Кошачий переполох, или Снова сюрприз

– А… А можно мне посмотреть на эликсир?

Магистр рассмеялся.

– Какой же ты всё-таки ещё ребёнок! Чего там смотреть? Пузырёк обычный, а внутри жидкость.

– Ну, магистр, ну пожалуйста! – заканючила я. – Всего лишь одним глазочком!

– Ну, ладно, ладно, так и быть. Завтра с утра покажу, а потом спрячу. А сейчас – спать!

Я осталась очень довольна таким решением магистра. Прикоснуться к великому волшебству, пусть и страшному, – это ведь такая удача!

Ночь я провела в нетерпении, даже не сомкнув глаз. Столько разных мыслей роилось в моей голове. И о магии, и о Даресе, но больше всего о таинственном эликсире, который может спасти жизнь безнадёжно больному человеку, а может с такой же лёгкостью и лишить её. Мне казалось, что жидкость должна быть какого-то необыкновенного цвета, может даже, она будет переливаться радужным сиянием или вовсе вспыхивать миллионами маленьких волшебных искорок…

Наконец наступило долгожданное утро. Едва только рассвело, я бросилась на кухню. Всё моё существо было наполнено предвкушением чего-то чудесного, необычного.

Моя рыжая кошка тут же втесалась в мою компанию в надежде получить чего-нибудь вкусненького. Я не стала обманывать её надежд и налила целую мисочку жирной деревенской сметаны, поставляемой в дом магистра ежедневно. После чего и себе нацедила кружку молока, с удовольствием выпила его вприкуску с горячими ароматными булочками, на которые наша кухарка была мастерица.

После завтрака я начала от нечего делать перетряхивать и без того чистые коврики, с нетерпением дожидаясь, когда же проснётся магистр. Кошка суматошно бегала за мной, то и дело напрыгивая на мои ноги и стараясь подцепить край длинного пояса, которым было затянуто моё платье. Я смеялась и поддразнивала свою любимицу. Наша возня привела к тому, что, разыгравшись, Ташка вспрыгнула на стол и сбила стоявший там графин.

Будильник сработал. Дарес вышел из своей комнаты, на ходу протирая глаза и запахивая мантию.

– Так вот кто мне выспаться не дал! – сдерживая зевоту, магистр укоризненно посмотрел на меня, – за ночь Дарес немного отдохнул, и его настроение тоже улучшилось.

– Это не я, это Ташка! – наябедничала я.

– Мрряф, – согласилась кошка, потираясь о ноги магистра.

– Кошка, значит… Ну ладно, прощу на первый раз.

Я кинулась убирать осколки, а Дарес неторопливо умылся, и шаркая по полу, двинулся в сторону кухни. Мы с рыжей проводили его взглядом, не решаясь навлечь на себя новые неприятности.

– Ну что, пойдём? А то уже совсем изъёрзалась,– поддел меня магистр, выходя из-за стола и аккуратно вытирая салфеткой губы.

Я тут же вскочила с дивана, на котором дожидалась Дареса. Магистр хмыкнул, покачал головой и двинулся в сторону лаборатории. Дойдя до двери, он широко распахнул её, пропуская меня. Я резво прошмыгнула мимо мага, боясь, что он передумает, Ташка запрыгнула вслед за мной.

– Только тебя вот тут и не хватало! – недовольно пробурчал Дарес, глядя на кошку.

– Мррряу? – рыжая вопросительно оглянулась.

– Тебе, тебе говорю.

Ташка демонстративно чихнула.

– Даже кошка в доме и та ненормальная! – заключил магистр.

Я рассмеялась. Дарес подошёл к полкам, где хранились готовые зелья и взял пузырёк. Я же уселась на стул, дожидаясь обещанного. Ташка немного подумала и запрыгнула мне на колени.

– Ладно уж, держи своё сокровище. Любуйся. Только не разбей.

Я укоризненно посмотрела на Дареса, мол, мог бы и не напоминать, сама знаю. Подняв эликсир к глазам я его внимательно рассматривала. Кошка, видя мой интерес, тоже потянулась к пузырьку, пытаясь достать его лапой.

