Рихард Феникс. Том 1. Книга 2. Остров

– Тю! А чего жалеть? Нам – чистые места, новые места, не изгвазданные. Им – добрый дом. Коли людям есть, где приткнуться и чем заняться, не будут они шастать, да под ногами мешаться. Правильно ведь? – смотритель подмигнул и улыбнулся беззубым ртом.

– Наверное, – Чиён тихо рассмеялся.

Помолчали. Старик хлебал суп из жестяной кружки, Чиён рассеяно грыз жареный сыр, мысли не задерживались в голове, руки дрожали. Всё было будто во сне, в том странном сне, где стоишь на берегу лесного озера, солнечные блики пляшут по поверхности, но дна не видать, нырнёшь – не выплывешь, утянет проклятый омут. Оставалось только не смотреть в глубь, не искать дна, а нырнувши, не цепляться за коряги и камни – тонуть, погибать в одиночку, стать безмолвным напутствием другим, чтобы даже не думали соваться к обманчиво тихой заводи.

Смотритель нарушил тишину, спокойным голосом прогнал липкие видения:

– Сыновья когда мокрые вещи с тебя стягали, сказали, что у тебя на спине знаки Теней. Ты ж, наверное, с города за горами?

– Да, – кивнул Чиён. Он не помнил, но знал это точно.

– Вы, Тени, там, наверное, все друг дружку знаете? – Не дождавшись ответа, старик продолжил: – Город наш достроили совсем недавно, годков тринадцать назад, привечали всяких загорных. Так тут у меня пара Теней жила. Юноша был такой хороший, рыбалку любил. Правда, мы тогда с ним и со стариком Арчибальдом в шторм попали. Еле выбрались. А жинка юноши того туточки, в соседней комнате рожала. Ух, не ждали так рано. Мы вертались, а тут всё уже и кончилось. Интересно, как они там живут в городе своём? Не знаешь?

Чиён покачал головой, поджал колени к груди. От этой истории всё внутри переворачивалось, а аппетит отбило напрочь. Серый Сол досказал:

– Как бишь того юношу из Теней звали?.. Добрый такой. А жинка у него злая была, кричала на всех. То ей не так, это не эдак. Чего взять с беременной-то бабы? А другая, что тут была, померла. Жалко. Вот она была тихая. С пузом, а всё помогать рвалась. То-о-очно, того юношу Хайме звали. Знаешь такого?

Парень опустил в ладони лицо, надавил на глаза, пока не заломило виски. Имя было знакомое. До боли, до ненависти. Как падающее домино обнажало знаки, так открывались кусочки потерянной памяти. Образы, список имён, «Хайме» среди остальный, два жёлтых глаза на чёрном оперенье… А дальше снова провалы. И шрам на груди чесался, хоть ногтями рви.

– Простите, не знаю. – Чиён решил сменить тему, прячась от боли, рвущей нутро: – А этот Арчибальд жив ещё?

– Так ты ж сам мне про него напомнил, – всплеснул руками старик, – когда сказал, где вы с дружками поселились. Он ведь ту ночлежку и держит. Сам ключи выдаёт, сам комнаты убирает. Никому не доверяет. А деток любит. Своих-то нет. Он же вам скидку на комнату сделал. Хе-хе, вам, наверное, после города своего цена показалась большенькой?! Дак она меньшенькая, ведь вы – детки. А взрослым лбам Арчибальд цену удваивает. Правильно ведь?

Чиён горько усмехнулся. Дурацкий город. Дурацкий маленький портовый городишко, где все друг друга знают, где всё связано.

– Спасибо вам за всё. Мне пора возвращаться к друзьям. И сыновьям своим, внукам от меня благодарности передайте, пожалуйста.

– Тю-у, побудь ещё чуток. – Старик засуетился, принёс чаю, достал маленькую коробочку с засахаренными фруктами, сухие печенюшки в промасляной бумаге, ласково сказал: – Одёжка твоя ещё сохнет. Побудь, расскажи, что у вас там в городе есть, как люди живут, чего едят, во что одеваются?

