скачать книгу бесплатно
– А твои – на небо, – прошептала Ирнис, вспыхнула до самых корней волос и вцепилась в его ладонь обеими руками.
Они замолчали, толпа стихла тоже, лишь слышался перезвон ключей на связке главы. Рихард огляделся, заметил сбоку уступ, мягко высвободился из рук девочки, подхватил её, тонко пискнувшую, подмышки и поставил на камень, откуда было лучше видно поляну над головами рослого племени. Ирнис недоверчиво покосилась на мальчика снизу вверх и прижалась к нему плечом.
Дети смотрели, как князь Азару поднялся, а Гурджег неторопливо направился в сторону клеток. Не дойдя, глава развернулся и пошёл вдоль шеренги Фениксов. Толпа вокруг волновалась. Те, к кому приблизился глава, кивали и что-то говорили. Отец Ирнис недовольно и молча на это взирал.
И вдруг на тропе появилась чужачка, огромная и стремительная, пыхтящая, как загнанный мул.
– Пропустите! Немедленно пропустите меня! – высокий её голос распилил тишину.
Женщина топала и хрипела, подобрав подол толстыми пальцами, над красным мокрым лицом прыгали пегие кудри; взгляд новоприбывшей почти что метал молнии в сторону клеток и князя.
Фениксы единым порыв заслонили проход, но женщина протаранила толпу, тяжело дыша и сопя. Строй окончательно распался и былой порядок исчез. Некоторые пытались схватить чужачку, но внушительные формы под пыльно-коричневым платьем не давали приблизиться, особенно со спины. «Вот это задница!» – смеялись в толпе, кто-то сделал выпад, будто опёрся на эту монументальную часть, как на стол, но рык, низкий, вибрирующий, подобный дрожанию земли, охладил шутника. Следом на тропе показались двое одного роста. Толстый паренёк и мохнатый светлый пёс с высоко посаженными ушами с кисточками. Глаз его не было видно из-за шерсти, зато клыки длиною в палец мог лицезреть каждый. Фениксы расступились. Многие сжимали левые руки, пробуждая силу, то тут, то там пробегали язычки пламени по перьевидным узорам. Всполохи в глазах усиливались с каждым шагом чудовищно огромного пса.
Женщина распихала с пути не дающих пройти и оказалась напротив Азару, с размаху ударила его в грудь, впечатала в угол меж клеток. Но князь, на две головы выше смутьянки, лишь поднял брови. Чужачка начала говорить, но задохнулась, согнулась, упёрла ладони в колени, хватая ртом воздух, закашлялась. Все ждали. Фениксы широкими дугами обступали мальчика с псом. Рихард и Ирнис переглянулись, спрыгнули с камня и, стараясь никого не зацепить, юркнули сквозь толпу вперёд. Они чуть не выскочили на пустое место, оставленное для пришлых, но вовремя остановились. Все знали, что для ближнего боя, если вдруг начнётся, нужно свободное место. Хотя какой в этом смысл сейчас?
Толстый паренёк поравнялся с Рихардом и чуть улыбнулся, покраснел. Медового цвета волосы смешно обрамляли веснушчатое лицо. Ирнис повела носом, фыркнула, подошла к чужаку и протянула маленькую ладошку.
– Привет. Я – Ирнис. И тоже не местная. Давай дружить.
Пёс перестал рычать, дёрнул ухом в сторону княжны, но морда была повёрнута к огромной хозяйке, которая медленно разгибалась. Шёпотки Фениксов прервали гнетущее молчание.
– А смела девчонка! Нравятся мне такие бабы, – хохотнул глава Гурджег, оглаживая белую бороду, и опасный огонь в глазах соплеменников тут же погас.
– Я – Бэн. Эстебан, точнее, – пробубнил пришлый паренёк, потупился, чуть коснулся руки Ирнис мясистой, потной ладонью. Рихард не был уверен, что ему бы хотелось тоже её пожать, но вежливо представился.
Женщина протяжно вздохнула и выпрямилась, упёрла одну руку в бедро, а пальцем другой принялась тыкать Азару в грудь, чеканя каждое слово:
– Я! Требую! Компенсацию! Твои волки загрызли трёх моих овец! Ты немедленно заплатишь мне за них!
– Обойдёшься! – князь широко улыбнулся, весело глядя на женщину.
– Ах ты, сукин сын! Ты должен взять ответственность за поступки своей стаи! – та ударила его кулаком в живот, но Азару стоял скалой.
