Ренегаты

– Всё получится, – улыбнулась Мари, закрывая глаза.

Расти, облизав пересохшие губы, приказал Рокси приготовить хирургический набор для него и Фрэнка и очистить комнату от посторонних.

Мэттью узнавал непоколебимый тон Расти, он верил, всё пройдёт удачно. Тем более доктор не в первый раз резал и зашивал ребят из команды.

3

«А „Плимут“ ничего, и бак почти полный», – Стивен прибавил скорости, ощущая, что это ещё не предел. Хорошие машины нравятся всем. Включив музыку громче, он ехал по адресу, на котором должны собираться его новые товарищи. Стив не прочь пострелять и перерезать ангелов столько, сколько ему достанется. В психиатрической клинике он провёл почти год, и руки так и чесались отыграться на ком-нибудь из ангелов или трансмутантах.

Стивен всегда думал о жене и детях. Бравада и радость улетучились, уступая место ранам, которые снова кровоточили. Так хотелось остановить белый «Плимут» и просто кричать и плакать, на мгновение став слабым, как женщина, которой эта роскошь позволена.

Он сделал музыку громче, подпевая невпопад.

– Да я любил тебя детка,

Как я тебя любил,

Давай забудем всё это

Ведь ты моя детка,

Зачем же ждать, и на это просто нету сил…

Погода портилась. Давно Стив не попадал под сильный дождь, он смотрел лишь из окна камеры, когда серые капли сбегали по стеклу, делая мир похожим на акварельные картины на мокрой бумаге.

4

Локки не нравилось, что он не может дозвониться до Хорста. Он нервничал и понимал, что-то произошло, но не мог поехать к лечебнице и проверить это. Людей не хватало, чтобы можно позвонить, расспросить о том, о сём. Поэтому Локки надеялся на благоразумие Стива и то, что его не успели трансформировать. Засланного ангелочка в команду никак нельзя впускать.

Он спрятал машину в соседнем дворе около клиники, затаился в кустах, оценивая обстановку. Порой глазам можно доверять больше, Локки понял, что Стивену удалось сбежать. «По ходу он ещё кого-то грохнул», – Локки снова глянул в бинокль, увидел несколько патрульных автомобилей и скорую, куда заносили тела в мешках. «Надеюсь, он не стал психом, как остальные», – Локки почесал затылок: «Неизвестно что лучше. Сумасшедший Стив или Сумасшедший убийца Стив!»

Вечер плавно перетёк в ночь, и Локки надо спешить. Комендантский час пока ещё никто не отменял, а часики тикали.

Вернувшись к машине, он связался с Мэттом, предупредил о том, чтобы ждали гостей. Говорили по защищённой линии, но уже давно привыкли не называть имён, возможно, поэтому ренегатов так сложно обнаружить.

Машина выскочила на шоссе, Локки бросил взгляд на часы, понимая, в любую минуту его могут остановить, потребовать документы и вычислить, что он ренегат. Теперь с такими, как он не церемонились. Отправляя, либо в руки церебрального хирурга, или, как они называли, в переработку. «Мясокомбинат для ренегатов» – скоро такая вывеска появится на фабрике колбас Уинстона Давва, – Локки стиснул зубы, вытащил сигарету. Лора не любит этого, но сейчас сигарета успокаивала, он вдыхал дым, ощущая, как злость уходила, очищая разум от гнева и необдуманных действий.

5

Мари снился круговорот, её засасывало в тоннель разноцветных красок, калейдоскоп с цветными стёклышками. Она вспомнила, как на ярмарке, в Техасе, где они с Джимом гостили у тёти Шарлин, ей купили такой.

– Ой, спасибо, тётя Шарлин, посмотри Джимми, как красиво!

Мари всего десять. Рыжие волосы, выгоревшие от жаркого солнца техасских степей. Красная-чёрная ковбойка, джинсовые шорты и широкополая техасская шляпа.

– Мари, если я когда-нибудь уеду из Глоута, то обязательно перееду в Техас, – любил повторять Джимми.

