Будь моим… оборотнем

Маделин смочила кусок тряпицы в желтоватом вязком настое, который стоял в миске тут же, на другом конце стола. Схватила меня за руку и принялась развязывать палец. Из незаживающей раны тонкой струйкой потекла кровь. Маделин прикоснулась тряпицей к следу укола, и тот обожгло спасительным холодом.

– Эта женщина держала в страхе всю страну. Мы разорвали связи с иными государствами из-за её вечного страха быть пойманной. Закрыли границы, ограничили поставки. Люди издыхали от голода, а она была счастлива. Но боги услышали наши мольбы!

– И кто теперь будет править? – В горле застрял предательский колючий комок, и я с трудом проглотила его, пытаясь смотреть в глаза женщины со спокойствием.

– Очень далекий, но единственный родственник королевской семьи. Честно скажу, крови от наших королей в нем практически нет, но больше у нас никого не имеется. Думаю, когда он доберется, непременно подпишет указ о твоей награде.

Да сдалась она мне. У меня украли прошлое и лишили будущего, вся моя жизнь оказалась фальшивкой.

Мы помолчали. Маделин дышала тяжело, по-старушечьи, но её глаза были ясны. Молодая женщина в теле старухи. Наконец, она, помяв край одеяла, спросила:

– Откуда ты взяла ту иглу?

– Мне её отдали… – я кратко, не вдаваясь в подробности, рассказала Маделин про Прейю.

– Такие подарки не дарятся простыми людьми. Это вещь, от которой исходила темная магия. Даже я, необученная бабка, почувствовала гнилую вонь. Ты могла умереть…

– Пускай.

– Но ты выстояла. И тот, за кого ты боролась, тоже ожил.

– Ричард жив?! – хрипло воскликнула я.

– Да… И за его жизнь я поблагодарю тебя лично. Я его бабушка, – улыбка озарила морщинистое лицо. – Вряд ли он вспоминал обо мне.

Пришлось уверить, что не только вспоминал, но и поделился всем со мной. И что бабушку свою, несмотря ни на что, он любил.

В животе растекалась горячая жидкость. Она разливалась по венам, текла к кончикам пальцев. Во мне вновь зарождалась жизнь. Сердце выстукивало в одном ритме: «Он жив!»

– И вот, миновало десять лет разлуки, и я увидела своего мальчика связанным. Тот охотник провел его через площадь как какую-то дворнягу на привязи… – Она сморщилась. – Я никак не могла ему помочь. Смотрела ему вслед и плакала. – Маделин протерла сухие глаза рукавом вязаной кофты. – А потом появилась ты. Не менее изнуренная, грязная, ослабшая. Анна, я запомнила твой взгляд. Я прочитала в твоих глазах всё.

В этом слове был особенным смысл. Всё? Весь страх или что-то другое, гораздо глубже запрятанное?

Маделин все-таки заплакала. Одинокая слеза прочертила путь до подбородка.

– Я тебя отпустила. Должна была запереть дома и не выпускать, потому что знала – ты погибнешь. И он уже обречен. А я отпустила… Ну а дальше ты сама знаешь… Благо, мой дом стоит у самого дворца. Когда ты уколола палец, сердце Ричарда забилось – я прислонилась к его груди и слышала всё лично. Вас срочно доставили ко мне. Сейчас мой мальчик очень слаб, но он выкарабкается. Благодаря тебе. Спасибо тебе, милая Анна… – и она разрыдалась, опрокинув лицо в ладони.

Мне не хватало слов. Игла приняла жертву, Ричард остался жив, он находится где-то рядом со мной. И он, наконец-то, сможет повидать бабушку, а той не придется горевать по потере внука. И больше мне ничего не надо в этом мире.

– А куда делась игла?

– Затерялась где-то среди камней и людей. Уверена, она отыщет нового хозяина. Боги, да на тебе лица нет! – Она всплеснула руками. – Извини, что потревожила своими разговорами. Отдыхай.

– Спасибо вам, – с блаженной улыбкой на губах шепнула я.

Маделин аккуратно прикрыла за собой дверь.

Я лежала, уставившись в потолок, а по глазам текли слезы счастья.

***

Три дня я безвылазно провела в постели. Ходить не могла, двигаться – тоже. Тошнота не отступала, и каждый шаг давался с таким трудом, будто из меня высосали все соки (возможно, и высосали), но я упрямо ползла по стенке от окна к двери, тренировала ноги, делала зарядку.

