скачать книгу бесплатно
Вакцина памяти
Вячеслав Тебенко
Преподаватель истории Валерий Панько, потеряв работу, попадает на службу в закрытое ведомство ГУИИ, где ему предстоит заниматься происхождением Древней Руси. Казалось бы, это предмет сугубо академических дискуссий, но истоки Древнерусского государства почему-то очень интересуют власть имущих. Там уже разработали способ восстановления генетической памяти человека, позволяющий вспомнить все, что видели предки на заре рождения Руси. Но чем дальше герой идет по пути исследования, тем больше прошлое входит в его настоящее, и Древняя Русь оказывается гораздо ближе к его собственной жизни.
Вячеслав Тебенко
Вакцина памяти
Часть первая
– Да, да, я ухожу. Мне ужасно надоела вся эта бодяга. Ты, Панько, живешь в каком-то своем мире, и в твоей голове все перемешано. Ты невозможно сложный человек!
– Я сложный?! Лида, что ты такое говоришь, я вполне адекватный и предсказуемый, я…
– Вот именно – предсказуемый! Где искра, где романтика, инициатива, блин? Что ты вообще знаешь о женщинах?
«Не хотелось бы перечислять подробности», – подумал Панько, но слова его прозвучали иначе:
– А разве не было романтики, цветов, разговоров, прогулок? Мы же так хорошо проводили время, оставалось сделать всего несколько шагов.
– Правильно, и эти несколько шагов ты не сделаешь никогда. Ты не предлагал мне никаких отношений, встречались и гуляли раз в неделю. Валера, нельзя оставаться в девятнадцатом веке и слишком долго разыгрывать из себя джентльмена!
– Мне показалось, что с тобой мне как раз и стоит быть джентльменом, – смелее отреагировал мужчина.
– Ага, только ты забыл про чувство меры. Я не хочу провести жизнь с фарисеем и книжником. Неужели ты не замечал моих потребностей? Да ладно я, ты о себе подумал? Тебе давно за тридцать, и что – «однушка» в Шушарах, там нет места даже для твоих книг, и должность преподавателя в техникуме, прости, никогда не помнила его названия. Ты даже диссертацию не закончил.
– Раньше тебе нравились мои научные и полунаучные изыскания в области прошлого.
– Просто кроме этих изысканий, у тебя больше ничего нет, – Лида набрала побольше воздуха в легкие, – ты сам как прошлое!
«Тиль, тиль, тиль», – ласково прозвучал звонок телефона. Видимо, такой гудок был для особых абонентов, хм, или абонента. Девушка ловко вытащила аппарат из кармана:
– Але… Да, сейчас. Нет, еще не дома, скоро буду, – на лице девушки появилась сдержанная улыбка. – Конечно, в силе… Ну, к пяти. Конечно… Пока.
Панько молча отметил: к пяти. Ему было отказано во встрече как раз в пять.
– Валера, знаешь, предлагаю обойтись без драм и сохранить дружеские отношения. Думаю, что все ясно.
– Ясно? Ты так ничего и не объяснила! Я два часа стоял у подъезда, ожидая тебя, а ты не можешь уделить мне и десяти минут.
– Ой, ну сколько можно, я же тебе написала в «телеге» пять раз.
– Лида, давай все же обсудим, – в голосе Панько послышались просительные интонации.
– По-моему, мы уже обсудили ситуацию. И вообще я очень тороплюсь. Ко мне приезжают. Держи, я приготовила книжки, которые ты мне приносил. Вот Ключевский, Бофе. Карамзин, Костомаров, Грушевский… о, О. Генри, странно, – Лидия рассмеялась. – Если что-то еще найду, обязательно верну. Хотя, честно сказать, не понимаю вас, гуманитариев, кому все это надо? Какая польза от этой истории, какой заработок? Ты же мужчина, в конце концов. Валера, пожалуйста, без обид, и не нужно приходить к моему дому. У нас очень любопытные соседи, а я не планирую переезжать в отдаленные районы.
Здесь Панько задели за живое.
Он еще многое хотел объяснить, потребовать, попросить, однако дорога ложка к обеду, а свой обед он уже, мягко говоря, пропустил. Хотелось уйти как-то красиво и театрально, с высоко поднятой головой или по крайней мере со скандалом, но, видимо, по законам жанра все равно придется уходить нелепо.
– Лида, а я из техникума ушел, – выпалил Валерий.
– Куда? – Лидия наконец проявила хоть какое-то любопытство к несостоявшемуся мужу.
– На государеву службу. Конкретнее сказать не могу, военная тайна.
Панько взял пакет с книжками.
– До свидания, Лида.