«В те дни он совсем уже взрослый, сейчас мне столько же, сколько было ему», круговорот затягивал, обрезки воспоминаний, приятных воспоминаний грели сердце.

– Джимми, пойдём, посмотрим на родео! – воскликнула десятилетняя Мари, – я никогда не видела…

– И не стоит, – махнул рукой Джим, – идём лучше в шатёр гадалки Роуз, она предскажет нам судьбу.

– Перестань, Джим, не хочу к гадалке, хочу родео, я в фильме видела, там так здорово!

Джимми не стал спорить с любимой сестрой. Они пошли на родео. Там только начиналось представление. Сначала мускулистые ковбои на лошадях, а потом всё внимание девочки захватило шоу на здоровенных быках. Пыль столбом, и Мари вспомнила, как Джим, достав клетчатый платок, вытирал ей лицо. Потом поцеловал в щёку, спросив, нравятся ли ей эти скачки.

– Кончено, нравятся! – воскликнула Мари…

Боль пришла неоткуда, разорвала приятные воспоминания на тысячу частей. Мари возвращалась назад, туда, где брат умер, для неё. Нет, она любила, она хотела вернуть его, но теперь Мари стало страшно. В её памяти ещё стоял Джим, с мерзким выражением на лице и глазами наполненными ядом.

– Мари, ты как?! – взволнованный голос принадлежал Фрэнку. Она пока не полностью пришла в себя, однако боль заставила открыть глаза. Мария прищурилась и тихо застонала.

– Вы, вытащили это-оо, – протянула она. Язык стал неповоротливым, казалось, он распух во рту, похожий на садового слизня, – тошнит так… Меня сейчас вырвет…

– Рокси, тазик быстро! – Мари узнала командный голос Расти, улыбнулась, а потом желудок скрутила судорога, и девушка ощутила во рту вкус желчи.

– Вот так. Избавься от всего лишнего, – Расти, по-отечески похлопал Мари по спине. – Так лучше?

– Намного, – она ощущала страшную слабость, но боль стала иной. – Что там было у меня?

– Ещё немного и эта штука проросла бы внутри, – Фрэнки показал стеклянную банку в которой находился странный предмет из неизвестного сплава со щупальцами, как лучики у звезды. – Диктофон при тебе был, ребята послушали запись вашего интервью. Джимми сходит с ума от власти? Я придушу его когда-нибудь…

– Не надо, Фрэнки, – Мари коснулась его пальцев, – ты ж понимаешь, он не владеет собой.

– Они все не владеют собой, – бросила Рокси, – теперь осталось нам зарыться глубже, а то я тоже перестаю сдерживаться.

– Ладно, бросьте, ребята.

– Надо эту штуку Сэмми отдать, пусть она разбирается, – Расти махнул головой на извлечённого диверсанта. – Оно ещё шевелится, обратите внимание, ждёт, и как только отвлечёмся, вылезет точно.

– Да не вылезет, брось, – Мари попыталась подняться, слабость и липкий пот заставили поморщиться. Расти гаркнул на неё, что она даже вздрогнула от неожиданности.

– Лежи, а то швы разойдутся, тебе теперь полный покой нужен, детка!

– Вы что, я так не могу, – простонала Мари, понимая, что доктор Расти прав, но не осознавая своего состояния до конца. Беспомощность – самое противное, после побега из клиники, Мари больше не хотела быть рыбой, бьющейся на суше. Она представила, как жадно она бы хватала воздух, а он с болью царапал жабры.

– Я буду с тобой, – Фрэнк, улыбаясь, сжал её пальцы. – Позови ребят, мы решим, что делать дальше.

6

Стивен обыскал бардачок, пощупал между сидениями. «О’кей, это радует, а доктор-то оказался славным парнем», – Стивен выудил из бардачка между водительских кресел пистолет. Повертел в руках, проверяя обойму. Взгляд упал на зеркало заднего вида, одинокая машина сопровождала его уже минут десять. И во время комендантского часа это не казалось нормой, это странно. Это либо свой, либо он на мушке у ангельского агента.

