Не вернуться в ад

В ветклинике меня перевели на «легкий труд» – теперь я занималась заполнением медицинских карт и иногда подменяла сотрудников ресепшена. На этом настояло руководство, потому что прямой контакт с животными может быть опасен даже для простого сотрудника, не говоря уж о беременном. Элементарно – бывает такое, что наши пациенты нападают на нас. Когда я работала в России, на моих глазах овчарка набросилась на доктора, проводящего ей осмотр и разорвала ей руку от кисти до плеча. Что удивительно – это была служебная овчарка, обученная и что стало триггером для нападения никто не понял. У доктора остались огромные уродливые шрамы на всю руку и на всю жизнь. Так же из возможных опасностей – контакт с инфицированными животными. Если заразиться токсоплазмозом от кошки во время беременности – уродство плода тебе обеспечено. Иногда мы случайно ранимся об иглы и скальпеля, которые побывали в пациенте и если этот пациент болеет лептоспирозом, например, итог тоже будет неутешительным. Нил, конечно, уговаривал меня вовсе бросить работу, но я не хотела. Зачем, если я люблю её и отлично себя чувствую? Меня не мучал адовый токсикоз, как в первый раз, а сонливость и утомляемость быстро отступили.

Нил так же снова порывался пересадить меня в новую машину – более безопасную и комфортную. Он хотел купить мне Тесла, но я категорически отказывалась променять дедушку Форестера, с которым мы так много вместе пережили, на какую-то бездушную Тесла. Вместо этого уговорила привести в порядок кузов Субару и внутренности, поэтому теперь моя машина сверкала, как новенькая и стала бегать намного резвее – я была довольна.

Привязываться к людям и вещам – моя яркая черта.

Кристина уехала на следующий день после того, как мы впервые встретились. Она жила в соседнем штате – Аризона, где с мамой оставались две её маленькие дочери погодки, поэтому не могла погостить подольше. Она сказала , что её мама очень хочет встретиться с нами, поэтому мы договорились, что нам с Нилом нужно обязательно съездить туда в гости, пока я не слишком глубоко беременна. Кристина действительно имела множество генетических сходств с Кайзером. Она была такой же высокой, длинноногой, с крепким мышечным телом. А главное – тоже была музыкальной и отлично пела, работала диджеем в караоке клубе, подпевая гостям и исполняя некоторые песни самостоятельно.

Линда и Пол вскоре вернулись и мы с подругой с удовольствием окунулись во вновь сообщающиеся циклы наших жизней – вместе посещали гинеколога, ходили на йогу для беременных и курсы молодых мам. Наши мужья чрезвычайно трепетно относились к нам обоим, вместе взятым и мы совместно решили стать крестными родителями для детей друг друга.

С тринадцатой недели беременности доктор разрешила нам с Нилом возобновить половую жизнь, выдав забавную брошюру собственного авторства, этакую мини – камасутру с мультяшными изображениями рекомендуемых поз для секса во время беременности. Мы оба обалдели от такого серьезного подхода к вопросу и, внимательно её изучив, наконец-то смогли вновь соединиться телами. Поверьте, либидо никуда не девается в этот период времени и мы оба изнывали, ожидая «зеленого света». Удивительно, но этот опыт открыл для меня моего мужчину с новой, неопознанной стороны – Нил был чрезвычайно бережен и нежен со мной, отчего наша близость впервые стала как никогда чувственной и романтичной.

Наша жизнь текла спокойно и счастливо, лишь один важный нюанс оставался поводом для беспокойства. Моя аккредитация подходила к концу и финальный её экзамен – проведение операции своими руками, выпадал на мои тридцать недель беременности. Будет ли мне мешать моё состояние, мой живот? Смогу ли выстоять на ногах перед операционным столом более часа? Не станет ли мне плохо от запахов или визуального ряда, как в тот раз, в кабинете Филиппа?

Я волновалась, но старалась верить в лучшее.

Глава 67

«Нил»

Анна лежала на кушетке, оголив уже заметно покруглевший живот и положив руки на грудь. Доктор водила по нему датчиком, изучая на экране аппарата нашего малыша. То же изображение, что было на её экране, транслировалась на огромный монитор передо мной и Анной и мы, взявшись за руки, разглядывали маленького человека. Он бился и трепыхался в чреве Анны, будто чувствуя, что на него смотрят множество глаз, будто мы нарушаем его приватность.