– Чего бы ради? Звери хотели есть – звери взяли своё! – хохотнул он.
Рихард увидел, что Ирнис будто бы окаменела, лицо посерело, глаза недобро сощурились. Толстый паренёк, Бэн, потупился, губы и щёки его тряслись. Женщина запрокинула голову, хрипло булькнула горлом и плюнула князю в лицо.
– Тогда я убью того волка, которого поймала! Так же, как он рвал моих овец!
– Ты не посмеешь, дерзкая сука! – процедил Азару, смахнул плевок.
– Посмею, – женщина зло усмехнулась, развернулась и пошла, раскачивая огромным задом.
Она остановилась рядом с Бэном, посмотрела на Ирнис сверху вниз и внезапно тепло улыбнулась.
– Что пялишься? – тихо прошипела княжна.
– Всегда хотела дочку.
Женщина положила руку на загривок пса, который смотрел на князя, и добавила:
– А папка твой дюже несговорчив, деточка. Тэбби, уходим! Сагайрад, взять его! – Она хлопнула пса по шее, и тот рванулся к Азару.
Пёс пробежал несколько метров, прижался к земле и прыгнул. Фениксы шарахнулись назад, глава остался стоять, Рихард не успел отойти и замер в центре круга.
– Не надо! Таба! – Ирнис бросилась в обход женщины, но та поймала её, впилась короткими толстыми пальцами в узкие плечи.
– Каждый платит по счетам, – голос чужачки утонул в рычанье и лае.
Пёс бил князя лапами, клацал зубами, отскакивал и налетал вновь. Но Азару, прижатый к клеткам, не защищался и смотрел на него со странным выражением на лице: без страха, но с удивлением и неверием. Рихард мотнул головой, чтобы вернуться к тому, что ближе, и громко сказал:
– Отпустите её!
Женщина улыбнулась, подняла руки, но Ирнис не побежала к отцу, будто в землю вросла. Чужачка крикнула:
– Сагайрад, ладно, хватит играться, пойдём!
– Откуда это имя? – сдавленно спросила княжна.
– Он представился, когда пришёл.
– Но ведь так не бывает!
– Бывает, деточка, всё бывает. Пять лет назад, поздней осенью, он пришёл ко мне умирать и остался жить. Тэбби, сынок, не стой столбом, пойдём.
– Да что здесь происходит? – Глава деревни, громко топая, приблизился, бросил на Рихарда неприязненный взгляд, скривился, оглядев Бэна и Ирнис.
– Не к тебе пришла, Гурджег, – не лезь! И спасибо за помощь этой ночью. Вы спасли от волков много славных ребятишек, – выдохнула женщина.
– Элеонора, убери собаку! – Глава начал кипеть от злости.
Внезапно голос князя, но тихий, почти робкий, донёсся до них сквозь рык зверя и гомон толпы:
– Никому не вмешиваться! Это моё дело. Я возмещу всё, что должен, и даже сверх того.
– Не пропусти указатель: «Дом пастушки Элли». Я буду ждать тебя там, – крикнула ему чужачка.
Огромный пёс перестал прыгать, отступил. Они с князем смотрели друг на друга, волк в клетке тихонько завыл.
– Я думал, ты ушёл умирать, брат, – выдохнул Азару.
Он протянул руки ладонями кверху, дождался, пока мокрый нос не ткнулся в них, а потом обнял зверя, зарылся лицом в густую шерсть. Пушистый длинный хвост замёл по земле. Ирнис кинулась к ним, прижалась к мохнатому боку, а пёс облизывал её лицо и волосы широким розовым языком.
– Видишь, Гурджег, всё хорошо, – Элеонора похлопала главу Фениксов по плечу. – Давай на днях выпьем в нашем обычном месте. Сагайрад, мы ждём тебя дома.
Женщина взяла сына за руку и потащила прочь. А тот всё оглядывался на пса и Ирнис, будто хотел остаться.
– Ну, что встал?! – Гурджег дёрнул себя за бороду, вперившись взглядом в Рихарда, а потом крикнул: – Разошлись, разошлись! Тут больше не на что смотреть.
Фениксы нехотя потянулись прочь, без торжества, церемоний. Рихард хотел двинуться следом, но княжна его подозвала.
– Это мой дядя, – прошептала она с восторгом.
