Полная версия:
Сборник рассказов
– Теперь понятно, уважаемый мистер Холмс, – в глубокой задумчивости произнес Ватсон. – Но, сэр как вы сразу заподозрили кухарку?
– Я проверил место тайника! Оно находится прямо под этим маленьким оконцем, которое настолько узкое, что пролезть через него может только ребенок или маленькая сухонькая старушка. Плечистый Генри этого сделать не мог, как не мог этого сделать и крепыш конюх, также можно сразу исключить молоденьких горничных и служанок, ввиду их комплекции. А ведь удар был нанесен точно по макушке! И, кроме того, в гостинице Генри абсолютно негде было спрятаться, оставаясь при этом незамеченным. Всё равно его кто-нибудь да увидел бы! Да и не было у него причин убивать своего уважаемого дядюшку.
Таким образом, аккуратно провернув, наконец, всё дело, старуха положила клад там, где ей было удобнее всего наблюдать за ним.
– И велик ли клад? – заинтересованно задал вопрос хозяин гостиницы, выслушав внимательно рассказ Холмса.
– По теперешним временам – ничего особенного! Полпенни, шиллинги и различной стоимости ювелирные украшения. Я уже и сам догадывался, что милая заботливая бабушка прячет это где-то на кухне, да тут некоторые любители сувениров успели раньше всех выяснить его местонахождение, – и Холмс с улыбкой в глазах кивнул в нашу сторону.
Мы с Дэнисом виновато повесили головы. Хоть и нашли клад, а всё-таки было стыдно!
– Никогда бы не подумал, на что способна миниатюрная Эстер Элиза, – задумчиво произнес хозяин «Испанского двора» мистер Карр.
– Да, мистер Карр, огромное желание найти и заполучить клад Дика переросло у нее в навязчивую идею, и даже болезнь! И придало недюжинную силу!
– Теперь, когда всё стало известно, позвольте нам распрощаться, – Холмс встал, а Ватсон уже пожимал руку мистеру Карру.
– Как мне отблагодарить вас, мистер Холмс? – спросил хозяин.
Холмс с видом заговорщика посмотрел на нас с Дэнисом:
– Если вы будете так любезны, мистер Карр, подарите этим мальчуганам голову оленя, за которой они охотились, и потому по воле случая помогли раскрыть тяжкое преступление. Не откажите, прошу вас, ведь сегодня знаменитая ночь Хэллоуина и дети должны получить свой подарок!
Хозяин с радостью открепил голову оленя от стены и со словами благодарности подарил нам. В свою очередь, поблагодарив его, мы вышли вслед за Холмсом и Ватсоном, и я крепко держал в руках этот необычный подарок.
– Уважаемые «дракулы», вас подвезти в кэбе или вы по-прежнему предпочитаете задник кареты?
Мы все рассмеялись. Подъехал тот же кэб, что привез нас сюда. Когда мы уже ехали обратно, Дэнис не вытерпел и спросил:
– Простите, мистер Холмс, но не могли бы вы сказать мне, как вы увидели нас? Ведь вы никак не могли нас увидеть!
Холмс помолчал, а потом серьёзно поднял вверх указательный палец правой руки:
– Не каждую ночь видишь, как ведьмы, дракулы и оборотни приходят к твоему дому, – мы все снова весело рассмеялись.
Все – таки он был совершенно удивительным человеком, этот великий сыщик Шерлок Холмс!
Уолтер замолк и без лишних слов опять надел свою маску скелета, давая понять, что разговор закончен. При этом мой друг, маленький вьетнамец Анх, понимая, что пришла его очередь тоже рассказать что-нибудь, тихонько и недовольно пробормотал:
– Ну, вот, а у меня нет совсем никакой истории!
– И мне тоже нечего рассказать, у меня тоже нет подобной истории – торопливо добавил сидящий рядом с ним Энок.