– Не балуй, – погрозила я Ташке, одёргивая руку. Та, думая, что продолжается утренняя игра, не остановилась и ещё раз резко взмахнула лапой. Вторая попытка оказалась удачней. Острый коготь прошёлся по моей руке, оставив глубокую борозду. Я вскочила, вскрикнув от неожиданной боли, и выронила пузырёк. Испуганная моим вскриком кошка прыгнула на ближайшую полку, в моей руке остался клок рыжей шерсти. Несколько стеклянных баночек со звоном слетели на пол. Их содержимое тут же смешалось с разлившимся эликсиром. Кошка спрыгнула следом, а я попыталась её поймать, разжав пальцы и выронив кошачьи волоски на пол. И вот когда я её уже схватила на руки, капля крови с моей оцарапанной руки упала на пол, и в то же самое время комнату окутал сизый дым. Все эти события произошли так быстро, что магистр не успел ничего предпринять. Всё замерцало, на полу горкой осталась лежать одежда, исчезла и кошка. Но это только на одно короткое мгновенье. Рыжая снова появилась на ворохе одежды, и озадаченно мотала головой из стороны в сторону.

– Таиса? – шёпотом позвал магистр, оглядывая комнату.

– Мррр! – ответила кошка, недоумённо вертя головой.

Магистр внимательно посмотрел в кошачьи глаза, пытаясь понять, всё ли нормально с ней. Ещё раз оглядел комнату, но меня не нашёл. Дарес обессиленно опустился на пол, закрыв лицо руками и жалобно завыл на одной ноте:

– У-у-у-у-у, Таиса.

Кошка сделала пару неуверенных шагов навстречу хозяину и упала.

Магистр ещё долго проклинал себя за глупость, ругал на чём свет стоит неподвижно лежащую кошку, но изменить ничего не мог.

Дарес ещё раз внимательно осмотрел пол, смахнул слёзы и взял тряпку.

– Прости, Таиса, не уберёг, старый дурень. Пусть твоя душа найдёт счастье в ином мире, – прошептал маг, собирая оставшуюся одежду.

После этого он старательно собрал все осколки и тщательно вытер пол.

Зелье было испорчено безвозвратно, также как и потеряна была смешливая конопатая девчушка с непростой судьбой… Осталась лишь кошка, как напоминание о самом неудачном в жизни магистра эксперименте.

Взяв бессознательную тушку на руки, Дарес отнёс её в спальню девчушки, опустил на кровать и осторожно прикрыл дверь. Теперь она будет за хозяйку.

3

Я проснулась в своей комнате. С трудом раскрыв глаза, я удивлённо посмотрела вокруг, не узнавая места, где я очутилась. Тело было странно лёгким и каким-то непривычным. Голова трещала.

Зрение будто бы улучшилось, хотя я и так никогда не жаловалась. Кроме того и слышать я стала лучше.

С улицы доносились разноголосые крики птиц и гомон людской толпы, комната вся была наполнена какими-то непонятными шорохами и скрипами, с которыми хотелось немедленно разобраться. Я с трудом отогнала от себя столь непонятное желание.

Тело покалывало тысячами иголочек, как после долгого пребывания в однообразной позе. Решив немного размяться, я попыталась шевельнуть рукой. С первого раза у меня ничего не получилось. Я удивлённо перевела взгляд на руки, я замерла от нахлынувшего страха. Вместо рук были пушистые рыжие лапки с белыми аккуратными подушечками вместо пальцев. Я собрала все силы и всё-таки вытянула лапу, чтобы внимательнее рассмотреть это чудо, и увидела остренькие коготки, прячущиеся в мягких подушечках.

Покрутив головой по сторонам, я наконец-то вспомнила вчерашний день. Паника жаркой волной накатила на меня. Встопорщив шерсть и зашипев, я встала на трясущиеся ноги, вернее на лапы. Сердце билось в рваном темпе, тело отзывалось дрожью на каждый стук. В голову не приходило ни одной толковой мысли. Не знаю, сколько провела я в таком ступоре, но всё же смогла обуздать свой страх и привести мысли в порядок. Я никогда не впадала в истерики, и эта способность помогла мне рассудить здраво. Испуг прошёл, осталась растерянность и обречённость. Я теперь заперта в теле кошки. Но я жива. Пусть так, но всё же жива.

