Двенадцать месяцев, или Лилькино счастье

─ И? – посмотрел на нее муж.

─ Ну ты же знаешь, там припарковаться просто ужас как трудно!

Потом дальше, в другой раз выехала заранее. Молчу, никого не прошу, думаю: «Ничего, время есть, сейчас, сейчас». Кружу вокруг дома, раз семь его объехала─ машины тут намертво стоят, но такси какое-нибудь должно уехать, и точно! Желтенькая машинка уезжает, а я плавнехонько на ее место. Чуть не доехай, чуть проехай – и кто-нибудь другой тут же встал. Это же специально для меня, понимаешь! Чудеса!

─ Ну Лиль, ну не морочь мне голову, ─ не понимал ее Василий.

─ Да нет, это же не случайно все, вот в том-то и дело, что не случайно!

─ То есть все можно выпросить что ли? ─ удивлялся муж.─ О как! Так проси больше!

─ Да я особо не прошу, просто всегда удивляюсь и так радуюсь тому, что мне именно так, как хотелось бы посылается, и даже лучше.

Василий энтузиазма жены не разделял и рассуждал трезво и по-мужски:

─ Я работаю, стараюсь, с утра до вечера, ─ и результат. А валяйся я на диване ─ что тогда, чудо случится?

─ Да я не об этом же совсем! – закусывала губу Лилька. ─ То что мы сами можем это конечно, мы и должны, я про то, что от нас не зависит, понимаешь? Вот мы с тобой встретились случайно, или промыслительно, ты себе это как представлял?

─ Никак не представлял. То есть, это должно было случиться и все! Как у всех!

─ У всех по-разному! А я вот мечтала, чтоб у нас с тобой все так и было, и Он, ─ подняла вверх пальчик Лилька, ─ Он меня услышал…

─ Замечательно, я очень рад – обнимал жену Василий. ─ Он – молодец!

─ И я о том! – улыбалась Лиля.

И все-таки Василий хоть и не был скептиком, не говорил ей, как Маришка, что это случайности все, он просто не видел, не замечал каких-либо «чудес», а так жалко это было Лиле, жить-то тогда гораздо интереснее! Глупости, конечно, но как объяснить, когда она собираясь с семьей на юг, в самый последний день, вдруг неожиданно вспомнила, что где-то был сарафанчик для Люси, ну как раз то, что нужно было бы, ведь на следующий год Люся вырастет и все, не одеть уже, а сейчас он бы отлично пригодился. И куда я его дела, не могла понять Лиля, перебирая все шкафы и полки. Проискав целый день, так и сказала: «Все! Мне некогда, мне еще подшить кое-то нужно, и вообще, найди Ты лучше, я не могу, а Ты точно можешь все!» Каково же было ее удивление, когда она в своем ящике для шитья его-то и обнаружила, вот он, пожалуйста, будьте любезны.

─ Ай, спасибо! – благодарила Лилька, ─ сюда-то он как попал!

Но то что для нее было фантастически чудесным, для всех было просто совпадением и не больше. И Лилька, уже никому ничего не говоря, ликовала и радовалась в одиночестве. А потому, когда с Люсей зашел разговор о чудесах, ощутив его и видя, что и дочка чувствует то же, Лилька была абсолютно счастлива. А Василий когда-нибудь все-таки ее поймет!

И почему так всегда происходит. Влюбляешься в свою противоположность, что и понятно, это и привлекает, это и манит, но потом всю жизнь пытаешься переделать ее, споришь, ругаешься. Нет, не хочет Василий понять Лилькины размышляшки, и ладно. И не проблема. Он такой. И зачем ему мои заморочки. Но заморачивалась Лилька все больше и больше.

─ Может это Бог, ─ думала она, ─ но разве надо ему заниматься такими пустяками, как мои, ─ вспоминала она лица людей в храме, куда однажды зашла, оценивая свою ситуацию.