По расстроенному выражению лица Энока было видно, что ему очень досадно выглядеть перед новыми знакомыми в таком неприятном свете. Алфи, Лили и братья-близнецы в разговор не вступали, – ведь им тоже нечего было рассказать! Поэтому они просто сидели молча и напряжённо смотрели на Уолтера, ожидая его ответа. Молчал и Роберт, задумчиво смотревший на пламя костра.
Уолтер обернулся к ним, как будто что-то обдумывая, а затем решительно произнёс:
– Раз нет, значит, будет!
После чего встал, взял в руки метлу, и все дети поднялись вместе с ним. А затем он неожиданно скомандовал:
– Ада! Выдать мётлы нашим гостям!
И в самом деле, Ада откуда-то доставала и ловко бросала нам мётлы, и они упруго повисали в воздухе прямо перед нами. Это было просто невероятно! Наши новые друзья тут же ловко оседлали свои мётлы и терпеливо ждали, когда мы освоимся с этим видом транспорта.. Но вот и мы, в конце концов, слегка поёрзав, приспособились к непривычному для нас средству передвижения.
– За мной! – махнул рукой Уолтер, и мы дружно взмыли над землёй.
Мне было очень весело и совсем не страшно! Я только оглянулся посмотреть на наш медленно догорающий костёр, – и уже ни на что больше не отвлекаясь, все полетели вслед за Уолтером. Потоки встречного воздуха приятно обвевали наши разгоряченные лица. Ощущение полёта было очень радостным и волнующим. Нам всем было весело и нисколько не страшно!
– А куда мы летим? – крикнул Питер.
– В знаменитую таверну «Олд Куин Хэд», – слегка обернувшись, ответил Уолтер.
Больше вопросов никто не задавал, и спустя совсем немного времени мы приземлились около очень старого, почерневшего от времени, паба. Уже подлетая к нему, я заметил, что освещение в окнах паба всё время менялось, изнутри доносились свист и грохот и, вообще, весь паб гудел, как огромный улей! Да что же там такое происходит? Я, честно говоря, был очень заинтригован и просто терялся в догадках! Приземлившись, мы сначала аккуратно спрятали свои мётлы в придорожных кустах и ждали, что же будет дальше. А затем Уолтер с друзьями спокойно вошли в паб, как старые завсегдатаи этого места. Мы же чувствовали себя немного не в своей тарелке и не очень уверенно, но, глядя на Уолтера и остальных ребят, решили не отставать от них и поспешили к ним присоединиться.
Внутри паба сидело самое что ни на есть разбойничье общество, какое только можно себе представить!
– Кто они? – обратился к Уолтеру Энок, совершенно ошарашенный всем увиденным.
– Древние духи. Не бойтесь их. Они сегодня пришли сюда развлекаться, так что не обращайте на них внимания, – терпеливо пояснил Уолтер, и увидев смятение на наших лицах, постарался нас подбодрить, – не беспокойтесь, всё будет хорошо!
На нас, к удивлению, тоже никто не обратил никакого внимания, будто появление ведьм и оборотней было здесь самым привычным делом. Все расселись по свободным местам, и я оказался рядом с Уолтером. Сейчас я имел возможность получше приглядеться к духам. Все они были заняты своими делами – кто беззаботно пил эль, кто азартно играл в кости и карты, почти все женщины курили длинные трубки. И все, без исключения, бряцали оружием и чокались кружками. В самом конце зала я рассмотрел невысокий помост.
– А это для чего? – не понял я.
– Сейчас начнется представление, – важно пояснил мне Уолтер.
– А кто будет выступать? – опять поинтересовался я.
– Король всех клоунов, – и Уолтер кивком головы показал мне на сцену.
На неё выскочил маленький клоун в очень смешных штанишках и кудрявом парике. Все зрители разом повернулись к сцене, дружно засвистели, закричали что-то радостное и с восторгом захлопали в ладоши.