– Только недолго. А то спохватятся меня, – ответил Чиён и принялся выдумывать, прощупывая тёмные участки памяти, которые будто по запросу, открывались и выдавали нужные сведения. – В городе за горами очень много фонтанов на площадях. Вокруг них – дома с высокими квадратными башнями. На каждой башне по флагу, а на обычных крышах флюгеры. Широкие улицы и проспекты. А вот садов и парков становится всё меньше…

* * *Бэн

– А где все? – Мару ввалился на рассвете в ночлежку и был тут же сцапан и обнят встревоженным Бэном. – Отпусти, отвали от меня, пирожочек! Просто скажи, где все, и дай поспать, окаянный!

– Да не знаю я! – задыхаясь, всхлипнул толстяк. – Сначала ты ушёл, потом Рихард с Чиёном, после Тавир выскочил, будто раскалённым прутом его подгоняли. Бросили меня-а-а, – заголосил он.

Мару икнул, осоловело глядя на рыдающего спутника.

– Фу, от тебя алкоголем разит! – Бэн отодвинулся, закрыл нос рукавом ночной рубашки. – Где ты вообще был?

– Окошко открой и увидишь! – Мару самодовольно ухмыльнулся и опёрся о косяк.

Бэн бросился к окну, распахнул ставни и огляделся. Улица заполнялась людьми и повозками, терпко пахло рыбой.

– Да вон же, смотри! – Мару подошёл на подгибающихся ногах, поднырнул под руку толстяка и перевесился наружу. Дрожащая после ночи разгула ладонь указала на маленькую крытую повозку с двумя лошадьми. – Глянь, я сделал денег и купил нам эту красоту, чтобы не ногами по дорогам ёрзать, а катить, как приличные люди. Оценил?

– Ого! – Бэн не нашёл других слов, но подумал и добавил, переводя взгляд с повозки на макушку собеседника: – Мы все туда не поместимся. Если Рихард заберёт Лукрецию, нас будет шестеро. А сюда вместятся от силы трое. Да и лошадки больно хилые, не утянут.

– Будь благодарен! – фыркнул Мару и, содрогаясь всем телом, опорожнил желудок прямо на куст под окном. Бэн едва успел сграбастать добрую сотню косичек спутника и держал их как очень странный букет.

Мару сполз на пол и попросил воды. Тихо, давясь словами и закатывая глаза, пробормотал:

– Если у тебя есть деньги, займи, будь другом. Мне никак не поднять на этих лошадках больше трёх галтуров. Мне бы ещё столько же. Займи, а?! Не для себя прошу – нам всем пригодится.

Бэн помедлил. Довелось ему как-то свести знакомство с одним заядлым игроком, которого только случайная смерть спасла от окончательного разорения. Парень мысленно прикинул наличность, кивнул. Также зная о слабости игроков к чужим деньгам, Бэн взял свою сумку и вышел из комнаты под неодобрительное цоканье Мару. Они ещё ни на столько друзья, чтобы показывать, где у кого кошели лежат.

– Хэй, юный путешественник! – окликнул хозяин от входа в ночлежку.

Бэн замер, радуясь, что не успел достать монеты. Тощий старик хитро глядел на постояльца сквозь стёкла огромных очков.

– Коль до вечера не съедете, не забудьте заплатить за будущий день.

– Обязательно, – кивнул Бэн и протопал за дверь, ведущую в баню.

Тревога за спутников, утихнувшая с приходом Мару, разыгралась вновь. И где кого искать было не ясно. Оставалось только ждать и верить. Но всё же стоило прогуляться, авось кто и встретится.

Когда парень вернулся в комнату, Мару уже сопел, свернувшись клубком на одной из застеленных кроватей. Бэн со вздохом стащил с пьянчужки сапоги, тот заворчал, не просыпаясь, перевернулся на спину, дрыгая ногами. И юный лекарь замер, заметив на смуглой тонкой шее тёмные борозды, будто от верёвки.