Когда последние отголоски страха исчезли, я даже смогла мысленно усмехнутться: «Ну, здравствуй, новая жизнь!». Неуверенность, обида на судьбу, которая очередной раз подкинула мне серьёзное испытание, понемногу исчезли, на их место пришло любопытство. Кошкой я себя не осознавала, но внешний вид заставлял согласиться с непривычным для меня перевоплощением. Самым смешным в моём новым облике мне казался хвост. Раньше я даже не задумывалась, для чего он нужен животным, а вот теперь и сама явилась обладательницей сего пушистого великолепия. Интересно, а я смогу им пользоваться? На секунду в голове появилось беспокойство, но новое тело само знало, как и чем управлять. Я даже хотела рассмеяться от таких чудес, но вместо смеха из горла донеслось лишь какое-то неопределённое шипение и фырканье. Совсем забыла, я же кошка, а они не смеются! Ну, может, только мысленно…

Вспомнив, как должна вести себя порядочная кошка, я попыталась спрыгнуть с кровати. Приземление оказалось не совсем удачным, тело и лапы знали, что делать, но слушались плохо, да и заставить себя ходить на четырёх конечностях было непросто. Кое-как освоившись с новым телом, в процессе пару раз завалившись набок и наступив на собственный хвост, я осторожно направилась к двери.

Хм, а дверь-то закрыта. Для человека толкнуть закрытую створку не составило бы труда, а вот в своём кошачьем виде я сделать этого не могла. Оставалось только попросить, чтобы дверь открыли. Я попробовала, что-нибудь крикнуть, но, к моему разочарованию, ничего, кроме ни на что не похожего «мяааа», мне произвести не удалось. Впрочем, и этого оказалось достаточно. Дверь открылась, и на пороге появился магистр. Я подошла к его ногам, мягко потёрлась о сапоги и направилась в кухню. Тело штормило, я то и дело припадала на передние лапы, но упрямо двигалась в направлении доносящихся ароматов. Есть хотелось немилосердно. Кое-как доковыляв до стола, я озадаченно посмотрела вверх. Никогда раньше запах свежеиспечённых блинов не вызывал у меня такого бешеного желания поскорее с ними расправиться. Я нетерпеливо встала на задние лапы, чтобы добраться до них. Было высоко и моего роста явно не хватало. Тогда я попыталась вспрыгнуть на лавку возле стола, вспоминая, что Ташка частенько так делала. С третьего раза мне всё-таки удалось запрыгнуть на лавку, затем на стол. Дарес озабоченно посмотрел на мои выкрутасы.

– Что-то с кошкой происходит…

Я ещё раз требовательно мяукнула, и мне тут же пододвинули миску тёплого молока. Я когтем подцепила ближайший блин. Дарес хмыкнул.

«А быть кошкой не так-то уж и плохо, даже говорить ничего не надо, все без слов понимают, что ты хочешь», – весело подумала я, запивая молоком съеденный блин.

Магистр ещё раз внимательно посмотрел на меня, вздохнул, легонько поглаживая по спине. Я не возражала. Это моя новая жизнь, и к ней надо стараться привыкнуть. Находиться в кошачьем теле с человеческим сознанием – очень интересная вещь. С одной стороны, я постоянно забывала, что надо вести себя по-кошачьи и то и дело старалась заговорить со служанкой. Та очень удивлялась постоянно мяукающей кошке и пододвигала мне разные лакомства. Когда до меня, наконец, дошло, что моё мяуканье воспринимается как просьба о пище, я немного смирила своё желание «поговорить».

Магистр взял меня с собой в лабораторию. В этот день он ничего не делал, только задумчиво гладил меня, вздыхал, вытирая подозрительно блестевшие глаза. Я же блаженно щурилась и бессовестно подставляла все те части кошачьего тела, которые требовали человеческой ласки. А потом я задремала у мага на коленях. Он снова отнёс меня в спальню и больше в этот день не беспокоил.

Постепенно я привыкала к жизни в кошачьем теле, и, хотя понимала, что всю оставшуюся жизнь проведу мурлыча и поедая молоко, почему-то мне это не казалось таким уж ужасным. Всё-таки к человеческому сознанию добавилось немного и от кошачьего…

Я значительно выросла, и теперь по сравнению с обычной кошкой выглядела гораздо внушительней. Издалека меня можно было даже принять за лохматую сторожевую собаку. Дарес это удивительное отличие списывал на хорошее питание и редкую породу, к которой я, несомненно, принадлежала. Ведь рыжая кошка с голубыми глазами – это диковинка.

