На своей стороне

Сначала в поселке появились «белофинны», шюцкоровцы, потом красноармейцы, русские ребята. Финны – на лыжах, неплохо одеты и довольно сыты. Красноармейцы – без лыж, многие получили обморожения, среди них были те, кто впервые оказался на севере. Местные жители никак не могли взять в толк, каким образом они собираются преследовать и уничтожать финнов в этих заснеженных лесах. Когда красноармейцы отправились ловить «белофиннов», те сами пришли в лесной поселок. Красноармейцев почему-то долго не было, финские солдаты их так и не дождались, ушли.

Карелы могли сравнить подобный калейдоскоп с кинофильмом. После небольшого затишья, в феврале 1922 года, в поселок снова пришли красноармейцы, но уже какие-то другие: хорошо одетые, все на лыжах, уверенные в себе парни лет двадцати – двадцати пяти. Заснеженные сопки, леса, сильные морозы, вся эта тайга и глушь не вызывали у них ни страха, ни паники. А еще они говорили по-фински.

Анна-Мария, впрочем, как и все жители деревни, с интересом наблюдала за новыми людьми, тем более когда эти люди – молодые военные. Отряд из лыжников оставался в деревне несколько дней. Командир отряда распределил военных на постой, назначив несколько дворов, где готовили пищу для красноармейцев. Из еды – преимущественно рыба, хлеба не хватало даже в центральных регионах России.

В один из февральских дней Эйнари Хейкконен беседовал со стариком Тойво, у которого квартировались несколько бойцов-лыжников. Разговоры шли о боях и об оружии.

– Что это у тебя, не пойму? Вроде не маузер, да и для винтовки коротковато, – любопытствовал Тойво.

– Это автоматическая винтовка Федорова – недавнее изобретение наших оружейников. Весу всего ничего, а стреляет – будь здоров. Это тебе не «трехлинейка». Двадцать пять патронов в магазине, считай, как карманный пулемет. С таким оружием шюцкоровцев быстро выгоним из лесов, – гордо заявил Эйнари.

Он лукавил – автомат Федорова появился еще до революции. К тому же этих автоматов-винтовок было совсем немного даже в специальном отряде лыжников, не говоря уже обо всей Красной Армии.

– Н-да, дела! Но и у финнов тоже есть подобные автоматы, получше ваших.

Эйнари собрался вступить в дискуссию, однако в этот момент в дом вошла девушка. Красноармеец поздоровался первым. Их взгляды встретились. Старик Тойво быстро сообразил, что тема винтовок уже неактуальна.

Между Анной и Эйнари завязался разговор, благо финны и карелы на севере говорили на одном языке. Парень больше слушал, к тому же рассказать он мог далеко не все, о чем спрашивала девушка.

Потом Эйнари проводил Анну по заснеженным тропинкам до дома – морозы и короткий день на севере не располагали к долгим романтическим прогулкам. Когда они пришли, Эйнари протянул маленький сверток.

– Что это?

– Это шоколад, он сладкий, бери.

Взгляд у Эйнари был такой искренний и дружелюбный. Что-то знакомое промелькнуло в этих глазах. Уже почти засыпая, Анна рассмеялась – такой же взгляд у собаки Тули, финской лайки… добрый и простецкий.

«У него, небось, никого нет», – очень серьезно оценивала ситуацию Анна.

Отряд лыжников Тойво Антикайнена, как впоследствии узнали жители поселка, пробыл в Реболах трое суток, после чего отправился на Кимасозеро. Перед тем как уйти, Эйнари зашел попрощаться с Анной. Времени было мало. Им хотелось сказать друг другу многое, но короткое знакомство, северный характер и воспитание сдерживали чувства. К тому же Эйнари отдавал себе отчет, что он не турист-путешественник – уже несколько человек из отряда навсегда остались в карельских лесах.

– Я вернусь, Анна, – сказал Эйнари и обнял девушку.

***

– Ваш муж военный? – Вира продолжала «допрос».

– Да он служит… – Анна запнулась, – служил в Красной Армии.

– Офицер?

– Нет!

– Как так? Не поняла. Мне сообщили, что он не простой солдат.

– Верно, только офицеры были в старой армии. У нас, то есть в Красной Армии, сейчас бойцы и командиры. Так вот, Эйнари мой – командир, капитан, – Анна сделала ударение на слове «мой».

– Сын родился, вы сказали…

– В июне двадцать пятого года, а замуж я вышла зимой двадцать третьего года, – как бы опережая вопрос Виры, сказала Анна.