И вот, на четвертый день я смогла добрести до другой комнаты, той, где лежал Ричард. Маделин как-то обмолвилась, что он тоже слаб и постоянно спит. Артефакт вернул ему жизнь, но не исцелил раны. Но меня совершенно не интересовало, может ли мой друг общаться. Я мечтала увидеть его.

Это была комната его детства. Уютная и простая, удобная как сам Ричард. В ней дышалось легче. Я присела на краешек кровати, всматриваясь в бледное худое лицо с четкими серыми кругами под закрытыми глазами. Сейчас он больше всего походил на свою вторую ипостась. Несносная челка спадала на один глаз, острые черты лица разгладились. Он спокойно спал.

Я пожелала Ричарду самых теплых снов и быстрым движением, похожим на то, которым это делал он сам, убрала с его глаз челку. Длинные ресницы вздрогнули, но мой друг не проснулся. Его волосы оказались невесомыми, словно пух, и мягкими, легкими. Да, раньше Ричард казался мне взрослым мужчиной, теперь же я видела совсем юнца, мальчишку всего на пару лет старше меня. И таким он нравился мне даже больше.

– Знаешь, я ведь не соврала. Мы спаслись, – заговорила я, касаясь ледяного лба.

Мне просто хотелось выговориться, поделиться всеми переживаниями с ним, вспомнить прошлое и порадоваться будущему. Мне не требовались ответы или внимательный взгляд.

– Ты поступил просто мерзко, слышишь? Знаешь, как я испугалась, решив, что ты мертв? Чтобы я делала, выжив, но не имея возможности спасти себя? Как бы я жила?

– Точно так же, как я без тебя, – услышала я едва различимый голос, в котором витала такая знакомая усмешка.

– Ты… Так ты не спал?! Ты опять все слышал?! – Я отдернула от лица руку.

Ричард по-кошачьи приоткрыл один глаз, гаденько улыбнулся и накрыл своей ладонью мою руку, крепко сжимая ее. Я долго сидела, зажмурившись, а после все-таки взглянула, как и мечтала долгое время, в изумрудные глаза. В них плясали чертенята.

– Риша, прекращай смущаться. Ты, между прочим, тоже поступила так себе, когда едва не умерла…

– Зато ты жив! – Казалось, мир просветлел и наполнился новыми красками, звуками, эмоциями. – И вообще, оба хороши. Согласен?

– Еще как, – он подмигнул мне. – Никогда бы не подумал, что жизнь может быть настолько прекрасной.

– Кстати, а как переводится «Риша»? Это какой-то особый язык? Надеюсь, это не оскорбление?

– Когда-нибудь я тебе объясню…

Я сидела и кивала, не в силах оторваться от горячих пальцев, крепко сжимающих мою ладонь. Указательный палец аккуратно провел по следу от укола иглы, и в глазах Ричарда на секунду возродилась печаль. Но только на мгновение, потому что я не удержалась и показала ему язык.

***

Примерно месяц потребовался для окончательного выздоровления. Всё это время мы ходили друг к другу и часами разговаривали. Легко общаться с человеком из иной реальности – тебе незнаком его мир, а он жаждет разузнать всё про твой. Порою я засыпала на груди Ричарда, и в такие моменты спалось особенно крепко.

Вместе нам было хорошо и молчать, и общаться.

Тяжелее всего давалось одиночество. Осознание того, что произошло и что могло бы произойти, если бы не случай.

Неужели всё в этой истории было предрешено заранее? Если Орелия уничтожала род оборотней лишь потому, что знала о смерти от руки одного из них, то, возможно, и наша встреча с Ричардом оказалась совсем даже не неприятной случайностью. Простым расчетом, в котором нет ни капли неожиданности.

Мне всё чаще снились сны. Невероятно реалистичные, словно и не сны вовсе, а видения. Маделин назвала это побочным эффектом. Я ведь дитя двух миров, а значит мне подвластно что-то за гранью.

Впрочем, оставалась в одиночестве я только ночами и старалась не дремать, а разглядывать рыжий диск луны, ничем не отличающийся от той, которая освещала Землю.

Время неумолимо текло, стирая один день за другим. И подошел тот час, когда мы с Ричардом окончательно оклемались.

– Дети! – Маделин ворвалась к нам без стука. – Вас вызывает на аудиенцию король!