* * *Нолан

– Вот здесь и живёт семейство Шау, – зевая, сказал Урмё, указывая на крепкий, но старый дом, стоящий позади лавок и крошечных мастерских. – Нгуэн, как дела вниз пошли, снёс забор и теперь, как видишь, сдаёт куски земли под всякие торговые дела.

– А кто это? – Нолан, ещё не совсем проснувшийся, указал на высокую даму у дверей дома.

– М-м, скоро узнаем, – Урмё повлёк напарника в зазор между двух лавок в десяти шагах от дома, откуда было всё прекрасно слышно.

Дама стучала в дверь. Нет, не так. Дама долбила в дверь кулаками и ногами. Синее платье в оборках и огромный поросячьего цвета капор выглядели при таком-то поведении как галоша на торте. Сочным грудным голосом дама взывала:

– Господин Нгуэн, леди Филиппа, откройте! Я не уйду, пока не узнаю, где Чиён!

Урмё присвистнул и шепнул:

– Нам страшно повезло, мой драгоценный друг! Сама судьба привела к нам эту юную особу. Ну-ну, не удивляйся так. Перед нами младшая дочь шестого советника Брандта Фарсона – Брунгильда. И, что особенно ценно, невеста нашего подозреваемого. Этот голосок в точности как у её папеньки в лучшие годы.

– Но почему она здесь оказалась? – не сводя взгляда с девушки, спросил Нолан.

– Это не она здесь, а мы. Я услышал от соседей, что кто-то по утрам навещает дом Шау и ведёт себя крайне громко и грубо. Мне стало любопытно. Поэтому мы с тобой здесь в такую рань, даже не съевши первого завтрака.

Брунгильда отошла на два шага от двери, изящным движением приподняла подол, отвела назад ножку в шнурованном сапожке с металлической набойкой, да так и застыла. Дверь резко распахнулась. На пороге появилась женщина с пепельным, изуродованным яростью, лицом.

– Хватит, пожалуйста, делать это! – сквозь зубы громким шёпотом прошипела женщина.

Со стороны было прекрасно видно, что хозяйка дома едва доставала до груди рослой девице. Такая разница могла напугать кого угодно, но, видимо, не леди Филиппу.

– Я прекращу! Честно, прекращу! Только скажите, где он! Куда вы его отправили?

– Вы, милочка, заблуждаетесь! Никуда мы его не отправляли! И я понятия не имею, где этот неблагодарный мальчишка! А теперь прочь из моего дома! Вы хотите, чтобы ваш отец узнал, как вы его позорите?

– Мне плевать на отца! – крикнула Брунгильда и дважды топнула, несчастное крыльцо под каблуком немилосердно кряхтело. – Отдайте мне моего Чиёна!

– Нет его! – гавкнула женщина и захлопнула дверь.

Девушка отшатнулась, всхлипнула и попятилась прочь.

– Леди Брунгильда, – сладким голоском позвал Урмё, не показываясь из укрытия.

Девушка завертела головой, но никого не увидела.

– Кто здесь?

– Идите в булочную «Сдобушка» на углу этой улицы, там и встретимся, – промурлыкал Урмё и потянул напарника дальше по узкому проходу между лавок.

– Думаешь, надо с ней поговорить? – с сомнением спросил Нолан.

– Да, надо. К тому же это она увидела того потерявшего память мальчика на территории тюрьмы и велела стражам осмотреть всё. Так они и нашли вторую жертву.

– Надеюсь, это поможет делу, – кивнул Нолан.

Глава 43. Побег с корабля

Рихард

Корабль мчался вперёд, увлекаемый водным потоком. Шаги наверху стали реже, тише. Два пленника в трюме, в деревянной клетке, разойдясь по разным углам, думали о побеге.

Бурная качка угомонилась, и стало слышно, как за перегородкой возились животные и птицы: квохтали куры, храпели и чуть повизгивали во сне свиньи, негромко блеяли овцы, одни жевали, другие пили, третьи перемещались в своих альковах, мягко стукая копытцами по настилу. Эта возня поначалу раздражала ребят, но вскоре стала привычной, почти незаметной, не отвлекала от размышлений.

