скачать книгу бесплатно
У нас в доме шел ремонт, который не успели закончить до родов, и мы на время переехали к родителям Вити. Сестра Виктора жила с родителями, у нее был сын, на полгода младше моей Даночки. И теперь в квартире оказалось трое детей, мал мала меньше. Но квартира была большой, и места хватало всем. Витя по-прежнему уезжал надолго, но мы были под присмотром, как мне тогда казалось. Но мне это только казалось.
Когда родился Вова, Даночке был всего 1 год и 9 месяцев, совсем кроха! Как-то ночью у Даночки начался лающий кашель, ларингит. Вова проснулся от шума и начал плакать, требуя внимания и еду. Дана кашляла и плакала от боли в горле. Я пошла в кухню и стала заваривать травы для ингаляции, чтобы смягчить кашель. Я разрывалась между двух плачущих детей, но никто из родных Виктора не встал, чтобы помочь мне. Я еще раз поняла, что я чужая в этой семье. Но обиду я не держала, ведь никто не обязан любить меня и моих детей.
Говорят, что мужчины хотят сыновей больше, чем дочерей. Но любят они все же дочек больше, и я сама в этом убедилась. Как-то мы всей семьей поехали к моей маме, и Витя, показывая на сына, сказал:
– Этому сегодня исполнилось три месяца.
– Кому? – переспросила мама.
– Этому… – ответил муж, показывая на Вову.
Мама удивленно сказала:
– Витя, это же твой сын!!!
Но Витя любил больше доченьку, она была его первенцем. Когда она родилась, он не работал, и Дана росла у него на глазах. Помню, когда Вове было всего лишь 1 год и 3 месяца, Витя поставил его в угол. Я спросила, что случилось, за что? Витя ответил, что дети устроили погром в кладовой. Тогда я спросила, почему в углу стоит только Вова? Он же еще маленький и не понимает, что можно, а что нельзя, и Дана была вместе с ним.
Витя ответил:
– Как я могу наказать Дану? Она же девочка!
Дана и Вова были пухленькими, с хорошим аппетитом, дети. И Алла, жена моего старшего брата Валика, однажды сказала:
– У Тани такие дети упитанные, хотя она и не сильно за ними смотрит, и не всегда у нее чисто. А моя Танюшка такая худенькая, я же все выглаживаю, все кипячу.
И это была правда. Алла – отличная хозяйка, у нее всегда было идеально чисто, и она очень вкусно готовила.
Аллу мы с братом знали с рождения, она жила у нас по соседству, через забор. Мой самый старший брат Валик женился на Алле. У них родился сын Виталик, и мы с Вовой ходили нянчить своего племянника. Мне тогда было 10 лет, и Алла всегда нас кормила. Нам нравилось у нее кушать, хотя мы никогда не отличались хорошим аппетитом. Но у Аллы мы всегда ели с удовольствием. И теперь, через десять лет, Алла родила дочь, Танюшку. Таня была старше Даночки на год.
На рынок я ходила с большой коляской: Вова спал сверху, а Даночка ехала снизу в багажном отсеке.
Витя часто перевозил целые контейнера с игрушками и привозил из каждой поездки игрушки нашим детям. Помню, как он привез Вове инерционную машинку. Мы стали играть с Витей вдвоем, направляя машинку друг другу. Потом Витя сделал из книжки трамплин, и мы продолжили игру. А возле нас бегал Вова, выпрашивая игрушку. Но Витя, увлеченный игрой, отмахнулся от сына, сказав «отойди, не мешай» и продолжил играть. Я долго хохотала. Просто, когда мы росли, у нас не было таких игрушек, и сейчас мы наверстывали упущенное.
Как-то Витя привез из рейса большой игрушечный грузовик, но детям не разрешалось с ним играть. Он стоял высоко, дразня детские взгляды. И мой медведь, которого мне подарил брат на мое восемнадцатилетние, тоже сидел высоко в целлофановом прозрачном пакете. Дети с ним играли только по большим праздникам. И как-то Дана у меня спросила:
– Мама, а когда ты умрешь, мишка будет мой?..
Но даже слова дочери меня не толкнули на то, чтобы отдать детям медведя на растерзание. Он так и пылился высоко на серванте, наблюдая за нашей жизнью, но не участвуя в ней.
Мы росли в те времена, когда дефицитом были даже игрушки. А у наших детей было их вдоволь благодаря тому, что Витя часто возил игрушки и мог найти лучшие. У Вовы были машинки на пульте, у Даны куклы, но, несмотря на это, дети мечтали завладеть недоступным.