– Посмотрим, из чего вы сделаны, сукины дети, – Стивен притормозил, прижал автомобиль к обочине, подбросил в руке малыша, что достался от доброго доктора, пытающегося поджарить ему мозги.

Машина, которая шла по пятам, остановилась, фары погасли, И Стив приготовился нафаршировать свинцом преследователя. Покосился в боковое зеркало. «Не выходит, сука, чего же ты ждёшь? Ждёшь, когда выйду я? Без проблем». Он знал, что агенты сразу не стреляют, поэтому сунул блестящего малыша за пояс больничных штанов и накрыл рубашкой.

Когда он вышел, дверь тачки преследователя распахнулась. В темноте Стив не видел, кто это, но понял, каким-то собственным чутьём, выработанным годами работы в сфере недвижимости, это не агент ангелов и не коп.

– Стив, это я, Локки, – высокий парень поднял руки вверх, – не смог дозвониться, бросай «Плимут», едем к нашим, все давно ждут тебя…

– Чтобы я бросил тачку, подарившую мне «малыша», знаешь, она же прёт, как зверь.

– «Плимут» убитого доктора? – Локки скрестил руки на груди, Стивен не видел его лица, но чувствовал, усмешку, от которой начинало тошнить, – поедем, сейчас опасно светиться. Сам знаешь от патруля можно и не уйти.

– Ладно. Не хочу убивать тебя. – Стивен, вытащив пистолет, переместился к Локки так быстро, что тот не успел среагировать. Он прижал холодное дуло «малыша» к шее парня, улыбался, спросив, не страшно ли ему.

– Ты пушку-то убери, парень? – Локки не ожидал такого поворота, – психушка закончилась, либо ты с нами, либо вали отсюда…

– Я с вами, детки, – он медленно убрал пистолет и, распахнув дверь «Доджа», уселся на водительское сидение. – Садись, Локки и не держи зла, хочу сам повести твою девочку.

– Мне говорили, что ты странный, но я не знал, что настолько, – Локки потёр шею и обошёл машину спереди. Желания работать с этим придурком у него отсутствовалао напрочь. Но Мэттью сказал, он им нужен и точка.

Тёмно-синий «Додж» ворчливо дёрнулся и тронулся вперёд. Стивен ласково погладил руль, в клинике, в изоляции от общества нормальных людей он пробыл слишком долго. Свобода пьянила, дарила чувство полёта. Переключил с первой скорости на вторую. Машина понеслась резвее. Засмеялся, как ребёнок, получивший заветный подарок. Локки, поначалу напряжённо смотрел то на Стива, то на дорогу, где темнела ночь, и лишь свет фар освещал пустынное шоссе.

Глава четвёртая. Малышев и компания

Изгои тем и уникальны, что мыслят иначе, и путь выбирают другой

1

Николаевск занесло снегом, в этом году холодно, как никогда. Снег падал крупными хлопьями, роился на ветру, напоминая гигантских пчёл. Белый рой, подчиняясь метели, нёсся, точно в поисках дома, которого, к сожалению, найти невозможно.

Дмитрий Малышев, закутавшись в шарф и, надвинув шапку на нос, мучился с замком старенькой «Нивы». Мороз, после ледяного дождя, своё дело сделал. Кое-как очистив лобовое стекло, Дмитрий еле вставил ключ в замок. Тот поворачиваться никак не хотел. Мужчина вытащил зажигалку, попробовал нагреть ключ, потом замок. «Оп, пошло дело». – Улыбаясь, он услышал щелчок. Дверь поддалась, из машины вылетел запах медикаментов. Дмитрий, поморщился, удобнее усаживаясь на сидение, вставил ключ в замок зажигания. «Нива» хоть и старая, завелась быстро. Пока прогревался двигатель, Малышев набрал номер Елены, несмотря на погодный катаклизм, встречу отменять не хотелось. Особенно, когда в жизни всё скакало, напоминая чехарду.