Азару чесал зверя за ушами, шептал что-то нежное, просящее, не обращая внимание ни на кого. Ирнис взяла руку Рихарда, положила на спину животного – гладь! – и негромко сказала:
– Мы под конец жизни обращаемся в волков и уходим умирать. Дядя Сагайрад получил в бою тяжёлые раны и тоже обратился. Мы не стали искать.
– Мы не ищем. Каждый должен быть один в своей смерти, – добавил князь и раздвинул шерсть на морде пса. Тот дёрнул ушами, отвернулся в сторону Рихарда, позволяя увидеть, что вместо одного глаза темнел крестообразный шрам, зато другой был таким же большим и жёлтым, как у Ирнис с Азару, и глядел совсем по-человечески.
Рихард осторожно гладил зверя, не пса – волка, совсем не такого мелкого, как сидящий в клетке, – и думал: «Они перед смертью… Нет, в конце жизни, принимают такую форму. А у нас всё иначе. Энба-волки удивительные! Неужели Ирнис тоже станет такой?».
Когда остальные Фениксы разошлись, глава подошёл, бренча связкой ключей, проворчал:
– Устроили мне тут представление. Азару, забирай этих всех, и проваливайте. Надеюсь, будешь за ними лучше следить. Фу, псиной несёт! Ненавижу собак!
– Гурджег, не стоит разбрасываться такими словами. Наш мирный договор ещё в силе. Пока в силе. Всё может измениться.
Князь Энба встал перед главой Фениксов. Солнце палило сверху, но на поляне на миг стало холодно и темно.
– Кто бы говорил, – Гурджек оттёр Азару плечом, вставил ключ в замок и распахнул клетку.
Волк, забившийся в угол, не желал выходить, прижав к животу куцый хвост.
– Пойдём, пойдём, серенький, – попросила Ирнис и шмыгнула в клетку, Азару помедлил и тоже вошёл.
Гурджег подкинул ключи на ладони, тронул открытую решётчатую дверь, будто хотел захлопнуть и запереть, но уже всех троих. Рихард, не дыша, наблюдал за ним, пригнувшись с другой стороны пса-волка. Глава плюнул на землю, растёр носком сапога, вразвалочку подошёл к Сагайраду и щёлкнул его по уху, тот заворчал и ощерился.
– А хорошо я тебя тогда отделал, щ-щенок, – процедил старший Феникс сквозь зубы. И тут его взгляд упал на Рихарда, сидящего с другой стороны огромного зверя. – Пикнешь – убью. – В глазах главы вспыхнул огонь, чёрный и жуткий. И, насвистывая песню призыва в бой, Гурджег направился прочь.
Глава 12. Вперёд, на представление!
Весь вечер Рихард бродил по округе, не находя себе места. Он всё боялся помыть ладонь, будто это могло смыть поцелуй Ирнис. «Энба-волчица северных берегов…» – думал, смущённо касаясь её пера. К девочкам из деревни он старался не подходить – зачем? – они ведь свои! А тут – чужая и интересная. Смущало лишь то, что княжна старше на два года, но выглядела она коротышкой. «Размечтался!» – посмеялся мальчик над собой и поплескал руки в роднике на склоне за домом, где уже начинался густой лес.
Деревья пахли одуряюще вкусно, шелестели молодые листочки, сверкали голубоватые иголочки елей, белые перья облаков рассекали пронзительно синее небо, спали под снежными шапками чёрно-серые вдали, красные вблизи древние горы. Красиво. Мир дышал жизнью и свежестью. События ночи и дня потихоньку выветривались из головы, оставляя зарубки в памяти. Контуры перьев чесались – сила Феникса рвалась наружу.
Рихард выбрался за границы деревни на маленький уступ над пропастью, который когда-то показал дедушка. С этого места лучше всего были видны рассветы, закаты и тропы неспешной луны. Но лучше всего – город.
Лагенфорд, окружённый высокой стеной, упирался западным боком в скалы, восточным – в предгорья с широкими сочными лугами и несколькими деревеньками на них, а на севере терялся в дымке, уходя за горизонт. Серые черепичные крыши отражали небо и солнце, блестели, как начищенная монета. Тут и там развевались крошечные флажки на шпилях. Белели высокие стены университета почти на границе видимости.