– Птенчик. Бьётся, как маленький птенчик. – прошептал я, разглядывая его суетливые взмахи руками и ногами.

– Всё отлично, всё соответствует сроку. – с улыбкой подытожила свое исследование доктор, – Желаете знать пол ребёнка?

– Конечно!

– А кого больше хотите, мальчика или девочку? – она явно тянула интригу.

– Нам неважно. Любой пол будет желанным.

– Хорошо! – доктор снова поставила датчик на живот Анны и медленно повела его вверх, в сторону груди.

– Смотрите, это ступни. Сейчас я веду вверх и мы поднимаемся по ногам. Датчик светит прямо между ног малыша. Вот ягодицы, а с обратной стороны два холмика – это половые губы. У вас девочка!

Мы с Анной крепче сжали руки друг друга.

– Ты победила, Птичка!

У нас была договорённость – если мальчик, я даю ему имя, а если девочка – она. Моё имя было Себастиан, её – Мариэль.

Стало быть, на экране перед нами была Мариэль.

Довольные, мы вышли из кабинета и решили дождаться семью Фернандес, которые были за нами в очереди, чтобы узнать пол их ребёнка.

Сияющий Пол сообщил, что у них мальчик и мы посмеялись – может, в будущем наши дети сблизятся и мы станем родственниками друг другу?

Сразу после посещения клиники мы с Анной сели в кибертрак и уехали в длительную, тринадцатичасовую поездку – в Аризону, к Кристине и её матери Елене.

– Кажется, ты волнуешься, да? – протянула Птичка, расслабленно лежащая в полуоткинутом кресле, – Ты видел эту женщину хоть раз?

– Видел, Анна. И не раз. Много раз. Отец приводил меня в её дом, временами мы даже жили там. Приводил посмотреть на Кристину, когда она родилась. Я проболтался об этом маме, вот тогда и начался ад. Елена очень хорошо ко мне относилась, как к родному ребенку. Будто чувствовала, что мать меня не любит, что для неё я – лишь инструмент для манипуляций. Всегда старалась вкусно накормить, играла со мной. О ней у меня тёплых воспоминаний намного больше, чем о женщине, которая меня родила, хоть и взаимодействовали мы недолго, и то урывками.

Аризона – один из самых живописных штатов нашей страны. Дорога протекала то среди пустынь и равнин, то среди полей огромных кактусов, то среди заповедников жёлтой сосны и пальмовых каньонов. Картинка перед глазами не была однообразной, не давала скучать. Уже ночью мы заехали в спальный район Феникса. Навигатор подсказывал, что мы почти приехали.

– Смотри, кажется это нас ждут! – воскликнула Птичка, указывая на двух женщин, переминающихся с ноги на ногу возле входа во двор частного домовладения.

«Кристина и Елена. Да, это нас ждут.»

Я припарковался и помог Анне выйти из машины.

Елена заметно поправилась с момента нашей последней встречи, но оставалась такой же красивой, как раньше. Белокожая, зеленоглазая и медно – рыжая, она походила на добрую волшебницу, хранительницу леса, ту самую ведающую женщину, которая может исцелить любую хворь, приложив к ней лист лопуха и нашептав заговор. Даже одежда соответствовала этому образу – длинное, свободное, льняное бохо – платье приглушённого зелёного цвета и украшения из натуральных камней, выглядевшие, как амулеты или магические артефакты.

Она не сдерживала слёз и вытирала их кухонным полотенцем, видя, как мы приближаемся. Я знаю, что очень похож на отца и сейчас она видит его во мне.

– Нил… Сынок! Какой ты большой и красивый! Пресвятая Дева, как же я хотела увидеть тебя и узнать, что ты в порядке! – прошептала она, крепко обнимая меня и целуя в щеку.

Признаться, я тоже прослезился.

– Девочка, какая ты хорошенькая! Иди, дай я тебя обниму! – Елена протянула руки и к Анне.

«Невероятно тёплая женщина. Такая же, как раньше».