– Привет, моя женщина! – он улыбнулся в трубку.

– Привет, Димка. Замёрз?

– Как цуцик, – рассмеялся Малышев. – Я, надеюсь, мороз не тебя испугал?

– Нет, – её бархатный голос такой сексуальный, что Малышев одёрнул себя. Леночка ему давно нравилась. – Я с Катей приду, ничего?

– Конечно. Думаю, сейчас мы все должны держаться вместе.

– Ничего, что мы так по телефону болтаем?

– Когда кругом белые люди?

– Прекрати, Малышев! – теперь в голосе появились тревожные нотки. Он, наконец-то, воткнул вторую передачу, выехал на расчищенную трассу. Идеальная дорога, такого Николаевск ещё не видел.

– Давай, я еду, успеешь Катю забрать или мне заехать?

– Не стоит, – отмахнулась Леночка, – ты же знаешь её.

– Опять поссорились?

– Не хочу об этом, – она разъединила связь, и Малышев знал – это нормально. Когда Лена Фримен не хотела говорить, она просто отключала связь.

Снег прекратился. Город сиял огнями. Февраль звенел морозом и ледяными глыбами. Они свисали с крыш домов на окраине. Здесь безлюдно и поэтому тихо. Дмитрий посмотрел на часы – без пяти шесть, до начала комендантского часа оставалось два часа. «Успею», – подумал он, стараясь не ехать слишком быстро. Главное – не привлекать внимания.

Несколько месяцев назад Дмитрий Иванович Малышев работал школьным учителем истории в школе Николаевска. Ребята любили его уроки, а он интересную работу. Рассказывал всегда с интересом, что, даже отъявленные хулиганы на уроках слушали с интересом, впитывали знания, забывая о выходках, что готовили накануне. Летом он собирал группу ребят, и они отправлялись на раскопки в Берёзовку, где давно поселился его старый друг Фёдор. Пять лет назад он принял сан священника. Малышев не спрашивал почему Фёдор сделал этот выбор. Он казался ему странным для его друга – бывшего военного. Товарищ тоже не рассказывал. Виделись они в последние годы редко. Дмитрию пришла идея с раскопками, а Фёдор с удовольствием согласился помочь. Искали с ребятами из школьного археологического кружка старинные вещи. Отец Феодор договорился с сотрудниками местного музея, которые изучали древнее капище близ Берёзовки. Ребятам очень интересно не только слушать рассказы учителя, но и узнавать какая на ощупь история.

Прибытие инопланетного корабля, и белые люди, это прозвище к ним как-то странно быстро прилипло. Малышев всегда задавался вопросом – кто они вообще и всегда сомневался в выборе правильного ответа. Мир изменился. Началось всё в крупных городах, а потом Чума долетела и до маленького Николаевска, забирая любимых, близких, превращая врагов в милых приятных людей от которых веяло смертью, а тех, кто дорог в бездушных кукол.

Дмитрий жил с матерью после развода, с женой Ириной. Они прожили не больше года, он женился по настоянию матери, хотя никогда не имел звания «маменькин сынок».

– Дима, сколько вы знакомы с Ирочкой?

– Три года, мам, – Дмитрий чувствовал, что этот разговор не к добру.

– Тебе тридцать два, ей тридцать, сколько можно жить в гражданском браке? Меня просто коробит это. Бабушка спрашивает, что это за женщина живёт с нашим Димой? И что я ей должна говорить?

– Говори, что хочешь, – отмахнулся, по обыкновению, Дима, – я уже взрослый мальчик.

Мама поговорила с Ирой, она, в свою очередь, с папой, и Малышев женился. В итоге ничего не вышло. Он не знал почему. Просто, как говорится: «любовная лодка разбилась о рифы быта». Ирина была совершенно не семейным человеком. У неё работа, командировки и подруги. Вот и всё. На нём повисла однокомнатная квартира, купленная в ипотеку, головная боль, возникшая на почве ссор с мамой и Иркиным папой. Пришествие белых людей, поначалу, отмело все существующие проблемы на задний план. И он, в какой-то мере благодарен этому.