– Вы все время жили в Карелии?

– Почти два года мы прожили в Ленинграде, когда Эйнари перевели по службе.

– О, Петербург, – улыбнулась Вира, – почему уехали?

– Нам не понравилось! Слишком большой город для тех, кто вырос в карельских деревнях. Эйнари попросился назад в Петрозаводск, и ему не отказали.

Вскоре Анна и Вира уже свободно общались. Вира не стремилась «вытащить» из Анны как можно больше информации, гораздо важнее было установить доверительный контакт. Вира рассказала Анне о детстве в Оулу, учебе в Хельсинки, об отношениях и карьере. Незаметно такой вот «допрос» превратился в разговор о жизни – по обе стороны границы, в противоположных мирах социализма и капитализма, человеческие чувства, разочарование, любовь развивались по одним и тем же спиралям.

Ларс вышел во двор. Офицер охраны и автомобиль уже ждали. Куда деть «пленников»? Следовало передать беглецов полиции, но у Меландера были свои планы. Оставлять их в Управлении? Это могло вызвать дополнительные трудности.

Ларс задумался. В управлении медицинской службы Оборонительных сил Финляндии работал Рикко, приятель Ларса, тоже «активист». Знакомы они были еще со времен борьбы за независимость. На несколько недель Эйнари и его семью нужно припрятать в военном госпитале, приставить к ним двух человек в качестве охраны и наблюдения.

Рикко был рад видеть старого товарища, однако посетовал на то, что встречи их очень редкие, а иной раз так охота посидеть со старым товарищем, выпить пива и, как водится, вспомнить молодость и обсудить новости. Просьба Ларса насторожила Рикко, однако Меландер сказал, что у беглецов будут все соответствующие документы.

Рикко в конце концов сдался, взяв с Ларса слово, что тот непременно организует дружеские посиделки в сауне. Меландер с удовольствием согласился – он, как и большинство жителей Финляндии, любил париться, поэтому очень обрадовался, что получил такой вот «законный» повод для лишнего похода в сауну.

Эйнари, Анну-Марию и Костика разместили в палатах военного госпиталя. Им разрешалось только скупо отвечать на вопросы персонала и запрещалось без ведома сотрудников разведки покидать свой корпус. Семью навещали капитан Лейно и Вира Мякеля. Так прошла неделя.

***

«Осень в Мадриде более благосклонна к человеку, нежели на севере», – думал Аксель Анттила14, перепрыгивая через лужи на улицах Петрозаводска.

Он вспоминал, как год назад ласково светило испанское солнце. Тогда в номере отеля «Кайлорд» оживленно обсуждали оборону Мадрида от фашистских войск. На маленьком столике стояла нехитрая еда, а по кружкам была разлита крепкая мадера.

Один из мужчин, известный «республиканцам» как коронель Токко15, буквально требовал от собеседников признать значение артиллерийских батарей. Двое других уже соглашались с коронелем. Комбриг Павлов в этот день чудом остался жив после авиационного налета, и ему нравилось все, а Аксель Анттила слишком хорошо знал упорство финна Эмиля Тойкка, чтобы сейчас вступать с ним в дискуссию.

– Думаете, отстоим Мадрид? Силенок хватит? – поставил вопрос ребром Аксель.

– Полагаю, что хватит. Но сами видите, среди фашистов не только испанцы. Муссолини прислал войска на помощь Франко, немецкое оружие бесперебойно идет диктатору, фашисты активно помогают друг другу. По нашу линию фронта – испанцы и коммунистический интернационал, вольнодумцы со всего мира. Людей бы еще, бойцов дисциплинированных.

– Вы забыли анархистов, – подхватил Павлов.

– У Франко и Муссолини регулярные войска. Анархисты отличились в уличных боях с полицией, но когда против нас танки, пехота, артиллерия, авиация, анархисты порой вносят неразбериху.

– Три дивизии Красной Армии, – серьезно сказал Аксель, – разметали бы «макаронников» в считанные недели.

– Европейские государства, свободные страны, в первую очередь Англия и Франция, могли бы помочь тем, кто сейчас сражается против диктаторских режимов.

– С этим не поспоришь, только вот дивизий Красной Армии нет. Пока европейские демократы думают, бороться им за свободу в Испании или наблюдать со стороны, еще одним фашистским режимом становится больше.

