В стране слепых я самый зрячий, или Королевство кривых. Книга 2. Том 3. Накал

– Если бы хотел, неужели ты думаешь, он отпустил бы Катю так легко? – легкомысленно сказал тогда Платон.

Логически размышляя, можно было с ним согласиться, прошло уже полтора года, как Платон и Катя жили вместе, теперь они были женаты, она ждала ребёнка, и, действительно, желай Никитский что-то сделать, он делал бы это сразу, как Альбина, что же откладывать? Или он такой необычайно хладнокровный и дальновидный стратег, что выжидал момента, чтобы ударить? Это возможно. Но… только если он был бы одержим целью мстить, или страстной любовью, но и то и другое как будто не о Никитском. Хотя откуда мне знать, что в действительности о нём?

И всё же мне не хотелось говорить с ним об этом странном деле и обнаруживать свою заинтересованность, обнажать отношения с Платоном, Таней… Так не хотелось, прямо, как мнительная старуха. Конечно, я мог бы поговорить с любым другим прокурорским следователем, но не сомневался, что Никитский неизбежно узнает об этом, и что я выиграю в результате? Проиграю. Так что я отправился всё же к Никитскому.

– Что ты говоришь? Дело Курилова? – спросил Никитский. – И что там?

– Да, понимаешь, Таня Олейник была… на опознании, не опознала, но, оказалось, ошиблась, мы тут по зубам установили его.

– Ну ошиблась и ошиблась, ерунда, бывает. Что тебя взволновало-то? – сказал Никитский.

– Да понимаешь, Олег Иваныч, Кочарян её в подозреваемые взял.

Никитский расхохотался.

– Да ты что! Ох, я не могу… я чего ей убивать-то его? Что есть за что?

– Там завещание есть.

– И богатое наследство?

Пришлось дождаться, пока он отхохочется.

– Да не знаю я, Олег Иваныч, насколько мне известно, нет, она куда состоятельнее. Но…

– Ладно, понял я, – сказал Никитский. – Я узнаю всё, расскажу тебе.

Приятно было иметь с ним дело, надо сказать. И на следующий день он сам приехал ко мне на Хользунова. Приехал, конечно, по своим делам, но зашёл ко мне и по моему делу.

– Здорово, Валерий Палыч, – он протянул руку для пожатия и сел на диван. – Я быстро, спешу, уж прости. Узнал я насчёт твоей Тани. Там… вишь ли, действительно, есть улики. Свидетели.

– Свидетели чего? – я раскрыл рот, уронив ручку со стола, потом оказалось, перо треснуло, пришлось выбросить «Parker», линолеум так и остался с пятнами.

Никитский посмотрел на меня своими рыжеватыми глазами.

– Оказывается, нашлись те, кому Таня заказала убийство Курилова.

– Что? Этого не может быть.

– Я тоже так думал, – кивнул Никитский. – Но, видишь ли, у Тани весьма знаменательный муж, весьма состоятельный, а Курилов маячил, пытаясь вклиниться. И не хотел отставать.

– Он же уехал.

– Именно, она и отправила его за границу, в надежде, что… Ну, словом, он вернулся, претендуя на продолжение связи. Она и…

– Олег Иваныч, бред сивой кобылы…

Он посмотрел на меня.

– Представь, что у тебя жена, ну не знаю… Президент московской биржи, а какая-то любовница взяла и решила шантажировать… захотелось бы убить?

– Мне тебя убить? – разозлившись, спросил я. – Чё ты городишь?

– У Лиргамира обширные связи среди бандитни, а Таня его правая рука. Правая рука в самом правильном древнем смысле, она в курсе его дел. Так что избавиться хоть от кого-то, ей раз плюнуть.

– Так скорее он бы… ну, этот, муж, избавлялся от соперника.

Никитский засмеялся.

– Вот видно, Валерий Палыч, что ты в делах этих совершенно ничего не понимаешь. В современных семьях «новых русских», – самодовольно сказал он. – Лиргамир себе таких тань три мешка найдёт, если захочет, а она, твоя Олейник, в его лице билет из общаги сразу на Поварскую получила, понимаешь, о чём я?

Никитский выразительно посмотрел на меня.