Когда заболела мама, Малышев приехал к ней, взял отпуск «без содержания», ощущая вину перед близким человеком. Болезнь оказалась странной – это новая чума, раковая опухоль, на новом теле общества и излечить её оказалось невозможным.

Он не хотел вспоминать дни, когда наблюдал за изменениями в поведении и облике мамы. Ни один врач не ставил верный диагноз, а когда маме стало лучше, она сказала, что Диме нужно уйти, или принять новых хозяев. Эта фраза поначалу показалась ему непонятной. Часто мама проходила мимо, даже не узнавая его. Новые хозяева изменили людей, которые находились под полным влиянием неизвестной силы, пришедшей извне.

«Это вторжение и что нужно этим существам? – задавался вопросом Малышев, понимая, он не один искал ответы. Днём он старался не появляться на улице, потому что люди вели себя неприятным образом. Они враждебно смотрели в его сторону, некоторые задавали глупые вопросы. Полиция пришла в школу и после недолгой беседы нескольких учителей уволили. Малышев понял, что именно так «добивали» тех, кого не подмял под себя странный вирус. Друзья, знакомые, все, кого он нал постепенно исчезали, не отвечали на звонки, пока он не остался один. Директор составил предписание явиться на обследование в Центр Здоровья. Он появился в здании крупного торгового центра, где раньше горожане совершали покупки. Теперь строение обнесли высоким забором. Немногословная охрана с ледяным взглядом, полицейские, патрулирующие периметр и очередь из людей. Она напоминала огромную гусеницу. Представители администрации рекомендовали гражданам надевать защитные маски на лица, чтобы не распространять опасный вирус. Для людей не прошедших обследование рекомендовалась принудительная самоизоляция. Многие её не соблюдали и попадали под раздачу – сначала это были уговоры патрульных, потом штрафы, полиция патрулировала улицы и наблюдала за нарушителями режима. Не согласных с режимом и нарушителей комендантского часа задерживали, отправляли в участок, а потом на принудительное обследование и лечение в Центр Здоровья.

Елена появилась в жизни Малышева случайно, и они держались друг за друга, потому что вокруг общество стало аморфным и как безмозглая инфузория туфелька подчинялось режиму, стирания личности или смерти.

2

– Привет, вечером со мной опять связалась девушка из Глоута, – Катя сегодня необычно улыбчивая, успел заметить Малышев. Маленькая, худенькая, темноволосая девочка, ей недавно исполнилось пятнадцать. С недавних пор обрезала косы и теперь походила на мальчишку – угловатая и порой несносная.

– Глоут?

– Ага, это город в Америке, – она пробежалась пальцами по клавишам, – какая-то группа Ренегаты, такие же, как мы не восприимчивые к вирусу.

– Интересно, и много их там? – Дмитрий пододвинулся ближе к монитору, просматривая диалог Кати с незнакомкой по имени Сэм.

– Я не спрашивала, – отмахнулась Катя, позвала маму, чтобы та сделала всем кофе.

– Беспощадная эксплуатация, – заметил Малышев, – я в шоке.

– Ага, пускай, сегодня я ещё добрая, – заметила Леночка, поправила светлые волосы и подмигнула Диме.

– Катерина, а я бы не отказался от чая, – улыбчиво заметил Иван Сергеевич.

Пятидесяти трёх летний Иван Сергеевич Касатко упорно работал над излучателем, способным подавить влияние новой технологии белых людей. Он был добродушным мужчиной и появился в маленькой компании отступников всего месяц назад. Оставшись без семьи, в буквальном смысле, как и на улице, так как ему просто некуда идти, Иван Сергеевич опустил руки, готовился явиться в Центр Церебральной Трансформации. Он решил поставить точку и не бороться, устал, уговаривал себя, что годы уже не те, чтобы упорствовать. Такие центры стали открываться в каждом городе и Николаевск не стал исключением. «Мы сделаем вас счастливыми и свободными!» – обещала улыбчивая девушка с экрана телевизора: «Вам стоит только набрать номер, чтобы записаться на приём»!