Она накрыла нам потрясающий, красивый и вкусный стол. Американки в подавляющем своём большинстве – не хозяйственные женщины , не заморачивающиеся на готовке и домашнем быте. Накормить семью разогретым консервированным супом и запечёнными в аэрогриле полуфабрикатами, сдобренными литрами кетчупа и майонеза – обычная практика здесь. Именно поэтому наша нация страдает ожирением – нет культуры правильного, полноценного питания, нет культуры здорового тела. Бодипозитив стремительно вошёл в моду, ведь им удобно оправдать лень и нежелание вкладываться в собственное здоровье и внешность. Елена же отличалась от местных женщин, всегда готовила вкусно и полезно, а знаете почему?

Потому что тоже была русской.

Вот такая интересная ирония судьбы. Я повторил историю своего отца, связав себя с русской женщиной и абсолютно понимаю, почему он всю жизнь не мог отвязаться от Елены. Потому что русские женщины совсем не такие, как наши – они тёплые, душевные, уютные и хозяйственные, они жертвенные и всецело отдающие себя любимому человеку. И мне жаль, что отец так и не набрался смелости уйти к Елене. Тогда, возможно, и моя судьба сложилась по другому. Без жизни на улице. Без наркотиков. Без тюрьмы.

Анна и Елена быстро поняли, что у них общие корни – слишком похожим был акцент, с которым они разговаривали – жёсткий, с чётким произношением звуков. Я ушёл спать пораньше в приготовленную нам спальню, уставший с дороги, но заснуть не мог и долго слушал разговоры женщин на кухне. Им всё равно пришлось говорить на английском, потому что Кристина по русски не разговаривала. Елена очень хотела вырастить из неё билингва, но не удалось – среда, в которой она росла, взяла своё.

– Расскажите мне об отце Нила. Он не очень любит эти разговоры, а мне интересно. – попросила их Птичка.

Елена вздохнула и начала свою исповедь.

– Мы познакомились на выставке его картин. Патрик был гениальным художником, рисующим на религиозные темы. Я была без ума от него – высокий, статный и невероятно талантливый. Нил очень похож на него. Знаешь, я до сих пор люблю его и жду, хоть знаю, что Патрик уже никогда не придёт. Прожила всю жизнь одна, вырастила дочку одна, но ни о чем не жалею. Жалею только о том, что не родила от него ещё детей – тогда, у меня было бы больше памяти о главном человеке в своей жизни.

– Почему же у вас ничего не сложилось? – расстроенно спросила Птичка.

– Жена Патрика узнала, что он ведёт двойную жизнь и от стресса начала наркоманить и манипулировать им, обещая убить себя или убить Нила. Патрик разрывался, чувствовал вину за её состояние. И она умело эту вину взращивала, постоянно укрепляя. В итоге погибла от передозировки и Патрик, конечно, взял на себя ответственность за эту смерть. Пристрастился к алкоголю, пропил все свои картины, дом, таскался с Нилом по улицам, ночуя на помойках. Я их находила, притаскивала в дом, отмывала, а затем он снова уходил пить. Так и сгинул где-то, с бомжами, выпил суррогатный алкоголь. А Нил пропал и я не смогла его найти, позже узнала что он живёт с бабушкой, мамой Патрика. Она и на пушечный выстрел не подпускала меня к своему дому, обвиняя в том, что я разрушила семью Патрика и свела в могилу и его, и его жену.

– Господи, какой кошмар! – вспыхнула Анна, – Сколько разрушенных судеб!

Я вертелся на кровати, как уж на сковородке, слушая этот диалог. Старые раны саднили снова, как свежие. Мой отец совершил большую ошибку – не выбрал себя. Пытался взять ответственность за действия другого человека. Пытался быть хорошим, а в итоге – не стал, наоборот. У этой истории было бы намного меньше жертв, если бы он просто выбрал себя и ушел к женщине, которую любит. Он был бы счастлив, я был бы счастлив, Елена и Кристина были бы счастливы, а бабушка со временем приняла. Мама и так, и так снаркоманилась бы и это был её выбор. Папа свой выбор сделать так и не смог, чем искалечил много жизней, включая свою собственную. До сих пор ненавижу его за это. Не за то, что изменил моей матери. А за то, что не смог быть смелым и честным с самим собой в этой измене.

Елена продолжала свой рассказ.

– Мне было очень тяжело, что я не могу повидать Нила, оставшегося сиротой, не могу поддержать его. Он был ребенком моего любимого человека, а значит, я ощущала его как собственного ребёнка, переживала разлуку с ним, как со своим родным. Знаю, жизнь его помотала и безумно счастлива, что он смог выбраться из клоаки, построить семью.

