скачать книгу бесплатно
– Принцесса Илона, – тянет он насмешливо, и всё слышу.
Медленно отпираю дверь и Громов в тот же миг делает шаг мне навстречу. Пячусь невольно от такого напора.
– Воу! Полегче.
Выставляю ладони перед собой, но Гром, будто меня не слышит, прёт напролом.
На нём серая футболка и чёрная джинсовая куртка, на макушке тёмные очки, за ухом сигарета.
– Илона, пора нам проветриться, ты чего ещё в халате разгуливаешь?
Уголок рта у Громова кривится в усмешке. Выглядит он выспавшимся, отдохнувшем и при параде, в отличие от меня.
Ленивым взглядом окидывает мои голые коленки, грудь в вырезе халата и улыбается, замечая, что смущаюсь.
Руки невольно поднимаются к щекам, стремясь прикрыть раскрасневшееся и ещё не накрашенное лицо.
– Тише, – шикаю. – Маму разбудишь.
– Юлия Витальевна дома?
– С ума сойти, помнишь, как мою маму зовут?
– Забудешь тут… свою первую учительницу, а?
Он тянется к сигарете, чтобы взять и запрятать её в карман. Вытягивает шею, рассматривая узкий длинный коридор. У нас трёшка и по моим ощущениям – основной метраж ушёл на этот грёбанный коридор, потому что кухня и комнаты милипусичные.
– Она не выйдет, говорю же, спит. Иди на кухне подожди, я позавтракать как раз хотела.
– Завтрак в полдень… да у тебя замашки аристократов, Илона, – продолжает стебать Юра, но шёпотом. – Где сестра твоя?
Смотрит под ноги, будто бы там Снежа где-то ползает.
Покусываю губу, заходя за Громовым на кухню.
– Она с нами больше не живёт.
– Как так? – удивляется. – Она ж малышка совсем.
– Ей уже десять.
– Так и где она?
– У отца. Ей там лучше.
Вот это «она у отца, ей там лучше» мы с мамой повторяем, словно мантру. Для всех: для соседей, друзей, знакомых, для самих себя, чтобы поверить в эту ложь и как-то смириться с потерей. Вадим, мамин любовник, от которого она родила Снежу, забрал её к себе и видеться не даёт. Мать пыталась бороться первое время, но сдалась. Ох и нелегко ей далось это решение! Но выхода не было.
Сглатываю, поражённая внезапной мыслью, а что если… а что если это Вадима рук дело? Что если он мать вот так разукрасил? Ну или не он, так кто-то с его подачи. Мама ведь то и дело ездит к нему, названивает, пытается добиться встреч со Снежаной, но там всё сложно.
Отворачиваюсь к плите.
– Кофе будешь?
– Три в одном есть?
– Фу… как ты эту бурду пьёшь?
– Бурда бодрит.
– Я тебе чёрный с сахаром наведу, молока плесну.
– Валяй.
Громов на моей кухне смотрится очень странно. У меня нет друзей мужского пола, да и приятелей тоже. В школе в классе было больше девочек. Ну а пед… пед сам за себя говорит. Там бабье царство. Как сказала мама, надо было на инженера идти, денег бы не заработала, так замуж бы вышла. Но кто в наше время идёт на инженера? Только идейные. Им совсем ничего не платят. Дядь Коля, старый папин друг, теперь вон мясом на рынке торгует, а раньше турбины проектировал.
Так что нет. Я как подумала, учителя всегда будут нужны. Да и нравится мне это дело – учить.
С такими мыслями я достаю кружку и снова включаю газ на плите, не замечаю, как Громов подкрадывается со спины. Тянет за край полотенца, которое тут же валится с головы. Мокрые волосы рассыпаются по плечам, а по телу бегут мурашки. Наглость Грома не имеет границ.
Я на секунду замираю, думая, что он собирается делать. Пятерня Громова ныряет мне в волосы, кончики пальцев касаются затылка. Меня словно электротоком пронзает. Воображение рисует, как он хватает меня за волосы и разворачивает к себе, чтобы прижаться губами к губам и терзать их, как вчера в некоем подобии поцелуя, воспоминания о котором до сих пор зажигают искры внизу моего живота.
Но ничего из этого не происходит.
Поворачиваюсь с возмущённым видом, Громов втягивает воздух носом с коротким комментарием:
– Розочки-цветочки. Ничего не меняется.
Это он про мою шампунь?
– Не розочки-цветочки, а «Кря-Кря».
– Одна ерунда.
Возвращается за стол, а я выдыхаю. Оказывается, близость Громова напрягает. Ой, как напрягает. Аж до потери возможности дышать!
– Вот, – разворачиваюсь и замолкаю, не договорив.
Юрка уже жуёт мой недоделанный бутерброд.
– Это моё, – киваю на булку с сыром и всё-таки ставлю перед ним чашку с кофе.
– Слушай, сделай ещё. Один ни туда, ни сюда.
– Ты ко мне пожрать пришёл?
– Не только, – тянет с таинственностью и замолкает.