Сломать толстые брёвна клетки было нереально. Прожечь сухое дерево, на первый взгляд, не сложно. Да и как прожечь так, чтобы огонь не разошёлся, не спалил весь трюм вместе с живностью и не привлёк внимания экипажа? Лукреция рассудила, что рано или поздно тюремщики принесут воды, которой можно будет потушить лишнее пламя. Рихард согласился дождаться – а что ещё делать?! Он порылся в карманах, ища блокнот с записями о силе Феникса, в нём точно было о поглощении огня. Но ничего, кроме своей рекомендации, не нашёл. Огорчённо стиснул две подвески на шее: персиковую косточку, стараниями Бэна и Ирнис превращённую в кулон, и свисток, подаренный дальними родичами. Мальчик сжал свисток в кулаке. Металлическая гранёная поверхность, отполированная десятками прикосновений бывших владельцев, приятно охлаждала ладонь. Что же говорили родичи про эту вещицу? Мальчик ощупывал её, а перед мысленным взором стояли Альх и Альмер с блаженными улыбками. «Это свисток Короля Зверей. Наследство», – так сказал кроха Альмер. Что он имел ввиду?

Любопытство пересилило размышления о побеге. Холодный, с небольшими зазубринами на внутренней кромке мундштук коснулся приоткрытых губ. Вдох и выдох. Едва слышная тонкая трель. Поток воздуха из отверстия сверху.

– Не шуми! – шикнула Лукреция из-под маски, которую отказывалась снимать.

Рихард прислушался. Ничего. Даже живность за стенкой затихла. А потом всё взорвалось гомоном и топотом. Звери и птицы обезумели в своих клетках – бились о прутья, истошно орали, сшибались между собой.

– Угомони их!

– Эй, успокойтесь! – крикнул Рихард.

И живность будто послушалась. Несколько торопливых всхрюков, встревоженное квохтанье кур и покой. Только тяжёлые тушки со вздохами укладывались на пол. Мальчик торопливо спрятал свисток под одежду. Не стоило тревожить зверей. Хотя… Переполох мог привлечь охрану и, возможно, получилось бы как-то украсть ключи от навесного замка своей темницы или, тем паче, упросить открыть дверь. Ну мало ли, вдруг узникам надо по нужде.

– До чего мерзкий звук у этой свистульки, – прошипела Чародейка и закашлялась.

Феникс кивнул, глядя на замок. Со стороны загонов рассеивался тёплый свет, позволяя различать предметы. Но и без него мальчик видел-ощущал крепость своей темницы. Мысли вновь перескочили на брёвна – сжечь, выбраться на палубу, выпустить крылья и улететь! Это действительно хорошо звучало, если не вдаваться в детали, но в них-то и крылась загвоздка.

Недолгое напряжённое молчание нарушил шёпот Лукреции, голос её казался воодушевлённым. Могли ли одни и те же мысли посетить разных людей?

– Меня привели по другому коридору, мимо животных. Там короткий путь, лестница и выход на боковую часть палубы, прямо у лодок. Там такая специальная штука, которая их поднимает. Спусковой механизм очень простой. Надо только лодку зацепить и потянуть рычаг. Остался вопрос с замком. Что думаешь? Справимся мы с этим?

– Справимся. Так ты со мной?

– Ну, допустим. Радуйся, что вырвешь прекрасную меня из рук злодеев. Только не жди от меня помощи, я не просила меня спасать! – Лукреция фыркнула и скрестила руки на груди.

– Так почему ты решила убежать, если сама к ним пришла?

Девушка молчала очень долго, отстукивая на краю маски пальцами рваный ритм, и, когда Рихард уже забыл свой вопрос, ответила:

– У меня был договор, что они не исполнят одну угрозу, если я пойду с ними. Но о том, что я останусь, уговора не было.

– Какую угрозу?