– Вы одна из самых великодушных женщин, которых я знаю! – тихо сказала Птичка и я был с ней согласен, – Я очень рада, что мы все обрели друг друга. Нилу это очень нужно было. И мне тоже, потерявшей маму несколько лет назад. – я снова безмолвно согласился с женой, поблагодарив её за то, что она сказала эти слова за меня и, наконец-то, провалился в сон.

Несколько следующих дней мы гостили, катались все вместе по достопримечательностям Аризоны, а на прощание Елена загрузила нам полный багажник собственноручно выращенных на заднем дворе овощей, фруктов, ягод и трав. Следующий визит они должны будут нанести нам сами, сразу как Анна родит.

Елена очень горячо благодарила нас за встречу, крепко обнимала, целовала, перекрестила и провожала машину взглядом пока она не скрылась за поворотом.

Мы оба уехали с чётким ощущением, что нашли родного человека.

Глава 68

«Анна»

– Анастейша родила! Мальчик, 3600 грамм. Назвали Себастианом, я убедил их, что это классное имя! – радостный Нил сбежал с лестницы, размахивая телефоном.

– Очень здорово, слава Богу. – рассеянно ответила я, гоняя по тарелке завтрак, который не лез в горло.

Сегодня мой финальный экзамен и я захожусь от волнения. Ещё больше меня смутила картина ангелов и демонов с утра – она вновь тревожно вибрировала, предупреждая о чем-то нехорошем.

– Птичка, не переживай, ты круче, чем думаешь! Уверен, всё пройдет на ура. Жалко только, что я не смогу поддержать тебя.

– Да, знаю…

Нила пригласили сняться в телепередаче, в прямом эфире и эти съемки были утверждены ещё до того, как мне поставили дату экзамена. Поэтому мне придётся прожить этот опыт без «группы поддержки».

Мы распрощались, я села в Субару и поехала в университет. Без музыки, стараясь сконцентрироваться на сегодняшней миссии, прогоняя в голове сценарий операции, которую должна выполнить самостоятельно.

Я зашла в университетский операционный блок, переодетая в хирургический костюм, который купила специально для экзамена – с ярким принтом мультяшных кошек и собак, в шапочку и маску. Меня поприветствовали трое членов комиссии и «жертва экзамена» – кошка. Я облегчено вздохнула – слава Богу, это кошка, а не собака. Кошек намного проще оперировать – внутри они очень красивые, как на картинках в учебниках – все органы чёткие и понятные. У собак каждый орган обтянут жиром, отчего визуализация и идентификация их сильно затрудняется.

Три, два, один, начали. Я беру кошку, взвешиваю на весах и рассчитываю дозы препаратов на её вес. Первым делом вкалываю под холку премедикацию – препараты, которые подготовят ее к наркозу. Кошка становится вялой, сонной – сработали. Делаю следующую инъекцию, в заднюю лапу – препарат, который введёт её в наркоз. Если доза рассчитана правильно – кошка будет дышать самостоятельно всю операцию. Препарат подействовал через пять минут, животное уснуло не закрывая глаза. Я ложу её на операционный стол, на спину и привязываю её лапы бинтами к специальным креплениям. Оперируемых привязывают что в ветеринарной хирургии, что в человеческой, потому что могут начаться непроизвольные сокращения мышц.

Члены комиссии внимательно наблюдают за мной. Я беру машинку для стрижки и выбриваю кошке живот. Фиксирую датчики кардиомонитора на лапах и языке. Затем мою руки, надеваю перчатки, собираю инструменты в судно, обрабатываю живот кошке антисептиком и накрываю одноразовой стерильной простыней, фиксируя её к животу специальным инструментом – хирургические цапки. Вырезаю прямоугольник ткани на простыне – в нем моё операционное поле. Ещё раз наношу антисептик. Можно приступать. Моя задача – стерилизовать кошку, одновременно контролируя, чтобы она не забывала дышать и приглядывая за показателями кардиомонитора – он уведомляет, ровно ли работает сердце пациента, выводя на экран кардиограмму и насыщение крови кислородом.