– Пожалуй, пойду, – сказал Павлов, – завтра приезжает Малино – у нас много работы.

– Малино, ты смотри, – рассмеялся Аксель, – а если бы приехал, к примеру, Георгий Жуков. Как бы его называли? Жужо! А Малиновский – толковый товарищ, очень сейчас нужен.

– Н-да, только товарищей здесь становится меньше, на прошлой неделе во время артналета погибли двое наших «советников». Кстати, о наших! Аксель, кого видел, что слышал? – спросил Эмиль Тойкка.

Аксель разлил мадеру и протянул кружку Эмилю. Потом неожиданно перешел на финский, ведь и у стен могли быть уши.

– Сутилайнена Тойво16 помнишь?

– Мы же с ним были в одной роте, в походе, – ответил Эмиль тоже на финском.

– Так вот, Тойво арестовали ее в тридцать третьем. Изменник и враг народа.

– Тойво? Какой же он изменник! – воскликнул Тойкка.

– Обыкновенный! Такой же, как и десятки наших земляков, которых в чем только не обвиняют.

– Замполита Лахтинена17 тоже арестовали – «вышка». Вот Арне Харакка18 в рубашке родился – осужден к ссылке.

– Что они там себе выдумывают? – не унимался Тойкка.

– Где там, Эмиль? – злился Аксель на товарища. – Удивлен? А помнишь тридцать третий год, тогда еще все только начиналось? Как Суло Каукинена19 приговорили к «вышке», а потом заменили на десять лет ссылки. Лаури Виртанен20 тоже выслан. Иогану Линнала21 повезло меньше – его расстреляли. Да половина нашей Карельской егерской бригады погибли… убиты без войны.

– Сейчас репрессии остановят, война близко. Испания – это тренировка, репетиция большого дела. Им нужны будут командиры, особенно те, кто прошел мировую и Гражданскую. От военных отстанут, – предположил Эмиль.

– Какое там, Эмиль! Раскрутили они педали, хватают всех. Командир наш Эйольф Матсон22 тоже под следствием – госизмена…

– Шансы есть? Может, выпустят, Аксель? – с надеждой в голосе произнес Тойкка. Разговор продолжался на финском.

– Скорее всего, расстрел… иное маловероятно. Всех финнов, особенно военных, которые в Карелии на свою голову остались, под статью ведут.

– Не знаю, как и домой возвращаться.

– Пока и не торопись, Эмиль. Как знать, если бы не эта командировка в Испанию, может, нас тоже того… – Аксель молча выпил.

– Все равно возвращаться нужно, у меня в Воронеже семья.

– Как супруга, как сын? – сменил тему Аксель, пытаясь отвлечь товарища.

– Неплохо, обустраиваются на новом месте, скучают, наверное…

– Хорошая вы все-таки с Линдой пара.

– А то! – улыбнулся Эмиль.

Для этих финнов, которым еще не было и сорока, война в Испании была третьей – и как верно заметил один из них, своего рода тренировкой перед будущими сражениями.

***

Эйнари вошел в уже знакомый кабинет Меландера. Ларс и капитан Лейно поприветствовали перебежчика.

«Буржуи! Чего хотят, куда клонят? В тюрьму не сажают, назад не отправляют», – Хейкконен взвешивал свои шансы.

Разговор начал Меландер.

– Эйнари, положение ваше незавидное. Вы – русский офицер, перебежчик, к тому же участник похода Тойво Антикайнена… и можете быть причастны к военным преступлениям, которые совершили красные против финских добровольцев.

– Полковник, русский офицер – это Карл Густав Маннергейм, а я командир Красной Армии, – Эйнари сам обрадовался такому язвительному замечанию.

– Это мало меняет суть дела, – продолжил Ларс.

– Вам, наверное, известно, что сейчас Тойво Антикайнен сидит в тюрьме? Он осужден за убийство пленного во время похода. Очень жестокое убийство Антти Марьониеми. Антикайнен получил пожизненное, понимаете? – вступил в разговор Лейно.

– Да, я слышал об этом. Хотите упрятать меня за решетку?

– Эйнари, не спешите с выводами, если бы мы хотели, то не стали бы терять время, – вмешался Ларс.

– Финляндия – это не Советский Союз. Здесь кроме военной разведки, есть правительство, парламент, несколько политических партий, независимые журналисты, а еще суды, настоящие суды… в отличие от СССР. Антикайнена довольно долго «мариновали» в качестве подсудимого, за него вступились коммунисты и общественники всех мастей. Можете такое представить в своей стране? – добавил Лейно.