– Мы уже не на материке, поэтому не имеет значения и тебе её знать не обязательно!

На такую отповедь Рихарду только и оставалось, что махнуть рукой: захочет, сама расскажет, а нет, так он ничего не теряет.

Наверху скрипнула дверь, раздались шаги и голоса. Поначалу речь тонула в эхе, но с приближением становилась разборчивей.

– …господин странно себя ведёт. Сначала все убрать, потом одну оставить. Может у него того?! – прогундосил один и тут же вскрикнул: – Эй, за что?

Другой голос, резкий и злой, ответил:

– Помнишь Карася? Он тоже плохо о нашем принце говорил. И что с ним сделали?

– Ты это, сдашь меня что ли?

– И сдавать не придётся. Ушей Чародейских тьма на борту. Даже слышат как в трюме дышат мыши.

Первый деланно громко сказал:

– Я не имел ввиду что-то плохое… Наш принц хороший и умный! Так я думаю, честно!

Пятно света появилось сбоку. Зазвенели ключи. И Рихард бросился в густую тень брёвен, в угол клетушки, где валялись прожжённые верёвки, сел, заведя руки за спину. Лукреция осталась у дверцы.

Двое вошли в помещение с клеткой. Один нёс поднос с едой, другой – факел.

– Ну как вы тут, детишки? – прогундел первый, показывая съестное.

– Всё с ними нормально, пока живые, – отрезал второй, вертя в свободной руке связку ключей.

Лукреция отпрянула, когда человек с факелом подошёл. Ключ провернулся в замке, щёлкнул механизм, лязгнула дужка о скобы, и дверь отворилась. Поднос поставили у самого порога.

– Извините, – чуть дрожащим голосом начала Чародейка. Тот, что с факелом, уже начал было закрывать дверь, но другой придержал его за рукав. – Мне нужно воспользоваться уборной. Проведите меня, пожалуйста, туда. Очень надо!

– Не положено, – процедил ключник.

– Погодь, Спрут, давай ребёнку отведём в гальюн, большой беды не сделает, – вмешался второй. Он нагнулся, заглядывая в клетку, щербато улыбнулся девушке.

– Я сказал «не положено»! Что непонятного? Капля, не зарывайся!

– Эй, она же гостья?! – гундел тот и понемногу отступал под взглядом своего низкорослого товарища.

– Гостей в темнице не держат. А у пленников есть горшок. – Ключник сунул факел в клетку, Лукреция попятилась и упала. – Вон же он! – Свет выхватил из полумрака низкую деревянную кадку. – Сидите смирно и постарайтесь не сдохнуть тут, гости, бездна вас сожри. – Он повёл факелом, пламя прошло близко от маски Чародейки. Запахло палёными волосами.

Рихард, молча смотревший на всё это, заметил, что Лукреция начала дрожать. Ключник захлопнул дверь, навесил замок, закрыл и направился прочь. Другой посмотрел на узников и вздохнул:

– Не положено. Прости, ребёнка, ходи в горшок. Я уберу потом. – И затопал следом.

Девушка обхватила колени руками, всхлипнула, сжалась. Шаги удалялись. Рихард приблизился к Чародейке, положил ей руку на плечо. Никакого сопротивления, только дрожь. Мальчик осторожно присел рядом и обнял плачущую, гладя её по волосам, как делала мама, когда успокаивала его.

– Я… боюсь огня… – тихо сказала Лукреция время спустя. И у Рихарда сжалось сердце, ведь теперь он не мог воспользоваться крыльями. – Всё, отпусти меня.

– Ты уверена?

Она сначала кивнула, но после сняла маску и прижалась левой стороной лица, на которой змеился шрам, к плечу Феникса.

– Побудь так ещё немного. И не смотри на меня…

Он хотел сказать, что надо торопиться, пока сверху вновь не началась суета. Он хотел промочить сухое горло, да и поесть было бы неплохо. Он хотел спалить тут всё и выбраться наружу. Но он продолжал гладить волосы, заплетённые в тугую косу и обнимать узкие хрупкие плечи, пока бешено стучащее сердце Чародейки не снизило темп.