Дана обожала своего брата. И когда наш огромный пес отвязался и стоял у открытой двери, к которой, ни о чем не подозревая, полз задом Вова, чтобы спуститься с порога – Дана бросилась к брату и начала его затаскивать в дом с криками:
– Бой съест Вову!
Когда Вова стал хорошо ходить, мы однажды спустились к воротам, потом пошли обратно, но, почти дойдя до дома, Дана обернулась и увидела, что Вова остался стоять у ворот. Она побежала к воротам с криком:
– Вову украдут, украдут Вову!
Мне иногда казалось, что Дана больше мама Вове, чем я…
Когда доченьке исполнилось 3 года, можно было отдать ее в сад, но для меня это было какое-то предательство. Я думала: «как я отдам Даночку в сад, если буду сидеть с Вовой дома?» В сад дети пошли, когда Вове исполнилось три года, а Даночке 5 лет.
На рынке мне сложно было подобрать себе вещи по вкусу, и я нашла швею, которая обшивала меня. Но не всегда она могла мне угодить. И тогда я пошла на курсы кройки и шитья и начала шить себе сама. И не только себе – я сшила дочке стильный брючный костюм, и многие интересовались, где я купила такой красивый костюмчик.
Конечно, не все у меня получалось, но многое удавалось на славу. Окружающие начали замечать необычные вещи, в которых я ходила, и делали мне комплименты. Шить мне нравилось. Как-то я сшила платье и отнесла его на рынок, чтобы мои знакомые выставили его на продажу вместе со своим товаром. Мое платье продалось за пару дней, хотя цена была немалой. Я стала даже подумывать сделать свой бизнес по пошиву эксклюзивной одежды.
С мужем мы жили хорошо, единственное что мне не нравилось – так это его работа. Витя редко бывал дома, мне не хватало его как мужа и как папы для детей. Мне тяжело было справляться одной с двумя малышами. Когда Витя приезжал, то, конечно, помогал мне во всем. Он был хорошим мужем и хорошим отцом, но мне хотелось, чтобы мы с мужем и детьми куда-то ездили вместе, хотелось ходить в гости вместе, а хоть иногда и на дискотеки. Но это единственное, чего не мог дать мне мой муж.
Каждое лето к нам приезжал из Харькова мой брат Вова с женой и дочкой Катей. И тогда у нас наступали праздничные дни. Мы с братом устраивали обливалки, догонялки – как в детстве. По вечерам Вова организовывал встречи с друзьями. Мы ходили в бар, там устраивали танцы, выезжали все вместе на море с ночевкой. Было весело, я как будто опять становилась ребенком. Но отношения с женой брата у меня не складывались. Она часто была недовольна им, жаловалась, что для нее он мало выделял денег, хотя они с дочкой одевались всегда лучше, чем мы. И машину брат купил, и на квартиру откладывал, а ей все было мало.
И однажды, когда они были у нас в гостях, брат заметил пропажу денег и немалых. У нас никогда не пропадали деньги, и мне было очень неприятно, что в моем доме случилось такое. Но вскоре все выяснилось.
Так как моя невестка решила, что она приехала отдыхать, она переложила на меня заботу о себе и своем ребенке. Чтобы переодеть Катю, я открыла дорожную сумку невестки с детскими вещами, но кроме вещей Кати, в сумке я обнаружила пеленку моей Даночки и еще несколько вещей, которые принадлежали мне. Я рассказала все брату, тогда он проверил все сумки и нашел еще пару новых вещей, тщательно спрятанных. На это Оля (так звали его жену), ответила, что ей деньги дала ее мама, и она здесь купила себе обновки. Но возник вопрос, почему эти обновки были тайно куплены и тщательно спрятаны? И примерно на ту же сумму, которая пропала.
Невестку я недолюбливала, но мой брат любил Олю, несмотря ни на что, и мне пришлось изменить свое отношение к ней. Со временем мы стали даже ладить, она начала помогать мне по хозяйству. Но, не знаю, к сожалению или к счастью, их брак не продлился долго. Вскоре они расстались.
Скорая помощь…
До декрета я работала на скорой помощи санитаркой. На эту работу меня устроила Алла, жена моего старшего брата Валика, которая работала бухгалтером в больнице.
Я была в бригаде водителя дяди Вани и фельдшера Людмилы Ивановны. Всего в смене у нас было 9 человек, мы дежурили сутки через трое. Скорая помощь находилась на территории больницы в маленьком домике. В нем было всего 4 комнаты и большой коридор, который делил дом пополам. Слева была диспетчерская и кабинет старшего фельдшера. Справа – комната для бригад и смотровая.