Глава 11. Прощай

Из напольного зеркала, обрамленного в кованую раму, громадными глазами на меня смотрела девушка. Отдаленно она напоминала меня саму, но ею не могла быть я. Откуда во мне, вечной пацанке, эта утонченность и шарм?

Длинные волосы долго укладывали (сначала их не менее долго мыли) в замысловатую прическу. Получилось классно, хоть и слишком пафосно. С роду не терплю кудрей.

Платье подобрали сиреневого цвета (якобы под мои глаза, хотя они карие). Я пыталась сосчитать, сколько юбок на мне надето, но потерпела поражение. Ещё час ушел на обучение ходьбы в этом безобразии (так и не научилась). Грудь затянули расшитым драгоценными камнями корсетом – теперь дышала я через раз. Вот что за напасть?! Голодные недели почти не отразились на моей талии.

Лицо посвежело и зарумянилось благодаря косметике (да, у них есть косметика, и она получше нашей). Некоторые раны, например, тонкий шрам на виске, никогда не стереть, но ведь не только мужчин красят боевые отметины? Тем более я отныне возведена в ранг спасителей страны от тирании. Офигеть!

Амулет Прейи я не снимала, часто теребила его, и он придавал мне уверенность. Вещь на удачу, подаренная щедрой ведьмой.

В общем, девушка из отражения оказалась совершенно очаровательной. Она с удивлением таращилась на меня, а я, в ответ, не менее шокировано рассматривала ее.

В дверь постучались и учтиво предложили присоединиться к гостям, которые уже собрались и ждали исключительно меня. Я с тяжелым вздохом выползла, с трудом передвигая ноги, отвыкшие от высоких каблуков. Эта комната официально числилась за мной и пока пустовала, но король, с которым я уже успела дружелюбно пообщаться, пообещал сразу же после церемонии наполнить помещение всеми теми вещами, каких пожелает сама спасительница.

На парадном балконе, обращенному к центральной площади Столицы, собрались новые министры и сам король Харот Первый в этом имени. Разряженные в пестрящие наряды слуги поклонились и распахнули передо мной дверь, и я ступила наружу. Надеюсь, меня никто не заметит…

Да конечно! Только распахнулись тяжелые дубовые двери, как на меня обрушился шквал оглушительных аплодисментов и радостных криков. Даже король склонился в поклоне. А я застыла, забыв всё на свете. Кажется, я должна что-то сказать?

Вся церемония была спланирована так, чтобы вначале собрался весь высший свет страны, и лишь потом появилась я. Дескать, женщина должна заставить народ потомиться.

Король напоминал античное божество. Вьющиеся черные волосы, теплая улыбка, идеальные пропорции, невероятная осанка. А какой у него голос!

– Приветствую вас, Анна.

Он поклонился мне и подал руку, усадил на обитый бархатом стул рядом с Ричардом. Я едва не свалилась с этого стула, но уселась, ругаясь под нос, подобрала все юбки. Ричард прошептал на ухо:

– Боги, ты прекрасна.

– Спасибо… – искренне засмущалась я, не ожидая услышать от своего ехидного друга такой искренности.

Да он и сам очень даже. Правда, одет по-обычному, будто отправлялся в дорогу.

Король говорил заученные слова, и речь его усилила магия, чтобы слышал каждый без исключения. Красивые слова сплетались в витиеватые предложения, поэтому я быстро забылась, не улавливая весь высокопарный смысл сказанных фраз. А люди внимали. Сколько же их собралось? Несколько тысяч, не меньше. Дети, женщины, мужчины, старики.

Церемония затягивалась. Наконец, очередь дошла до меня.

– Анна, вам слово, – Харот склонился в полупоклоне.

Я от ужаса приоткрыла рот и округлила глаза, оборачиваясь к ехидно улыбающемуся Ричарду. Подошла к краю балкона и чуть не растолкала всех вокруг огромной юбкой. Ричард галантно подал руку, помогая дойти.

– Скажи хоть что-нибудь, – щекоча ухо, прошептал он. – Скажи, что ты рада присутствовать на этой церемонии.

– Я очень рада присутствовать на церемонии, – проблеяла я.

– Для тебя великая честь принимать поздравления из уст короля.

– Это великая честь – принимать поздравления от самого короля Харота Первого.

– И ты рада, что всё закончилось, – продолжил Ричард, всё ещё не отпускающий меня от себя. – Риша, не шатайся, пожалуйста. Я тебя не удержу, если ты сиганешь с балкона.