А потом узники поели и попили. Еда оказалась очень вкусной, свежей и сытной. Они поочерёдно отпивали из бурдюка, молчали. Но эта тишина была уютной, не такой гнетущей, как раньше.

– Пора, – сказала Лукреция, закрыла лицо маской и отошла в самый дальний угол клетки.

Рихард смочил мешок и обвязал им одно из брёвен выше своей головы, благо рука проходила в узкую щель. Затем на левой, раскалив контуры перьев, вызвал тонкий бутон пламени. Прижал ладонь к бревну на уровне лица, и голодный огонь распустился и принялся пожирать сухое дерево. Горело вверх – и с шипением натыкалось на мокрую мешковину, горело вниз – и Рихард этому не препятствовал. Он облил водой бревно у самого пола, позволяя огню насытится оставшимся, и ладонями прихлопывал жадные язычки на соседних преградах.

Огонь с треском доедал угощение. От этого звука живность заметалась за перегородкой. Мальчик вылил остатки воды, потушив пламя, обхватил огарок и дёрнул его на себя, едва не упал под тяжестью. Труха и пепел обсыпали с головы до ног. Свобода!

Путь оказался действительно коротким. А вот лестница – длинной. Рихарда передёрнуло от воспоминания о лестнице над кипящим озером. Наружная дверь оказалась не заперта. Лукреция за спиной Феникса вскрикнула, указывая на массивные козлы у борта, на которых раскачивалась одинокая лодка, большая и странная, с высокими бортами.

– Они убрали остальные. Спрятали куда-то. Это ловушка!

– Так одна же осталась. Нам больше и не надо, – рассудил Рихард и огляделся.

Заметил человека, но тот был далеко и поворачивал за угол. Рассвет оранжевым заревом просвечивал туман по правую руку, всё остальное за бортом было скрыто в густой молочной пелене.

– Пошли, никого нет!

Мальчик шмыгнул к козлам, осмотрел большое колесо, рычаг, канат, лежащий рядом. Лукреция нехотя подошла. Рихард дёрнул рычаг. Верхние направляющие козел сместились под углом, тихо скрипнув, и лодка качнулась, заскользила по ним, а потом ухнула вниз, верёвки, удерживающие её, натянулись. Феникс едва успел отпрыгнуть, чтобы не попасть в петлю разматывающегося каната. Всплеск потонул в тумане.

– Ты сможешь спуститься? – спросил Рихард у Чародейки. Та кашлянула, помотала головой, но полезла первой.

Стоило маске скрыться за бортом, по спине Феникса пробежал озноб. Кто-то наблюдал за ними. Мальчик рывком обернулся. На палубном трёхэтажном строении, на резном балконе стоял Август и, зевая, смотрел на беглеца. «При нашей следующей встрече я тебя убью», – вспомнилось обещание этого заносчивого принца после дурацкого представления. Вспомнилось, что в том переулке с Августом была свита, а с Рихардом – Бэн… И, казалось, кто-то ещё. Но вот кто?

Лихой азарт и злость заполнили беглеца. Он отошёл от козел, раскинул руки, задрал подбородок и крикнул:

– Вот он я! Ты обещал меня убить! Но это уже вторая встреча после тех слов, а я до сих пор жив. Неужели принцы дальних берегов не держат своё слово?

Август выпрямился, вцепился в перила балкона, сверля нахала взглядом. Рихард рассмеялся:

– Спускайся, трусишка. Я сделаю тебе больно!

– Не сильно храбрись, птенчик желторотый, – едва слышно ответил Август. Рука его скользнула вниз и тут же поднялась с эфесом. Хищная полоса стали едва показалась, как принц тут же опустил клинок в ножны. – Ты не достоин быть убитым моим мечом. Но если нападёшь, я сражу тебя этим, – он ловко выбросил из рукава кинжал, перехватил за кольцо на конце рукояти. – Нападай!

