Новогодние рассказы

– Нет, я жаркий.

В этой фразе Марине послышался сексуальный намек, и она вздрогнула.

Какая она все-таки легкомысленная! Поехала с неизвестным мужчиной неизвестно куда, приехала неизвестно к кому. И что будет дальше? Пока все хорошо, но в груди появилось какое-то щемящее предчувствие. Еще непонятно, хорошее или плохое, но она насторожилась. Не хотелось бы влипнуть в неприятную историю.

Арсений сразу заметил перемену в ее настроении и молча выругал себя. Следить надо за своим языком. Это он дома, а она-то неизвестно где!

– Вы никого с Новым годом поздравить не хотите? – спросил он и демонстративно достал сотовый. – А то у меня море родственников и друзей. Вы не против, если я вас ненадолго покину?

Марина спохватилась. В самом деле, ей же надо позвонить родителям!

Арсений вышел, видимо, чтоб и самому поговорить без помех и ей не мешать.

Марина торопливо набрала номер мамы. Та поздравила ее с наступившим и с надеждой спросила:

– С Игорем не помирилась?

– Нет! – жестко ответила Марина, не понимая, как можно быть такой бестактной.

– Это плохо! – неприязненно проговорила мать. – Мы с отцом уже всей родне пообещали пышную свадьбу, а дело вон как обернулось.

Марина не выдержала:

– Мама, вам что, показуха важнее собственной дочери? Мне и без того тяжело!

И услышала ворчливое:

– А вот сама виновата! Когда ты к нам с ним приезжала, то только и слышали: сделай то, сделай это! А представляю, как ты без нас себя вела! – мать приготовилась прочесть нудную нотацию о том, как нужно правильно обращаться с мужчинами, но Марина решительно прервала разговор:

– Все мама, достаточно! – и, не прощаясь, отключилась.

Потом закинула голову и часто захлопала ресницами, чтоб не дать пролиться слезам. Все-таки покрасневшие от слез глаза в Новый год не комильфо.

Зазвонил телефон, она посмотрела на дисплей. Мама! Она решительно оборвала вызов. Телефон тут же зазвонил снова. На сей раз звонила Наталья. Марина нехотя ответила.

– Маринка, куда ты делась? Мы все обыскали. Где ты? – обеспокоенное сопрано из динамика рвалось на волю.

Марина тихо вздохнула.

– Наташ, ты же все понимаешь, зачем спрашиваешь?

– Понимать-то понимаю, но мне тебя жалко. Вот просто до чертиков. Аж сердце болит. – В Наташкином голосе и впрямь зазвенели слезы.

– Ну что ты, – у Марины дрогнули руки от неожиданного сочувствия. – У меня все хорошо. И я в гостях.

В это время в комнату вошел Арсений, неся на подносе невероятно ароматный пирог, и громко провозгласил:

– Пир продолжается!

Наташка громко охнула, расслышав эти слова.

– Ой, аж камень с души упал! Ладно, не буду тебе мешать, счас всем нашим скажу, что у тебя все в порядке, чтоб не переживали! – и, уже отключаясь, Марина услышала счастливый Наташкин вопль: – Девчонки!

– О, сколько экспрессии! – лукаво заметил Арсений.

– Да, моя подруга своих эмоций не стесняется, – выговорила Марина с легким осуждением.

– Это напрягает, – наблюдательно заметил Арсений. – Мне кажется, с такими людьми долго находиться рядом утомительно. Они, как бы это помягче сказать, слишком шумливы и деятельны.

– Это так, – вынуждена была согласиться с ним Марина, коря себя за несдержанность. Ни к чему обсуждать подруг с едва знакомыми людьми. – Но Наташка и человек очень добрый. Она мой самый лучший друг.

– Да, такие первыми приходят на помощь, если в том возникнет нужда. – И добавил как бы про себя: – Но стоит ли оно того?

Переспрашивать Марина не стала. Зачем? Это что-то личное. Ее не касается. Наступит утро, и она уйдет из этого дома. Навсегда.

И вдруг поняла, что не хочет отсюда уходить.

Что это с ней? Мало ей предательства Игоря? И разве не она сама клялась совсем недавно, что отныне в ее жизни не будет никаких предательств, потому что и предавать ее будет некому? Что она никогда больше не будет вступать в отношения, грозящие убийственной болью?

