Кабаре «Медуза»

Поэтому, когда измученный Пейсих Иосифович узнал, что за расследование взялся сам Кошко, душа его возликовала и в ней зародилась надежда! Директор кабаре был наслышан про главного начальника московского розыска, и потому сейчас широченная счастливая улыбка не сходила с его лица, и он даже плавно прошёлся по кабинету, кружась и пританцовывая от радости!

Сначала бухгалтер вёл полицейских по левому крылу коридора, в котором находился кабинет директора и его собственный кабинет. Потом, не сбавляя шага, Бельский миновал сцену и свернул в правое крыло, где располагались только гримёрки танцовщиц. Гримёрка Горец была самая первая от сцены. Нестор Трофимович легонько толкнул незапертую дверь и чуть отступил в сторону. Взору троих мужчин открылась крошечная тесная комнатка, в которой было место только для одного человека, да и то – очень мало. Кошко без промедления вошёл туда и приступил к осмотру, попутно делая какие-то замеры, а иногда что-то быстро записывал в свою записную книжку. Филиппов и Севастьянов молча стояли в раскрытой двери каморки и внимательно наблюдали за действиями столичного сыщика. Бельский с любопытством выглядывал из-за их спин, стараясь не пропустить ничего интересного, и тоже ничего не говорил.

Все вещи и прочие принадлежности несчастной Горец по-прежнему лежали на местах, так как, во-первых, Пейсих Иосифович приказал ничего не трогать, пока с этим делом не разберётся сам Кошко, а во-вторых, дирекция не собиралась кого-либо нанимать до окончания расследования. Танцовщиц, конечно, не хватало, хотя желающих работать в таком известном месте было предостаточно, но внутренняя порядочность Пейсиха Иосифовича не позволяла ему сделать это, – зачем же подвергать риску новых девушек? Уж когда всё выяснится, – ну тогда, конечно, надо будет искать новых артисток, а пока – нет! Сценические костюмы Александры Марковны всё так же висели в шкафу, и всё так же лежала вся парфюмерия и косметика на столике с большим зеркалом. Даже туфли Горец по-прежнему стояли под столом, – словно их хозяйка отлучилась ненадолго и с минуты на минуту вернётся опять.

Покончив с осмотром и замерами, Кошко обратился к Бельскому:

– Могу я сейчас побеседовать с Аглинцевой Нинель Эмилиановной?

– Она сегодня занята во всех номерах, – торопливо ответил бухгалтер.

– Хорошо, побеседуем с ней позже… Тогда скажите, здесь есть где-нибудь запасной выход прямо от сцены?

– Да, конечно! – коротко ответил Нестор Трофимович и зашагал в ту сторону, откуда все они недавно пришли.

Бельский повёл всех к сцене и за кулисами обогнул её, чтобы не мешать выступлению своим внезапным появление. Там он, не сбавляя шага, достал из кармана связку ключей, выбрал нужный ключик и подошёл к маленькой и совершенно незаметной дверце, скрытой кулисами от посторонних глаз. Легко открыв замок, Нестор Трофимович первым шагнул за дверь и начал искать рукой выключатель на стене. Наконец неяркая лампочка загорелась, и в её жидком свете все увидели довольно широкий и длинный, совершенно затхлый, беспорядочно заставленный коридор, весь затянутый паутиной, заваленный разным ненужным хламом и старыми, пропылившимися от времени, театральными декорациями. Из-за нагромождённых вдоль стен предметов в некогда просторном коридоре оставался только один небольшой проход посередине, да и тот был шириной не более метра. Вот по этому-то узкому проходу, – осторожно пробираясь между досками декораций, какими-то коробками и ящиками, – и повёл бухгалтер всю следственную группу.