Все плачут, глаза в пол, головы вниз, кто на коленях – понятно, у людей горе.

Она же жила жизнью другой, ничего такого, что привело бы ее в храм плакать и рыдать у нее еще не было, да она и не хотела этого. Часто думала она про Ирину и ее мужа, которые жили с ними в одном подъезде.

─ Ой, каяться нам надо всем, каяться, грехов много, погибаем, деточек бы причащать, ─ сетовала та, глядя на вечно летящую куда-то Лильку, рисуя по воздуху большой крест им вслед. Женщина она была добрая, хорошая, но такая грустная. Даже ее улыбка, которой она встречала Лильку с детьми, тоже была грустная, и глаза…

─ Не болеете? – как-то спросила ее Лилька.

─ Слава Богу все! – перекрестилась Ирина. ─ Все слава Богу!

─ А мы в театр вот решили! – отвечала Лилька.

─ Ой, так пост сейчас, как же! – неожиданно разводила руками Ирина.

Второй раз Лилька зашла в храм, надеясь найти там Его, но опять попала в неудачное время. То ли был какой праздник, но народу было тьма, душно, люди с трудом протискивались в двери, одна дама прямо таки отодвинула Лильку, пробираясь к свечному ящику.

Не понимала Лилька многого, не могла себе объяснить, ну как же так, ведь если храм – это дом Божий, то есть хозяин – ОН, неужели ему приятно видеть слезы и скорби вместо счастливых ликующих лиц, говорящих Ему бесконечное СПАСИБО. Кому хочется видеть в своем доме тех, кто приходит сюда плакать. Вот она, Лилька, приходит домой, и как же ей приятно, когда все радуются, поцелуйчики, «мамулечка», «мамочка», и любовь в глазах, и смех. Ей только благодарить за это остается. К Нему в Его дом, только так и надо приходить, как дети, бросаясь на шею, обнимая, радуясь встрече и целуя за все! Ведь он может всем помочь! Ведь Он все может!

Но почему столько боли и столько слез, почему не слышит он людей! Ах, как хотелось ей видеть счастье в глазах Ирины, ликование, безбашенность даже или же просто смех.

Да может, у нее беда какая? Но ведь она в храм ходит и молитв вероятно много знает. Нет, ─ думала она, ─ я ничего не понимаю, зря наверно про людей так думаю, да и в храме-то я пару раз была, может там и по-другому все. Да и скорби у людей какие, не ей чета! А может и не с Богом она, Лилька, общается, а с кем-то другим и плохо все это! Ну нет, ведь она Того только благодарит, имя которого все еще не решаясь произнести. И чувствовала она всем сердцем, всем своим слабеньким нутришком, что Он рядом, и что и Ему тоже нравится ее, Лилькина живая натура. Но все оставалось как есть, и в храм она не спешила.

Теперь, зачитываясь Февралем, Лилькино сердце опять почувствовало созвучные нотки, как будто бы начиная улавливать ответы на свои бесчисленные вопросы:

Я ─ камень, вросший в грязь земли,

Благодарю Того, кто грубо

Ботинком, пнув из темнотыМеня откинул, как обрубок.Другой поднял и шлифовал,Словно с меня сдирая кожу,он душу у меня искал.Я плакал и стонал, но все же,Терпя мученья не жалел,Что мир мой круто изменился,Что в мир, где раньше я ржавел,Я никогда не возвратился.Я вижу Солнце… хоть сокрыл,Задумку Мастер, только жадноЯ каждый теплый луч ловил,А тот работал беспощадно.Я издыхал. Я умирал.От жуткой боли содрогался.Несчастный, я тогда не знал,Как прежний облик мой менялся.Мне снова даровалось жить ─Довольный Мастер улыбался.А я мог Солнце отразитьТак много, что теперь казалсяЯ зеркалом, куда оноЗаглядывало и смеялось!Я камень. Но и мне даноЖить так, чтоб Солнце улыбалось!