Услышав приглашение хозяина присоединиться к поеданию пирога, Марина снова села на свое место. Снежинки на стенах погасли, зато на столе горели зажженные Арсением фигурные свечи в виде Деда Мороза и Снегурочки.

– Ой, они такие красивые! Вам их не жалко? – Марина протянула руку и нежно погладила синюю шубку Снегурочки. На пальцах остались сверкающие блестки.

Арсений протянул ей салфетку.

– Есть немного. Но свечные формы у меня сохранились, так что вылью еще, если нужно будет.

Стирая блестки с пальцев, Марина восторженно спросила, уже зная ответ:

– Вы что, и свечи сами отливаете?

– Это совсем нетрудно, – Арсения позабавил священный ужас, прозвучавший в ее голосе. – Главное – аккуратно вырезать форму. А залить парафин или стеарин в нее – сущая ерунда. Раскрасить тоже.

Марина посмотрела на чуть оплавившиеся верхушки свечей и втянула в себя тонкий аромат. Он пояснил:

– Я добавил в парафин чуть-чуть иланг-иланга. Мне этот запах нравится.

– Мне тоже, – Марина откусила кусок пирога. Он просто таял во рту. Прожевав, угнетенно попросила: – Только не говорите, что и пирог тоже пекли вы!

– Почему? – изумился он.

– Потому что я буду чувствовать себя полным ничтожеством! Я ничего из того, что делаете вы, не умею!

– И пироги печь?

– Мама учила, но так вкусно у меня никогда не получалось, – скучно призналась Марина, – так, съедобно, и только. – Снова положила в рот кусочек пирога и воскликнула: – Восхитительно.

Она ему не льстила, Арсений это чувствовал. Немного смутившись, постарался выглядеть поскромнее:

– Это дело практики. А пирог вкусный потому, что он из стерляди. Царская рыба. Если правильно приготовить, цены ей нет.

Марина вовсе сникла. Стерлядь она и не пробовала никогда. Цена заоблачная, да и в тех магазинах, где она обычно покупала продукты, подобных деликатесов не бывало.

Арсений снова наполнил бокалы.

– Может быть, выпьем на брудершафт? – предложил он, чуть насмешливо улыбнувшись. – А то странно это. Ночь проводим вместе и важничаем.

Марина подумала, что ночь ночи рознь, но поднялась, согласно кивнув. Он поднялся тоже. Переплетя локти, они выпили вино, причем оба выпили до дна. Сели обратно, и Арсений признал:

– Так лучше. Хоть встретились мы необычно, но после столь приятно проведенного вечера друг другу уже не чужие.

Сконфуженно улыбнувшись, Марина кивнула. Ей до сих пор было не по себе. Все-таки ворвалась она сюда нежданной, и хозяин вполне мог выставить ее вон.

– Ты мне просто послана судьбой, – заметил он ее неуверенность. – А то мне бы пришлось в который раз встречать праздник в одиночестве. А мне, если честно, это надоело.

Марина просияла.

– Аналогично. Мне тоже небывало повезло. Вместо бесцельного шатания по эспланаде я попала в сказку. Пусть чужую, но сказку.

Арсений хотел было заверить, что, если уж ты внутри нее, то сказка априори чужой быть не может. К тому же ее вполне можно превратить в быль, но тут за окном бабахнуло так, что задребезжали стекла, и окно осветилось множеством ярких огней.

– Началось, – с некоторым недовольством произнес он.

Марина соскочила с места и подбежала к окну. Там во все небо расцветал невообразимо яркий золотой цветок.

– Ух ты! – только и смогла вымолвить она, глядя, как он медленно спускается к горизонту и тает.

Тут же со всех сторон раздались оглушительные хлопки, превращаясь в непрерывную пушечную канонаду. Она просительно повернулась к Арсению. Он понял ее без слов.

– Хорошо, пойдем, посмотрим на улице. Там лучше видно.

Обрадовано кивнув, Марина первой сбежала по лестнице. Пока она натягивала сапожки, Арсений накинул дубленку и ждал ее с распахнутой шубкой. Надев на нее шубу, быстрым движением нахлобучил на нее свою шапку, и они вышли во двор.

Небо горело от одновременно выпущенной сотни зарядов. Грохот стоял неимоверный. Марина даже пожалела тех, у кого есть маленькие дети – их наверняка и разбудили, и напугали.

Но было красиво. Очень. Разноцветное сияние покрывало весь небосклон, отсвечивая от искрящегося снега огненными искрами. Задравшая слишком высоко голову Марина покачнулась, и Арсений быстро обнял ее, спасая от падения.