Продолжать разговор дальше уже не было ни сил, ни нервов. На улице осень только добавляла грусти. Панько шел к метро на автопилоте, не обращая внимания на прохожих и движение вокруг. Визг тормозов вывел Валеру из оцепенения: он стоял посреди пешеходного перехода, а в трех сантиметрах от него сияла решетка радиатора недешевого автомобиля. Из красивой «мазды», как лев из укрытия, вылез мужчина в костюме и высказал неказистому Панько несколько суждений. Он даже не стал опускаться до угроз или рукоприкладства – вся его внешность, манера держаться, одежда говорили о разности пород, и чистокровным лабрадором был явно не Валера. Машинка рванула с места дальше, в ту сторону, где был дом Лиды. Впрочем, туда же ехали сотни других автомобилей.
– Назад, назад, сказала, ну-ка фу!
Панько опустил взгляд: не заржать было нельзя. На него с любопытством смотрел одетый в клетчатый жилет поросенок, которого держала на поводке экстравагантная питерская дама.
– Привет, Борька, – сказал Валера свинтусу и пошагал дальше.
***
– О, в нашем полку прибыло, – Василий похлопал по плечу своего бывшего однокурсника. – Теперь ты в отделе специальных расследований нашего ГУИИ, будь оно, – Василий огляделся по сторонам, – кхе-кхе, прославлено на века. Как говорится, добро пожаловать в органы, сынок.
Массивные двери серого здания, внушающего почтение обывателю, пусть и неприветливо, но открылись для нового сотрудника.
– Привет-привет! Да, первый день. Вот удостоверение, пропуск электронный, пройду через порог ведомства и никогда уже не буду прежним человеком, – улыбнулся Панько.
– Склонен ты к патетике и к полноте. Ну ничего, здесь это быстро лечат. Знаешь, правильно, что тебя из техникума выперли. У нас и престижнее, и зарплата куда выше. И народ в целом покультурнее будет.
Панько опустил глаза: из техникума горе-преподавателя истории выперли вовсе не за антиконституционные высказывания, о которых он с гордостью рассказывал своим друзьям и знакомым, и майор ГУИИ Василий Белкин прекрасно знал всю подноготную «политического» процесса. Панько злоупотреблял служебным положением, что обострялось каждую осень, когда он присматривался к студенткам, пытаясь разглядеть в ком-нибудь из них единственную и первую любовь. Кое-как перезимовав, весной Панько вновь заходил на романтический вираж. Любовь так и не приходила. Однако женщины – разумеется, не все – улавливая слабость преподавателя, редко, но пользовались своим обаянием, иногда ради любопытства, иногда со скуки флиртуя с Панько.
Чаще всего эти флирты заканчивались ничем, как говорится, замах на рубль – удар на копейку, и лишь бросали тень на репутацию Валерия Львовича Панько. После очередного инцидента седой директор техникума предложил историку-казанове уйти по собственному, с показательной экзекуцией на педсовете якобы за протестную деятельность. Панько было вдвойне обидно: во-первых, слухи о его похождениях были сильно преувеличены, во-вторых, вся протестная деятельность сводилась к отдельным репликам на лекциях и нескольким репостам в соцсетях примерно раз в месяц. Личная жизнь Панько отличалась еще меньшей активностью. Только с Лидой он хотел строить серьезные отношения, следуя Марксу, создать брак, семью и частную собственность. Но такие отношения уже начал выстраивать более расторопный гражданин, у которого, судя по потребностям Лиды, было достаточно частной собственности, жилплощади в том числе.
– Прошу, господин лейтенант, – Василий с показной легкостью открыл перед университетским товарищем тяжелые двери. – Работать нужно, времени на раскачку нет.
«Лейтенант всего-навсего», – подумал Панько, протягивая дежурному бойцу на входе красную книжечку. Для подобного звания он явно староват. Впрочем, какая ему разница. Комплексы остались в прошлом. Сейчас Панько был интеллектуалом-маргиналом, человеком тяжелой судьбы и легкого поведения. А его новая работа действительно считалась намного престижнее предыдущей. Благо Панько умел дружить, был хорошим товарищем, и в трудный момент друзья юности быстро поставили подписи. Валерий поступил в ГУИИ, где явно не хватало кадров, способных решать поставленные задачи, не вызывая широкие улыбки и усмешки общественности. ГУИИ боролось сразу на нескольких фронтах: внешнем, внутреннем и самом сложном – межведомственном. Офицеры ГУИИ уже несколько раз становились жертвами перекрестного огня.
Панько шел по длинным коридорам. На четвертом этаже рядом с бывшей курилкой был его кабинет. Три стола, два завалены какими-то бумагами и книгами, один совершенно пустой.
– Вот здесь, собственно, и будешь трудиться. Выводить злодеев на чистую воду, невзирая на чины и звания. Такие принципиальные, как ты, – улыбнулся Василий, – тоже могут быть востребованы, хотя и в ограниченном количестве.