Так прошла зима. Вечерами я спала в кресле возле камина, днём ходила по дому, только изредка выходя на улицу по своим кошачьим делам. Кормили меня лучше, чем в королевских покоях, хотя пища была более подходящей человеку, а не кошке, но на это я не обижалась, а даже радовалась, что не приходится поедать тушки свежепойманных мышей. Человеческое сознание на это пойти никак не могло. Нет, мышей я ловила с превеликим удовольствием, но рассматривала это как забаву, а не как дополнение к кошачьему рациону. Магистр часто брал меня с собой в мастерскую, где я следила за его опытами, а он разговаривал со мной, думая, что я его не понимаю. Он был уверен, что я обычная кошка, а его заклятие сработало из-за случайно разбившейся склянки с каким-то редким снадобьем. Но разуверивать его в своей полностью кошачьей сущности я не собиралась, да и каким образом кошка могла это сделать? Слово «мяу» на человеческий язык не переводится. Поэтому он часто оплакивал бедную девочку Таису и жаловался на несправедливость жизни своей кошке, обращаясь к ней всё же как с человеком…

А потом была весна, лето, осень, снова зима… День за днём, неделя за неделей, незаметно пролетели четыре года. К магистру зачастили заказчики. Очень уж неспокойно было в округе. Дарес с каким-то остервенением относился к полученной работе; всё чаще уезжал с военным отрядом за пределы города, возвращался уставшим и исхудавшим. Но в доме появилась богатая мебель, которую доставляли какие-то незнакомые люди, да и одежда мага всё больше напоминала праздничные наряды.

А вскоре приехал гонец из королевского дворца со здоровенным свитком гербовой бумаги, скреплённый множеством разнообразных печатей. В тот день магистр взял меня на руки, усадил на колени, пригладил шерсть на спине, долго молчал, глядя в мои глаза и, наконец, сказал:

– Вот и всё Таиса. Пришла пора нам расстаться. Я теперь, как выяснилось, Верховный королевский маг и вынужден жить во дворце. Привык я к тебе, буду скучать, а вот взять с собой не могу, уж извини. Ещё не известно, как отнесётся король к появлению в его дворце кошки. Тем более, такой необычной. Возможно и не будет против, но рисковать я не стану. Да и присматривать за тобой времени у меня не будет. Но ты не переживай, я написал письмо племяннику – он станет для тебя неплохим хозяином, возможно, даже и лучшим, чем я.

В тот же день магистр уехал ко двору. Я тихо сидела на лавочке в кухне и поглядывала в окно. Возле печки, как обычно, суетилась служанка, она должна была пока присматривать за домом, но оставить меня ей Дарес почему-то не решился. А на следующий день к дому магистра подкатила богато украшенная карета, из которой вышел, а вернее выплыл, молодой юноша лет девятнадцати и важно взошёл по ступеням к входной двери.

Служанка, услышав шум подъехавшей кареты, пошла открывать, а я с интересом уставилась на прибывшего гостя. Парень был симпатичным, с тонкими аристократичными чертами лица и копной густых вьющихся волос, чинно забранных в дорогую заколку, но в чёрных глазах горели озорные огоньки, никак не соответствующие степенным манерам гостя.

– Я – Николас Элендвилль, племянник магистра и сын герцога Элендвилля. Ну, и где моё наследство, о котором просил меня позаботиться мой достопочтенный дядюшка? – прямо с порога заявил он.

– Да вот, Ваша светлость, на лавочке сидит, – ответила служанка, убирая выбившиеся волосы под чепчик и указывая на меня.

– О, рыжий котище, да какой здоровенный! – обрадовался парень, и все его манеры как ветром сдуло.

– Не совсем, – поправила его служанка.

Юноша недоумённо посмотрел на меня, а потом на женщину, та спокойно пояснила:

– Это не кот, это – кошечка, зовут Таиса. Хозяин очень любил её, да и я привязалась, так что не обижайте её, ладно? – добавила она, смахивая непрошеную слезу уголком фартука.

– Что вы, я люблю животных, а с этой рыжей мы точно подружимся, мне кажется, она такая же хитрая, как я.

Такое заявление мне пришлось по душе. Спрыгнув с лавки, я подошла к новому хозяину и доверчиво посмотрела ему в глаза.

– Смотри, будто понимает! А глазищи-то какие! – удивился парень.

– Да, Таиса у нас очень сообразительная кошечка, – согласилась служанка.

– Ого, а какая тяжёлая! – Ник, как решила я его называть про себя, взял меня на руки, затем попрощался со служанкой и направился к карете.

– Да, чуть не забыла, она ест только человеческую пищу, – спохватилась служанка, бросившись вслед.

Ник согласно кивнул головой, открыл дверцу и залез внутрь. Помахав на прощанье рукой из окошка кареты, он приказал кучеру трогаться. Я очередной раз начинала другую жизнь.