Вслед за Бельским шёл Кошко, за ним шествовал без конца чихающий от пыли Филиппов, и замыкал небольшую процессию Севастьянов, который из-за своих крупных размеров постоянно натыкался на какие-то углы, доски, разломанные стулья и прочее, что свисало сверху и торчало со всех сторон, загораживая и без того узкий проход. Коридор своей запущенностью производил мрачное впечатление, но – что поделаешь! – его тоже следовало осмотреть до конца! Через некоторое время следователи, наконец, добрались до противоположной, такой же несимпатичной двери. Но в отличие от входной двери – эта была со скрипучими петлями и заржавленным замком, с которым Бельский провозился достаточно долго, прежде чем смог открыть его. Попутно он пояснил:

– Мы крайне редко пользуемся этим коридором. Его, как видите, приспособили под склад. Поэтому в основном сюда заходит только наш декоратор Славин Невзор Игнатьевич, потому что он занимается постановкой номеров и декорациями к ним, да ещё его подсобник Абросимов Ждан Зосимович, – они оба работают со сценой и отвечают за весь инвентарь, – больше сюда никто не ходит, знаете ли. Так что это его хозяйство! Но мы, то есть заведение, обязаны иметь запасной выход на случай пожара.

Когда дверь смогли, в конце концов, открыть, то увидели небольшой, заснеженный, огороженный со всех сторон задний дворик прямоугольной формы, по-видимому, летом сплошь заросший травой и мелким кустарником, так как теперь над нетронутой толщей снега были видны в большом количестве сухие метёлки трав и тонкие ветки чахлых кустиков. Дворик этот с трёх сторон окружали глухие стены высоких зданий, стоявших впритык одно к другому. Из них только стена кабаре имела выход в этот дворик, два других здания смотрели на дворик сплошными – без окон и дверей – торцевыми стенами. А четвёртая сторона дворика представляла собой сплошной старенький деревянный забор, посеревший от времени и непогоды. В нём находилась чуть заметная глазу калитка, и тянулась эта трухлявая изгородь практически вдоль всего правого крыла здания, под всеми гримёрками, ограждая чисто символическую территорию заведения, – примерно метра на два от стены кабаре.

Кошко не торопясь прошёлся по дворику, походил немного прямо по рыхлому снегу под окнами гримёрок, кое-где останавливаясь и внимательно вглядываясь в совершенно обычные, казалось бы, места. Филиппов, Севастьянов и Бельский с расстояния наблюдали за всеми перемещениями легендарного сыщика. Затем Кошко удовлетворённо кивнул головой, словно нашёл что-то важное, и снова вернулся к рассохшейся двери. Остальные трое молча последовали за ним.

– У кого ещё, кроме Вас, есть ключи от этого коридора? – обратился он к Бельскому.

– Так… один, стало быть, у меня, – начал загибать пальцы бухгалтер. – Второй ключ, естественно, у Славина, а третий – у директора, как и положено. Больше ни у кого таких ключей нет, знаете ли, – их всего три.

– Хорошо, с этим коридором-складом всё понятно. Давайте вернёмся туда, где находится кабинет директора, – распорядился Кошко, закрывая за собой скрипучую неказистую дверь.

Когда все выбрались из пыльного помещения и оказались снова за кулисами, Филиппов попросил Бельского показать Аркадию Францевичу расположение чёрного хода в кабаре, которым обычно пользовались все работники заведения. Бельский понятливо кивнул и повёл всех опять в левое крыло здания. Сыщики миновали двери всех кабинетов и каких-то архивов, и подошли к рабочему входу в кабаре, который располагался в конце коридора, в самом его торце, рядом с уборными. Парадный вход был открыт только для посетителей заведения, а этим ходом пользовались все служащие кабаре. Кошко тщательно зарисовал схему всего этажа и опять сделал какую-то пометку в записную книжку.

– Скажите, пожалуйста, Нестор Трофимович, у вас танцовщицы работают по контракту?

– Да, – утвердительно ответил Бельский, – первоначально со всеми заключается полугодовой контракт, а потом продлевается в случае согласия обеих сторон. На бессрочных контрактах постоянно работают только работники мужского пола.

– Вы можете предоставить мне полный список работающих здесь людей?

– Да, конечно. Хотя я уже подавал такой список Владимиру Гавриловичу, – несколько удивлённо ответил Бельский и взглянул на Филиппова, ожидая от него поддержки и подтверждения своим словам, однако Филиппов промолчал.

– Ничего, я снова запишу. Вы ведь всех, наверное, помните?

– А что тут не помнить? Служащие кабаре работают в две смены, поэтому – сменяя друг друга – в одну смену обслуживают посетителей по два официанта, в заведении дежурят по два охранника, знаете ли, а также здесь находятся по два уборщика и один швейцар. Из постоянных работников тут ещё есть постановщик-декоратор, его подсобник, ну и, конечно, я с директором. С оркестром у нас временный контракт, они здесь не на постоянной работе. Танцовщиц обычно восемнадцать, но на данный момент осталось только пятнадцать, новых не нанимаем. Вот, пожалуй, и все наши работники.

