Декабристы. Любовь и смерть на изломе веков. Богини – Мойры, плетут узор нашей судьбы

– Барышня, парикмахер прибыли.

Варенька решила попробовать новую причёску: волосы по бокам парикмахер уложил в красивые косы. А другую часть волос взбил начёсом и закрепил на затылке бриллиантовой шпилькой. Через час прибыла карета, и семейство помещиков оправилось на губернский бал.

Когда карета приблизилась к особняку губернатора, он уже вовсю сверкал огнями. Тысячи свечей было зажжено в доме губернатора: ожидалось прибытие приглашённых со всей губернии. Карета остановилась, отец вышел из нее и галантно подал руку Вареньке, она грациозно вышла из кареты и пошла под руку с папенькой в губернаторский особняк. Лакей в золотой ливрее услужливо распахнул перед гостями дверь роскошного особняка, построенного из белого мрамора в стиле ампир: фронтон этого здания поддерживали стройные колонны.

Когда Варенька с батюшкой вошли в высокий вестибюль другой услужливый лакей помог снять Вареньке меховую мантилью. Затем и отец девушки скинул шубу на руки прислужнику, они двинулись к широкой мраморной лестнице, там гостей встречал губернатор с женой. Варенька с отцом раскланялись с губернатором и его супругой и, поднявшись по лестнице, зашли в бальный зал. Вечер только начинался, и Варенька могла всё подробно рассмотреть. На большом балконе бального зала играл военный оркестр. Приглашённые на бал гости парами расхаживали по залу и о чём-то приглушённо беседовали. Дамы в роскошных платьях и мужчины во фраках чинно дефилировали по бальному залу. Среди них встречались и офицеры в мундирах с золотыми эполетами и аксельбантами.

– Что меня ожидает на этом балу? – думала Варенька, рассматривая приглашённых губернатора, разыскивая среди них знакомых.

Глава 8.В вихре губернского бала. Варенька решает свою судьбу

Вдруг Варенька увидела знакомую барышню Лизочку, которая стояла, кокетливо прикрыв часть лица веером из лебединых перьев. Когда Варенька подошла к подруге, она заметила, что та так и стреляет глазами по приглашённым мужчинам. Лиза непременно решила отыскать на губернском балу жениха. Когда Варя поравнялась с Лизой, она произнесла:

– Лизонька, кого я вижу, ты, как всегда, прекрасна и боевита, всё глазками стреляешь.

– Ой, Варенька, тебе только восемнадцатый годок идёт, а мне уже скоро двадцать. Не наградил меня господь такой красотой, как тебя, вот и приходиться к хитрости прибегать. Мы же, девушки, почему на балы ездим? Пару порядочную сыскать, чтобы жених и знатен, и богат был. Столько кадрилей, мазурок, котильонов перепляшешь, прежде чем нужную партию найдёшь.

– Да и конкурентки вон всё время появляются, – она кивнула в сторону стайки девушек – дебютанток бала в белых и нежно – розовых платьях, пугливо стоящих в стороне.

– Ты не смотри, что они так смирненько стоят у стеночки – два три бала, и они будут цепляться в женихов как кошки – как-то удрученно произнесла подруга Вареньки.

Вдруг Лизонька прекратила свою болтовню, и девушки увидели, как на: середину зала вышел распорядитель бала и провозгласил:

– Дамы и господа, мы рады приветствовать вас на первом губернском бале, который открывает сезон зимних праздников. Мне хочется дамы и господа, мы не будем с вами скучать в эту зиму. Губернатор поздравляет всех вас со Святками.

– А теперь, дамы и господа, полонез, – торжественно окончил свою речь распорядитель бала.

Заиграла торжественная музыка, и губернатор подал руку своей жене, они стали в первую пару. К девушкам тоже подошли молодые люди и попросили их оказать честь танцевать с ними первый танец. Варенька и Лизонька ответили кавалерам реверансом и подали им руки. Приглашённых было достаточно много, за первой парой губернатора и его жены выстроились самые почётные гости. Варенька и Лизонька стояли в середине, расположенных друг за другом пар, в церемонном бальном танце, который открывал вечер.

Вслед за молодыми парами выстроились в полонезе, даже те, кто предпочитал в дальнейшем не танцевать и проводить время у карточных столов. Губернские дамы почётных лет рады были вспомнить свою молодость, заодно и продемонстрировать всем присутствующим блеск драгоценных камней. Дамы в возрасте хоть тут могли дать фору молодым девушкам, потому как по бальному этикету юные незамужние особы должны были ограничиваться скромными ювелирными украшениями с мелкими камнями в огранке.