Случай свёл его с Малышевым, они столкнулись около подъезда дома, где раньше жил Дмитрий.

– Чёрт побери! – вскрикнул Малышев, поскользнувшись на обледенелых ступенях, – идеалисты хреновы!

– Простите, вы не мутант? – в лоб спросил Иван Сергеевич, терять ему, собственно, уже нечего и это первое, что вылетело изо рта.

– Я?! – Малышев ткнул себя в грудь большим пальцем правой руки и рассмеялся, – нет, пока ещё, слава Богу, нет.

– Это хорошо. – Иван Сергеевич поёжившись, потёр озябший нос, – а у меня все обратились в этих, я их так и называю, мутантов.

– И как вы?

– Стараюсь домой приходить, когда жена и дочка уходят. Я вычислил примерное время, – он сухо икнул или засмеялся, Малышев внимательно слушал его, – Уходит сначала Верочка (жена), примерно в восемь утра, а потом, в десять – Танюшка, я стараюсь не сталкиваться с ними. Они хотели вызвать бригаду церебральных хирургов, если я точно выражаюсь, поэтому надо успеть уйти из дома примерно в шесть утра, а потом в пол-одиннадцатого возвращаюсь. Плохо, сейчас и работы нет, контору мою закрыли… Короче, времени свободного много, но заняться ничем не могу. Простите, – Иван Сергеевич посмотрел на часы. – Мне пора, там суп в холодильнике ещё остался, они не смотрят, что я тоже… Не замечают, что я тоже живу, пока их дома нет и съедаю всё, что остаётся в холодильнике, – он закашлялся, – простите, а что поделать.

– Меня зовут Дмитрий, – Малышев, снял перчатку и протянул руку мужчине, назвавшимся Иваном Сергеевичем Касатко. – Иван Сергеевич, а не поехать ли вам сегодня ко мне в гости, вы приятный человек, и я могу вам предложить интересную работу.

Насчёт работы Малышев, конечно, соврал, но как он сказал бы о том, что собирается на окраину города, где в подвале заброшенной котельной, он и несколько человек оборудовали настоящий штаб противников нового режима.

– Даже не знаю, – замялся Иван Сергеевич, – это как-то неожиданно.

– Поехали, а там решите. Тем более жилье мы предоставляем так же.

Предложение жилья заинтересовало Ивана Сергеевича и стало последним кирпичом в стене, которая давно выстроилась между ним и миром, где он вынужден обитать, как вор пробираясь в собственный дом.

– Леночка, чай вы делаете замечательный! – похвалил Иван Сергеевич.

– Спасибо, Катя сегодня поработала, – она подмигнула Дмитрию, он знал, что его Фримен имеет в виду.

3

Два месяца назад

– Давай, быстрее, пока, они не засекли, – Миха поправил маску, ощущая капли пота на лбу. В торговом центре тишина, ребята передвигались быстро, старались не шуметь. Сняли ботинки, вместо них теперь на ногах лёгкие чешки. Катька посоветовала, когда ушу занималась.

– Давайте, ниндзя! – шепнула она Вальку. Он вытащил баллончик с краской, закрасив объектив первой камеры.

Катя наполняла рюкзаки необходимым: консервами, сухим пюре и «дошираками». Потом, когда они миновали отдел с продуктами, Миха, набросал в свой рюкзак аккумуляторы, всяческие гаджеты и компьютерные штучки, необходимые для работы.

– Мальчики, у нас две минуты! – шепнула Катя, – скоро вернётся охранник, – ещё в медицинский отдел надо успеть, живо!

– Я прикрою, – отозвался Валёк, – камеры все закрыты, я к выходу, потом ты, Катька, ясно?!

– Ок, давай, Валёк, я за лекарствами, а ты, Миха, следи за временем.

Она сгребла с полки всё, самое необходимое, пока её товарищ смотрел на часы, а потом крикнул:

– Время! Уходим!