– Гримальди!!! Гримальди!!! – от общего восторженного крика, казалось, затряслись стены таверны.
Так вот он какой – этот легендарный Гримальди! Я очень люблю клоунов, а от Гримальди я был в полном восторге! Этот непревзойдённый клоун-мим, выходец из итальянской семьи, родился в Лондоне в 1778 году, и считается первым клоуном с белой кожей. Он очень хорошо продумывал все свои трюки и неизменно вызывал восторг, смех и неиссякаемую любовь публики. И вот теперь я вижу этого человека собственными глазами! Да ведь это же настоящее путешествие во времени! Просто фантастика!!!
Клоун раскланялся и громко произнес:
– Сегодня, уважаемые зрители, всемирно известная знаменитая труппа Гримальди, представляет вам новую захватывающую пьесу «Дорога в Тайберн!».
Весь паб просто грохнул очередным взрывом восторга! Но я не сразу понял причину радости. Как я помню из истории, дорога в Тайберн – это печально знаменитая дорога, по которой осужденных королевским судом везли на казнь. Правда, в те далёкие смутные времена это были самые праздничные мероприятия, зачастую приуроченные к ярмарочным дням, но всё же… как-то странно всё это…
Я, честно говоря, был немного шокирован! Да разве может быть клоунское представление про Тайберн? Нам в школе рассказывали про это жуткое место. Сейчас на месте Тайберна располагается Гревская площадь Лондона, а до 1783 года – более шестисот лет! – здесь проводились публичные казни. Что же, посмотрим, какое представление нас сейчас ожидает…
Между тем занавес поднялся, и под мощные рукоплескания почтенной публики на сцену выскочил клоун в жёлтом костюме с двумя потешными обезьянками, – маленьких артистов звали Джуди и Панч. На Джуди был одет яркий красный плащ палача, а Панч красовался в чёрной сутане священника.
Шум понемногу затих, и вот началось представление: желтый клоун громко плачет, вытирая слезы огромным платком. К нему подскочил другой клоун, в бледном голубом костюме, и обратился к жёлтому:
– Джозеф, почему ты так горько плачешь?
– Как же мне не плакать? Ведь сегодня ярмарка! – жёлтый клоун опять залился потоками слез.
– Так это же замечательно, Джозеф! – голубой клоун удивлённо развел руками и с недоумением огляделся по сторонам, – разве не так?
– Не вижу ничего замечательного, потому что сегодня казнят моего лучшего друга! А-а-а-а! – отчаянно заламывал руки жёлтый клоун.
– Да что ты говоришь, Джозеф? Как? Этот преступник твой друг? – голубой клоун испуганно всплеснул руками.
– Да-а! – захлёбывается рыданиями Джозеф.
– Но ведь он фальшивомонетчик! – ужаснулся голубой клоун, в страхе обхватив себя руками за голову и покачиваясь из стороны в сторону.
– Потому и рыдаю!
– Ну, не плач ты так, Джозеф, найдем тебе другого фальшивомонетчика! – со смешными гримасами утешил друга голубой клоун. – А вот, посмотри, уже стража везёт его и что-то говорит ему священник…
Клоуны отбежали в сторону, и на сцену с монотонным и равномерным стуком колес въехала телега с осужденным. Вокруг толпились суровые стражники, а у самой виселицы сидел священник с большой библией в руках и неподвижно стоял замерший в ожидании палач.
А теперь шествие с фальшивомонетчиком приближается к пабу «Корона», низкое тёмное здание которого виднеется чуть вдали. Начальник стражи останавливает процессию и снимает мешок с головы осужденного. Из паба выходит трактирщик и протягивает осужденному бедолаге кружку пива. Тот одним залпом выпивает её с выражением полнейшего отчаяния на лице. А серьёзная Джуди медленно идёт по сцене, очень забавно изображая пьяного человека. Глядя на неё, зрители просто покатывались со смеху, и в эти минуты смеяться над ними можно было не меньше, чем над обезьянками!