Посередине живота вертикальная белая линия – именно по ней нужно «раскроить» кошку, чтобы она не кровила во время операции. Делаю небольшой надрез ножницами, а дальше – разрываю его пальцами. Так не делают в человеческой хирургии, но делают в ветеринарной, потому что разорванная ткань заживает быстрее, чем разрезанная. Кожу разорвала, теперь те же действия со следующим слоем – жиром. Под ним показываются мышцы брюшины кошки, покрытые перламутрово – серебристыми фасциями. Последний слой. Надрезаю и рву, так же по белой линии. Кошка вскрыта. Я запускаю в отверстие на животе палец и начинаю искать рог матки. У животных матка не такая, как у людей, она в форме буквы Y, где верхняя часть этой буквы и есть те самые рога. Их несложно нащупать – они более плотные наощупь, чем кишечник. Нахожу, поддеваю пальцем и вытаскиваю из раны, натягиваю до тех пор, пока не покажется яичник кошки, а после ставлю зажим выше яичника. Теперь мне нужно наложить лигатуру – нити, которые перекроют кровоснабжение яичника. Одна – между яичником и зажимом, вторая – ниже яичника. Затягиваю узлы как можно крепче – не дай бог они развяжутся внутри кошки, тогда она истечёт кровью и погибнет. После того, как все нити затянуты, осторожно отрезаю яичник от его связки. Это тоже нужно сделать внимательно, ведь яичник единственный орган, способный к саморегенации. Если хоть одна клеточка яичника останется в кошке – у неё вырастет новый и, хоть животное уже не сможет рожать, оно продолжит «гулять». Полностью отсоединив яичник от связки, осторожно раскрываю зажим, проверяю что культя связки не кровит – значит лигатура наложена крепко. Возвращаю связку в брюшину и провожу те же манипуляции со вторым яичником. Последний шаг – отсоединить рога матки от нижней части буквы Y. Для этого накладывается ещё одна лигатура на соединении этих линий, а затем рога матки полностью отсекаются. Нельзя накладывать лигатуру слишком низко – тогда культя матки будет давить на мочевой и пациент начнёт страдать проблемами недержания мочи. Проверяю, что культя не кровит, возвращаю её в брюшину. Отсечённые рога матки с яичниками лежат в судне для отходов. Самое ответственное – позади. Осталось только зашить кошку, это я сделала быстро, так как много нелегально практиковалась. Так же, послойно, сначала сшиваются мышцы, простым швом, будто зашиваешь матрас. Затем, так же – жир. Затем – кожа, внутренним саморассасывающимся швом, чтобы не мучать животное последующим их снятием. В конце обрабатываю рану, снимаю простынь, датчики, отвязываю кошку от стола и наряжаю в попону – специальная одежда для прооперированных животных, призванная мешать им вылизывать рану и раскусывать швы. Делаю инъекцию антибиотика пролонгированного действия в лапу. Надеваю на кошку маску для кислородотерапии и кладу в клетку стационара, укрыв электроодеялом – всем после наркоза холодно, и людям, и животным. Кошка уже начинает подрагивать – скоро проснётся окончательно.

Члены комиссии поаплодировали мне, сказали что я виртуозно обращаюсь с инструментами для шитья и поздравили с удачной защитой диплома. Я сдала. Путь окончен. Не сдерживая слёз счастья, я пожала им всем руки и вышла из оперблока, рухнув на ближайшую скамью, чтобы прийти в себя. Следующий студент уже готовился тоже войти в оперблок, я пожелала ему удачи и, наконец-то, достала телефон и написала три сообщения: «Я сдала на отлично!» – Нилу, Линде и начальнице. Нил не читал – снимается, Линда записала видеокружок с поздравлением, начальница написала ответное сообщение: «Поздравляю и жду возвращения в клинику на новую должность.»

Не снимая хирургическую пижаму, я покинула университет и села в машину, намереваясь как можно скорее доехать до дома, принять душ и лечь отдохнуть. Как только я завела мотор и включила заднюю передачу, выезд мне заблокировал красно – коричневый, низко посаженный гоночный седан на литых бронзовых дисках, оттюнингованный в хвост и гриву. Придурок, видит же, что я собираюсь выезжать! Я нетерпеливо посигналила и уставилась в зеркало бокового вида.

Это галлюцинация?

Из этого лощёного седана вышел Лука и стремительно направился в сторону моей водительской двери. Блять, он опять сбежал из психушки? Или срок лечения подошёл к концу? Если да – он явно не вылечился!