– В таком вот положении, полунелегала, полубеглеца, долго оставаться нельзя. К тому же у вас семья, – сказал Меландер.

Эйнари промолчал. Что тут возражать – ради собственной семьи он стал «перебежчиком», а за этим пряталось куда более гнусное слово, которое ему, служившему в Красной Армии, просто стучало по нервам. И слово это – «предатель».

– Эйнари, никто из нас не заинтересован, чтобы ваша биография стала достоянием общественности, и вы составили компанию Тойво.

– Вам нужно сотрудничать с военной разведкой Финляндии, – прямо заявил Лейно.

– Понимаю, – тихо проговорил Хейкконен.

«Издалека зашли, о судах и парламенте, – злился Эйнари, – мол, против тебя ничего не имеем, но не все в наших силах, хотя можем и помочь».

– Возможно, у вас есть сведения или вы что-то знаете о русских агентах среди финнов? – спросил Лейно.

Эйнари поднял глаза.

«Поторопился, Лейно» – мелькнуло у Меландера.

– Предлагаете мне предать товарищей?

– Бывших товарищей, бывших, Эйнари, – поправил Лейно.

– У меня таких сведений нет, как и нет бывших товарищей, – резко ответил Эйнари.

– Даже если бы и были, вы бы ничего не сказали, правильно? – вмешался Ларс.

Меландер понимал, что Эйнари – настоящий финн. Упрямства ему не занимать, и чем больше на него давить, тем больше он будет сопротивляться.

– Хорошо, Эйнари, что прикажете с вами делать? Отдать под суд и забыть все эти разговоры? – Ларс смягчил тон.

– Отдавайте, нам с Тойво скучно не будет, – сострил Эйнари. – Все равно я не знаю советских агентов в Финляндии.

– Вы не думали, что может быть, если вас отправят в тюрьму? – в разговор вновь вступил Лейно.

– Я встречу Тойво, может, еще кого-то? – Эйнари пытался иронизировать.

– Нет, я о вашей семье… их могут отправить обратно в СССР.

Хейкконен смолк.

«Мягко стелет, да жестко спать – подумал, он. – Теперь мне ходить, а ходов то и нет…»

– А как же свободная пресса, независимый суд и многопартийность? – все-таки нашелся Эйнари.

– Иногда это не срабатывает, – ответил Меландер.

Ларс Меландер смирился с тем, что склонить Хейкконена к сотрудничеству будет не просто. Эйнари вряд ли имеет отношение к советским спецслужбам, однако не получить никакого результата, имея в руках русского офицера… А как же чувство профессиональной гордости? Он, начальник Управления военной разведки, не смог сломить перебежчика.

«Вот Эско, глава ЦСП, смог бы. Русский… да какой русский… финн. Эско нашел бы общий язык с финном. Эйнари может и должен помогать военной разведке. Пригодится в отделе статистики. Он знает достаточно о дислокации, количестве советских войск, расположенных в Карелии, командирах и генералах. Это весьма полезная информация», – Меландер не хотел сдаваться.

– У нас мало желания отдавать вас полиции или финляндскому правосудию. Вы, человек военный, тем более командир разведроты, не хуже нашего осознаете свою ценность.

– Ваши знания и навыки будут полезными для финской армии, – продолжил Лейно.

– Значит, я должен рассказать, как вам воевать против Красной Армии? – громко спросил Эйнари.

В кабинете воцарилось молчание.

«Этот финн испытывает наше терпение, но где-то должны быть точки соприкосновения. Неужели его придется шантажировать семьей и ребенком?» – терпение Меландера заканчивалось.

– Все, достаточно на сегодня бесед. Лейно, пусть подадут машину.

– Куда поедем, господин полковник? – удивился капитан.

– Об этом позже.

– А господин «командир» Красной Армии отправляется с нами? – Лейно сделал ударение на слове «господин».

– Да, Лейно, господин командир Красной Армии, – без иронии повторил Ларс, – отправляется с нами.

«Что задумал этот франт? Куда меня повезут? Может, моя песенка спета? Надо было соглашаться. Расстреляют или отвезут на границу, сдадут пограничникам? А Костик, Анна… Как же ты влип, мало того что сам свалял дурака, так еще и семью подвел под монастырь», – забеспокоился бывший командир Красной Армии.

Тем временем «Ауди» канцелярии начальника разведки въехала во двор. Через пару минут Эйнари, Лейно и Меландер сели в автомобиль.

