацаны знали, что ты со мной.

Прежде чем выйти из квартиры, он притормаживает.

– Надо бы с мамой твоей зайти поздороваться. А то скажет, что Юра Громов в конец всю вежливость растерял.

– А у тебя она была?

Толкаю его в плечо.

– Иди, не надо к ней заходить, она болеет, – хмурюсь, думая будут ли дальнейшие расспросы, и Громов спрашивает.

– Чем?

– Простыла.

– На улице двадцать девять градусов.

– Продуло. В автобусе. Пошли, а? – начинаю нервничать.

Мне не хочется, чтобы мама слышала, о чём мы тут говорим. Ещё позовёт меня, объясняться придётся.

Наконец, мы выходим из квартиры и из здания. Громов тут же забрасывает руку мне на плечи. Я аж шарахаюсь в сторону от неожиданности, но Юра пальцами впивается в голую кожу и притягивает обратно.

– Не рыпайся.

– Это обязательно?

– Да, видишь вон там тачка?

Хочу повернуть голову в сторону, но Громов хватает за подбородок.

– Не так откровенно, а то сейчас кто-нибудь выйдет.

Краем глаза вижу вишнёвую ладу. Окна тонированы в ноль, поэтому непонятно, сколько там человек.

– Кто?

– Почём я знаю, дружки твоей приятельницы. Они ж тебя пасут.

Я снова на автомате поворачиваюсь и смотрю на машину.

Дверца приоткрывается, а я застываю. Чертыхаюсь про себя.

Кто сейчас оттуда вылезет?

Внутри вибрирует напряжение. Но эта чёртова приоткрытая дверца, словно намёк. И мне намёк, и Грому, что за нами приглядывают. И если возникнут хоть какие-то сомнения, что Грому наскучила его игрушка, за мной придут.

А ему это чем-то чревато?

Смотрю на Юрку. От ловит мой расстроенный взгляд и поясняет:

– Да не кисни, сегодня прокатимся по нужным местам, все будут в курсе, что ты моя, и отстанут. Только вот… есть проблема, Принцесса Илона.

Заворожённая тем, как близко его лицо к моему, а ещё фразой «ты моя», я одними губами спрашиваю:

– Какая?

– Как только мы типа расстанемся или ты мне изменишь, тебя могут взять в общак. Ты же уже распечатанная. Я тебя как бы по назначению использовал. Тут такой закон. Так что следи за своим поведением, и, если что, отвечай, что ты с Громом. Понятно? На случай, если какой малограмотный пристанет.

– Какой общак? – пищу в шоке. – Какой малограмотный?

– В этой среде так часто происходит. Когда девчонку бросают, пацаны пользуются, потому что она уже порченная.

– В какой среде?

Он наклоняется и наши лбы соприкасаются.

– В той, – вкрадчиво, – в которую ты по своей тупости угодила.

– А ты… – шиплю, – а ты то как в неё угодил?

Громов на секунду прикрывает глаза, прежде чем ответить. Зелёный омуты затягивают глубже:

– Лучше тебе этого не знать, Илона.

Но я хочу знать! Я очень хочу знать! Я, чёрт возьми, до сих пор хочу знать о нём всё.

Только приходится заткнуться и сесть в машину Юры, чтобы уехать на причал. Там несколько кафе и гостиница, в которой я ни разу не была. А Юра ведёт меня прямо в неё.

– Да расслабься, – видя моё напряжение, одёргивает, – тут ресторан на первом этаже. Кофе попьём да дальше поедем.

Место это не простое. В этот час в зале практически никого нет, лишь пара столов занята компанией, участники которой все, как на подбор, напоминают мне мужиков из вчерашнего кошмара.

Кто-то подходит перекинуться парой слов с Громовым, а я смотрю в пол, чтобы не создавать лишних проблем.

В голове всё ещё вертятся его предупреждения, а в сердце поселяется какая-то странная смесь: радости и печали. Радостно мне от того, что, видимо, с Громовым мы будем теперь видеться чаще, а печально, что всё это вынужденная игра с неизвестными последствиями. Когда-то ведь нам придётся её прекратить?

С трудом допиваю свой кофе, а потом плетусь за Громовым обратно к машине. Мы снова куда-то едем, но не ко мне домой. Сколько по времени, где и кому он ещё собирается меня демонстрировать, Юра не сообщает.

Приезжаем на окраину города в здание закрытого ремонтного завода, которое местные используют для тусовок. Я здесь ни разу не была и почему-то всегда думала, что народ стекается сюда вечером, но под тёмными сводами цехов многолюдно и шумно.

На самодельной сцене, кто-то играет рок. Самопальный и хаотичный. У сцены прыгает с десяток людей, да ещё беременная девушка на приличном сроке потягивает пиво, смотря на гитариста влюблёнными глазами.

У бара замечаю братков. Они в коже и бритые. Эти всегда везде выглядят одинаково. Местные смотрящие.