Фельдшера спали на раскладных креслах, санитарки на носилках, водители в диспетчерской. Тесновато, но коллектив был дружный, веселый, а работа – интересной.
Я выезжала с бригадой на вызовы, мой фельдшер иногда разрешала мне измерять давление, а как-то дала в руки шприц и сказала: «коли!», показав куда. От страха я сделала все как надо. И хотя после меня трясло, я была счастлива…
С той поры прошло 5 лет. Дети росли, Витя так же трудился дальнобойщиком. И мне пора было выходить на работу. На скорой помощи были большие сокращения, как и во всей больнице, и по всей стране. И так как во время сокращений я была в декретном отпуске, по закону меня не имели права уволить.
Алла, моя невестка, жена старшего брата Валика, работала главным бухгалтером в больнице и предложила мне вернуться на скорую санитаркой. Женщину, которую приняли на работу вместо меня, должны были уволить, чтобы я смогла выйти на свое место.
Мне не очень хотелось, чтобы из-за меня кого-то увольняли, но времена были тяжелыми, дети были еще маленькими, а на этой работе у меня выходило всего 6 дежурств в месяц, и меня это устраивало. Я могла уделять много времени детям и в то же время работать. И я решила воспользоваться своим законным правом на работу.
За пять лет моего декретного отпуска на скорой помощи произошли большие изменения. Все отделение из маленького домика в центре города перевели в новое здание больницы, которое находилось в микрорайоне. Санитарок сократили, и теперь на одну смену была одна санитарка, которая была невыездной. Но работа была посуточно, и меня это устраивало.
В мое дежурство я отвозила детей к родителям Виктора, они никогда не отказывали и рады были присмотреть за нашими детьми, за что я им была благодарна.
За время декрета я совсем одичала. На нашей улице почти не было соседей, дома стояли лишь с одной стороны улицы. Напротив нашего дома росли камыши. А из детей были только мои Дана и Вова. И детям нужен был сад, а мне очень нужна была моя работа. На скорой помощи я заново начала учиться общаться с людьми, с самыми разными – интеллигентными, и с полной им противоположностью.
Как-то на работе я вышла в другое помещение и услышала, как меня обсуждали, говорили, что я незаконно вышла на работу, и что если бы не Алла, моя невестка, то меня бы уволили. Я рассказала Алле об этих пересудах. Но она успокоила меня, сказав, что все по закону и добавив «не переживай».
Но я переживала. Оказалось, что женщина, которую уволили из-за меня, была женой одного из водителей, и сотрудники привыкли к ней. А я в декрете была аж 5 лет и была им чужой.
Отец…
Моему отцу был уже 71 год, у него было слабое здоровье, он болел астмой и в последнее время у него начало повышаться кровяное давление. Папу положили в больницу, я была как раз на смене. Вечером я принесла ему ужин, но заметила в его поведении что-то неладное. Я вызвала врача, у папы случился инсульт, и до утра он не дожил.
Когда меня везли с работы домой, водитель сказал:
– Хорошая смерть, сам не мучился и других не мучил.
Но мне было очень больно это слышать, я очень тяжело пережила смерть отца. Из-за ссор в семье, мы с папой отдалились, и я очень жалела о том, что порой так холодно относилась к нему. Меня терзало чувство вины еще много-много лет.
Похороны не обошлись без скандала, отец мой был человек неверующий, а мама ходила в баптистскую церковь. Она решила пригласить свой приход, чтобы отпеть по традиции баптистов. Но родственники отца были против. Наконец пришли к компромиссу. Было решено пригласить батюшку на кладбище, а баптисты отпевали папу дома.
Я вообще не понимала разделение этих вер, каждая вера изучала одно писание (Библию), верила в одного Бога – в Иисуса Христа, так к чему все эти разногласия и разделение вер?!
Когда баптисты пришли отпевать папу, мы с братом Вовой сидели возле отца. Баптисты стали петь. И мы с братом в какой-то момент начали одновременно смеяться. Мы смеялись у гроба своего отца и не могли остановиться. Нам было стыдно, и мы, прикрывшись, сотрясались от внезапного беззвучного смеха. Со стороны это было похоже на беззвучные рыдания. Многие годы этот случай был нашей с братом тайной, мы часто вспоминали об этом с ужасом и стыдом, не понимая, как можно рассмеяться у гроба отца. Пока не появился интернет и психологи, которые могли объяснить такое поведение человека.
Для нас с братом это была первая утрата, мы впервые вплотную столкнулись со смертью близкого нам человека. И в целом это были первые похороны в нашей жизни. И такое проявление эмоций стало своего рода щитом, предохраняющим психику от разрушительных для нее запредельных переживаний. Но об этом мы узнали много лет спустя, а до этого нас с братом многие годы мучили стыд и совесть.