– Какие будут указания, господин полковник? – спросил водитель.

– Поедем в гости к полковнику Рапала – небольшая экскурсия.

Лейно по-прежнему не догадывался, что задумал Меландер, однако задавать полковнику вопросы, тем более в присутствии водителя и Эйнари, не решался.

– Куда, едем? – обеспокоено спросил Эйнари.

– Скоро увидите. Вас это заинтересует.

– После поедем к Александровскому театру, – Меландер обратился к водителю.

Автомобиль быстро двигался по улицам Хельсинки. Эйнари начал нервничать. Через сорок минут они остановились у КПП.

«Похоже на воинскую часть. Полк какой-то, что ли?» – подумал Эйнари.

Солдаты, посмотрев на документы, вытянулись по стойке смирно. Машина въехала на территорию воинской части.

Ларс и Лейно вышли из машины, к ним подошли несколько человек. Офицеры весело поприветствовали друг друга. Видимо, здесь все были знакомы не первый день. Эйнари никак не мог взять в толк, что все это значит. Когда незнакомые офицеры ушли, Меландер открыл дверцу автомобиля.

– Эйнари, пройдемте с нами. Сейчас мы в расположении 2-го полка 7-й дивизии. Посмотрите, какая у нас армия, – тихо сказал Ларс.

– Зачем? – спросил Эйнари.

– Как зачем? Вы сами сможете во всем убедиться, – в чем, Ларс не уточнил.

Проходя вдоль казарм, Эйнари увидел солдат в строю, небольшие домики, дальше – казематы, строения, за колючей проволокой – весьма скромную артиллерию.

– В полку почти две тысячи человек, вместе с гражданскими. Это одна из самых больших воинских частей в Финляндии, – объяснил капитан Лейно.

– Впечатляет, Эйнари? – рассмеялся Меландер, когда шли назад к машине, – ну говорите честно?

– Да как сказать, не то чтобы очень…

– Вот именно! Вам есть с чем сравнивать – и мне, кстати, тоже. В тридцать пятом году были так называемые Большие маневры Киевского военного округа23, помните?

Эйнари, естественно, помнил. Это, возможно, самые большие учения Красной Армии за весь период ее существования. Во всех частях демонстрировали кадры, когда сотни, тысячи парашютистов-десантников спускались с неба, вместе с пушками, машинами, бронетехникой, как в полях наступали танки, пехота, кавалерия.

– В этих маневрах участвовало столько танков, сколько нет во всей армии Финляндии. Я знаю об этом со слов французских военных атташе. Их весьма впечатлила Красная Армия, чего не скажешь о финской.

– Что из этого следует, полковник? – спросил Эйнари.

– Сейчас отправимся еще в одно место – и нужно будет принимать решение.

Автомобиль вновь мчался по улицам Хельсинки. На пересечении улиц Булеварди и Альбертинкату, у здания Александровского театра, автомобиль остановился.

– Это, Эйнари, смотрите внимательно… посольство вашей страны, – Меландер указал на внушительное здание с противоположной стороны и многозначительно заглянул в глаза Хейкконену.

– Теперь назад в штаб.

Спустя четверть часа Меландер, Лейно и Эйнари вернулись в кабинет начальника Управления военной разведки.

– Итак, Эйнари, как я понял, ваше упрямство безгранично. Но скажите, когда вы бежали из СССР, на что рассчитывали?

– Хотел избежать расправы, сохранить жизнь, обезопасить семью, – Эйнари потупил взгляд, сейчас он походил на школьника, который разбил окно в учительской и был вызван «на ковер».

– Объяснять не нужно, что так просто устроить свою жизнь в Финляндии с вашей, не побоюсь этого слова, богатой биографией не получится, – непринужденно сказал капитан Лейно.

– Теперь по существу, – Ларс говорил без эмоций.

Замысел был прост – вместо того чтобы «ломать» Эйнари, Меландер попытался найти с ним точки соприкосновения. Эйнари – военный разведчик, он, скорее всего, разочаровался в политике советского государства, но вовсе не в своих товарищах и Красной Армии. Меландер чувствовал, что Хейкконен по-прежнему считает себя советским командиром, ценит и уважает свою армию. Он мог изменить Сталину, но не Родине. А раз так, то надо показать «русскому», что финляндская армия просто не в состоянии напасть на СССР и тягаться с могучей «красной» машиной. Финны, скорее, сами нуждаются в защите. Как только Эйнари это примет, дальше будет проще, к тому же у Ларса были еще козыри.