– Он ей нужен, не она ему. Он женился на смазливой провинциалке, чтобы иметь представительство, а она с каким-то одногруппником валандается. Заменить на другую – раз плюнуть. И она-то тоже это понимает, не дура, поди, если отхватила такого Лиргамира. И во-о-о-от, тут он узнаёт, что она, как говориться, на рога ему яйца наматывает. Что он сделает? Пинком под зад. И куда полетит твоя моделька, уж прости? Правильно, в «благородную» службу эскорта, как теперь стыдливо называют проституток, думая, что поднимают их так до статуса парижских куртизанок прошлого века. Х-хех!.. – он качнул головой, усмехнувшись самому себе, и достал сигареты, кажется, «Честерфилд». – Не понимают у нас, что в Париже куртизанка – это профессия, а в Москве шалава всегда шалава, сколько за услуги ни бери, хоть тыщами зелёных, хоть бутылкой водки.

Я усмехнулся его немного странной философии, размышлять на эту тему мне сейчас совсем не хотелось, сейчас меня интересовало другое.

– Одним словом, Валерий Палыч, мотив у твоей Тани был. Думаю, она и воспользовалась неожиданным возвращением своего любовника, чтобы быстренько его устранить, так, чтобы муж и не вспомнил о его существовании.

– Олег Иваныч, этого не может быть.

Никитский покачал головой, усмехаясь, и затушил свою честерфильдину в уже не очень чистой пепельнице, надо выбросить её, мало того, что это уродливая подделка под бронзу, так ещё и подарок Светланы на 23-е февраля.

– Я понимаю, Валерий Палыч, она тебе нравится, из детства, наверное, воспоминания хорошие остались, но времена меняются, и мы меняемся вместе с ними, латинская поговорка.

Это неуместное и весьма глупое умничание взбесило бы меня намного сильнее, если бы я способен сейчас заметить его сквозь своё волнение, вызванное странной несправедливостью, и спокойной уверенностью, с которой он говорил о Тане и том, что она сделала по его, вернее, по их мнению. Но это мнение способно превратиться в обвинение, суд и срок для Тани. Это не укладывалось в моей голове.

– Таня… не может быть виновна. Не может быть…

– Валерий Палыч, Москва, деньги, положение, даже слава, насколько я понимаю, и не таких способны сделать чудовищами.

– И не таких? – скривился я, мне хотелось крикнуть: «Что ты понимаешь в людях?! Что ты знаешь о «таких»?! О Тане?! Убить кого-то, чтобы не утратить своего «положения»…

Никитский продолжал самодовольно усмехаться.

– Не расстраивайся, Валерий Палыч, – он поднялся и похлопал меня по плечу. – Хорошие девочки тоже превращаются в монстров, и даже чаще, чем дурные. Поверь, я много видел таких теперь и с каждым днём их становится всё больше. Слушай, ты… не расстраивайся, выбрось её из головы.

И направился к двери.

– Погоди, Олег Иваныч, – воскликнул я, подходя ближе. – Послушай…

Он обернулся, вопросительно глядя на меня.

– Ты чего? – улыбнулся он, будто не понимая.

– Помоги, Олег, – сказал я едва слышно прямо ему в лицо.

– Что?! – у него вытянулось лицо, только почему-то мне показалось его изумление неискренним.

– Помоги мне, Олег Иваныч, – очень тихо проговорил я.

– Чем? Ты чё? Чем я могу тебе помочь? Не я же веду дело. И вообще… убийство, да ещё заказное, со всеми доказательствами…

Я так смотрел на него, что Никитский вздохнул, качнув головой и снова сел на диван.

– На фига ты вписываешься, Вьюгин? – вполголоса сказал Никитский, наклоняясь вперёд. – Она смотри, кто…

Он строго и жёстко смотрел на меня.

– Тебя Платон просил, что ли? Так ты… головой-то всё же думай, детская дружба, конечно, важно, но вы давно выросли. Ты не видишь, что это за люди? Что за семья? Они горазды людей использовать, они же только сами для себя люди, остальные для них – никто и ничто. Жёны-мужья-друзья… никакой разницы. Даже дети в расчёт не идут. На черта тебе вообще вмешиваться?