Ну, а отцы семейств, кака могли продемонстрировать всем присутствующим на балу, что они еще очень даже еще не такие и плохие танцоры. После полонеза к девушкам подходило множество кавалеров, они не успевали записывать их в свою бальную книжечку.

Варенька так закружилась на балу, что едва заметила знаки, подаваемые батюшкой с другой стороны бального зала. Не ответить было нельзя, так как рядом с отцом стоял сам губернатор и еще один, незнакомый девушке господин. Когда девушка подошла к группе мужчин, губернатор представил ей этого господина:

– Граф Адаев, – произнес царский чиновник.

Варенька взглянула на господина, так официально ей представленного. Он был высокого роста, достаточно стройного телосложения для своих сорока лет. Только вот глаза у этого дворянина были холодные как льдины. Но когда он заговорил, то оказалось, что голос его был тёплым и бархатистым. Варенька не успела разобраться с такими контрастами во внешности нового знакомого, так как снова зазвучала музыка, и граф пригласил девушку на танец мазурки.

Мазурка была одним из самых утомительных танцев на балу, она длилась от получаса, до часа. И кавалер в этом танце должен был показать всю свою виртуозность, а дама – грациозность. Граф Адаев танцевал хорошо, когда кавалеры тянули ногу в одном из па этого танца, Варенька вспомнила, как папа, не слишком любивший мазурку за ее вычурность и длительность, порою говаривал: – Вот за что я не люблю эту мазурку, так это за то, что всё время скачешь, как кузнечик, а потом ещё ногу надо тянуть, как балерун, затем упасть на колено да так, чтобы удержаться, когда дама вокруг тебя бабочкой вертится. Новый кавалер Вареньки выполнял все па танца очень легко и непринужденно.

После танца он предложил девушке прогуляться по залу, Варенька не смогла отказать. Адаев задал вопрос:

– У Вас, Варвара, говорят, жених офицер имеется, но папенька Ваш сетует, что он давно не объявлялся? – Многие офицеры участвовали в противоправительственном заговоре, за что и сосланы в Сибирь, так и дамы высшего света, представляете себе, оставили детей и поехали за ними в Сибирь.

– Что говорить – святые женщины, но мужья – то их каковы? Варенька ответила, что если бы Василий был среди этих государственных преступников, то она ни за чтобы не пошла против устоев света, а оставалась бы ты своём именье – дома и стены помогают.

Заинтересованный граф промолчал, а про себя подумал:

– Это именно та девушка, которую я так долго искал: она красива, умна, законопослушна и домовита.

– Почему Вы молчите? – спросила Варенька графа.

– Я просто думаю, чем Вас еще занять на этом балу, – ответил Адаев.

Так, разговаривая, они незаметно для себя приблизились к группе мужчин, которые собирались играть в карты. Граф Адаев извинившись перед девушкой, присоединился к этим господам. Как только Варенька рассталась графом, к ней подошла её говорливая подруга Лиза.

– Варенька, как ты так окрутила самого важного царского чиновника из Санкт – Петербурга, он ведь с самим царём на кроткой ноге, а богатый – как сказочный принц.

Тут опять заиграла музыка и к девушкам подошли новые кавалеры. Варенька отправилась танцевать с высоким стройным гусаром. А Лизоньке достался кавалер поскромнее, она после его приглашения начала усиленно обмахиваться веером, что на языке бального этикета означало «я подумаю». Затем она подала руку и закружилась в вихре вальса. Бал был в самом разгаре, после танцев по залу чинно расхаживали лакеи с подносами, на которых стояли прохладительные напитки. Вдруг после последнего танца один из приглашенных офицеров крикнул:

– Господа, шампанского, – губернатор поддержал разгорячённого военного и повел лакеям принести гостям шампанское.

Танцы следовали один за другим, Варенька очень устала и, захлопнув веер, отказала очередному кавалеру. Как только она отошла к стене бального зала, к ней снова подошёл граф, он занял ее разговором о литературе и музыке.

Бал подходил концу, и Варенька под руку графом оправилась отведать кушаний, которые приготовил для них повар губернатора. Столы буквально ломились от различных закусок, паштетов, во главе стола стояли несколько блюд с зажаренными поросятами. Новейшие изыски кулинарии, названия, которых Варенька даже и не слышала, захватили ее своим необыкновенным вкусом. После того как гости подкрепились, распорядитель бала пригласил всех на завершающий бал котильон, который Варенька танцевала с графом. После танца граф любезно проводил её до кареты, возле которой ее уже ждал отец. Утомленные шумным и пышным губернским балом, приглашённые гости губернатора разъезжались по домам.