МАРТ

…Все, весна! Наконец-то! Как же Лилька любила весну! Время обновления, просыпания от спячки, преображение! И пускай еще только-только робкие намеки посылала весна миру, все же день ото дня она с неотступным напором заявляла о себе.

И то, что зима никак не хотела сдавать свои позиции, а все вьюжила и метелила на улице, никак ее не смущало, наоборот день за днем веселое солнышко все чаще и чаще проглядывало из-за серых туч, пригревая и даря уверенность, что скоро-скоро побегут наконец-то ручьи, и вся эта серебристая красота на улице, превратившись сначала в серую грязь, начнет демонстрировать всем, что это тепло и портит ту удивительную зимнюю хрустальную особенность, а потому и не следует ему поддаваться, а надо спорить и пытаться удержать еще хоть ненадолго зимние изысканные снежные наряды. Но день ото дня смиряясь с неизбежностью обновления, скинет прежний облик природа и, наконец, после весенних дождей, всласть умывшись которыми, вновь обретет удивительную свежесть, нежность и деликатность, а весна как полноправная хозяйка вступит в свои права ярко и солнечно, даря всем любовь, тепло и надежду!

Обязательно надежду на лучшее, прекрасное и еще более счастливое в Лилькином случае! И даже если у кого-то не так и немного грустно, все-равно, по-мнению Лильки, весной, если ты этого очень хочешь и твое сердце поет, и ты видишь, и слышишь весь этот стройный гимн природы своему Творцу, вливаешься в него, отождествляя себя частью этой же природы, и сердце твое не перестает петь, то Тот, кто самый-самый, кто придумал и сотворил все это, обязательно пошлет обновление и в твою жизнь, наполняя ее светом, радостью и гармонией.

Такое обновление предчувствовала Лилька всем сердцем, понимая, что где-то совсем рядом, совсем близко то, что так давно живет рядом с ней, но пока еще таясь ей открыться, ходит около, не показываясь, а как бы наблюдая за ней и думая: а готова ли ты, Лиля к встрече со мной, не разочарую ли я тебя, не смутишься ли ты, поймешь ли и примешь меня всем своим существом?

Такое ликование всегда охватывало Лилькину душу перед встречей с чем-то удивительным, прекрасным и ожидаемым ─ то перед поездкой в какие-нибудь незнакомые, чудесные места, то в связи с переселением в новую квартиру, о которой они и не могли мечтать еще год назад, или в те удивительные моменты осознания, что она, Лилька, вновь станет мамой для еще только-только намечающегося маленького человечка.

Март ворвался в Лилькину жизнь приятными хлопотами, концертами в садиках, разучиванием стихов и покупкой конфет и сувенирчиков всем педагогам женского пола и даже чудесным сюрпризом на дороге.

8 Марта по обыкновению начиналось точно так же, как и в любой семье, с традиционного большого букета цветов и дружного поздравления с обнимашками. Лилька делала свой фирменный чизкейк, потом все шли гулять ─ вот в общем-то и все. Правда с появлением Люси Василий покупал два букета: розовые мелкие розочки для дочки и большие белые ей, своей любимой Лиле.

Розы Лиля обожала и считала их самым красивыми и загадочными цветами. Закрученные по спирали бутончики напоминали ей вселенную, и которые постепенно раскрываясь, как бы развинчивались, раскручивались, потихоньку приоткрывая ту самую вселенскую тайну, но не до конца, а пряча где-то в глубине секретик, упрятанный огромным количеством лепесточков от мала до велика, то есть наоборот, от больших до крошечных, и нравилось ей еще с детства раскручивать, рассматривать эти бутончики, удивляясь такому количеству лепестков, которые разлетаясь, собирались в огромную горсть, что и не удержать… Правда, все почему-то с детства норовили ей преподносить лилии. Все понятно, что же еще дарить обладательнице такого имени как у нее, видя в этом некую оригинальность.