– А вы…

– Кто? – недовольно переспросил он.

– Ты, – быстро исправилась она, – ничего запускать не будешь?

Он наклонился ниже, будто не расслышал ее слов из-за грохота запушенных фейерверков, и вдохнул нежный аромат. Ему очень нравилось держать ее в объятиях. И не хотелось выпускать.

Решив, что он не слышал ее, Марина повторила свой вопрос погромче. Пришлось ответить:

– Где-то были. Старые. Впрочем, им все равно ничего не сделалось. Так что запустим. Но попозже. Без конкурентов.

Они простояли полчаса, но энтузиазм окрестных жителей не пропадал. Уходили одни, их место занимали другие, и огненное представление не заканчивалось.

Марина в тонких колготках начала мерзнуть. Почувствовав ее дрожь, Арсений увел ее в дом.

Там они снова выпили, но на это раз не шампанское, а португальский коллекционный портвейн, налитый Арсением в низкие маленькие бокалы. Марина пробовала его впервые в жизни, и он ей очень понравился. Сладкий, но ни чуточку не приторный.

Они просидели два часа, болтая ни о чем, иногда замолкая. К удивлению Марины, молчание не угнетало. Наоборот, оно было свойским таким, домашним.

А вот Игорь терпеть не мог тишину. Ему обязательно был нужен шум. Неважно какой. Телевизор, телефон, музыка, даже собственная болтовня. Она даже прочитала на каком-то врачебном сайте, что это шумозависимость, первый шаг психического заболевания, но не придала этому никакого значения. Это так распространено теперь, что уж скорее больным можно назвать того, кто не выносит шума.

– С тобой приятно молчать, – заметил Арсений, подвигая к ней что-то воздушное в креманке. – Это вкусно. Попробуй. Я старался. Должно понравиться.

Марина ложечкой зачерпнула смесь и отправила в рот. Смесь нежным облачком растаяла на языке.

– Удивительно вкусно! Что это?

– Сливочное парфе. Нравится?

– Да. Я никогда еще такой вкуснятины не ела.

Ему захотелось сказать, что если она останется, то будет пробовать это часто, но промолчал. Он же ее совсем не знает. А вдруг она прохиндейка какая-нибудь? Ведь приехала же она в незнакомый дом с незнакомым человеком. Это чувство внезапной близости у него от застарелого одиночества. Его потому и тянет к ней с такой силой, что он безмерно от него устал.

Так что если бы на ее месте был кто-то другой, вполне возможно, его реакция была такой же.

Устав сидеть за столом, позвал ее в нижнюю гостиную.

– Там можно телевизор включить и сесть поудобнее.

Марина охотно согласилась. Она тоже устала сидеть в одной позе. Хотелось свернуться калачиком, а еще лучше лечь, пристроив уставшую голову на подушку.

Диван перед телевизором оказался удивительно мягким, с множеством подушек-думок. Недолго думая, Марина полулегла, подложив думку под голову. Арсений заботливо укрыл ее пушистым пледом, включил телевизор и принялся щелкать пультом, перескакивая с канала на канал.

Марина бездумно следила за мельканием на экране бесконечных елочек, звездочек и снежинок. Глаза закрывались, хотелось спать. Внезапно Арсений остановился на каком-то танцевальном канале.

– Не стоит спать в такую чудную ночь. Может, лучше потанцуем?

Марине вовсе не хотелось танцевать. Ей жутко хотелось спать. Но желание хозяина, как известно, закон для гостя. Или наоборот? Все равно, не может же она отказать в такой малости человеку, устроившему для нее удивительный праздник? И пусть он готовился не для нее, но плодами трудов Арсения воспользовалась она.

Пришлось подняться, принять его руку и задвигаться в томном медленном вальсе. Усталость брала свое, и она положила голову ему на плечо.

Он едва ощутимо вздрогнул. Так соблазнять может только записная кокетка. Нет, это испытание для его нестабильной выдержки нужно прекратить. И как можно быстрее.

– Если ты сильно устала, то я могу отвезти тебя домой, – провокационно предложил он, уверенный, что она тут же откажется.

И ошибся.

– В самом деле? – она встрепенулась и с благодарностью ему улыбнулась. – Спасибо! Вы меня так выручите! Но ничего, что вы выпили?

– Пара бокалов шампанского на мою реакцию никак не повлияет. Это же не водка. К тому же это было несколько часов назад. Я уже совершенно протрезвел. И зови меня на «ты», а то я себя стариком чувствую.