– Джек, я ужасно скорблю по поводу твоей смерти! – крикнул осужденному другу жёлтый клоун.
Но Джек ничего не ответил ему, только молча посмотрел в его сторону и, опьянев от выпитого пива, сел опять на своё место.
– Да не рыдай ты так, Джозеф, – он напился пива до бесчувствия и ничего не почувствует, когда его казнят – заботливо успокаивал жёлтого голубой клоун.
Когда осужденный вернул кружку трактирщику, тот взял её со словами:
– Ты, малый, не забудь мне заплатить за пиво когда поедешь обратно, – и совершенно безмятежно удалился со сцены.
Мартышка Панч заскочил на край телеги и стал скалить зубы палачу. Зал возбужденно вздрогнул.
Но вот телега и доехала до места казни! Конвоиры, не церемонясь, выволокли осужденного беднягу из телеги, после чего к нему подошел священник. Палач с деловым видом стал готовить веревку. Тут на сцену вышла огромная фигура в чёрном плаще и белой маске скелета, – это была сама Смерть! Она медленно прошла мимо всех и неподвижно встала у виселицы. Было странным то, что никто её не замечал! Все напряженно замерли, и только мартышка Джуди вскарабкалась на виселицу и корчила зрителям уморительные гримасы, пока священник читал молитву.
Мешок с головы осужденного опять сняли, и теперь он жалко стоял на коленях со связанными впереди руками, скорбно прижимая их к груди. Конвоиры стащили с телеги грубо сколоченный гроб и поставили его прямо у виселицы. А Смерть все также беспристрастно смотрела на Джека-фальшивомонетчика. Но вот священник закончил свои бормотания и дал осужденному поцеловать крест. Тот нехотя повиновался. Так закончились последние приготовления.
Панч подскочил к Джеку, развалился на сцене и оскалился. Потом он с горестным видом сел рядом с бедолагой, идущим на смерть, и Джек ласково почесал его за ухом. Панч ловко вскарабкался на крышку гроба и стал корчить рожицы Смерти.
Зал тихо посмеивался. Но вот палач привычным движением набросил петлю на шею осужденному, и акт повешения состоялся.
– Джозеф, пошли отсюда. Его грешная душа уже покинула этот мир, и ты уже ничем ему не поможешь, – ласково успокаивал жёлтого друга голубой клоун.
А жёлтый клоун неподвижно стоял с самым мрачным выражением лица. Стражники сняли повешенного и положили в гроб. Занавес закрылся. Свет погас.
Следующая сцена представляла собой Джека, но уже находящегося на том свете. Итак, посреди сцены стоит стул, на нем сидит Джек. Рядом с Джеком стоит Смерть. Между ними происходит следующий разговор.
Смерть: Ну, что Джек? Доволен? Посмотри, как ты прожил жизнь!
Джек, недоуменно озираясь вокруг: Что они кричат, эти люди?
Смерть: Это твой палач продает верёвку с твоей шеи и просит цену.
повыше.
Джек: А что там за детские голоса и плач детей?
Смерть: Это измученные женщины просят у палача твои руки. Они верят,
что исцелятся ими от всех болезней. А их дети плачут от голода.
Джек: А откуда такой смех?
Смерть: Люди остались довольны зрелищем твоей казни и теперь
устраивают танцы.
Джек, ужаснувшись: Неужели ни один человек не скорбит обо мне?
Смерть: Да есть один! Он очень опечален тем, что лишился дохода из-за
твоей безвременной кончины.
Джек: А что это за стоны несутся из – под земли?
Смерть: Это грешники стонут под тяжестью греха.
Джек, в отчаянии заламывая руки: Я чувствую раскаяние! Зачем я так жил?
Смерть: Ты любил фальшивые деньги.
На сцену выходит Ангел – хранитель Джека и обращается к Смерти:
– Ты можешь идти!