─ А это лилии для нашей Лилии, ─ радостно восклицали они, протягивая букет огромных колокольчиков с неприятным, по Лилькиному разумению запахом.

Лилька деликатно улыбалась, думая, что до конца жизни нести ей этот крест… Потом в такой букет вплелся еще один цветок…

─ Интересные у вас имена, цветочные, ─ говорили друзья Лильке с Васей, ─ Лилия и Василек! Ну, и естественно на свадьбе только сине-белые букеты. Где они только нашли эти васильки и лилии тогда. Так и повелась эта традиция дарить им ВАСИЛИЛЬКИ ─ такое название придумала Маришка этому букету. Хотя васильки Лиле нравились очень.

Еще до свадьбы, поехали они в Крым вдвоем, откусив от начавшихся сессий недельку, когда основной поток отдыхающих схлынул и отовсюду веяло какой-то тишиной и беззаботностью. Погода была теплой и не жаркой, море ласковым – самый-самый бархатный сезон. И казалось, им тогда, юным и влюбленным, что природа сама подсказывает и предлагает еще немного задержаться в этом спокойствии и безмятежности, словно одним во всей вселенной, вкусить ее спелых плодов, понежиться и погреться солнышком и побыть вдвоем вдали от суеты, где у каждого пока еще была своя жизнь, которую вероятно придется скоро уже закончить по причине абсолютной невозможности отдельного друг от друга проживания. А потому, взяв палатку и пару спальников, отправились они в небольшую деревеньку, где по слухам был почти дикий пляж мелкого ракушечника, виноградные и подсолнуховые поля, чистое теплое море и полное безлюдье. Там, в этом одиноко-пустынном месте и проходило их отшельничество, где Василий с радостью взял на себя роль временного хозяина их маленького семейства и с легкостью демонстрировал городской девушке мастерство разжигания костра, установки палатки, приготовления пищи на огне, в отличие от Лилькиной роли музы и вдохновительницы.

─ Да с ним вообще ничего не страшно, ─ думала она, глядя как ловко он справляется с обустройством их недельного маленького, но абсолютно своего жилища. ─ Удивительный ты цветок, василек! ─ приговаривала Лилька, вплетая очередное соцветие в венок полевых цветов, жара, земля сухая-сухая, аж трескается, солнце все выжигает, а ты растешь себе, несмотря ни на что, пробиваешься через тернии, откуда силы?

─ Мы такие, ─ улыбался Василий, как будто речь шла именно-то о нем.

Лилька заглядывала в его синие смеющиеся глаза, отражаясь и рассматривая себя саму в них, такую же счастливую, с копной рыжих от солнца выгоревших волос, обрамленных ромашково-васильковым облаком, только что сплетенных ею в чудесный крепкий бело-синий венок.

─ О чем думаешь? ─ спрашивала она.

─ Ни о чем… хорошо! ─ отзывался Василий.

─ Хорошо, ─ соглашалась Лиля.

Так и жили они, подобно неким островитянам, бегая по утрам на море, питаясь спелыми виноградом и кукурузой. А вечером костер, и небо, как безбрежный океан, полный звезд, удивительно белых на удивительно синем, как они: белые лилии и синие васильки, то есть наоборот васильковым было все небо, а яркие белые звезды были чудесным его украшением, без которых вся красота его и исчезла бы, и превратилась в одно мрачно-темное пятно.