Она с сомнением посмотрела на него, но промолчала.

Он скривился. Неужели он ошибся, и она никакие виды на него не имеет? Вот и сейчас машинально обратилась к нему на «вы», как к чужому. Но свои обещания нужно выполнять, и он пошел выгонять из гаража машину.

Сев в черный «мерседес», она сказала адрес. Уже подъехав к нужному дому, Арсений вознамерился проводить ее до квартиры, чтоб узнать, в какой квартире она живет и взять номер ее телефона, но Марина выпорхнула из салона, на ходу благодаря его за незабываемый праздник, и умчалась по тропке между домами. Арсений понял, что живет она вовсе не по тому адресу, что назвала.

Похоже, продолжения знакомства она не желает. А он?

Марина растерянно бродила по квартире, каждый раз подолгу застревая у кухонного окна. Из него был виден весь их двор, и она неосознанно выглядывала черный «мерседес». Но такой машины во дворе не наблюдалось, и она печально вздыхала, коря себя, потому что больше некого было. Хотелось чуда, но чудес, как известно, не бывает, доказано серьезной наукой. Да и ее жизнью тоже.

После встречи Нового года прошло уже два дня. Первый день она отсыпалась после бессонной ночи, второй день провела в разговорах с подругами, знакомыми и родственниками, а вот сегодня не знала куда себя деть.

Она даже в зеркало на себя смотреть не могла. Там отражалась вовсе незнакомая ей особа с мечтательным, но растерянным взглядом. Что это с ней? Она всегда мыслила рационально и вдруг захотела поверить в сказку? Для чего?

Арсений готовил замечательный праздник вовсе не для нее. Она просто случайный суррогат, на время заменивший ту единственную, ради которой все и затевалось.

И не надо думать по-другому, хоть ей и ужасно хочется стать той, ради которой этот мужчина готов горы свернуть. Один раз она уже пыталась, правда, для другого, не получилось. Не нужно больше наступать на те же самые грабли.

Она повторяла это себе вновь и вновь, добавляя, что Арсений был рад от нее избавиться, раз уж он у нее даже номер телефона не спросил. Что она сама не дала ему этого сделать, не думала. Захотел бы – мог догнать и все узнать, не так уж быстро она и бежала. Но он не захотел.

Закончилась новогодняя ночь, пришел конец и волшебной сказке. Ему ее не найти, да он и не станет этого делать.

Она его тоже разыскать не сможет. Ни адреса дома, где была, ни даже фамилии так радушно принимавшего ее хозяина она не знает. Да и зачем ждать продолжения? Пусть это останется прекрасной сказкой. Сказки тем и хороши, что в реальной жизни невозможны. Это просто несбыточная мечта.

Марина сидела за столом, грея озябшие руки о чашку с горячим чаем и витая в облаках, когда на кухню по-хозяйски вошел Игорь. Она изумленно уставилась на него, от неожиданности не зная, что сказать.

– Привет! Ждала? Я так и понял, когда спокойно открыл двери своими ключами. Замки ты не поменяла. – И он плотоядно ухмыльнулся во все тридцать два зуба.

Марина с резким звоном поставила чашку на стол.

– Во-первых, квартира не моя, и менять замки не моя прерогатива. Во-вторых, ты что здесь забыл? – прозвучало агрессивно, но она именно этого и добивалась.

Он небрежно передернул плечами.

– Дело вовсе не в вещах. Я тебя утешить приехал.

– Меня? Утешить? – от негодования у Марины аж голос пропал, и она молча смотрела на него, желая послать куда подальше, но не в силах этого сделать из-за спазма в горле.

Игорь с намеком ей подмигнул. Вышло на редкость похабно.

– Я же понимаю, как тебе тяжело одной. Ты же птичка домашняя, без семейного гнездышка жить не можешь. Поэтому я буду приезжать к тебе так часто, как смогу. Так что не считай себя брошенной. Я просто не мог отказаться от сделанного мне предложения. Как говорится, такими вещами не разбрасываются. Но ты не волнуйся – это не навсегда. Вот оперюсь, встану на ноги, и тогда мы заживем вместе. Как прежде.

Марина закашлялась. Спазм все не проходил, и она, схватив чашку с чаем, принялась пить его большими глотками, с трудом проталкивая жидкость в пищевод.

Он с удовлетворением проследил за ее судорожными движениями.