Рихард завистливо вздохнул. В университет брали либо самых одарённых, либо из знатных родов, либо за большие деньги, а лучше всё и сразу. Даже если удача заметит юного Феникса, он, не обладая ничем из этого, вряд ли бы мог туда поступить. Он до сих пор не знал, чего он хочет, что может, чем будет полезен обществу. Да, сложно понять себя, даже если и прошёл инициацию. Хотя одно мальчик знал наверняка: больше всего он мечтал посетить разные уголки мира, увидеть как можно больше людей, полюбоваться на все доступные архитектурные строения и насладиться всеми погодными явлениями. Да кто ж ему это даст.
Темнело. Забрезжили первые звёзды. Голодный живот просил ужин, но вот разум желал пробыть на скале подольше, впитать в себя все краски доступного кусочка мира, запечатлеть их в памяти, будто в последний раз. В домах начали светлеть окошки – жители зажигали масляные фонари, пока можно, пока не пришла ночь. А окна самых послушных блестели бело-голубоватым. Именно фонари со светлячками разрешали держать даже ночью, чтобы не тревожить стражу – Теней, так сильно не любивших живой огонь.
Мальчик сгрёб горсть мелких камешков, болтая в воздухе ногами, принялся по одному бросать кругляши в пропасть перед собой, считая, сколько пройдёт до стука. Но с города глаз не сводил. Он пытался угадать, в каком следующем окошке вспыхнет свет. Сегодня удалось целых два раза, но до этого почти никогда.
– Интересно, люди в этих домах счастливы? – проговорил он и улыбнулся, когда в намеченном им окошке мелькнул белый фонарь.
– А ты – счастлив?
Рихард так и подскочил, едва не сверзившись в пропасть. Отец стоял в нескольких шагах от него. На щеке виднелся красноватый след от подушки, волосы растрёпаны, длинная рубашка поверх обычной фениксовой жилетки из несгораемой ткани застёгнута не на те пуговицы.
– Так что же, сынок, счастлив ли ты? – Нолан присел, скрестив ноги, закрыл глаза, поднял голову и сделал глубокий вдох. Улыбка осветила худое, немолодое лицо, помятое со сна.
– Да, папа, – тихо ответил мальчик, зачерпнул ещё горсть мелких камешков, сыпанул их все разом.
Трик-трак-крык-шур-рх – покатились они по скале, скрывшись в зарослях цветущего кустарника. Рихард перегнулся посмотреть, хотя уже было слишком темно, но почувствовал, что отец за ним наблюдает, будто оценивает, достаточно ли его сын взрослый, и не перестать ли ему забавляться по-детски. А, может, Рихард всё это вообразил? Сам решил, что пора перестать дурачиться? Что настал черёд взрослых дел, умных решений и, страшно подумать, ответственности! Может, отец и в самом деле подумал сейчас совершенно иное?
– Пап, а как ты меня нашёл?
– Это поисковая способность Фениксов, которая возможна только между близкими родственниками. – Нолан подмигнул сыну. – Хочешь, научу?
– Хочу, – с жаром закивал Рихард. Но его согласие заглушил скулёж пустого живота.
– Вот так, да? Стоило мне проспать до вечера, а сын голодным ходит? Непорядок! – Нолан протянул Рихарду руку и встал. – Пойдём поедим и спать. Завтра с утра двинем в город, чтобы попасть на представление заезжего театра. А вот как с него вернёмся, я тебе всё расскажу про силу Феникса!
Нолан даже не успел отряхнуть налипший к штанам мох, как Рихард уже вскочил и бросился в деревню. Всё-таки смотреть на что-то интересное ему нравилось больше, чем учиться, хотя обещанные занятия сулили нечто новое.
В столовой они застали спящую Райку, которая, едва подняв голову и пробормотав «Сами разбирайтесь», уснула снова. Нолан приложил палец к губам, чтобы сын сильно не шумел, и зашёл в доготовочную зону, где висел большой светлячковый фонарь. Пряно пахли тушёные овощи в картофельных лодочках и шарики клейкого солёного сыра, запечённые в яйце. Они лежали в широком блюде под полотенцем возле стопок недавно вымытой посуды. Лакомств осталось совсем немного, и Рихард стянул один ещё тёплый комочек. Нолан усмехнулся, взглянув на сына, покрутился, будто что-то искал, затем натянул на ладони рукава рубашки, и вытащил на стол из печи большой котелок.
Рихард сел за ближайший стол, вспомнил, как утром Райка достала кастрюлю голыми руками, и сник. Слова отца о краткости силы Фениксов не шли из головы. Сколько же ему осталось? Не опасно ли будет учиться у отца?