4

Дом Николаса сильно отличался от тех, что доводилось мне видеть до настоящего времени. Это был большой особняк, с огромным двором, украшенным мраморными статуями, со множеством разбросанных по всему периметру беседок, поросших плющом, и с большой собачьей конурой возле ажурных ворот. В самом доме было бесчисленное количество комнат, с высокими лестницами, застеленными тяжёлыми дорогими коврами, с изящной мягкой мебелью в просторных комнатах. Стены украшали большие картины с летними пейзажами.

«Да, на изучение этого дома уйдёт не один день», – подумала я, оглядывая всё это великолепие.

– Ну, как, Ташка, нравится? – поинтересовался Ник, поглаживая меня за ухом.

«Как он меня назвал? Ташка?!! Да этого я даже соседским мальчишкам не позволяла!» – озлобленно подумала я, выпустив когти, но тут же заставила себя успокоиться. Ведь теперь я не та девочка-подросток, всегда готовая проучить обидчика. «Тихо, Таиска, ты – взрослая кошка. А кошки на клички не обижаются», – уняла себя я, но позже всё-таки решила проучить негодного мальчишку.

Ник отнёс меня к себе в комнату, которая располагалась на первом этаже недалеко от входа. Сначала я не поняла, почему это Николас решил выбрать себе такую неудобную комнату, но когда я узнала его получше, то догадалась о причине. Из этой комнаты было очень просто удрать из дому: или через дверь, или через окно. А этим Ник грешил очень часто, спасаясь как от домашних обязанностей, в виде обучения разным наукам, так и от воспитательных бесед с родителями.

Оставив меня одну, Николас даже не мог предположить, что я способна выкинуть. А я методично, одну за другой, разорвала когтями все кружевные рубашки, лежавшие в кресле. Делать это было не очень удобно, потому как когти то и дело зацеплялись за мягкую ткань. Но моя маленькая месть того стоила. Как же причитал Николас, когда увидел, во что превратились его вещи. В его защиту можно сказать, что хоть он и много кричал, но на демонстрацию силы перед кошкой не решился, а потому ограничился только устным чтением мне нотаций и просьбой больше так не поступать. Я спокойно выслушала всё, а затем запрыгнула на колени Ника и потёрлась о его руку. Этим наши военные действия завершились.

Как ни странно, с Ником мы подружились. Он всегда стремился накормить меня всяческими вкусностями, причём, к таковым относились различного рода сладости, которые заурядным кошкам есть не полагалось. Сначала он делал это ради смеха, думая подшутить надо мной, подсовывая шоколад и прочие лакомства. Но вскоре понял, что мои пристрастия в еде очень отличаются от обычных. Кроме того, он позволял мне спать на своей постели, расположившись рядом и прижимая к себе, как мягкую игрушку. Мне это очень нравилось. Рядом с ним было тепло и удобно, к тому же, он всегда засыпал сразу и ночью не ворочался, поэтому быть раздавленной мне не грозило. Ну и перед сном меня чесали и гладили, что тоже было очень приятно.

Я часто выбиралась с Ником на природу: он брал с собой лук и стрелы и воображал мастеровитым охотником, стреляя в щебечущих на ветвях птиц. Правда, попасть удавалось не всегда. А я сопровождала своего хозяина, попутно ловя мышей и принося добычу к ногам Ника, как верная собака. Ник долго и самозабвенно играл со мной, привязывая на верёвку какие-то обрывки лент, а я, как дурная, носилась за этими тряпочками. Всё-таки кошачьи инстинкты, заложенные в этом теле, заставляли порой забывать, что внутри заключено человеческое сознание. Иногда мы устраивались под деревом, слушали птичьи трели или просто дремали.

Мой хозяин занимался с учителями, теперь эти занятия стали носить более серьёзный характер, кроме общеразвивающих наук, парень изучал мастерство рукопашного боя и оттачивал своё владение различными видами оружия. Я же общалась с ним исключительно по вечерам, хотя назвать это общением в прямом смысле сложно. Я-то его понимала, только вот он об этом ничего не знал.

Ник был занят своими делами, а мне оставалось развлекать себя самой. Частенько я пробиралась на кухню, где получала от сердобольных стряпух кусочек какого-нибудь лакомства. И если сначала этим «лакомством» было сырое мясо, то впоследствии на роль вкуснятины претендовали различные засахаренные фрукты и выпечка. Кухарки очень быстро освоились с моими кулинарными пристрастиями.