– Василий, – замялся Панько, – оружие-то мне выдадут?
– Что-что выдадут? Оружие? Какое тебе, холодное, может? Так вон ножницы на столе у Черновой возьми, на них разрешение не надо. Ты это оружие в «Медол оф хонор» себе выбери, а здесь вот, – Василий порылся во внутреннем кармане пиджака, – вот твое оружие.
В симпатичной упаковке красовалась ручка «паркер» с шикарной надписью «офицеру ГУИИ Панько В. Л.».
– Вот это да, ни фига себе, сколько же она денег стоит?
– О цене подарка спрашивать некорректно. Вообще, – Василий демонстративно посмотрел на свои часы (скорее всего, из того же сословия, что и ручка), – вообще без десяти девять. Пора начинать работу.
– Я готов, – отозвался Панько и слегка смешался. О, этот первый рабочий день, первый час, когда ты уже на работе, а что делать-то? Именно в таком состоянии он пребывал секунд тридцать.
– Пойдем на совещание, там увидишь, чем занимается ГУИИ.
***
Уже несколько минут сидевший во главе стола подполковник, как и положено, распекал подчиненных, раздавая ЦУ таким образом, что можно было бы нарисовать зигзаг. То ли в этом был его творческий замысел, то ли офицеры так расселись, оставалось неясным. Панько скромно устроился в конце стола, пользуясь иммунитетом новичка.
– Что, опять двадцать пять? Торжество маразма и глупости! Сводку видели? Видели, спрашиваю?
Офицеры нерешительно переглянулись.
– Ну, видели. Анатолий Анатольевич, мы работаем в этом направлении.
– Ну, ну, инакомыслие гну, – раздухарился начальник. – Опять из соседнего государства нас пощипали, и пощипали, надо сказать, деликатно, но уязвимо.
– Мы непременно ответим, не в первый раз, Анатолий Анатольевич.
– Конечно, Гавриков, вот вы и ответите. Никто за язык не тянул. Ваш отдел специальных исследований этим займется. Бросайте текучку, и только не надо искать крайних. Тем более что они взяли на вооружение нашу тактику: идут к своей цели по протоптанной нами тропе.
– Разрешите вопрос, Анатолий Анатольевич? Мы вот все ищем, ищем, а Мао Цзэдун, к примеру, вообще на поверхности, давно тепленьким брать надо. Чего ждем?
– Ты, Чернова, не спеши, по Мао Цзэдуну, когда надо, сигнал дадут, и за грехи свои он ответит.
Пройдет несколько минут, закончится совещание, и Главное управление исторических исследований бесшумно приступит к своей работе. Опера, аналитики, исследователи запустят мониторы, откроют блокноты. Сводки, записки, доклады. Сосредоточенная мыслительная работа с перерывом на обед, а далее – суды исторической справедливости, свидетельства, возражения, встречи. Суды были коварными, к тому же любой суд использовало конкурирующее ведомство, стремясь посрамить профессионализм офицеров ГУИИ. Вечерние мозговые штурмы по отделам, рабочий день закончится, когда большая часть гражданского населения уже будет дома…
– Как тебе наша планерочка, Валера?
– Знаешь, ничего особенного. Для тех, кто хоть сколько-нибудь понимает процесс, все заявления и запросы вполне объяснимы. Принципиально работа ясна. Конъюнктура меняется, вычисляем потенциальных «клиентов», берем на заметку, отрабатываем по команде… прошу прощения, не по команде, при определенных условиях. В нужный момент сбиваем шапку, берем в оборот и кладем на алтарь правды.
– Какой ты шустрый, прямо на лету сообразил, что мы тут делаем.
– Тоже мне секрет. Если жертва, тьфу, виноватый готов к сотрудничеству, ограничиваемся полумерами. Внешнего врага бьем нещадно. Внутреннего стремимся переубедить, сломать идейно и привлечь на свою сторону. Правда, внутреннего так не различишь, мимикрируют они, гады, ошибки неизбежны.
– Ага, только на прицел, а он раз – и оказывается порядочный человек. Или топят безбожно гражданина, только невиноватый он.
– И что, такие у вас тоже бывают? – поинтересовался Валерий.
– А ты думал? Иной раз в пылу не разглядишь, дров нарубишь, потом команда «отставить, не время», или наоборот: прощелкали вспышку, в ЦИКе ребята уже палки вовсю рубят, пока мы ходим, в бубен стучим. Но ничего, сейчас таких, как ты, наскребем и посмотрим, чья возьмет.
– ЦИК слабее? Или…
– Центральный исторический комитет не слабее, они берут массой. Народу у них побольше, достижений больше, но наш результат ценнее, понимаешь? Мы должны быть на шаг впереди.