Глава 9. Сердце матери

Как спасти родного сына от тоски Сибирской?

Утром Варенька проснулась рано, она припомнила весь прошедший вечер. И ей показалось, что граф Адаев – это именно тот человек, кто ей нужен. День провинциальной барышни прошёл в повседневных делах. После смерти матушки Вареньке пришлось стать хозяйкой поместья, у неё было много дел – скучать было совсем некогда. С утра нужно заказать кухарке завтрак, подумать, что приготовить на обед и на ужин, затем вызвать управляющего и осведомиться о финансах имения. Также необходимо посмотреть, все ли крепостные девки работают, а не лодырничают. Весной, осенью и летом работы прибавлялось – надо было побывать на полях, посмотреть, как работают крестьяне, не сильно ли их угнетает управляющий.

Прокоп Афанасиевич, которому так доверяла Варенькина матушка, был человек незлой, но уж очень требовательный, в своем усердии он иногда перегибал палку – зазевавшийся крестьянин часто получал удары плеткой. Вареньке приходилось просить его, чтобы он поменьше бил крестьян.

– Крепостной, конечно, не человек, – размышляла Варенька, – вон сосед помещик разорился, так его крестьян с аукциона продавали, как скотину.

Хоть и не совсем интересовала молодую барышню судьба крестьянская, но работать-то кому-то нужно.

– Совсем Прокоп запорет крестьян, покупай потом новых, а это такие расходы, – подумала девушка.

Справившись по хозяйству, Варенька решила помузицировать. Часа два она поиграла на клавикордах и это ей надоело. За окном выла зимняя вьюга, молодая помещица взяла модный роман и углубилась в чтение. Но путешествовать с героями романа ей пришлось недолго: раздался стук в дверь, и зашёл крепостной, в руках у него было письмо. Он поклонился Вареньке и передал письмо со словами:

– Наш барин Ивашов велел Вам, Варвара Павловна, передать послание. Я буду ждать ответа завтра, заночую у родни в Вашем поместье.

Варенька развернула письмо и углубилась в чтение. Писала мать Василия, она сообщала, что её муж, побывав еще раз в Петербурге, наконец-то узнал о судьбе Василия. Их несчастный сын, оказывается, затесался в заговорщики, стал предателям Царя и Отечества, лишён дворянства, всех привилегий и осужден на 20 лет каторги в Сибири. Мать Василия слезно умоляла Вареньку поддержать ее непутевого сына хотя бы письмом. Дочитав послание, Варвара задумалась:

– Вот это известие, – подумала Варенька. А она-то все время изводит себя мыслями о том, кого же выбрать: царского чиновника, который будет всё время при ней. Или сорвиголову – офицера, за которого постоянно будет болеть сердце: или на учениях он будет ранен, или того хуже – на войне погибнет.

– А офицер—то этот еще и государственный преступник,

– Нет, он мне не подходит, – решила, наконец проблему выбора жениха молодая барышня.

Варенька глубоко задумалась, что ответить завтра? Но потом она решила крепко пообедать сытными щами, которые недавно сварила кухарка и лечь отдыхать. До вечера еще было долго, а юная помещица уже устала. Проснувшись только к вечеру, девушка стала думать, что написать матери Василия. Надо показаться доброй и милосердной, но все, же не сильно обнадёживать семью жениха в том, что она не покинет их сына в беде. Взяв лист, она обмакнула гусиное перо в чернила, и написала:

– Ваше письмо меня сильно растрогало, даже не знаю, что и сказать. Дайте мне время подумать, я очень сочувствую Василию, но пока не смогу разделить с ним его жизнь.

К утру следующего дня послание вместе с крепостным Ивашова отправилось в соседнее имение.

Неделя прошла в повседневных заботах, а однажды утром пришло письмо, что граф Адаев хочет посетить семью Вареньки с визитом. Сердце девушки встрепенулось:

– Ну, вот и ответ на мой вопрос, судьба сама предоставляет ей встречу с подходящим кавалером, а, возможно, и женихом.

Дня через три во дворе усадьбы остановились сани, запряженные тройкой резвых каурых коней. Граф Адаев вышел из саней и проследовал в помещичий особняк. Скинув шубу на руки лакею, он широкими уверенными шагами проследовал в гостиную, в которой его ожидала Варенька и ее отец. Помещики были рады такому знатному гостю, отец Вареньки от радости не знал, куда и усадить графа Адаева. Немного поговорив о светских сплетнях, Варенька уединилась с графом в музыкальной комнате. Они играли на клавикордах в четыре руки, беседовали о литературе, граф рассказывал молодой девушке все новости Петербурга. На ночь гость был устроен в одной из самых роскошных комнат поместья.