Рихард фыркнул. Эта демонстрация его ничуть не впечатлила. Он поднял руку и указал пальцем себе под ноги, ухмыльнулся.

– Спускайся давай. Или слабо?

Август вздохнул, оттолкнулся руками от перил, на мгновение скрывшись в тени козырька. Рихард огляделся, выискивая, что могло бы послужить оружием, и вздрогнул от злого шёпота Лукреции позади:

– Мы собирались бежать! Чем ты занят?

Он не успел отпрянуть, как широкое кольцо мокрого каната обхватило его за талию, прижало руки к бокам и затянулось. Август снова показался на балконе и рассмеялся. Рихард зарычал, силясь выбраться. Рывок. И его перетащили за борт. Свободное падение в пелену тумана. Снова рывок – затрещали кости в руках, воздух выбило из лёгких, падение прекратилось почти у воды.

Чуть в стороне за кораблём, как телёнок за коровой, шла лодка, всё ещё на верёвках. Призрачная фигура скользнула по одной из них. Лукреция. Она откуда-то достала весло, на обратном конце которого был крюк, подтянула к себе Рихарда, отвязала. Мальчик шлёпнулся в лодку, как лягушонок. Он был готов взвыть от обиды и негодования, но всё же сдержался: они на свободе – это ценнее. Девушка тем временем освободила лодку от поводков корабля, и течение быстро развело два судна.

– Зачем ты меня остановила?

– Ты бы умер ни за что. Ты слаб. Ты не умеешь обращаться с мечом.

– Я тогда его победил! И сейчас бы тоже, но уже с помощью своей силы!

– Нет. Сейчас туман – ты не смог бы призвать свою силу, как мне думается. Вода и огонь ведь не дружат. А тогда у тебя было какое-никакое, но оружие.

Феникс засопел, щёлкнул пальцами, призывая огонь. Робкие язычки появились и погасли. Сырой туман пробрался в тело и мысли. Немота мира прерывалась лишь приглушённым плеском моря и кашлем девушки.

– Куда мы плывём? – сдавленным голосом спросил Рихард.

– Кто знает, – пожала плечами Чародейка, – куда выведет течение. Ты лучше глянь на это.

Она указала на низкую надстройку вроде просторной собачьей конуры, где могли бы поместиться лёжа трое здоровенных мужчин. Рихард пересилил гордость и слепую ярость, проигнорировал смешки бога Феникса внутри и, пригнувшись, вошёл. Без особой радости отметил, что надстройка была явно шире клетки, из которой только выбрались. У дальней стенки стояли ящики с припасами, лежали несколько бурдюков с питьевой водой и свёрнутые одеяла. После тщательного осмотра мальчик нахмурился.

– Что это значит?

– У меня пара версий, – задумчиво произнесла Лукреция. – Они хотели кого-то отправить, может быть, с поручением или приготовили это специально для нас…

– Глупо!

– Возможно. Но этого нам хватит примерно дней на пять. Всё это время мы будем в открытом океане, не зная, куда плыть. И в нём же и помрём, сожалея, что затеяли побег, а не остались на корабле. «Так не доставайся же ты никому!» – как говорилось в одной старой пьесе.

Рихард растерянно посмотрел на белую маску. От ярости не осталось и следа.

– Мы… Умрём? Тут?

– Кто знает.

– Но… – он прикусил губу, потряс головой, не желая принимать слова спутницы, выпалил: – Поток ведь с востока на запад. Так? Рассвет на востоке. Так? Мы просто будем плыть против солнца. И тогда доберёмся обратно!

– Да, мы попробуем, – ответила Лукреция, и в голосе её послышалась улыбка.

Рихард не позволил себе впасть в уныние, быстро заговорил:

– Мы покинули Макавари всего лишь прошлой ночью. Значит, мы близко. Тут-то вернуться не больше половины суток! Даже если против отлива – ну день, ну два от силы! А нам этих припасов хватит с лихвой. Разворачиваемся на солнце! Чего просто так болтаться, как раз ведь рассвет?!