Я молчал, неужели стану объяснять ему. Но он не стал дожидаться моих объяснений, усмехнулся:

– Или ты переспать с ней хочешь? – и покачал головой, будто говорит с дурачком. – Ох… Не связывайся, Вьюгин, один вишь, переспал уже… думаешь, она отнесётся к тебе по-другому, потому что ты дружок её брата? Это ж… самка богомола. Она опасна и непредсказуема. Ты знаешь, что она лежала в психушке, и вызволил её братец, применив, как говориться, натуральный шантаж. Её освидетельствовать надо в любом случае, а там, глядишь, и оставят принудительно лечиться. Наконец. Ты же понимаешь, ничего не бывает ни с того, ни с сего. Много ты знаешь людей, кто в дурдоме был? Она провела там больше месяца и диагноз ей, между прочим, выставили. Или, по-твоему, это ничего не значит? – он снова выразительно посмотрел на меня.

И даже долго вглядывался. Что мне было ему ответить? Правды ответить я не мог, потому что я был убеждён, что правду он и сам знает, а говорить о себе и Тане вообще не имело смысла, потому что для него это всё было чем-то глупым, неправдоподобным и не имеющим отношения к реальности каждого дня. А то, что он говорил сейчас о Тане и маячащих для неё перспективах, вообще звучало чудовищно. Неужели всё это они способны притянуть снова и каким-то образом использовать?

Никитский долго смотрел на меня, потом хмыкнул.

– Ох, и дурак ты, Вьюгин… ох, дурак… ты что, не понимаешь, что это член тебя ведёт за собой, а не голова, – выдохнул он.

Глава 6. Защита

Был очень тёплый, пасмурный день, с утра, когда я проснулся, проглядывало солнце, но теперь небо затянули облака, но они, серые и плотные, тем не менее, были высоки и довольно светлы, так что дождя ничто не предвещало, хотя воздух и надулся влагой, будто губка. Кажется, мне было всё равно, будет ли дождь, но я почему-то всё время о нём думал, и стало казаться, что непременно будет, и пока я думал об этом, понял, до чего хочу, чтобы этот самый дождь пошёл в действительности. Будто это породное явление и возвращение Тани связаны. Она должна прилететь сегодня, и я ехал в аэропорт, но я не ехал встречать, потому что…

Но, по порядку. Платон позвонил мне дня за два до предполагаемого приезда Тани. Голос у него был какой-то сухой, и казалось, крошится как осенний лист, распадаясь на слова.

– Марк, серьёзный разговор…

И мы встретились, на этот раз снова у нас с Таней, где всё было готово к её возвращению, в первую очередь, я, конечно. Но всё оказалось не так просто. Когда Платон рассказал о том, что узнал сам, о том, что Таню всерьёз поджидают в Москве.

– У них доказательства, что Таня заказала и организовала убийство Боги Курилова.

– Что у них?! – изумился я.

– Улики, Марк. Я не знаю, как это понимать, но я точно это знаю. Они ждут её, чтобы задержать. И ей грозит… Господи, – он посмотрел на меня немного растерянно. – Скажи, ты знаешь, что-нибудь о… о том, что было с Таней до приезда в Москву?

Я не сразу понял, что он имеет в виду.

– Ну… да, Таня рассказывала кое-что, – сказал я, тот жуткий и неправдоподобный рассказ, я, честно признаться, постарался забыть, тем более что и Таня никогда больше не упоминала этого, мне даже пришло на ум, что ничего этого не было, не то что Таня выдумала, но скажем так… преувеличила.

Но Платон тогда заговорил.

– С Таней произошло большое несчастье в последнем классе школы… Она… История длинная и очень… страшная, – он снова нерешительно взглянул на меня. – Видишь ли… Таня забеременела. Не спрашивай от кого, не спрашивай обстоятельств, это не так и важно, это просто произошло. Но… случился выкидыш, и после него кое-кто подстроил так, что Таня попала в психиатрическую лечебницу, потому что было инсценирована попытка самоубийства.

– Что?! – я помню о психиатрической больнице из Таниного рассказа, но о самоубийстве она не упоминала.