– А теперь, будьте добры, назовите мне тех, кто работал здесь в день смерти Горец. И отдельно – тех, кто находился здесь на момент убийства.

– Значит так, – Бельский поднял глаза к потолку и даже наморщил лоб, стараясь всех припомнить и никого не упустить, – в тот день здесь находились два охранника, Ивашов Тарас Глебович и Жихарев Аристарх Филитонович. Они находились здесь допоздна, ждали другую смену, так как ночные охранники приходят и остаются сторожами на всю ночь. Дальше, – загибал пальцы Нестор Трофимович, – допоздна были в тот вечер два официанта, Пренчик Климент Кондратьевич и Дерябин Егор Васильевич. Ещё в кухне ресторана оставался главный повар, француз Пьер Гиже. Ну, и, конечно, все шестнадцать танцовщиц, включая Горец. Да, на тот момент они все были тут, хотя обычно половина состава, знаете ли, занята в первой половине дня, а половина – в другой. Нас с директором уже не было, мы приехали только тогда, когда около одиннадцати часов вечера швейцар позвонил мне и ему на дом и сообщил, что Нинель Эмилиановна Аглинцева только что обнаружила мёртвую Горец, практически сразу после выступления. Мы, разумеется, сразу же примчались сюда. Ну а дальше вы и сами всё знаете…

Кошко быстро записывал все имена, которые называл Бельский, а записав – спросил:

– И что же, – швейцар не мог сказать, кого он выпускал из кабаре за это время? – Кошко с лёгким удивлением взглянул на Бельского.

– Конечно, конечно, – заторопился с ответом Нестор Трофимович, – прибывшая полиция опросила швейцара в первую очередь! И он тогда дал показания, что все, кто ушёл за это время, – постоянные клиенты заведения. И охранники уверяли, что за кулисы никто из посторонних не проходил. Так что ничего к этому больше добавить не могу, знаете ли, – извиняющимся тоном закончил Бельский.

И развёл руками с таким видом, что, дескать, – и рад бы помочь, если бы хоть что-нибудь ещё знал! А так – вот он я, весь перед вами, и взять с меня больше нечего!

– Ну что ж… – медленно произнёс Кошко, – тогда ответьте на другой вопрос. Вам, может быть, известно, – между девушками были какие-либо конфликты, разногласия, споры, размолвки?

– Понятия не имею! – воскликнул Бельский и даже в порыве честности прижал к груди сжатые кулаки. – Конечно, в женском коллективе случаются какие-то недовольства, знаете ли, но я никогда не вникаю в эти женские сплетни, хотя зачастую девушки бегают ко мне пожаловаться, – то одна, то другая, – зная о том, что я не разношу досужие вымыслы и слухи. А им надо выговориться, вот и прибегают ко мне душу облегчить. А я слушаю в пол-уха, знаете ли, потому что мне совершенно не до этого, и так дел по горло! Но всё это были какие-то мелочи, серьёзных ссор не было, во всяком случае, – мне об этом не докладывали. Наверное, об этом лучше у Славина спросить, он с ними гораздо больше времени проводит, так как отвечает за всю художественную постановку, за костюмы и вообще за всю сцену, и за всё, что на ней происходит. Они здесь все работают только, знаете ли, с его согласия и одобрения!

– А по каким критериям танцовщиц принимают на работу в кабаре?

– В первую очередь, конечно, по росту и размерам, они должны подходить под стандарт. Во вторую очередь – их тестирует Славин. И только после этого, знаете ли, если кандидатура подходящая, то мы знакомим девушку с условиями контракта. Если её всё устраивает, то подписываем контракт, и на этом всё. Контракт – для всех одинаковый.

– Но при современном развитии балета у многих из девушек позади балетные школы, – заметил Кошко, – и они могли бы найти более престижную работу. Почему же они идут работать в кабаре? Вы их об этом не спрашивали?