– Приятного ужина, сын, – Нолан беззвучно опустил перед ним тарелку, до краёв наполненную кашей с изюмом и тыквой, сверху лежала разрезанная вдоль лепёшка с двумя половинками сырного шарика внутри.
– И тебе, – кивнул Рихард и слегка улыбнулся.
Мир был прямо перед ним, а время шло. Оно уходило с каждым смыканием челюстей на кусочке еды, оно проглатывалось вместе с остывшим чаем, оно брезжило и манило своей бесконечностью, но было так скоротечно… Рихард понял, что ему нужна помощь дяди Маджера. Чтобы насладиться своей силой, он должен её познать. И, скорее всего, чем больше будет силы, тем больше представится возможностей осуществить мечту – повидать мир. Но и сила отца ему нужна, но мальчик испугался, что вдруг Нолан всё истратит на него, ничего себе не оставив. Это будет хуже, чем грустно и несправедливо. Это будет чудовищно. А Рихард не хотел быть чудовищем в глазах отца, лишать его силы… Мысли зациклились, сбились. Быть взрослым оказалось труднее, чем представлял себе юный Феникс.
Стараясь не стучать ложкой о тарелку, мальчик глотал один ароматный ломтик за другим, почти не различая вкуса. Нолан сходил за добавкой для себя, взял немного для дедушки. Мальчик же не осилил и половину порции. Заверив отца, что вскоре придёт домой, остался вымыть посуду, поглядывая на инструменты для готовки, лежащие возле таза с водой: ножи, лопаточки, странные деревянные ложки с дырочками, рамка, с натянутой на неё сеткой, и, казалось, бесконечное число тарелок и чашек, мисок и кружек, которые высились тут же, перевёрнутые кверху донышками, и на дальней части стола. Вид предметов успокаивал, ведь мыли посуду и убирались все, а готовили только взрослые. Может быть, он не такой уж и большой, и ещё есть время на дурачества и капризы? «Размечтался…» – одёрнул себя Рихард и огляделся.
На одной из глиняных тарелок заметил круглую выпуклую печать. Медленно, старательно разбирая буквы в голубоватом светлячковом мерцании, прочитал: «Мануфактура в оазисе святой Беллатриче». Перевернул соседние. Где-то красовались такие же печати, где-то иные, но большая часть обходилась без имён и названий. А остальные и вовсе были деревянными, выжженные символы на них выглядели случайными. «Оазис святой Беллатриче – вот и ещё одно место, где я хочу побывать!» – сделал себе мысленную пометку Рихард. Это уже была более конкретная цель, чем весь мир, и она вселяла надежду. Хотя всё же оставалась несбыточной мечтой.
Мальчик вытер руки полотенцем, тронул за плечо спящую Райку, склонился к её уху и прошептал:
– Спасибо, всё было очень вкусно.
– Альмер, ты можешь называть меня мамой, – улыбнулась, не просыпаясь, женщина, ей явно снился сын её сестры, с которым она желала упорхнуть из родной деревни.
«Все о чём-то мечтают, – думал Рихард по пути домой, – маленькие мечты, большие – без разницы. Ведь пока жива мечта, жив и тот, кто её мечтает. Интересно, а какая мечта у папы?» Мысли хороводили в голове, сталкивались, наслаивались друг на друга, пока мечта, сила и жизнь плотно не переплелись в них. Рихард не очень всё это понимал. И мир, и себя, и других. Но внезапно осознал, что все по сути своей одинаковы, все важны. И даже Тени, которых так не любили Фениксы, тоже о чём-то мечтают, а значит, живут.
Сон принял мальчика в свои объятия, расставил мягкие лапы уютным одеялом, укачал, убаюкал, не дав ярких сновидений, нашёптывал, являл приятные образы, много раз виденные, обычные и такие незыблемые. Вот деревня Фениксов и дорога. Вот уступ и город. Вот поля и скалы. И, казалось, весь мир раскинулся на этом клочке, и больше ничего нет. А, может, и не надо?
– Надо! – уверенно сказал Рихард во сне и перевернулся на другой бок.
* * *
– Па-ап, ну па-ап, – канючил он всю дорогу до города, – ты же всё равно найдёшь меня с помощью поисковой способности Фениксов? Так можно я побегу вперёд?
– Угадай, что я отвечу? – Нолан улыбался, хотя левый глаз у него уже дёргался, как-никак сын задавал один и тот же вопрос на протяжении часа, получая одинаковый ответ.