– Я рада… Ой, извини. Я, кажется, отдавила тебе ногу.

В итоге прихрамывающий Ричард усадил меня обратно, повернулся к толпе и прекрасно поставленным, очаровательно хрипловатым голосом восхвалял Кристань, меня, короля. Он говорил как дышал – правильно и ровно. И ему, я чувствовала, верили.

Вскоре церемония переросла в пышное застолье. Простым гражданам выдали по рюмке настойки за здоровье спасителей и нескольку монет. В итоге все были счастливы. Кроме меня. Я устала от внимания и сбежала, пока Харот отвлекся на разговор с кем-то без сомнения важным.

Осень украсила деревья гирляндами из разноцветных листьев. Ранняя, но подступающая, она стелилась туманами по земле и капала с неба дождем. Я сидела в парке, вороша носком туфельки опавшую листву. Обнаженные руки и ноги замерзли, но я не двигалась – слишком нравилось уединение. Набирала в руку желтый листьев, смешивала их с бордовыми и салатовыми, крутила букет. Неожиданно плечи укрыла теплая после чьего-то тела куртка. Ричард присел на край скамейки.

– Тебя потеряли, спасительница.

– Не глумись, спаситель. Как тебе церемония?

– Много изречений, лишенных всякого смысла. Непривычно, – Ричард скорчил недовольную мину.

– Но зато теперь мы можем спокойно зажить в этом городе. Никаких больше дорог и непогоды! Представляешь? – Я мечтательно улыбнулась.

– К тому же тучами налетят женихи. Только успевай отбиваться от них.

– С чего ты взял?

Он поднялся и дошел до ближайшего дерева, совершенно неизвестного мне вида, с ветви которого сорвал золотистый лист. Вручил тот мне в букет. И только тогда ответил:

– Харот наградил тебя столь притягательными комплиментами, что за счастье быть супругом спасительницы станут бороться лучшие. Будь уверена. Я рад лишь тому, что не увижу этих боев. А то ещё задавят ненароком, – он фыркнул.

– Почему не увидишь?

В груди кольнуло.

– Анна, я не останусь здесь. Моя родная страна вновь открыта, и я хочу воссоединиться с сородичами. Им нужно восстанавливаться, они потеряли много ресурсов, как людских, так и иных.

– Ты навсегда уедешь, – без эмоций подытожила я. – А как же Маделин?

– Они жила без меня столько лет, переживет и теперь. Захочет – приедет в гости.

– Возьмешь меня с собой? – пролепетала в тщетной надежде на чудо.

– Нет. Живи спокойно. Без долгих дорог и непогоды, – передразнил он, но не посмотрел на меня.

– И мы больше никогда не увидимся?

– Почему? Я буду тебе писать и как-нибудь навещу или ты приедешь ко мне, но попозже. Мы ведь останемся друзьями?

– Да… Мы друзья, – тихо прошептала я.

А потом он просто взял и ушел. Листья из букета пали к ногам. Их мгновенно разнес ветер. Куртка, пахнущая Ричардом, до сих пор укрывала мои плечи, но не могла спасти от холода внутри. Я долго сидела на скамейке и когда окончательно замерла, направилась к себе в комнату.

***

Пасмурным днем, в котором осень граничила с подступившей зимой, мы с Маделин провожали Ричарда. Старушка рыдала, утирая слезы шалью, а я хмуро смотрела сквозь Ричарда, не представляя, каким образом проживу без него. Я слишком привыкла к язвительности, насмешкам и чертовски красивым глазам. Без Ричарда жизнь потускнеет. Но я обещала себе пережить расставание. Главное – не разреветься.

Ричард бегло попрощался со мной, прижав напоследок к груди, поцеловал Маделин в щеку, запрыгнул на вороного мускулистого коня, отданного самим Харотом из королевских конюшен, и поскакал. Я заворожено смотрела вслед удаляющейся фигуре. Он обучен верховой езде. Он, черт возьми, умеет всё на свете!

– Не переживайте, Ричард просто спешит к себе домой, – попыталась я утешить Маделин, которая громко всхлипнула.

– Нет. Он бежит от чего-то, что осталось здесь.

Она махнула рукой и, попрощавшись со мной, ушла. Обычная сгорбленная старушка с дикой печалью во взгляде, вновь потерявшая внука.

А я долго всматривалась в горизонт.