– У вас покурить где можно? – сменил тему Панько.
– От звания зависит. Вам только на крыше. Пойдем, покажу, – Василий твердым шагом стал подниматься вверх по ступенькам.
***
После нескольких месяцев подготовки и уже целых два часа работая в ГУИИ, Валерий был готов погрузиться в океан бюрократии, планов и неизбежно порождаемого машиной маразма, где каждый винтик и шпунтик придавали этому маразму тот или иной оттенок яркости и колорита. «Ничего-ничего, в Америке вон тоже памятники сносят, „Золушку? переписывают, папу с мамой меняют местами, так что наши приколы еще ничего».
– Валерий Львович!
Панько обернулся на металлический голос, принадлежащий кому-то от полковника и выше.
– Так точно, – молодой человек впервые за всю жизнь произнес эту фразу.
– Первый день сегодня, под крылом у Белкина?
Панько не успел с ответом.
– Мне известно здесь все, – продолжил мужчина, – и ваша биография, и круг научных интересов.
«Господи помилуй, круг моих научных интересов, круг научных ин-те-ре-сов!» Последний раз его идеями интересовались лет пятнадцать назад, и за эти интересы он не получил ни цента.
– А, простите, с кем имею честь? – В ведомстве не принято было носить форму, офицеры приходили на службу в костюмах; впрочем, как везде в подобных «конторах».
–Генерал Дубов, Степан Илларионович.
– Вы Степан Илларионович! – Панько сразу вспомнил работы, изданные в начале 90-х молодым исследователем Дубовым С. И., дерзкие, подчас идущие наперекор официальной советской историографии. Демократичный, добрый преподаватель, Дубов исчез с радаров в 1998 году. Ходили слухи, что один из его студентов или однокурсников высоко взлетел на федеральной политической орбите и определил Дубова в какое-то закрытое ведомство; по другой версии, Дубов ушел в бизнес, по третьей, он разошелся с женой и уверенно встал на рельсы депрессии и алкоголизма. Версии обрастали подробностями, которые следующему поколению студентов оказались неинтересными.
– Именно так. Вы, Валерий Львович, оказались здесь неслучайно. Не станем умалять протекцию Белкина, он ваш товарищ. Но, как вы понимаете, меня не интересуют княжеские междоусобицы и коррупция времен нашествия Батыя. Конечно, на первый взгляд может показаться, что мы здесь перепиливаем опилки. Так?
– Да. Очень кажется.
– Потому что так оно и есть, – непринужденно сказал Дубов. – Однако это верхушка айсберга, так сказать, издержки процесса. Ну, как в милиции часть сотрудников занимается исчезновениями котиков, кражей меховых шапок и поджогами газет в почтовых ящиках. Лично перед вами будут стоять несколько иные задачи.
– Какие? – вытаращив глаза, спросил Валерий Львович.
– Об этом позже. Пока втягивайтесь в работу. Вы полагаете, что я здесь по причине отсутствия работы, в поисках теплого местечка? Нет! Поэтому, когда градус маразма станет зашкаливать, помните, что ведомство кишит, кхе-кхе, «инакомыслящими». До встречи.
***
Валерий Панько пришел домой поздно. «Круг научных интересов»… Он давно забыл, из чего, собственно, состоял этот круг. Древнерусское государство, Русь изначальная, та Русь, которую мы потеряли в княжеских междоусобицах, при монгольском нашествии, феодальной раздробленности и крепостном праве, та Русь, которую просил Есенин, вдруг стала нужна на старте третьего тысячелетия? Панько улегся в постель. За окном стояла осень, но хотелось воздуха – отчего же не спать с открытой форточкой, если больше не с кем? Впрочем, Валерий с этим давно смирился.
…В дверь громко постучали, скорее всего, ногой. Панько очнулся.
– Довольно спать, открывай!
Валерий накинул какую-то рубаху и, не обуваясь, пошел отворять дверь. Странно: пол почему-то казался мягким, словно там не было ни линолеума, ни досок. На пороге стоял здоровенный мужик. Он оскалился, играя мускулами, и Панько вдруг стало совсем неуютно в своем хилом и полноватом теле. Не зря Лида намекала ему на спортзал и говорила про знакомого фитнес-инструктора…
– Ну что, охламон, за тобой должок. Как отдавать будешь? Зерном ли, мехами, пенькой, может, гривны, гроши появились, мед?
«Какой, блин, мед в три часа ночи, что за бред? Гривны, зерно?» Последний раз он видел зерно в деревне лет пятнадцать назад.
– Оглох, что ли, Пень? А ну-ка, Зуборез, двинь ему.
Показался еще один мужик, здоровее первого, и с размаху дал Валере оплеуху.