– Я так и знал, что ты будешь вне себя от радости. Ты всегда такая экспансивная!

Он подошел к ней и обнял за плечи. Развернувшись, она с ненавистью выплеснула ему в лицо остатки чая.

– Вон отсюда, мразь! – прошипела, потому что голос так и не вернулся. – Вон, немедленно!

Он поморщился и вытер рукой бегущие по лицу капли.

– Ты потише как-нибудь реагируй! Я понимаю, ты несколько обижена, но пойми, такой шанс, что выпал мне, умные люди из рук не выпускают. Впрочем, тебе этого не понять. Ты всегда была слишком уж правильная и боязливая. А я люблю ловить фортуну за хвост. Но ты не волнуйся. Я буду приезжать к тебе часто. Одинокой ты себя чувствовать не будешь. Обещаю.

Марина в гневе вскочила, выдвинула ящик кухонного стола и схватила металлический молоток для отбивания мяса. Он был весьма увесистым, и она, постукивая им по раскрытой ладони, предложила бывшему жениху:

– Убирайся немедленно! Считаю до трех! На слове три начинаю тебя дубасить по чему придется! Так что выбирай! – и принялась угрожающе считать: – Раз…

Игорь насмешливо хохотнул и отправился к дверям, говоря на ходу:

– Успокойся, успокойся, я уже ухожу! Можешь считать, что меня нет. Но через пару дней вернусь. К тому времени ты уже успокоишься, поймешь, что так гораздо лучше, чем куковать одной, и сама мне на шею бросишься! И так оно и будет, потому что я тебя всегда просчитывал на мах и еще ни разу не ошибся!

Он вышел, Марина тут же накинула на дверь цепочку во избежание дальнейших недоразумений и вернулась на кухню.

На автомате протирая стол и убирая с пола остатки чая, старалась спокойно обдумать случившееся. Не получалось, обида и злость не давали рассуждать здраво. В груди все кипело и, чтоб хоть немного успокоиться, она принялась за мытье полов. Уборка всегда помогала ей избавиться от лишнего напряжения. Пытаясь обрести душевное равновесие, она в исступленном раже перемыла всю квартиру, но успокоиться так и не смогла.

Появилось пренеприятнейшее чувство обмана. Неужто Игорь всегда был таким – самовлюбленным и недалеким? И, в самом деле, просчитывал ее на мах?

Она с вожделением посмотрела на оставшийся на кухонном столе молоток. Взяла в руки, подержала. Его холодная тяжесть почему-то внушала уверенность в собственных силах. Она никогда прежде не понимала, как можно бить человека, но теперь поняла, что порой это очень, очень приятно.

Замахнулась молотком, представила перед собой самодовольное лицо Игоря и с силой ударила по нему раз, другой. С воображаемого лица медленно сползла наглая усмешка. Рассмеявшись, убрала молоток в стол. На душе стало немного легче.

Позвонила квартирной хозяйке, попросила сменить замки. Та с неудовольствием согласилась, но пообещала прислать мастера только после новогодних праздников. Сейчас ей не до того.

Решив, что еще неделю она проживет, оставляя ключи в замке, чтоб снаружи открыть дверь было невозможно, Марина подумала об Арсении. Сколько она наделала глупостей! Надо было хотя бы попытаться ему понравиться. А она изображала из себя какую-то квашню. Но теперь уже ничего не поправить. Пусть будет так, как будет. От нее, похоже, уже ничего не зависит.

Выезжая со двора, Игорь довольно насвистывал. Он не ожидал, что начнет скучать по Маринке почти сразу после ухода. Похоже, он привязался к ней гораздо сильнее, чем предполагал. Но теперь все хорошо. Больше не нужно опасаться соперника, у нее точно никого нет. И он постарается, чтоб и не было. То, что она на него злится, замечательно. Значит, вовсе не так равнодушна, как хочет показать. Была же она три года его подружкой? Вот и снова ею станет. Только уже не гражданской женой, как она себя считала, а любовницей, что, по сути, одно и то же.

Главное, чтобы Регина ничего не узнала. А он сделает все, чтоб не узнала. К чему ему ненужные сложности? Она и без того ревнует его к каждой встречной-поперечной. Но это не мудрено, с ее-то внешностью и возрастом ей только ревновать и остается. Самое в ней привлекательное – это ее деньги. Но придет время, он с ее помощью подкопит свой капиталец, тогда и отправится в свободное плавание, помахав ей ручкой на прощание.