Он просто сбежал. Мы столько общались, мы обсудили всё. Кроме единственного касания губ в тот жуткий час, когда не оставалось надежды на чудо. Да только соображали ли мы на пороге смерти о значении какого-то поцелуя? Он был просто потому, что должен был быть. И неудивительно, что для Ричарда то мгновение не значило ровным счетом ничего. А для меня?

Я выдохнула. У меня есть многие часы одиночества для размышлений над прошлым, настоящим и будущим.

Почему мне так спокойно в этом мире, почему я так запросто сбежала из того? Ведь в этом тоже есть особый смысл. Или нет?

Многое уже никогда не станет прежним, с некоторыми вещами придется свыкнуться, что-то другое – навсегда забыть, а кого-то – потерять. Окончание в последней главе моей истории было поставлено, но то не было точкой. Скорее многоточие, неопределенное, неизвестное, тягучее. Моё…

Конец первой части.

Часть 2. Будь моей тенью

Пролог

Каждую неделю я пишу маме и с папой, но не отправила ещё ни одного письма. Увы, нет почты меж мирами. Конечно, можно попросить здешнего колдуна отправиться в Россию на денек-другой, но как-то не хочется. Будет сложно объясниться в том, мне известно про Кристань и про то, что я являюсь ребенком двух миров.

В голове до сих пор не укладывается, и никто, кроме меня, не знает о моем происхождении.

Да, тут нет техники, автомобилей и компьютеров. Меня как-то попросили воссоздать какую-нибудь технологию, но я потерпела фиаско, потому как мои знания в физике заканчивались на главе: «Земное притяжение», а в химии – «Определение валентности». На этом и разошлись. Что с меня взять? Я бывшая студентка, а не ученый с мировым именем.

Все двести четырнадцать дней, проведенных в статусе спасительницы (указом короля я была наречена именно ей), я привыкала к здешней жизни. К размеренности и монотонности, магиям и настойкам, милому говору базарных торговок и высокопарным речам министров.

Месяца тут называются иначе. А вот числа такие же, да и язык у них наш. Ах да, здесь он называется «межрасовым». Так-то, господа из штатов, русский язык межрасовый!

Ох, как я измучилась в процессе обучения. Вновь ощутила себя глупой школьницей. Самые лучшие преподаватели Столицы вдалбливали в мою голову знания. Чему-то я научилась, но большинство забылось спустя дни и недели.

Две расы поделили эти земли. Люди и оборотни.

У каждой расы в подчинении несколько стран, например, людям принадлежит семнадцать государств разной степени богатства и величия. Король Харот – не единственный правитель, но один из самых почитаемых, ибо Кристань – крупнейшее человеческое государство.

Кстати, теоретически я освоила ратное дело. Теоретически, потому что меч я до сих пор поднимаю со слезами и стонами, а ножом едва не проткнула себе ладонь. Но в теории мне известно, как распределять удар и выставлять защиту.

Мне совершенно не подвластна магия. Я и не ожидала чего-то иного, но здешние колдуны решили обучить спасительницу всему скопом. Первая же практика доказала мою полную несостоятельность. У меня не получалось вызвать даже небольшой магический огонек, что и стало концом всего «обучения».

В общем, Дардана – лучшая волшебница королевского двора – признала поражение.

Полгода я обитаю в королевском дворце, окруженная всевозможными почестями. Я бы выкупила себе дом где-нибудь на окраине города, да вот загвоздка – деньгами спасительницу не наградили. Просто не подумали. Одежду шьют лично по моим заказам, кормят на убой, возят на представления в городской театр, но денег не дают. А просить мне стыдно.

Надеюсь, когда-нибудь до короля дойдет, что от меня можно избавиться. Тогда я перееду, найду работу и заживу по-человечески, а не по-королевски.

В общем, жизнь кипит. Огорчает всего одно обстоятельство – отсутствие связи с Ричардом. Он уехал той осенью, и теперь я получаю совершенно неприличные по своей краткости весточки раз в месяц. Эти ничего незначащие слова непростительно малы, они ранят меня безразличием. После того, как оборотни узнали, кто поспособствовал гибели королевы Орелии, в Велиции Ричарду предложили должность одного из тридцати советников при короле. И он согласился. Поэтому теперь ему некогда общаться – это по официальной версии.

По неофициальной, думаю, кое-кто просто забыл о подруге из прошлого.