Смерть нехотя и медленно уходит со сцены.
Ангел: Ты поздно раскаиваешься, Джек! Твоя короткая жизнь уже прожита.
Тебе нет места в Раю.
Джек: Но я ведь никого не убивал, Ангел!
Джек начинает безудержно плакать. Ангел молчит. Джек падает на колени, в последнем надежде хватает Ангела за край одежды и снова плачет.
Джек: Ангел, я хочу снова жить! Я не готов был умирать!
Ангел: Встань!
Джек поднимает голову, и Ангел подает ему чашу с питьем.
Ангел: Пей!
Джек послушно выпивает всё до последней капли и падает без чувств.
Занавес закрывается и открывается снова. На сцене стоит гроб, сидят конвоиры, курит палач. Задумчиво смотрит куда-то в сторону священник, со смешными ужимками прыгают мартышки, и в руках у грустного жёлтого клоуна веревка, снятая с виселицы.
– Джозеф, вот поверь, ты зря её купил, – говорит голубой клоун.
– Ничего, я продам ее снова, подороже!
Тем временем из гроба медленно поднимается Джек. Конвоиры в ужасе шарахаются в стороны, а палач с остекленевшим взором роняет свою трубку…
Священник, захлопывая библию, обращается к палачу:
– Как так случилось, что ты не повесил его?
– Я повесил! Я всё сделал как обычно!
– Палач, ты должен казнить его до конца!
– Я и казнил его до конца! Все видели! А на повторную казнь приказа не имею! – Машет рукой конвоирам, – Уходим, ребята!
Конвоиры грузят пустой гроб и увозят. Радостно скачут обезьяны. Голубой клоун подходит к Джеку и подает ему бутылку с вином. Потом участливо интересуется:
– Как шея? Не болит? На вот, подкрепись!
Желтый клоун опять зарыдал.
– Джозеф, а сейчас ты почему плачешь? Смотри, ведь твой друг жив!
– Да я же купил его петлю! Кому теперь я её продам?
На сцене появляется кабатчик и требует оплату за пиво. Джек беспомощно выворачивает пустые карманы. Голубой клоун протягивает монету кабатчику.
– Вот, возьми шиллинг, любезный. Я за него заплачу!
Кабатчик уходит. Голубой клоун опять обращается к жёлтому:
– Джозеф, пошли веселиться! Смотри, сегодня такая большая ярмарка, и твой друг остался жив! Джек, и ты иди с нами!
– Прости, дружище, но я больше не буду заниматься этим ремеслом, – с этими словами Джек хлопает желтого клоуна по плечу и уходит со сцены.
– Ну, честное слово, уж лучше бы его повесили, – недовольно прошипел жёлтый клоун Джозеф вслед уходящему Джеку.
Джуди схватила петлю, брошенную Джозефом, накинула себе на шею и озабоченно начала жевать банан. Панч, изображая пьяного, зашатался по сцене. Голубой клоун уводит жёлтого со сцены.
Занавес закрылся. Представление закончилось. Вся публика громко хлопала в ладоши и вызывала Гримальди со всей труппой на бис. Было совершенно очевидно, что все присутствующие получили от представления огромное удовольствие!
И тут прокукарекал первый петух. Какой сразу начался переполох! Как будто ураган промчался по пабу!
– Летим назад! – коротко и решительно скомандовал Уолтер. – Да быстрее, быстрее! Нельзя медлить ни минуты!
Мы все моментально повскакивали со своих мест, без лишних вопросов вскочили на мётлы и как стрелы, выпущенные из лука, вылетели из окон паба. Мы уже летели за городом, когда петух прокукарекал во второй раз. А когда мы приземлились на кладбище Плэйстоу, то услышали, как петух прокукарекал в третий раз.
– Ребята, вам пора домой, – уставшим голосом сказал Уолтер, обращаясь к нам. – Заканчивается ночь Хэллоуина и теперь у каждого из вас тоже будет своя история. А сейчас вам надо спешить!