Но не в этот раз, Лука, не в этот раз! Мне есть что защищать!

Я ударила по кнопке блокировки дверей и, дав газу, переехала через бордюр прямо на пешеходный тротуар. Слава Богу он был свободен. Лука побежал за машиной, а я удирала по тротуару и мысленно благодарила себя за то, что не дала Нилу сменить мне машину. На Тесла я бы точно не смогла переехать бордюр. Заметив удобный съезд обратно на дорогу, я воспользовалась им и утопила педаль в пол. Лука бегом вернулся к своему седану, сел в него и пустился за мной в погоню.

Морда его машины такая же зловещая, как и его собственная. И сейчас эта морда дышала мне в багажник, угрожающе рокоча. Там точно стоит не заводской мотор, что – то намного мощнее. И деду Форестеру не выиграть этот поединок. Я вспомнила, как мы с Кайзером гонялись на трассе между Риверсайдом и Лос Анджелесом – это воспоминание дало мне ключ к спасению. Нужно удирать от него не по шоссе, а по дороге с максимально хреновым покрытием! У Луки сильно заниженная машина, «пузотёрка», ему сложно будет проехать там, где полноприводный Форестер пролетит, как пуля! И я знаю, где подходящая дорога!

Я позвонила Нилу, но он, естественно, не отвечал. Поэтому пришлось звонить Полу. Я знаю, что он сейчас рядом с ним, в телестудии.

– Я еду по Эль – Серено в сторону океана и за мной гонится Лука. У него спортивный седан, я не смогу оторваться. Вызови полицию на пересечение с улицей Каталины. Я гоню его туда, это мой единственный шанс. И, пожалуйста, приезжайте как сможете… – последние слова я еле выговорила, срываясь на плач.

– Держись! – быстро ответил Пол и отключился.

«Держись!» – повторила я сама себе и вцепилась в руль.

Лука ударил меня бампером в зад, отчего машину повело, отбрасывая на встречную полосу и я еле смогла вырулить, избегая столкновения с огромным грузовиком.

«Держись, дедушка, держись!»

Ещё удар, от которого я чуть не приложилась лбом об руль. Ещё один удар. До заветного поворота совсем недалеко и нужно держать машину, чтобы успеть вовремя в него вписаться.

Наконец-то, он! Я повернула и понеслась по раздолбанной дороге, подпрыгивая на огромных ямах и отслеживая в боковом зеркале, как злобный болид Луки сбросил скорость. Форестер жалобно грохотал, скача по кочкам и ямам. Пожалуйста, потерпи, дорогой, мы обязательно залечим твои раны после этого испытания. Где же чёртовы копы? Я смогу продержаться ещё немного, потому что дорога неумолимо сужается, ведя меня в тупик – которого, кстати, раньше здесь не было!

И, естественно, настал момент, когда я в него уперлась. Проверив, что двери заблокированы, я съежилась в кресле, слушая раскаты мотора, которые были всё ближе и ближе ко мне. Малышка отчаянно билась в животе, чувствуя мой первобытный, животный страх. Я гладила её через кожу, пытаясь успокоить нас обеих.

Терракотовая машина подъехала, подпёрла мою и из неё вышел Лука с бейсбольной битой наперевес. Боже, где копы?

– Выходи, сука! – он дёрнул ручку двери и, поняв, что не откроет, со всей дури ударил битой по стеклу рядом со мной. Хорошо, что на окнах осталась тонировочная плёнка – благодаря ей, осколков, летящих в меня, было меньше, чем могло быть.

Я с визгом перелезла на пассажирское сидение, но он уже лупил и туда, лупил по лобовому, громил мою несчастную машину.

– Что там у тебя в пузе? Выблядок Кайзера? Так даже интереснее! – орал невменяемый Лука.

Я перелезла на заднее сиденье, но он бил стекла и там, осыпая меня очередью острых осколков. Оставалось залезть только в багажник, но там стекло совсем близко, он точно достанет меня. Поэтому я легла на пол между передними и задними сидениями, сгруппировавшись. Лука засунул руку в разбитое окно и пытался вытянуть меня за волосы, выдирая их, но я терпела.

Сирена полицейской машины громко и неожиданно взвизгнула прямо рядом с нами. Видимо, они крались по переулку тихо, чтобы не спугнуть Луку. Где-то отдалённо зазвучала ещё одна.