Делаю бутер и ему, и себе. Сажусь за стол напротив Громова. За окном птицы поют, солнце постепенно переворачивается на сторону кухни. Отличный июльский день, но уже очень жаркий.
Смотрю выше, будто проверяя, на месте ли комета.
На месте. Тут всё стабильно.
Затем перевожу взгляд на дно кружки, но краем глаза улавливаю, что Громов пялится на меня.
– Что? – с вызовом.
– Вчера думал, ты изменилась. А сегодня смотрю: а не, всё такая же.
– Это плохо?
– Не знаю. Хорошо, наверное, с одной стороны. С другой, не очень.
– Почему не очень.
Юра медлит, неспешно доедая сыр и делая глоток кофе, может, ещё и размышляет, стоит ли мне о таком сообщать.
– Сожрут тебя, Принцесса Илона.
– Кто?
– Люди.
– Я с каннибалами не общаюсь. Не сожрут.
На лице Громова улыбка. Он сегодня другой. Расслабленный даже какой-то. Видимо, сон на него так благотворно влияет или дневной свет. Ночь она многих делает иными.
Вернее, вытаскивает из людей их нутро! – возникает непрошенная мысль. – И если то, что я вчера разглядела в Громове правда, то мне надо от него бежать. Не оглядываясь, быстро и без колебаний. А потом держаться на очень конкретном, очень далёком расстоянии.
Но он на моём пороге, какие у меня варианты?
Нет их. Нет!
Раньше он просто хулиганом был, в которого я влюбилась. Девочки ведь любят плохих мальчиков. Он за меня несколько раз заступался, в школе его видела, когда к маме приходила. Только он давно её закончил, между нами пять лет разницы. И гигантская пропасть во взглядах на жизнь. Я хочу спокойствия. Стабильности. А Гром, видимо, любит ходить по краю. Иначе как объяснить компании, в которых он зависает. Там всё на тонкого. Одно неверное слово или взгляд, свои же ножом пырнут, ахнуть не успеешь.
– Мне нравится твоё чувство юмора. Может, и выплывешь.
– Откуда?
– Из аквариума с акулами, куда по глупости угодила.
– Я хорошо плаваю. Тебя тоже бояться?
Он, вроде как, задумывается.
– Остерегаться, – наконец, выдаёт, что на мой взгляд, по большему счёту одно и то же.
Мы допиваем кофе молча, и я иду одеваться к себе в комнату.
– Не кури тут, – предупреждаю, прежде чем выйти.
– А я уже собирался.
В голосе Громова и смех, и подколки, и раздражение. Удивительное открытие: мне нравится действовать ему на нервы. Ещё более удивительное открытие: я уже не теряю дар речи рядом с ним, как было два года назад. Ну так и мне не шестнадцать!
Может, я переросла?
Сомнительно… сомнительно… Если бы переросла, было бы уже всё равно. А мне не всё равно. Потому что от одной мысли, что Громов в моей квартире, а я полуголая перед шкафом в комнате, за пару дверей от него, меня охватывает озноб. Что ещё более ужасно – приятный озноб. И хочется быстрее впрыгнуть в джинсы и футболку. Или в платье. Или в джинсы? Или в юбку? Или нет, всё-таки в платье?
Да чёрт возьми!
Отшвыриваю дверцу шкафа, она хлопает весьма звучно.
– Ой… – вжимаю голову в плечи.
Проклятая наша чисто женская особенность: не знать, что надеть. А когда идёшь с симпатичным тебе мальчиком куда-то, так вообще засада!
Мальчиком… Где я мальчика-то нашла?
Чешу всё ещё влажный затылок. Мокрые волосы опутывают пальцы, заворачиваясь большими кольцами.
Нет, Громов не мальчик, он уже давно не мальчик. И никогда я его не воспринимала, как парня с соседнего двора. Он каким-то странным образом сразу залетел ко мне и в сердце, и в душу.
– И в печень, – цежу сквозь зубы недовольно.
Недовольно… потому что я-то нет. Я то ему никуда не залетела! Даже вот настолько, на немного не запала! А теперь мы должны там кого-то изображать, всё потому что у меня мозгов не хватило, и я завела дружбу не с тем человеком. С Лялей!
Снова распахиваю шкаф и, покусывая губу, пялюсь на штангу с вешалками и полки.
Внезапно раздаётся короткий предупредительный стук в дверь, и она приоткрывается.
– Илона, где у вас… – Юра, возникший на пороге, замолкает, потеряв мысль.
А я молчу, стоя перед ним в одних трусиках и бюстгальтере.
Чувствую, как соски напрягаются, просвечивая твёрдыми горошинками сквозь тонкую светлую ткань. Соски-предатели!
Скрещиваю руки на груди невольно и не знаю, куда деться под взглядом Громова, который он так и не отводит.
– Ну? – бросаю с вызовом?
– Чего ну?
– Чего вломился? Что где у нас?
– А… телефон?
Взгляд скользит к дивану, на котором валяется трубка. Если возьму, придётся руки опустить, а мне как-то этого делать не хочется.