В день похорон я стояла возле гроба своего отца. Я словно окаменела, лишь слезы катились из моих глаз. И тут я почувствовала, как маленькие ручки обняли меня за ноги – это была моя семилетняя Дана. Обняв меня, она молча стояла рядом, разделяя боль утраты. Я до сих пор помню ощущение от этих объятий. Это незабываемое ощущение, один жест был больше тысячи слов утешений! Среди большого количества родных и близких я чувствовала себя одинокой, пока эти маленькие ручки не дали мне понять, что я не одна.
После смерти отца мама продала дом в селе и переехала жить к нам, в половину дома, где жил папа.
Игорь…
На скорой был один водитель, очень дерзкий. Он с первого дня стал меня расспрашивать обо всем и в лоб предложил заняться с ним сексом. Я сразу растерялась, но потом спросила:
– У тебя есть жена?
– Да, – ответил он
– Значит, ты ей изменяешь? – спросила я.
– Не твое дело! – последовал грубый ответ.
С того дня Игорь – так звали водителя – стал мне грубить при любой возможности. Сначала его грубые замечания ставили меня в тупик, я отмалчивалась, но после, уже дома, прокручивала все его слова и думала: ну почему я ему не ответила, я же могла ему так возразить или по-другому ответить. В уме я Игорю всегда остроумно отвечала, но это было уже после «драки», как говорится. Но со временем я все же научилась защищаться.
Как-то Игорь сказал, что он меня не уважает, а вот Валюшу, санитарочку – вот ее он уважает. Впервые меня понесло, и я раздавила его фактами.
По вечерам, в спокойное дежурство, ужин переходил в посиделки. Игорь курил прямо за столом в столовой, а окурки засовывал в ножку стола, откуда они потом вываливались. А когда он выходил курить на улицу, окурки летели прямо на порог. И в рабочей машине, которую убирали санитарки, он всегда оставлял мусор – шелуху от семечек, фантики от конфет.
Я бросала ему обвинения прямо в лицо, возмущенно спрашивая:
– Ты уважаешь Валюшу? Расскажи, как ты ее уважаешь! Каждый бычок, засунутый тобой в ножку стола, которые ей приходится убирать – это, по-твоему, уважение? Или окурок, который ты бросил на порог, и который она должна вымести – это, по-твоему, тоже уважение?! А мусор в машине? И это все за тобой убирает «уважаемая» тобой санитарка!
Игорь пытался огрызаться, но я сразу давала отпор. Он возражал:
– А куда мне девать окурки?
– Ну не в ножку же стола! – шипела я. – Куришь – так принеси себе пепельницу!
После этого Игорь перестал ко мне придираться, на столе появилась пепельница и на пороге окурки больше не валялись. Но Игорь вообще перестал меня замечать.
Иногда по вечерам сотрудники играли в домино и когда не хватало игроков, приглашали меня. Однажды я попала в смену с Игорем, игрока не хватало, и он пригласил меня к себе в напарники. Несмотря на то, что наши противники слыли профессионалами в домино, мы разгромили их в пух и прах, и в конце партии мне удалось поставить им «лысого». Наши противники были в бешенстве! Мало того, что они проиграли, так еще и в конце игры от какой-то санитарки получить «лысого» – это было не просто обидно, но еще и позорно! После игры Игорь пожал мне руку, и с того дня у нас с ним установилось перемирие.
Мне нравилось, когда я попадала с Игорем в одну смену, дежурства в ней были веселыми и часто заканчивались сабантуем. У Игоря был друг, он играл на ионике, пел на днях рождениях, свадьбах и по приглашению приходил к нам на скорую. Сабантуй устраивали в гаражах у водителей. Было весело, я забывала о домашнем быте, забывала о детях – на работе я отдыхала. Конечно, мне приходилось мыть полы, убирать огромное отделение, мыть салоны трех машин, но на работе я не была мамой и по-своему отдыхала.
Игорь мне нравился, но не как мужчина. С ним было просто весело, вроде как с моим братом – он так же, как и Вова, любил шутить, дурачиться, а мне этого не хватало, Витя мне этого дать не мог, а брат, с которым можно было повеселиться, приезжал всего лишь раз в год.
В новом коллективе…
Коллектив скорой помощи был уникальным. Наш диспетчер, Ирина Леонидовна, она же Сабля, была потрясающим человеком. Шутки из нее вылетали, как из автомата. Худенькая, маленькая женщина с шикарными пепельными волосами, которая сама воспитывала двоих сыновей.