– Причины, знаете ли, самые разные, – немного подумав, ответил Бельский. – Кто-то не прижился в прежнем коллективе. Кто-то пришёл сюда, потому что здесь платят больше. А кто-то не имеет специального образования – нет за плечами балетной школы, но если девушка обладает подходящими данными и старанием, то Славин занимается и с такими, и они тоже при деле, – и чуть помедлив, рассудительно добавил, – это же всё-таки кабаре, знаете ли, а не оперный театр.

– Да, да, Вы, конечно, правы, – согласился Кошко, – только у меня к Вам будет одна настоятельная просьба.

– Слушаю Вас, – Бельский весь превратился в сплошное внимание.

– Чтобы побыстрее разобраться в этом, как Вы сами понимаете, непростом деле, – Кошко пристально посмотрел на Бельского, а тот быстро-быстро закивал головой, что да, конечно же, он прекрасно понимает всю важность момента, – я прошу Вас принять на работу в качестве танцовщицы одну молодую особу, которая является тайным агентом полиции.

Бельский ожидал услышать что угодно, но такое!.. Он слегка опешил, однако быстро смог взять себя в руки:

– Если только Славин согласится, то проблем не возникнет, я думаю. Что касается меня, то я – за! – В самых искренних чувствах он даже прижал ладонь к сердцу. – Да я всё сделаю, лишь бы найти убийцу! Директор, полагаю, тоже возражать не станет!

– Вот и славно! Договорились! Тогда я пришлю её к Вам со своей запиской.

Филиппов порывался что-то сказать, но Кошко жестом остановил его, и Филиппов понял, что все вопросы и разъяснения – потом, поэтому просто хмыкнул и многозначительно промолчал. И, распрощавшись, наконец, с Бельским, – Кошко, Филиппов и Севастьянов отправились обратно в участок. Необходимо было срочно посовещаться и быстро предпринять какие-то действия.

Вернувшись в отделение, все трое продолжили обсуждение этого вопроса. Кошко не просто так предложил внедрить в группу танцовщиц своего тайного агента. Он по своему опыту знал, что это – весьма эффективный способ сбора нужной информации. Он и сам, невзирая на свой чин, порой пользовался этим приёмом. В кого только ему не доводилось перевоплощаться при расследовании совершенно безнадёжных дел, кем он только не был за все годы своей сыскной деятельности! К тому же сейчас всё это делалось строго в рамках законности, поскольку буквально пару лет назад, а именно – шестого июля 1908 года, был принят специальный закон «Об организации сыскной части». Рост преступности по стране поражал своим размахом, и к настоящему времени преступность приобрела не только профессиональный, но и организованный характер. Поэтому борьба с ней требовала от полиции – перехода на новый, более высокий уровень работы. И лишь совсем недавно, девятого августа 1910 года, во исполнение этого закона министром внутренних дел Столыпиным Петром Аркадьевичем был создан крупный ведомственный акт, регулирующий деятельность всей системы сыскной полиции России – «Инструкция чинам сыскных отделений». В этой инструкции было чётко оговорено, что «основной целью деятельности сыскных отделений является негласное расследование и производство дознания в целях предупреждения и пресечения, раскрытия и преследования преступных деяний общеуголовного характера путём систематического надзора за преступными и порочными элементами, используя негласную агентуру и наружное наблюдение». Дело это было, конечно, каждый раз очень рискованным, но результат того стоил! И сейчас опытному сыщику такой шаг казался наиболее приемлемым вариантом. Потому что уже прошло достаточно времени со дня убийства, и убийца, если он работает в кабаре – а эту версию исключать никак было нельзя, – давно успокоился, сориентировался в ситуации, и будет вести себя очень осторожно, чтобы ни единым случайным словом или движением не выдать себя. А принятая на работу новая танцовщица ни у кого не вызовет подозрений, ведь все в заведении прекрасно знают, что танцовщиц – не хватает. А там, глядишь, – подставная артистка с кем-то подружится, кого-то сможет разговорить, а то и случайно может что-нибудь услышать или увидеть. Так что, в любом случае, рискнуть стоило!

– И кого мы можем послать? – нарушил молчание Филиппов, обращаясь к Севастьянову.

Как надзиратель сыскной полиции, Севастьянов имел под своим началом четырёх постоянных агентов и огромную, хорошо развитую сеть агентов-осведомителей. Среди постоянных агентов была одна женщина, но на роль танцовщицы она не годилась. Севастьянов сразу же и оповестил Кошко и Филиппова об этом с таким большим сожалением, словно он сам был виноват в том, что его агент не соответствует параметрам и возрасту балерины кабаре!