В телестудии шла обычная суета, разве что было еще суматошнее чем обычно, все-таки новогодние праздники – самое напряженное время в году. Приехавший сюда по вызову главного редактора Арсений шел по длинному серому коридору, постоянно раскланиваясь с сотрудниками и перебрасываясь редкими фразами с любопытствующими. Таких, впрочем, было немного. Все спешили по делам кто куда.

Зайдя в кабинет к главному, Арсений споткнулся от неожиданности – на диване, непринужденно поджав под себя ноги, сидела уставшая Марина в черных джинсах и черном свитере. Она постоянно носила черное, считая, что этот цвет придает загадочности ее облику.

Рядом с ней, как обычно, обитал ее представительный менеджер в строгом костюме-тройке и завязанном сложным узлом белоснежном галстуке, призванном подчеркнуть неординарность своего владельца. Он внимательно слушал редактора, что-то настойчиво ему внушавшего.

Завидев Арсения, Марина завлекательно улыбнулась, чуть склонив голову набок. Ей нравилось видеть восхищенный блеск в глазах своих обожателей и всегдашнюю готовность пасть к ее ногам. Особенно у этого, одного из своих самых давних и упорных поклонников.

Арсений автоматически улыбнулся в ответ и вдруг понял, что того священного трепета, который охватывал его при каждой встрече с этой невероятной красавицей, больше не испытывает. Он даже растерянно посмотрел вокруг, будто уверяясь, что он на этом свете, а не на том, и снова посмотрел на нее.

Хороша и даже очень. Но вот какая-то потрепанная эта красота. Может, она просто устала? Ведь ей наверняка пришлось работать все новогодние праздники.

– Нечего пялиться на мою девочку, – лениво предупредил его Гоша. – За погляд и деньги берут.

Арсений поморщился. Деньги, деньги и снова деньги! Он что, ни о чем другом говорить не в состоянии?

– Знаю, это твой кусок хлеба. С колбасой, маслом и икрой. – Сказал жестко и даже развязно, Марина поморщилась от его хулиганского тона, но он добавил еще похлеще: – А что ты делать будешь, если она от тебя уйдет? По миру пойдешь?

– Никуда она от меня не уйдет. Влюбленные дураки приходят и уходят, а я остаюсь, – свирепо заверил его нахохлившийся менеджер. – Я – это ее деньги! Заработок! Уровень жизни, наконец! Я у нее единственный!

– Да ради бога, кто против-то? – Арсений еще раз внимательно посмотрел на артистку. Она показалась ему какой-то ненастоящей, искусственной, как мишура на елке.

«Красивая, никто не спорит. На нее можно любоваться, как на картину в музее. Интересно, а говорить с ней о чем-то можно?» – мелькнула в голове странная мысль. – «Я же с ней никогда ни о чем не разговаривал».

Марине не понравился этот развязный тон и изучающий взгляд. Она выпрямилась и угрожающе нахмурилась. Еще пару дней назад от ее заломленной брови, обещающей неприятности, Арсения прошиб бы холодный пот, но теперь он лишь безразлично смахнул с рукава прилипшую пылинку и спросил у редактора:

– Павел, ты когда сможешь меня принять?

Тот кинул тоскливый взгляд на часы, и стало ясно, что эта парочка обитает у него уже долгонько.

– Я тебе перезвоню, не против? А сейчас ты забеги в студию новостей, спроси у них, чего они от тебя хотели. Помню, им от тебя чего-то было нужно.

Сделав общий жест, означающий «пока», Арсений вышел из кабинета и помчался к новостному павильону. Печальный взгляд, брошенный ему вслед огорченной Мариной, он уже не увидел. А она прощалась с очередным потерянным поклонником. Ей было его жаль, но что поделаешь? Ее жизнь так похожа на растение под названием «перекати-поле», что меняться ей просто поздно.

В новостном павильоне Арсений выяснил, что журналисты решили поменять интерьер студии, предложенный другим дизайнером вариант их не устроил. Записав на диктофон их пожелания, Арсений вышел из здания.

Подставил лицо холодному ветру с тысячей острых ледяных иголочек, охладился. Мрачно кивнул сам себе. Вот и закончилась самая длинная глава его жизни. Было немного жаль ушедшей любви. Все-таки то трепетное ожидание чуда, с которым он каждый праздник ждал Марину, дорогого стоил.

Конец ознакомительного фрагмента.