– Да-да, Марк. Что происходило в самой психушке, сейчас тоже не принципиально, потому что… – Платон болезненно поморщился, отворачиваясь. – Там вообще много чего происходило. Я написал целую серию статей тогда, захочешь, дам почитать тебе. Имени Тани я, конечно, не упоминал, но… сути это не меняет.

– Таня говорила, – поспешил сказать я, потому что это я как раз помню. Говорила в нашу первую брачную ночь, я испытал тогда ошеломление во всех смыслах, в том, что касалось Тани и меня самого тоже. Но сейчас Платон, похоже, предлагал взглянуть на то, что Таня говорила тогда, что я думал уже совсем с иной точки зрения.

– Ну и… это неважно. Важно то, Марк, что теперешние обвинения Тани в убийстве получили подтверждения, свидетельство самих исполнителей. Я не собираюсь обсуждать их абсурдность, ясно и тебе и мне, что это инсценировано, или ещё как-то сделано, мы об этом говорили уже. Всё это направлено в тебя или в меня, тоже не так важно, потому что ясно, что Таня для кого-то сейчас, а средство. Теперь важно, что она может оказаться в психушке снова. Вначале для освидетельствования, а там уж… как пойдёт, сам понимаешь, – Платон посмотрел на меня. – Мы должны не дать им вообще подойти к Тане.

– И что? Прятать до конца дней? – воскликнул я.

Я как никто знаю, что Таня никогда не захотела бы скрываться. Уверенная в себе, в своей честности, она никогда не согласилась бы на это. Но Платон прав, нельзя позволить им даже подойти к Тане. Но и прятаться – тоже не выход, так, временное, вынужденное решение.

– Надо найти Курилова, – сказал я. – Это единственный выход, Платон.

– Если он жив, – тяжело выдохнул Платон.

– Да жив, – отмахнулся я, меня раздражало, что никто не верит в это и что мне приходится повторять, подтверждая связь Тани и Боги. – Таня никогда не ошиблась бы.

Я задумался над тем, что Платон говорит. Таню поджидают здесь, чтобы отправить в тюрьму, даже в психушку, по абсурдным, сфабрикованным кем-то обвинениям. Платон начал говорить о том, что ему посоветовали какие-то его связи в органах, но я перебил его.

– Вот что, Платон, мы с тобой знаем, что ловушка поставлена, конечно, не на Таню и не на меня. Бьют по ней, чтобы попасть в тебя, подбить или ранить, вопрос уже деталей. Я думаю, особенно слушать этих твоих советчиков не стоит, хоть он семи пядей, но понимать смысл странного заговора не может никто, кроме того, кто это затеял. Я считаю, Таню надо спрятать до времени, а пока найти Боги.

– Как найти-то?! Ведь, судя по всему, он помер.

– Не помер, уж поверь мне. Платон… если ты спишь с человеком семь лет, ты не можешь не узнать его тела. Таня бы не ошиблась, я уверен.

– Но он… сгорел вроде, – Платон посмотрел на меня с сомнением.

– Не совсем же сгорел, иначе и опознавать было бы нечего. Так что будем исходить из того, что Боги жив, и я поеду его искать. А ты пока спрячешь Таню. Но не сам, Платон, надо, чтобы это сделал кто-нибудь, кто не вызовет подозрений. И там, где никто не станет искать.

– Может, надо было там, за границей ей пока пересидеть.

– Ты забыл, Кочарян, может натравить на Танин след Интерпол.

– Думаешь, это реально?

– Не думаю, по мне, так это блеф, – сказал я, почти уверенный в этом, не та Таня фигура, на которую кто-нибудь станет натравливать Интерпол. – Но рисковать не хочу. Так что… я отправлю за Таней свой самолёт, незачем лететь обычным рейсом. Но она прилетит через Украину или там… Ригу. А аэропорту самолёт посадят и уведут в частный ангар, оттуда надо Таню перевезти сразу куда-то, куда никто не будет знать. Даже ты и я. Даже встречаться с ней нам пока не надо, мы след, не сомневаюсь, что нас водят, как иначе выследить такую опасную преступницу… Но надо письмо передать, чтобы она понимала, что происходит…

– Не понимаю, почему мы не должны знать.