Филиппов и Севастьянов с вопрошающим видом обернулись к Кошко:

– Что Вы предлагаете, Аркадий Францевич?

– Я ещё думаю, – просто ответил Кошко. – Есть у меня кое-какие мысли и намётки, лишь бы она согласилась!

– А я полагаю, что надо бы ещё порасспрашивать Бельского, – рассудительно произнёс Филиппов и вопросительно посмотрел на столичного генерала, но тот думал о своём и потому ответил коротко:

– Не стоит, Владимир Гаврилович! Большего он не скажет, а для нас важно сейчас полностью восстановить картину последнего дня жизни Горец.

И чуть помешкав, неожиданно вдруг спросил:

– Владимир Гаврилович, а как Вам показался Бельский?

– Да вроде нормальный мужик, – с лёгким недоумением в голосе отозвался Филиппов. – Работящий, не скандальный, крепко держит в руках все дела кабаре, да и Фальчук ему полностью доверяет. Они уже не один год вместе работают. А к чему, позвольте полюбопытствовать, такой вопрос?

– Я вот на что обратил внимание, Владимир Гаврилович, – вспомните, как подробно и доброжелательно отвечал Бельский на все наши вопросы. НО! Как только речь заходила о Славине, – он вроде бы и о нём ничего плохого не говорил, однако не мог скрыть в голосе некоторые нотки злорадства и неприязни. Или мне показалось?

Филиппов сосредоточенно помолчал немного, вспоминая высказывания Бельского по поводу Славина, и обдумав кое-что, согласился:

– Да-а-а… Пожалуй, Вы правы!

Больше они Бельского не обсуждали, а вернулись к прерванной теме, – внедрению в кабаре тайного агента и осмотру кабаре.

– Может быть, нам следовало подняться на второй этаж заведения? Всё-таки там располагается большой игорный зал. Да и кухню мы не посмотрели, – продолжил Филиппов.

– Пока это не обязательно, поскольку в игорном зале нет других входов-выходов, кроме единственного входа, которым все пользуются. А главный повар кухни кабаре не вступает в непосредственный контакт ни с клиентами, ни с танцовщицами, – всё общение идёт только через официантов, а в случае недоразумений – через Бельского, – ответил Кошко.

– Да, верно. Причём в списках полиции ни один работник «Медузы» не числится!

– Это вполне естественно и вполне объяснимо, Владимир Гаврилович. Кабаре очень дорожит своей репутацией, – Кошко вздохнул, – там никогда бы не приняли на работу человека с криминальным прошлым, будь это хоть сам принц датский! И поскольку сейчас нам зацепиться не за что, будем ждать результата от работы агентов. Очень надеюсь, что это сработает!

Обсудив ещё кое-какие моменты этого загадочного дела, Кошко распрощался с Филипповым и Севастьяновым.

Глава 2

Тайный агент

Аркадий Францевич на время следствия поселился в лучшей гостинице Санкт-Петербурга «Англия», где ему был предоставлен великолепный номер! Управляющий этой гостиницы, Вильгельм Карлович Ломач, был давнишним приятелем главного сыщика России ещё с той поры, когда Кошко был очень далёк от генеральского звания и работал заместителем Филиппова! Да к тому же, Кошко однажды очень выручил Вильгельма Карловича в одной весьма щекотливой ситуации, так что по всем причинам приём ему здесь оказывался поистине царский! И вот теперь, вернувшись в свой роскошный гостиничный номер, Кошко вызвал агента по поручениям, Вяземского Василия Васильевича, которого Севастьянов предоставил в его распоряжение на всё время следствия.

Вяземский был умным думающим человеком, причём с немалым опытом работы. А в то время во всех слоях общества отношение к сыскной полиции было не очень хорошим, вернее будет сказать – резко отрицательным! И работающие здесь люди у простых обывателей уважением не пользовались. Но Вяземский пришёл на службу в сыскное дело обдуманно и целенаправленно, несмотря на яростное сопротивление всей родни – он страстно желал всеми силами души бороться с преступностью, – и не только желал, но и по мере сил делал это! Глядя на него, Кошко вспоминал начало своей службы в полиции и находил в их судьбах много похожего. Ему самому тоже немало упрёков пришлось выслушать от своей семьи, прежде чем его, наконец, оставили в покое… Словом, помощник Аркадию Францевичу достался хороший, – работящий, преданный и надёжный.

