Нулевой меридиан, или Белые ночи в Санкт-Петербурге

Не могу не вспомнить сына Николая Бестужева, Алексея Дмитриевича Старцева (по понятным обстоятельствам, он носил другую фамилию), который был крупным русским коммерсантом, промышленником, общественным деятелем, внесшим значительный вклад в экономическое и культурное развитие Китая и Дальнего Востока России. Конечно, главное в деятельности Старцева была торговля чаем. Ему удалось переправлять в Россию крупные партии чая не только по суше через Кяхту, но и морем через Одессу. Московские чаеторговцы отдавали большое предпочтение старцевским поставкам.

В Тяньцзине в середине 1870-х годов Алексей Дмитриевич создал строительную фирму. За восемь лет в китайском городе вырос целый микрорайон из 40 принадлежавших ему домов. Он стал одним из учредителей созданного в 1896 году в Тяньцзине Русско-Китайского банка. Здание этого банка – одна из немногих русских построек Тяньцзиня, доживших до наших дней.

Старцев прекрасно владел английским, французским, китайским, монгольским и бурятским языками. Он серьезно интересовался историей, религией, культурой стран Востока. Собрал знаменитую коллекцию предметов буддийского культа и уникальную библиотеку рукописей и книг по востоковедению. К сожалению, и библиотека, и коллекция погибли во время «боксерского» восстания в 1900 году. Об этом великом человеке, прожившем интересную и насыщенную жизнь, можно рассказывать очень долго. Он герой моего Великого чайного пути!

Мне посчастливилось побывать на противоположном берегу реки в старом Селенгинске. Место зачаровывает сразу, едва ступишь с лодки на берег. Кругом такая многозначительная тишина покинутого и забытого поселения. Этот затерянный в веках мир вызывает ощущение временного плена, как будто ты очутился в мертвом городе, который только вчера покинули жители. Эта впечатляющая громада руин Спасского собора заряжает колоссальной энергией. Смотришь на этот собор, когда-то богатый и огромный, у стен которого сейчас лежат каменные плиты-надгробья, немые свидетели тех времен, и сердце сжимается от боли. В соборе были изумительные фрески на стенах. Ничего не сохранилось, только на потолке можно заметить остатки краски. Недалеко от собора находится пирамида-памятник знаменитому коменданту города Якобию и каменная часовня. Стоя лицом к лицу с чудом уцелевшими свидетелями Великого чайного пути, понимаешь, что произошла встреча с прошлым, разделяемым рекой настоящего.

Выше по Селенге находилась Петропавловская крепость. От нее тоже ничего не сохранилось. А мое воображение тогда рисовало картину, как от пристани на Чикойской Стрелке большие суда загружают чаем, фарфором и другими китайскими товарами. Они быстро плывут по течению реки Селенги в Байкал. Здесь же на разные голоса шумит Петропавловская таможня. Щелк! И ты понимаешь, что ничего этого нет и ничто не возвращается из прошлого.

Давай как-нибудь вместе навестим моих бабушку и дедушку, они давно зовут меня в гости. Я очень соскучилась по ним. Посетим место поселения декабристов, сходим в музей декабристов.

– С большим удовольствием, конечно, поеду. Я только «за». Исторические города ведь населяют не только те, кто в них сейчас живет. Их населяют великие люди прошлого, память о которых не должна умереть. Анечка, ты большая молодец, твоя исследовательская работа помогает открыть неизвестные страницы нашей истории.

– Рядом находится знаменитый город Кяхта – когда-то чайная столица Российской империи. Великий чайный путь пересекал российскую границу именно здесь, в песчаной Венеции, – так иногда величали город. Как в Венецию стремились корабли, так и сюда, в Кяхту, шли верблюжьи караваны, нагруженные тяжелыми чайными цибиками. Небольшая Кяхта превратилась в поселение миллионеров. Она знала множество купеческих династий, замечательных имен русской дипломатии, науки и культуры. И каждый раз, приезжая туда, я нахожу для себя что-то новое, не известное ранее, хотя казалось, что все уже давно знаю.

– Про Кяхту я от тебя слышу уже не в первый раз. Поразительно, что ты тоже увлечена декабристами, и при этом моими же кумирами – братьями Бестужевыми. Ведь они, как и Константин Торсон, были морскими офицерами. Николай Бестужев занимался историей российского флота. Удивительно то, что далекая сельская глубинка до сих пор хранит память о декабристах. Жаль, что в Питере нет музея декабристов, установлен только памятный обелиск пяти казненным.

– Я не знаю других, более сильных мест памяти декабристов, более важных, чем Сенатская площадь в Санкт-Петербурге, – Аня вдруг неожиданно перевела разговор на другую тему. – Знаешь, а тут, кстати, недалеко находится мой обожаемый левушка с золотыми крыльями. Если хочешь, можем сходить к нему.

– Вот теперь я догадываюсь, где он проживает. Это Банковский мост с крылатыми львами-грифонами. Но там четыре льва. Какой из них твой?