Впереди спасительная дверь. Валёк ждал их, двери ещё открыты, через двадцать секунд охранник заблокирует все выходы. Но ребята успевают. Тяжесть в рюкзаках не чувствуется, Миха набил полные карманы шнурами и разъёмами, всякая мелочь в хозяйстве пригодиться любил повторять он.

Выскочив за угол, они понеслись к месту, где оставили скейты и ботинки. Там ждала Леди. Лабрадор угольного цвета. Леди сливалась с темнотой и еле сдержалась, чтобы не залаять. Хвост ходил ходуном, как и зад. Ребята отбежали пару десятков метров и, вскочив на скейты, покатили по пустынному городу. Город, в котором нарушать комендантский час считалось преступлением и каралось заключением под стражу. Только отступники могли себе позволить это, и они спешили вернуться в убежище.

– Ты как, не устала?! – спросил немного запыхавшийся Миха Катю.

– Не-а, – она ловко скользила по ровному асфальту, – главное не нарваться на ментов!

– Сейчас ментов нет, сейчас Белые Ходоки! – констатировал Валёк.

– Ага, – отмахнулась Катя, – время «Игр престолов» окончилось, теперь сериалы никто не скачивает, скоро Инет, наверное, запретят.

– Не боись, Катюха, – Валёк обогнал её, – как же Белые Ходоки без Интернета.

Леди бежала следом, высунула розовый язык, из пасти валил пар. Стало холодно и небо грозило мокрым снегом. До пустыря осталось немного. Яркий свет фонарей начинал раздражать. Казалось, нет ни одного тёмного угла, где можно спрятаться. Идеальная дорога. Катя всегда удивлялась, и когда белые люди успевали так быстро менять всё, что раньше стояло и разрушалось годами. «Неужели нельзя всё сделать иначе, без вторжения, без церебральной трансформации, зачем это нужно?» – размышляла девочка. «Это они для себя всё делают, а не для нас, ты не думала об этом?» Так говорил Малышев. И Катю бесило, что маме он нравился, её злил ещё и тот факт, что Малышев начинал нравиться и ей тоже.

Спрыгнув со скейта и сунув его подмышку, Катя двинулась следом за Михой, Валёк замыкал их маленький отчаянный отряд. До заброшенной котельной пришлось пройти, минуя свалку. Однако теперь здесь спокойнее. Сейчас бродяги не рылись в мусоре, теперь, после трансмутации, они занимали более высокую ступень в эволюции, чем те, кто отказывался служить новым хозяевам мира.

4

– Кать, а Кать, – Лена тронула её за плечо, – ну, ты не дуйся, вы с ребятами молодцы.

– Я знаю, мам, – улыбнулась Катя, плохо скрывая недовольство. Мама опять уехала с Димой, не предупредив ни о чём. – Просто я волновалась, понимаешь?

– Прости, котёнок, тут некоторые дела касаются только взрослых. Мы пришли кое к чему.

– И что случилось, рассказать сможешь?

– Конечно, – Лена обняла дочь и поцеловала в макушку. – Иван Сергеевич рассказал об одном своём друге, тот ещё недавно считался священником в небольшой деревеньке под Николаевском. Отец Феодор звать его. Раньше они с Иваном работали в НИИ в закрытом городе под Екатеринбургом, во времена, когда он Свердловском ещё назывался. А потом что-то произошло, и Фёдор ушёл в религию, причём искренне верил и служил людям, не как обычно бывает. Вчера Иван Сергеевич сообщил о странном звонке из Берёзовки, мы решили съездить и очень обрадовались, что отец Феодор оказался невосприимчив к вирусу, что принесли пришельцы. Он рассказал о том, что они закрывают наши церкви, насаждая свою веру. Она вроде бы такая же, многое схоже, но против тех, кого они называют ренегаты, пришельцы настраивают обращённых людей. Знаешь, произошла ещё одна удивительная вещь, оказывается отец Феодор старый друг Дмитрия. Представляешь? У нас появился общий знакомый и соратник.