Утром Варенька и граф Адаев прогулялись по зимнему парку, который окружал владение провинциальных помещиков. Затем они совершили конную прогулку, граф был не только хорошим наездником, но и чудесным собеседником, Варенька почти не вспоминала о судьбе несчастного жениха. Визиты Адаева стали очень часты, и через полгода он сделал дочери помещика предложение. Девушка была рада этому событию, отец же – в не себя от счастья.

– Подумать только, его дочь будет жить в Петербурге, бывать на придворных балах, вращаться в обществе самых знатных и богатых людей Российской империи. Да он даже мечтать об этом не мог.

Приняв предложение графа Адаева, Варенька решила написать второе письмо матери Василия. Стараясь не ранить их родительских чувств, девушка открыто написала в письме о том, что их любовь с Василием была лишь детской влюблённостью. Теперь она разобралась со своими чувствами и, наконец, встретила человека достойного, за которого и выходит замуж.

Заклеив послание, Варенька отдала его крепостному, которого оправила к родителям своего бывшего жениха. Получив послание от бывшей невесты сына, мать Василия ударилась в слёзы, мало того, что судьба послала ее сыну столько лишений, но его еще и предала невеста. Отец декабриста Ивашова оказался мудрее, он напомнил своей жене, что только в испытаниях проявляется настоящая сила любви.

– Я тебе говорил уже, что в Петербурге встретил Камиллу, дочь нашей бывшей гувернантки. Все мы догадывались, что она и наш сын испытывали друг к другу симпатию. Девушка оказалась еще и такой заботливой, что приехав в Петербург с родственниками декабриста Шаховского, посетила наш дом и спросила, как складывается судьба Василия?

Весь Петербург судачил о том, что раскрыто еще и «Южное общество декабристов». Офицеры этого общества спустя год после того, как было разгромлено восстание на Сенатской, тоже поднялись против царя. Генерал Ивашов, заложив руки за спину, нервно расхаживал по комнате и всё время не преставая, говорил:

– Я всегда знал, что братья Муравьевы- Апостолы лихие и бесстрашные ребята, но представить их такими наивными и недальновидными никак не мог. Ты только представь себе, дорогая, на следующий год они тоже восстание подняли. И хитрые же какие шельмецы оказались, обманули своих солдат, сказав им, что идут на соединение с правительственными войсками. А сами на Житомир двинулись, чуть ли не на Киев вознамерились идти. Конечно, Батюшка Царь так осерчал, что в отличие от «Декабристов Северного общества», которых повезли в Сибирь на повозках, этих бунтовщиков отправил в кандалах пешком до самой Сибири.

– Ну, ладно про дела государственные судачить, поговорим лучше о нашем с тобой сыне Василии. Мне вчера Александра Муравьева написала, что плохо ему там – совсем духом пал, да если бы только духом – Ты знаешь, какой он мягкосердечный да податливый, так вот он там еще и в разврат со своими дружками ударился.

– Конечно, собрали в Читинском отроге 81 здоровых мужчин, вот и загуляли они там. Первых хоть поселить было где – частный дом наняли. А сейчас эти 81 оболтусы рвы роют, землю таскают, улицы убирают. Да что там убирать-то, во всей Чите если 76 дворов наберётся и то хорошо. Начальник Читинского острога за голову хватается, не знает уж чем их занять, ведь до чего дошло: заставил их самим себе тюрьму строить. А они поработали, поработали, а душа отдыха просит, вот и кутят с местными бабами и девками. Нет, надо срочно ему жену сыскать, да, хоть бы и Камиллу. Она умна, приветлива, красива, скромна и, опять же, вроде влюблена в нашего сына.

– Давай пригласим ка, в родные пенаты нашу дочь Екатерину. Она, помнится, с Камиллой всё время в юности о чём-то шептались. Правда, испытывает ли сейчас дочь нашей бывшей гувернантки хоть – что-то еще к Василию, кроме жалости? Ведь прошло уже 10 лет, как они в последний раз виделись, да и Камилла тогда была подростком, где же тут до серьёзных чувств?

– Ну, так наша дочь, Екатерина, кого хочешь уговорит пусть расскажет, как Василий несчастен, как страдает от своей вины перед родителями, потерянной карьеры, положении в обществе. Она девочка умная, может и пожалеет нашего сына, согреет своим горячим сердцем, – произнесла мать Василия. А отец продолжил:

– Выйдет замуж, станет принадлежать к старинному знатному роду Ивашовых, может и детей родит. А царь Николай всё – так, думаю, послабит содержание декабристов, и их детей не обидит. А мы еще и нашу гувернантку, ее матушку в денежном отношении поддержим. Вызывай дочку, пусть пишет Камилле, да не только одну дочку надо вызвать, неплохо было бы и сестер ее позвать.