– Эйнари, я повторяю предложение. Начинаете работать на военную разведку – мы забываем о вашем участии в походе Антикайненна и в дальнейшем помогаем устроить жизнь в Финляндии. Это вовсе не значит, что вы должны будете подрывать безопасность СССР и воевать против Красной Армии. Мы хотим обезопасить свою страну.

– По-другому никак? – Эйнари чувствовал, что уже сдается.

– По-другому? Нет, вы же не ученый, не писатель, не простой советский рабочий или почтовый служащий. Вы – офицер, к тому же красногвардеец, участник Гражданской войны, – Меландер решил бить безоговорочно. – Советское посольство совсем рядом. Ребенка и жену мы передадим консулам. А вас вынуждены будем отдать в руки финляндского суда. Пусть они разбираются за преступления двадцать второго года. Поверьте, найдутся желающие отправить советского офицера на каторгу.

«С таким успехом можно было бы оставаться в Петрозаводске. Выбора, в общем-то, нет. Думал, будет по-другому… вот и рассказали мне, как это «по-другому», – Эйнари смотрел в пол. – Мало того, что убежал из СССР, так теперь еще и стану агентом финской разведки».

– Мы готовы дать вам время подумать, но недолго, – Ларс говорил очень спокойно, цели своей он достиг.

Красногвардеец, курсант Ленинградской пехотной школы, красный командир, капитан РККА, теперь сотрудник финской «буржуйской» разведки…

– Финской – все-таки не японской, – по-русски сказал Эйнари.

Лейно и Меландер переглянулись.

– Вы гарантируете безопасность моей семье и мне лично? – Хейкконен обратился на финском к Меландеру.

– Я, начальник Управления военной разведки, лично гарантирую, – ответил Ларс.

– Согласен, – выдохнул Эйнари.

– Наше сотрудничество построим следующим образом – несколько недель вы будете работать с офицером из отдела статистики. Сообщите ему все, подчеркиваю, все сведения о Красной Армии и НКВД, которые вам известны. Кроме того, у нас есть вопросы о военных объектах, расположении промышленных предприятий, строительстве дорог в соседней Карелии. Прошу дать наиболее полную информацию. В самое ближайшее время мы с капитаном Лейно позаботимся, чтобы вы и ваша супруга получили документы граждан Финляндии. Сына необходимо определить в школу. Надеюсь, он умеет держать язык за зубами.

Эйнари задумался – все это время он больше беспокоился о жизни и смерти, о чести и предательстве, не отвлекаясь на бытовые вопросы. А ведь, действительно, его сын должен выучиться, жена должна что-то делать, надо устроить мало-мальский быт.

«Костик все это воспринимает пока с пониманием, но это может быть до поры до времени. Нет, конечно, сын отца не сдаст. Но как будет дальше? Не убежит ли он в СССР? За примером далеко ходить не надо, – Эйнари вспоминал собственное прошлое. – Меня ведь в свое время очень отговаривали от дружбы с левыми. Отец советовал не лезть в политику, а я влез дальше некуда, до сих пор расхлебываю».

– Предлагаю поступить так – месяц-полтора проведете в госпитале, под нашим присмотром. Ваш сын владеет финским?

– Да, полковник.

– Русской речи в госпитале быть не должно. Как только пройдет испытательный срок, вы будете работать в отделе подготовки разведчиков, возможно, для прикрытия станете заниматься гражданским трудом.

– А моя жена? Как ей быть?

– Думаю, ей найдется занятие в госпитале – она сможет получать жалование, пусть и небольшое, ну и понятно – быть под наблюдением. Но это потом, сейчас – карантин! – четко обозначил ситуацию Меландер. – Какие еще вопросы и пожелания?

«Вопросы и пожелания… – Эйнари призадумался. – Какие тут могут пожелания? Не до жиру, быть бы живу».

***

Элиас Пуоми24 шел к Ларсу Меландеру. Пару дней назад Ларс сказал, что будет серьезное дело. На просьбу Элиаса хотя бы в общих чертах рассказать, что к чему, Ларс ответил уклончиво, сославшись на отсутствие полных данных.

«Теперь значит, данные у Меландера полные. Что задумал новый начальник? Может, хочет заслать группу диверсантов или агентуру в СССР? Но людей у нас мало, да и стоит ли», – размышлял Элиас.