Мне позволялось разгуливать по всему дому без ограничений, если не считать таковыми закрытые в какую-нибудь комнату двери. Также я могла в любой момент попасть на улицу через специально для меня сделанное отверстие в двери. Родители Ника, герцог Карен Элендвилль и его супруга Ревена, относились ко мне с определённой вежливостью, но никогда не играли со мной и не брали на руки, считая такое поведение недостойным для таких высокопоставленных лиц. А что они причисляют себя именно к таким особам, видно было с первого взгляда: и дорогая одежда, и манера разговаривать, и гордая осанка подтверждали это.

Иногда приезжал Дарес. Жизнь во дворце сделала его более значительным и важным. Морщины разгладились, да и вообще лицо казалось пышущим здоровьем. И только затаённая глубоко в глазах грусть выдавала его душевную печаль. Он выспрашивал у Ника про мою жизнь, брал меня на руки и гладил. По его лицу было видно, что он до сих пор переживает за тот неудавшийся, по его мнению, эксперимент.

Ник радовался встречам с магистром, но ещё большую радость испытывали при виде Дареса родители Николаса. Ещё бы! Работа во дворце – это предел мечтаний многих дворянских семей. Магистра всячески обхаживали, не забывая делать тонкие намёки на возможность содействия в устройстве во дворец сыночка, когда он достигнет положенного возраста. Также родители интересовались и дворцовыми новостями, самыми родовитыми семьями, в которых были дочери, подходящие Нику по возрасту, модой, развлечениями, принятыми в высшем свете. Сами они выезжали редко, отдавая предпочтения общению в кругу семьи и нехитрым развлечениям вроде чтения или игры в карты.

Я жила в этой семье, и казалось, что других изменений уже не будет. Но жизнь постоянно вносит свои коррективы в наши планы и размышления.

В доме всё чаще появлялись гости с дочками на выданье. Николас пока никак не реагировал на желание родителей устроить его семейную жизнь, но определённую тягу к противоположному полу испытывал. Только предметом его юношеских мечтаний становились девушки не из знатных и богатых семей, а встреченные на пьяных пирушках в разного рода тавернах и кабаках. Я прекрасно была осведомлена о проделках молодого повесы, а вот родители, похоже, даже и не догадывались о ночных подвигах своего драгоценного отпрыска. Не знаю почему, но часто Ник со мной делился рассказом о своих похождениях, принимая за благодарного и бессловесного слушателя, не высказывающего ровно никакого неудовольствия по поводу совершаемых поступков.

Однажды вечером я засиделась в зарослях благоухающих розовых кустов, подкарауливая резвящихся невдалеке воробьёв, задремала и не заметила, как ворота закрыли на ночь. Вообще-то я никогда не загуливалась допоздна и стремилась посветлу вернуться в дом. Хоть это и покажется странным, никакого интереса к ночной жизни я не испытывала. Наверное, человеческая натура оказалась сильней в этом вопросе, и коты меня нисколько не интересовали.

Так вот, когда я услышала скрип задвигаемой решётки, то поняла, что уже довольно поздно и надо возвращаться в дом. Не учла я только одного. Вместе с закрытием ворот во двор с цепи спускали здоровенного пса, неопределённой породы, но такого ужасного на вид, что и не всякий человек согласится подойти к нему, чего уж говорить о такой маленькой зверушке, в которую я по воле случая была обращена. Потому я с величайшей опаской затаилась в самой гуще куста и осторожно поглядывала на пса, который с гордой статью хозяина обходил свои дворовые владения. Я даже не думала о том, чтобы пробежать мимо него. Понадеявшись на хорошую маскировку, решила подождать, когда Цербер, а именно так звали сторожа (и я даже понимаю, почему выбрали такое имя), отойдёт как можно дальше от меня. А уж там-то и рвануть со всех ног к крыльцу. Ждать пришлось долго. Я уже устала от неудобной однообразной позы, но выдать себя неосторожным хрустом не желала, поэтому терпела, как могла.

Вскоре я увидела, как через забор перелезает Ник и, пригибаясь, как заправский вор, крадётся к дому. Только вот двигался он как-то странно. С одной стороны, вроде торопился, но с другой – то и дело делал несколько шагов назад, по какой-то немыслимой траектории. Сначала я подумала, что он тоже боится пса и пытается его запутать, но Цербер совершенно не обращал внимания на спятившего хозяина. А потом поняла причину такого странного поведения: Николас был пьян! Кое-как он добрался до окна, с трудом пролез в него и с грохотом рухнул вниз.