─ Нет, никуда нам друг от друга не деться, ─ понимали они оба, лежа под огромным чистым безоблачным южным небом, не подозревая, какая жизнь уготована им обоим впереди, и как из него ─ милого мальчика, выпускника геологоразведочного института, романтика и спортсмена вдруг получится бизнесмен, способный решать такие задачи, которые Лильке и не снились, зато она превратится из тихой худышки в многодетную мамашу, которая как тигрица будет защищать свое жилище и своих малышей, твердо зная, что ее семья ─ это ее счастье, ее крепость, ее визитная карточка, ее все, и ради этого всего она и станет жить все оставшееся время, которое будет охранять до самой последней минуточки. И что совсем скоро, закончится это сладостное безмятежное существование, а начнется их сумасшедшая жизнь, которая и продолжается до сих пор, и которая многим кажется ненормальной. Вроде, все прекрасно, но зачем вешать на себя такую обузу, когда столько вокруг интересного и манящего, говорили окружающие, обсуждая Васю и Лилю, которые лишали себя этого совершенно сознательно, снова связываясь с кучей проблем, родив очередного малыша Не понимали и не разделяли такого энтузиазма ровно до той поры, пока не уясняли одного ─ по-другому здесь не будет. А потому теперь, приняв это настойчиво желали Лильке еще одну девочку, ведь Люсе непременно нужно сестричку!

Василий же в Лилькиных глазах абсолютно не изменился, правда, вот времени такогосвободного, было очень и очень мало. Но 8 марта и день Лилькиного рождения он брал всегда в свои руки. Торт, цветы и вкусности ─ решали многое!

Сегодня же Лилька проснулась в сладостном предчувствии беззаботности, но осознав реальность, поняла, что в этот раз ─ полный провал Василий был в командировке, и почти целую неделю ей одной придется решать все проблемы с малышами, а сегодня именно такой сложный день ─ все дома, мужа нет и няни, она ведь тоже женщина, и у нее свой праздник со своими детьми, так что, Лиля ─ вставай, поднимайся и вперед.

После завтрака Лилька предложила всем поехать в торговый центр, где могла бы хотя бы мельком взглянуть на обстановку, считывая суть уже с витрин, пытающихся соблазнить и привлечь покупательниц своими яркими новинками, пока все остальные с удовольствием, как она полагала, поедали бы мороженное. Но мальчишки отказались, ссылаясь на усталость от беготни, желая остаться дома с возможностью посмотреть телевизор. А по сему только она и Люся, как истинные леди, решили потратить время на себя в надежде не только посмотреть, а может и приобрести что-нибудь для себя любименьких!

─ О’кей, все мы ушли! ─ хором объявили они, давно обустраивавшимся на диване мальчишкам для просмотра кино.

Город манил своим праздничным великолепием, тем особым настроением, которое бывало только в такие дни. Оно-то и создавалось исключительно его жителями, дружно пожелавших именно сегодня нести и дарить радость другим, преподносить сюрпризы, делать комплименты всем вокруг. Сами же жители становились при этом абсолютно счастливыми. Это общее ликование создавало удивительную и неповторимую атмосферу праздника. Лилькина машина мчалась по улицам своего прекрасного города.

─ О… нет, только не это! ─ с ужасом нажимая на тормоз, выдавила Лиля. ─ Ой! Ну что не так, ужас! Люсь, ты пристегнута? ─ спрашивала Лилька, увидав тормозящего ее машину милиционера.

Милиция или полиция, Лилька вечно путала. Как-то в разговоре случайно слетевшее и не правильно понятое слово «МЕНТЫ» так понравилось детям, что они как услышали, так и начали его произносить на свой лад ─ БИНТЫ!

─ Мам, что Бинты? ─ интересовалась Люся.

─ Да Люсь, они… Бинтики…

Нарушительницей себя Лилька не считала и соблюдать ПДД ей труда не составляло. Ей вообще казались смешными и даже какими-то ущербными те водители, которые огрызаются на дороге, подрезают, сигналят от возмущения, если по их мнению, кто-то «тормозит», не пропускают, делая физиономию, что не замечают ничего вокруг.

─ Ну мне туда нужно, ну в чем проблема, что трудно пропустить? ─ удивлялась она, глядя на очередного упертого экземпляра.