Лариса Леонидовна, фельдшер – красивая, сочная женщина, с короткой стрижкой, пышными губами и таким же бюстом, веселая, позитивная, за словом в карман не полезет.
Еще один фельдшер, Мария Михайловна – красивая, степенная женщина – была для всех мамой. Хотя она не была старшей по возрасту, с ней было спокойно и уютно, как с мамой.
Ножкина Татьяна Александровна – железная леди, интеллигентная, знающая себе цену женщина.
Валентина Николаевна, фельдшер, неумолкающая болтушка. Приезжая с вызова, она рассказывала обо всем: какой ремонт в квартире, где она побывала на вызове, какой шкаф, какие животные есть и так далее. От Валентины Николаевны ничто не могло ускользнуть.
Марьяна, диспетчер, была веселым беззаботным человеком. Она никогда ничего не брала в голову, никогда ни о чем не переживала. Она была просто классной. На себе Марьяна научила меня делать внутривенные уколы и даже как-то разрешила зашить пациенту рваную рану. Я ее обожала.
Ксюша, еще один наш фельдшер, была совсем молоденькой. Высокая блондинка, всегда на позитиве.
Ну и Мария Лукьяновна, санитарка. Бездетная женщина на пенсии, чистоплотная, идеальная хозяйка.
Помню, как мы со сменой пришли к ней домой на день ее рождения. Из приглашенных были только сотрудники, муж и сестра именинницы. Стол был полон еды, мне налили сливянки. Я обычно не пью, но она была такая вкусная и сладенькая, что я напилась и так быстро, что все еще даже во вкус не вошли, а я уже сидеть не могла.
У Лукьяновны была однокомнатная квартира, и я устроилась на кухне. Так как сесть было некуда (все стулья были в зале, под гостями), я легла под стол. Позже мне кто-то заботливо принес подушку, и я периодически ползала блевать в унитаз. Ходить я не могла. И по завершении вечера меня просто завезли домой.
Через пару дней, когда мы с мужем пошли на рынок (а на рынке можно было встретить всех), то увидели Марию Лукьяновну и ее сестру. Последняя спросила громко, на весь рынок:
– Ой, Маша, а это не та девочка, которая у тебя на дне рождении лежала под столом?
И Лукьяновна также громко ответила:
– Да, это та девочка!
И я не знала, что мне делать – плакать или смеяться.
Нина Андреевна, наш фельдшер, была очень порядочной женщиной, со своими принципами. Как-то на смене ночью, мы уехали кутить. Я обычно избегала таких мероприятий, но не в этот раз. И когда мы приехали – а это было на рассвете – Нина Андреевна ждала меня и ледяным голосом начала отчитывать:
– Таня, я от тебя такого не ожидала! Как ты могла уехать с ними? Я переживала за тебя, ладно они, но ты?!
Меня тронуло то, что кто-то за меня переживает. Мама никогда не переживала за меня, даже если я не приходила ночевать домой. Правда такое случилось всего один раз, но все же мама не переживала. И когда Нина Андреевна отчитывала меня, мне было как-то необычно приятно, что обо мне переживают и причем чужие люди.
Хотя людей на скорой чужими назвать было нельзя – мы проводили на работе целые сутки, а бывало и двое подряд. Мы ели вместе, спали вместе, спасали вместе – это сближало. Коллектив был сплоченным, жили как одна семья. Конечно, как и в каждой семье иногда были разногласия, но в общем это был дружный сплоченный коллектив.
Несмотря на то, что я родила двоих детей, фигура моя была красивой и не только как для мамы двоих детей. У меня была тонкая талия, плоский животик, изящные ножки с красивыми пальчиками. Я была симпатичной 26-летней женщиной, и мне не верили, что я мама двоих детей.
На фото: сверху – Дана и Танюша, ниже: сын на руках у моей мамы, я, бабушка и брат Валик.
Я никогда не считала себя красивой, но как-то на работе случайно услышала разговор двух коллег. Они обсуждали тот факт, почему ко мне всегда придирается одна сотрудница. И все решили, что она просто завидует мне, потому что я красивее ее. Я была очень удивлена услышанному, потому что всегда восхищалась красотой именно этой женщины, которая придиралась ко мне. Я не верила своим ушам. Но как часто бывает в жизни, не всегда красивый человек осознает, что он красив.
Когда появились первые сотовые телефоны, Вова, мой брат, был в числе счастливых обладателей такого телефона. Это было удобно, но дорого. С братом мы переписывались письмами, но еще в детстве мечтали, чтобы у нас был в доме телефон.