Всё случившееся было настолько неправдоподобным, что казалось, будто всё происходит не с нами и не на самом деле! Мы, конечно, понимали, что время чудес миновало, и пора расходиться по домам, но по возможности оттягивали момент прощания с этими славными ребятами, – уж очень хотелось продлить эту сказку! Но делать было нечего: нам действительно пора было уходить.
В конце концов мы тепло распрощались с нашими новыми знакомыми, всей гурьбой дружно вышли через ворота кладбища и сразу же посмотрели на часы. Часы показывали ровно девять часов вечера! Мы шли домой, возбуждённые и взволнованные, и оживлённо делились своими впечатлениями.
В эту ночь я, кажется, спал как убитый. На следующий день я снова вернулся на кладбище и подошёл к тому месту, где вчера вечером согревал всех нас гостеприимный костёр. При свете дня всё здесь выглядело буднично и совершенно обычно. Работники кладбища убирали остатки недогоревших обугленных веток, и больше ничего не напоминало о ночном происшествии. Я присел на то же плиту, где сидел накануне вечером, и снова воспроизвел в памяти лица новых друзей, их слова, голоса, жесты…
Недалеко от меня на чьём-то старом надгробии стоял скорбящий каменный ангел, с надеждой смотрящий в небо и показывающий на что-то изящным движением тонкой руки. И почему-то мне же этот жест показался очень знакомым! Я подошел поближе к ангелу и на стёртом от времени памятнике прочитал: Мэри Вагнер,1873—1885. Ниже были указаны даты жизни её родителей. Ох, ничего себе…
Я прошел по кладбищу дальше. И набрел в отдалении на одно место, где неожиданно обнаружил захоронение целой группы людей. Все они погибли во время кораблекрушения. На гранитной плите лежал огромный якорь, уже попорченный временем. Я заинтересовался, подошёл поближе и стал читать имена: Ада Патнелл,1901—1914; Роберт Корн,1902—1914; Вильям Ларкин,1900—1914.
Сказать, что я был удивлён, – значит, не сказать ничего! Я был просто поражён до самой глубины души!!!
Таким вот неожиданным и удивительным сюрпризом закончилась полная приключений, чудесная ночь Хэллоуина! Больше подобных происшествий в моей жизни не случалось. Со временем, по мере моего взросления, все события этой фантастической ночи стали не то что бы забываться, а словно как бы размылись в памяти, подернулись лёгкой дымкой забвения и вспоминались уже, – как необычная захватывающая сказка.
И сейчас дети наряжаются во всякую нечисть и ходят по домам в волшебную ночь Хэллоуина, – всё точно так же, как и во времена моего далёкого детства! Но мне ни разу ни от кого не приходилось слышать о каких-либо подобных приключениях, – не знаю, случаются ли в наши дни такие вещи, или уже не случаются? А может быть мне просто ничего об этом не известно…
Хотя, конечно, тут было, над чем поразмышлять… Я и размышлял, – подолгу размышлял, – но чётких ответов и каких-либо вразумительных объяснений событиям той необычной ночи так и не нашёл. Анх и Энок – тоже. Видимо, на то оно и чудо…
Свой путь вы создаёте сами, поэтому сами
и выбираете ту линию поведения, которая вас
устраивает. Если результаты вас не
удовлетворяют, ищите виновника внутри себя.