Сама же Лилька была добродушным водителем и даже проскакивать на желтый свет, чтобы успеть куда-то на полсекунды раньше ей казалось смешным и недопустимым, хотя по этой статье нарушения случались и у нее. Встречи с дорожными полицейскими ей конечно не нравились, и она всегда внутренне содрогалась, так как если ни деньги, то время приходилось терять точно, а оно у нее золотое, рассчитанное по минуточкам. Одно дело когда просто, подняв свою палочку полицейский показывал, что нужно остновиться ─ обычная проверка документов. Другое дело, как сейчас ─ вылетев на полдороги, та же палочка взлетала резко в сторону, а затем также резко влево ─ значит нарушение. Ну, тогда все! Держись, Лиля! Включай обояние на всю катушку! И если Лилька была в хорошем настроении, то всегда выкручивалась из любых нарушений, выходя сухой из воды, улыбаясь полицейскому и желая ему всех благ. Научила ее этому приемчику Маришка, которая, хлопая своими ресницами, всегда в таких случаях тараторила, пока ее не отпускали свое коронное: «ой простите, простите, отпустите, я больше так не буду, ой, ой, отпустите, пожалуйста… случайно вышло, я вообще не нарушаю никогда …ой, ой как же это я, ой, ведь оказия какая, а вы такой внимательный, а я растяпа ой, ой… отпустите, пожжжалуйста…»

Это Маришкино изобретение действовало иногда и в Лилькиных случаях тоже, что сначала приводило в ступор инспекторов:

─ Да вы что, гражданочка, я ж за вами с мигалкой летел, вы же по встречной… как это отпустить… нет надо как-то решать вопрос… думайте.

Давать взятки гаишнику Лилька не могла в силу того, что считала абсолютно для себя невозможным предлагать деньги мужчине, хоть и гаишнику, но все мужчине. А по сему пела ему дифирамбы и умоляла отпустить ее многодетную, вечно спешащую мать просто так. Да и муж всегда предупреждал: если что, звони мне, ничего никому не давай, а то еще сама по статье пойдешь…

Помнится, после очередного «Решайте!», Лилька набрала мужу и преспокойненько начала:

─ Ну, представляешь, остановил меня тут, не знаю, кто по званию, симпатичный такой.. вот что-то хочет от меня… ну не знаю..что? Фамилию спросить у него… ладно …да поняла… сейчас. Как ваша фамилия? ─ кивнула она гаишнику… ясно… ага, продолжая разговаривать с мужем. Ясно..понятно..угу..угу..

─ Ну все, ─ повернулась она к гаишнику, ─ сказали вам ничего не давать!

─ Кто сказал? ─ поинтересовался тот.

─ Муж! ─ с гордостью улыбнулась Лилька.

─ Ну и кто у нас муж? ─ улыбнулся в ответ тот.

─ Волшебник! ─ подняла палец вверх Лилька.

Гаишник вздохнул, начал было что-то заполнять, потом плюнул, вернул документы, выдавив:

─ Ладно, проваливайте…

─ О» кей! Спасибо! ─ звенел Лилькин голос!

Правда, иногда связываться с этими блюстителями порядка было противно, и Лилька, не дожидаясь нудного нравоучения, целью которого была банальная взятка, резко отрезала:

─ Нарушила, ладно, пишите, что там у вас, только быстро, мне некогда!

─ Ну, как хотите, ─ расплывался в слащавой улыбке гаишник чиркая свой вердикт…

Так было однажды, когда Лилька, понимая, что обед она доготовить не успевает, выскочила кувырком, на ходу схватив права и телефон, помчалась в детский сад, чтобы отвезти специально разбуженную Люсю, в то время, когда остальные детсадовские детки еще спали, на тренировку.

─ Так, сейчас Люся, потом в школу за мальчишками, закину Саньку на треню, Макса домой, потом обратно за Люсей, потом по пути Санька, потом… так что тут у нас?… Трамвай. О, Боже! Ну что мы так ползем… и Лилька газанула перед трамваем, летя прямо в руки припарковавшимся тут на время гаишникам.