– Чтобы не проговориться, Платон. Случайно очень легко выдать себя. Лучше просто не знать. Я тоже не думаю, что кто-то так серьёзно разрабатывает Таню, что могут следить и за нами, но вместе с тем всё настолько подозрительно и странно в этом деле, что надо предусмотреть всё.

– Будем в шпионов играть? – усмехнулся Платон, ему казалось всё это несерьёзным, несмотря на то, что сам он каждый день работает с преступниками и правоохранителями, но применить к себе, как видно, не может. К себе не применяет, потому что всё пока направлено на Таню, а это ему представляется несерьёзным, несмотря на то, что на его глазах Таня уже пережила когда-то. Но заговор против себя или Тани со стороны каких-то настоящих серьёзных людей – это, действительно, кажется, несерьёзным. Но не имей я в последнее время очень близких сношений со спецслужбами, я, возможно, тоже в это не поверил бы.

– Ну и поиграем, что нам стоит? – улыбнулся я. – Есть у тебя кто-то, кто сможет так Таню спрятать, что никто и носа не подточит? Кто-то верный?

Платон неожиданно просиял и кивнул.

Вот так и вышло, что Таня сегодня приедет, а я её даже не увижу. Так что, да, я ехал в аэропорт Шереметьево, чтобы встретить «Таню». Роза, невеста Книжниковского барабанщика, с радостью согласилась поучаствовать в розыгрыше-мистификации.

– Только я-то, Марк, комплекцией раза в три больше Танюшки, – засмеялась она.

– Розочка, милая, кто это заметит? – сказал я ей по телефону.

Я звонил с телефона её Сергея, с этой целью я даже встретился с ними на их репетиционной базе. Даже общение с Книжником, который начинал раздражать меня всё сильнее, я готов терпеть, лишь бы сделать всё для безопасности Тани, думать о том, что её будет допрашивать Кочарян с его пронырливыми тараканьими глазами, что он самодовольно потащит её… в психушку… Считайте, что я параноик, но я хочу исключить любую опасность для Тани.

– Парик надень под Таню да тренч Burberry и дело с концом, – сказал я, улыбаясь её милой манере говорить. – Парик, очки на всё лицо.

Они там, в Италии, сейчас были вместе, Роза закончила свои съёмки и ждала Таню, у которой оставались ещё рекламные съёмки Chopard, дорогущий шикарный контракт, который теперь, из-за этой тупости с расследованием гибели поддельного Курилова, она может потерять. Но я знаю, что у Розы теперь трёхлетний контракт с агентством, приедет ненадолго к жениху, и снова отправится, на этот раз куда-то на острова вроде Майорки, а далее они планируют шикарную свадьбу с Сергеем.

– Что-то интересное ты придумал, – лукаво засмеялась Роза. – Тане звонил?

– Нет, дашь ей телефон?

Таня взяла тут же, наверное, была рядом.

– Марик… милый, что это за ерунда?

– Не спросишь, как я? – улыбнулся я, хорошо представляю её сейчас: сидит в кресле, подобрав под себя ножки, коленки блестят, будто они мраморные, но они не мраморные, они тёплые и куда более гладкие…

– Ох, милый, как ты? Это из-за… тебе надо, чтобы я прилетела таким странным образом? Что случилось?

– Нет, милая, у меня самого всё хорошо и всё спокойно, кроме одного – наша разлука очень затянулась. Я скучаю, Танюша.

– Я тоже, Марик – её голос улыбнулся, наверняка, опустила ресницы сейчас. – Ты здоров?

– Здоров, конечно, а ты?

– Ой, худая стала вообще… ты будешь недоволен, здесь-то, конечно, на «ура» я со своими костями, но отъесться никак не удаётся.

– Работаешь, небось, как ненормальная опять, ты всегда как одержимая, – сказал я, думая, что только поэтому и не сопровождаю её там никогда, я там помеха и не более того, на меня у неё нет ни сил, ни времени.

Таня засмеялась.

– Ну, я же «пятилетку за три года», три месяца тут – это у меня вместо года работы. Ты без меня вообще не спишь, только и работаешь…

Это правда, когда Тани не было, я занимал себя только делами, летал по всей стране, а бывало, что и по миру.

– Танюша, не во мне дело. Ко мне приходил Кочарян, следователь, который расследует смерть якобы «Боги».

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.