Т. Платонова, «Душа», Москва,изд-во «Путь истины», 2003Тихо сам с собою…
Диалог
У всех нас, без исключения, бывают моменты, минуты, часы или просто периоды жизни, когда человек ведет сам с собой некий внутренний диалог. Кто-то называет своего второго собеседника собственной совестью, кто-то интуицией, кто-то называет своим внутренним «Я», кому-то удобнее считать, что это ангел с ним беседует и так далее. Но как бы то ни было, это явление случается, или хотя бы хоть раз случалось, совершенно со всеми. Да-а-а уж…
Иногда после такой беседы сам о себе узнаешь много интересного, а иной раз твой невидимый собеседник и вовсе заводит тебя в такой тупичок, из которого не так-то просто выбраться! Но всё равно: каждый раз эти диалоги происходят не напрасно, потому-что в результате приходишь к какому-то решению, которое долго, как говорится, не давалось в руки или, наконец-то, сформируется в мозгу конкретная мысль, которая до этого была какой-то недооформленной, и ты долго не мог ухватить ее за хвост. В общем, у всех это происходит по-разному.
Но вот что интересно: иногда ты чувствуешь, что твой собеседник настроен доброжелательно, относится к тебе с сочувствием и любовью, а иногда твой оппонент – злобный, агрессивный, категоричный и говорит одни колкости. Если первому можно поплакаться, – и он пожалеет, успокоит, утешит, то второй – без устали нападает, выворачивая наизнанку всю твою душу, усиленно подчеркивает все твои мнимые и реальные недостатки, откровенно насмехается над тобой, а ты только успеваешь обороняться от его атак, следующих беспрестанно одна за другой.
Но бывает и по-другому. Порой случаются минуты всеобщей мягкой расслабленности, полнейшего добродушия, когда оба собеседника просто перебрасываются словами, пребывая просто в прекраснейшем расположении духа; когда все приятно, все уютно, все хорошо, когда не хочется лишний раз и рукой-то пошевелить – даже мыслями напрягаться, и то не хочется! И идёт неторопливая беседа с большими и очень большими интервалами между словами одного и словами другого. Скорее и не беседа даже, а так, словестный пинг-понг, только в очень-очень-очень замедленном темпе…
Вот и сейчас, пришёл мой невидимый собеседник и завязался у нас неторопливый разговор. В природе чудесное начало лета, но сейчас такая пора, когда после тяжелой изнуряющей жары вдруг наступило оживляющее похолодание, которое в первые несколько часов было очень приятным. Ну а потом вместе с похолоданием пришли затяжные ливневые дожди – второй день беспрестанно низвергаются сверху небесные водопады и долгожданная прохлада уже не радует. Правда, случаются иногда кратковременные приостановки в работе небесной поливальной машины, когда не обрушиваются сверху вниз тонны воды, а просто моросит дождь, но это ненадолго, буквально на несколько минут, – и опять все начинается с новой силой! Могу сравнить примерно с тем, как один человек за какую-то большую провинность ругает другого: ругает-ругает-ругает, потом на секунду замолкнет дух перевести, вдохнет побольше полной грудью и опять с новой силой начинает свой монолог – долго, много и без передышки! Вот так и сегодняшний дождь себя ведёт, – долго, много и без перерыва.
Так вот, возвращаюсь к нашему разговору: эмоциональный окрас внутренней беседы зависит ещё в значительной степени от настроения, в котором пребываем я и мой незримый собеседник. Сейчас вот, например, я пребываю в настроении несколько унылом и пессимистическом. Смотрю за окно, вижу, как потоки воды заливают двор, тротуары, все тропинки, – и совершенно никакой радости от увиденного не испытываю. Я очень люблю озера, но только не тогда, когда в озеро превращается собственный двор. И земля и все растения уже настолько напитаны влагой, что такое изобилие воды более не впитывается и не воспринимается, и течёт-растекается понапрасну… Хотя нет, есть в этом безобразии один приятный момент: наконец-то, таким ливнем окончательно прибьёт и смоет весь надоевший тополиный пух, который, несомненно, красивый, нарядный и невесомый, но при этом очень аллергенный и жизнь портит не на шутку. Сами по себе приходят на ум слова Владимира Высоцкого по поводу происходящего на улице: ” Сверху – сыро, снизу – грязно, посредине – безобразно»…