Новости из его жизни я узнаю от Маделин, с которой у нас сложились теплые отношения. Можно сказать, она – единственный человек во всем мире, с кем я могу поговорить. Знахарка не подозревает о том, как ранит меня молчание Ричарда, поэтому запросто обсуждает его жизнь. Мне остается только слушать. И в эти минуты сердце будто протыкают штырем.

Мне он не пишет ничего такого. Ни слова. Будто меня не существует. Будто я – досадное воспоминание…

Вот и всё. Я никуда не вляпалась, ничего не натворила и вообще живу до безобразия скучно.

Да только сердце чувствует – что-то должно произойти.

Глава 1. От свадьбы до самоубийства один шаг

Я поставила на листе бумаги дату, вздохнула и спрятала письмо в ящик стола, в котором лежало уже без малого сотня неотправленных родителям весточек. В моменты особой душевной грусти я садилась за очередное письмо и развернуто описывала всё-всё-всё. Я рассказывала родителям о знакомствах, впечатлениях, делилась новостями. Но не отправляла, хранила у себя.

Колдуны предлагали помочь. Они собиралась открыть портал в мой мир и найти человека, способного донести письма до родителей. Мама с папой бы поняли и порадовались, что у их дочери всё в порядке. Может, даже приехали бы сюда…

Почему-то я страшилась их приезда.

И почему-то мне было хорошо тут, где нет ни родственников, ни друзей, ни знакомых, ни даже привычных благ цивилизации. Будто я вернулась… домой. Не в плане места, но по ощущениям. Я там, где должна быть.

В дверь постучали, и от неожиданности я дернулась, будто воришка. Не люблю ночных визитеров.

– Кто там?

– Госпожа Анна, его величество приглашает вас для беседы в Белый кабинет, – послышался голос одного из придворных, которых я, к своему стыду, не различала. Сначала ещё пыталась запомнить их имена и внешность, но после поняла – бесполезно.

– Спасибо, я подойду.

Пришлось переодеться в простое платье (в корсажное без посторонней помощи не влезть, да и не любила я слепое подчинение правилам).

Слуги в коридоре уже не было. Интересно, зачем я понадобилась королю в столь поздний час? Неужели Харот наконец-то решил выгнать из замка набившую оскомину девчонку?

Или что-то случилось? На секунду стало очень страшно, будто он непременно скажет мне какую-нибудь дурную новость.

Итак, вот и кабинет. Я неуверенно постучалась.

– Войдите.

– Привет, это я. Звал? – заглянула внутрь. Харот сам просил называть его по имени.

– Прости, если разбудил. Анна, присядь, пожалуйста. У меня к тебе несколько странный, но очень важный разговор.

Белый кабинет был не просто белым, он ослеплял белизной. Белый мрамор в стенах, белоснежная мебель из редчайших пород дерева. И только желтое пламя свечей смягчало краски.

Я уселась в мягкое кресло напротив правителя. В голову лезли нехорошие мысли, и я отогнала их от себя.

Король Кристани не источал ни одним движением тревоги или волнения. Его правильное смуглое лицо, выписанное поистине мастерской рукой, не излучало никаких эмоций, а взгляд карих глаз был спокоен.

– Что-то случилось?

– Анна, – Харот движением указательного пальца приказал молчать, – выслушай меня и не спеши давать ответ. Итак, я предлагаю тебе стать моей женой, дабы разделить престол.

До сегодняшнего дня мне казалось, будто я привыкла к любым просьбам. Зря казалось. Бровь дернулась. Харот приложил палец к своим губам и покачал головой.

– Не отвечай. Выслушай меня. Данный союз я собираюсь заключить с целью помощи возрождающемуся государству. Ты и сама знаешь, сколько лет после правления Орелии нам придется восстанавливать экономику и налаживать отношения с народом Кристани. И хоть граждане вначале жаждали изменений и помощи, сейчас они начинают бунтовать. Крестьяне, составляющие большую часть страны, боятся перемен. Они уже привыкли к плохому, но стабильному правлению, и отказываются встречать новое, сомневаясь в моих деяниях, с недоверием относясь к реформам. Они верят только тебе, ибо ты – спасительница. Ты на глазах горожан ворвалась в город, ты воткнула кинжал в королеву без единого сомнения. Теперь представь, какую реакцию создаст свадьба спасительницы и короля? – Харот пригладил рукой вьющиеся черные волосы. – И если ты не откажешь мне в чести стать твоим супругом, то общество поймет, что королю можно доверять. Ибо ты не можешь выбрать кого-то недостойного.