И теперь Кошко приказал Вяземскому срочно выяснить, где проживает и чем занимается в настоящий момент молодая француженка Аннет Булон, и – если есть у неё телефон, раздобыть его номер. Расторопный Вяземский быстро справился с поручением, и уже через час Кошко звонил этой девушке. Аннет Булон была молодая очаровательная особа двадцати четырёх лет, с которой он не так давно познакомился при расследовании одного скандального уголовного дела в семье богатого промышленника, где Аннет служила гувернанткой. Всё было подстроено так, что вина падала на Аннет, и ей грозила пожизненная каторга, хотя девушка была абсолютно не виновна. И если бы Кошко не сумел доказать её полную непричастность к совершённому преступлению, то эта юная душа так и сгинула бы навеки в далёкой Сибири. Только его мастерство, его усилия, его вмешательство – спасли девушку от неминуемой гибели. И сейчас именно на Аннет, на её помощь делал ставку заслуженный генерал!

Она сначала удивилась его звонку, затем очень обрадовалась. После первых приветствий Кошко сразу поинтересовался её работой, и мадемуазель с некоторой заминкой ответила, что сейчас она без работы, но усердно ищет место гувернантки. Кошко не стал продолжать беседу по телефону, а просто пригласил её прийти в полицейский участок, сказав, что у него к ней – очень серьёзный разговор. Аннет терялась в догадках, – что же её там ожидает? Но она испытывала к генералу огромное уважение, доверие и чувство благодарности. Поэтому совсем скоро, спустя немного времени, изящная грациозная мадемуазель Булон уже сидела в кабинете Филиппова и внимательно слушала Аркадия Францевича.

– Ваша просьба, конечно, очень необычна, – Аннет задумалась. – Сама бы я никогда не пошла в кабаре на эту вульгарную работу. Никогда не пошла бы! Но мне очень хочется помочь Вам, Аркадий Францевич! И я, возможно, соглашусь, но я не уверена, – справлюсь ли я с Вашим заданием? Мне не хотелось бы подвести Вас! И как долго я должна буду там находиться? Я сейчас очень взволнована, поэтому скажите подробнее ещё раз, – что я должна там делать и для чего Вы хотите меня туда послать?

Кошко очень понравился её деловой подход к его просьбе: несмотря на несколько нервозное состояние девушки от получения такого странного задания, она понимает всю важность и ответственность предстоящей работы, мыслит в правильном направлении и не тратит времени на ненужные ахи и охи, а все вопросы задаёт по – существу. В душе Кошко был очень рад, что не ошибся с выбором кандидатуры, и, поговорив с ней, он окончательно уверился в том, что француженка – не подведёт!

– Вы уйдёте оттуда, как только мы разберёмся с этим делом! Думаю, что это не затянется надолго, – месяца два-три. Возможно, меньше. Но Вы не обязаны соглашаться. Я объяснил Вам сложившуюся ситуацию и не скрываю от Вас, что Ваше пребывание в кабаре сопряжено с большим риском.

– Постараюсь не подвести Вас, уважаемый Аркадий Францевич! – с жаром произнесла Аннет, взволнованная оказанным ей доверием и предстоящей работой. – Риск меня не пугает, это не главное. Надеюсь, что всё у нас получится!

– Благодарю Вас, Аннет. Но всё же прошу Вас не подвергать себя излишней опасности! Помните только одно, – нам требуется восстановить в подробностях последний день жизни Горец и постараться выявить преступника. При этом всё, что Вам удастся узнать, будет ценнейшей помощью следствию.

– Но Вы говорите, что со дня её смерти прошёл уже почти месяц, а это – достаточный срок для того, чтобы что-то изменилось, а что-то забылось!

– Да, это так, – Кошко сурово сдвинул брови, подчёркивая всю серьёзность и важность предстоящей работы, – но я продолжаю надеяться. Преступник всегда оставляет какие-нибудь следы, надо только постараться их найти! Именно этим мы с Вами и займёмся! А теперь вот, взгляните на фотографии всех убитых девушек, – и он протянул ей снимки. – Что Вы на это скажете, Аннет?