─ Документы! Ну вы даете! Двойная сплошная! Пройдемте, ─ глядя на нее с обалдевшими глазами скомандовал гаишник.

Лильке вот сейчас совсем-совсем не хотелось никаких объяснений, а потому на вопрос:

─ Оформляем?

Кивнула головой:

─ Да, я спешу! Побыстрее только!.

─ Ну, может все таки зачитать, что вами грозит? ─ поинтересовался гаишник.

─ Давайте, ─ кивнула Лиля.

─ Штраф, вот сумма посмотрите, затем лишение прав с возможностью пересдачи…

─ Что? ─ вскрикнула Лилька. Нет-нет! О, только ни это! Давайте что-нибудь придумаем! Я вообще-то никогда не нарушаю. Вообще никогда, ─ тараторила она, глядя на полицейского умоляющими глазами. И денег, как назло нет с собой! Вот ведь оказия! Да что это за день сегодня!

И Лилька, чего не было в ее жизни давно, но видимо потихоньку копилось, той усталостью, той вечной спешкой, теми ранними подъемами и поздними засыпаниями, как разрыдалась во весь голос, и что сил у нее больше нет, и что столько надо успеть сегодня и вообще ужас, как она устала, и что столько детей каждый день, и уроки и вечная круговерть, что приходится иногда выскакивать из дома, как ошпаренная, забывая не то что про деньги, но и про все на свете. Обалдевший от такого поворота событий гаишник пожалел вероятно, что нет у него носового платочка для этого случая, да и был ли он в его жизни такой случай?

─ Ну что вы ревете? Ну вы же взрослая женщина! ─ удивлялся он… ну подвезете потом, я тут до пяти вечера буду, ─ клянчил гаишник, понимая, что взять с горе водителя очевидно нечего, а отпустить просто так, как-то было не в его правилах.

─Не могу я в пять, у меня тренировка у старшего!

─ Хорошо, потом на МКАДе… штраф-то видите сколько нулей?

─ Да не могу я вечером совсем, у нас музыкалка и танцы, ─ всхлипывала Лилька.

─ Ладно, держите права и больше не нарушайте! ─ после некоторого раздумья сказал гаишник, вздохнул и быстро вышел из машины.

Более менее благополучно выбравшись из такой передряги Лилька уже неслась по лестничным пролетам детского садика, перепрыгивая через ступеньки, понимая, что они с Люсей катастрофически опаздывают на гимнастику.

─ Уф! Бегом Люська, а то опоздаем, ─ вбегая в группу торопила Лиля.

─ Мам, что так поздно, я уже давно тебя жду! ─ ворчала Люся.

─ Не давно, а 10 минут… ой Люсенька, хорошо, что я вообще приехала, ну давай бегом! Ты даже не представляешь, что мне пришлось вытерпеть, чтоб успеть к тебе.

И вот теперь снова-здорово! Восьмое марта на дворе! И пожалуйста, тормозят. Нет, нарушить-то она здесь не могла никак, если только за ночь не поставили какой-нибудь знак. Но все же почему сегодня, в праздник, как будто высматривая именно ее, выхватывая с полдороги, резко и безапелляционно. Лилька притормозила машину, открыла окно и приготовила права.

─ Так, так, Морозова Лилия Андреевна, ─ произнес подошедший гаишник и, улыбаясь, посмотрел на Лильку.

Но вместо закономерного «Нарушаем?!» неожиданно произнес:

─ День-то сегодня праздничный! Так что, Лилия Андреевна, районная инспекция дорожной полиции поздравляет вас с 8 Марта и вот, примите…─ довольный своей сегодняшней ролью полицейский протянул растерявшейся Лильке скромный, но такой неожиданный букетик тюльпанов.