Мы идём сквозь толпу, мимо перевёрнутых бочек, поверхность которых усеяна пластиковыми стаканами с полудопитым алкоголем.

Юра будто кого-то ищет и, видимо, находит.

Он трогает девушку, стоящую у одного такого самопального «столика», за плечо. Та разворачивается. Её светлые волосы заплетены в два длинных колоска. Косички бьют по спине, а чуть пьяная улыбка растягивает губы.

Именно ими… этими пьяными губами… она внезапно прижимается ко рту Громова. Тот, вроде как, не возражает.

Моя ладонь выскальзывает из его руки сама по себе.

Незнакомка, наконец, отсасывается от него.

– Юрочка, а кто это познакомишь? – громко произносит.

А затем повисает на шее Громова и хитро смотрит на меня.

***

– Чего это они тебя всё ползать заставляют?

– Не заставляют, – Настя, моя подопечная, активно мотает головой. – Я всегда выигрываю, поэтому они держат паутинку, а я прохожу испытания.

– А… так это выигрыш такой?

– Ага.

Настюха выпивает воду, почти осушая бутылку, и снова убегает на площадку к своим подружкам. Я же сижу в теньке на скамейке и стараюсь взгляд с Насти не спускать. Что очень сложно. Во-первых, жара. Во-вторых, Громов в моей голове.

Он теперь там постоянно. Метлой не выгонишь.

Да и уж положа руку на сердце, он всегда там был.

Настя, наконец, проигрывает и встаёт держать верёвку, меняясь местами с другой девочкой. Её высокий хвостик возмущённо трясётся. Не довольна тем, что продула. А мне, чем меньше пыли на её одежде, тем лучше.

Три раза в неделю я сижу с Настей. Ну как сижу: кормлю её, выгуливаю, занимаюсь подготовкой к школе, ей ещё шесть лет и через год в первый класс. Вот её родители, Родионовы, вполне себе состоятельные люди, и наняли меня в качестве… Как там его? Бебиситтера…

Уж очень не нравится мне слово няня. Так что буду бебиситтером.

Я люблю детей, а Настя мне немного напоминает Снежку, сестру. В очередной раз, по сердцу, будто проводят ножом. Но что я могу? Только проклинать Вадима, забравшего себе дочь? И, возможно, избившего маму. Не собственноручно, конечно. У него на такие случаи есть специально обученные люди. Деловые особи, вроде Вадима, лично не мараются. Если их ловко обтяпанные дела доходят до милиции, сядут другие, не они.

Интересно, а Громов из таких? Специально обученных?

Вспоминаю его комментарий, что мне лучше не знать, как он попал в эту бандитскую среду. А хочется-то как!

Юра всегда был слегка бедовый. Этим меня и привлёк, что ли. Догма, что хорошим девочкам нравятся плохие парни, в моём случае сработала на сто процентов.

С учётом того, что у него отец директор путяги, было немного забавно, наблюдать, как хулиганит сын уважаемого в городе человека. Но Громова многие любили, поэтому ему любые шалости сходили с рук. Только мы выросли, и шалости выросли вместе с нами. Простят ли ему то, что он связался с бандитами? Рано или поздно это всплывёт, если уже не всплыло. А отец его как на это посмотрит?

А девушка эта?

Стискиваю зубы недовольно. Ну вот, убеждала же себя не думать об этом, а мысли так и лезут в голову.

Та наглая и уже пьяная в самый разгар дня девица, которая запрыгнула на Юрку и облобызала с ног до головы, успела и на мне повисеть, пока мы вели её до машины.

Там Громов посадил меня на заднее сиденье, а её – на пассажирское, примотав ремнями безопасности к креслу, словно рукавами смирительной рубашки, и конвоировал до особняка на окраине города.

Район толстосумов, как мы его между собой называли, местный Голливуд. И она тут жила: за высоким забором в кирпичном особняке.

Пока ждала в машине, Юра ушёл с ней в дом, но вернулся обратно достаточно быстро.

Мне хотелось задать ему кучу вопросов, но по взгляду его поняла, что не стоит. Про себя же подумала: продался или там великая любовь?

– Илонка! – раздаётся над ухом так внезапно, но приходится моргнуть, прогоняя воспоминания.

Только что я думала про Грома… а теперь в реальности начинаю дрожать от страха.

Мне очень не хочется поднимать взгляд, но приходится.

Потому что вариантов вскочить и убежать – нет.

Во-первых, это сыграет против меня.

Во-вторых… а вдруг погонятся?

– Чего на звонки не отвечаешь? Трубку бросила, а?

Ляля падает на скамейку рядом со мной, а я хочу отодвинуться. Взглядом в панике шарю по двору, высматривая подозрительные тачки. Но всё, вроде, как всегда, Настя играет с подружками, бабушки на лавочке у парадной что-то громко обсуждают, тётка выгуливает кокер-спаниеля. Обычный день в обычном рамбовском дворе.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.