– Так посемейному всё и решим. – И перед тем, как оправиться к сну, отец Василия тихо вздохнул и произнёс

: – Вот оно понятие чести дворянской и офицерской, сколько же могло достойных людей избежать смерти и Сибири, нет же заладили – дворянская честь. Будь она не ладна.

Глава 10. Могли бы декабристы избежать Сибири?

В истории российского общества в конце XVII начале XVIII века появляется понятие дворянской и офицерской чести. Его вводит, по образу и подобию Западной Европы, русский царь Пётр Первый: «Береги честь смолоду, как платье снову. Жизнь наше принадлежит Родине, но честь – никому» – так гласит послание Петра Алексеевича русским дворянам. Из-за оскорбления дворянской чести погибнут многие достойные люди России и Европы. Чуть что – спесивый дворянин вызывал своего противника на дуэль. В этих поединках, которые велись на шпагах, саблях или с применением пистолетов, погибали многие молодые дворяне.

Дуэль станет причиной смерти старшего брата декабриста Ивана Анненкова – Григория, выстрел из дуэльного пистолета оборвёт жизнь Солнца русской литературы, друга декабристов Александра Сергеевича Пушкина, на дуэли на Кавказе погибнет и Михаил Юрьевич Лермонтов. С дуэлями беспощадно боролись как царское правительство России, так и европейские правители Европы, но всё было напрасно. Дворяне гибли, защищая свою дворянскую честь, заступаясь за даму сердца, сестру или просто оскорбленную девушку, тысячами.

Полина Гебель даже предлагала матери декабриста Ивана Аненнкова выправить подложный паспорт для ее сына и уехать вместе с ним заграницу. Но получила ответ спесивой помещицы:

– Мой сын – русский дворянин и офицер не будет бежать от следствия. Он с покорностью примет свою участь, раз пошёл против дворянской чести и царя Батюшки.

Находясь в Читинском остроге, отдыхая от дневной работы, декабристы всё время рассуждали о месте человека в обществе и влиянии репутации на дворянскую и офицерскую честь. Это было очень актуально для ссыльно-каторжных дворян. Их угнетала не столько тяжелая работа, и даже не наличие оков – оскорблённая дворянская гордость не давала декабристам спокойно спать. Они не стыдились физического труда, бывшие дворяне были оскорблены тем, что должны работать землекопами и убирать улицы небольшого посёлка Читы.

Всё больше звучали возмущенные голоса, это бывшие офицеры сетовали на то, что дворянская честь не дала им возможности выправить себе новый паспорт у фальшивомонетчиков. Ведь для этого надо было идти на поклон к криминальному миру, что являлось унижение для дворянина. А о том, чтобы изменить имя своё и своего отца и речи не могло быть. А ведь поддельный паспорт смог бы помочь им скрыться заграницей.

В этом документе в начале XIX века не было фотографии, еще не научились ее создавать. Нет, они не отреклись бы от своих идеалов, просто это помогло бы им спастись от преследования царской охранки. Самые смелые из декабристов организовали заговор, согласно которому они хотели перебить охрану и уйти на лодках по Амуру до Тихого океана, где часто проходили иностранные торговые суда. Сказавшись моряками, чудом спасшимися от кораблекрушенья, они хотели подняться на корабль, который отвёз бы их в русскую Америку.

Но даже на Аляске беглецы не могли бы долго быть без документов, учитывая то, что вся администрация в этом поселении была русская. Бежавшие декабристы, скорее всего, выбрали бы Северные штаты Америки – там не было рабства, и был начальный этап капитализма. Впечатлительный Василий Ивашов начал видеть удивительные сны. В них он меняет имя и выправляет себе подложный паспорт. Теперь он становится Михаилом Кулаковым, сыном разорившего дворянина.

И, наняв дорожную карету, во весь опор несётся к русско – польской границе, по дороге он останавливается в придорожных хуторах.

Во сне его преследует один и тот же сюжет: будто бы он, проезжая по территории Польши, наблюдает тяжелый труд холопов у польских панов, которые в поте лица своего создавали прекрасную жизнь в поместьях польской шляхты.

Василий Ивашов представлял, как он проехал к границе, таможенник удивленно взглянул на приезжего и строго спросил:

– Кто таков, куда и по какому поводу направляетесь?

Путник ответил:

– Михаил Кулаков, ваше благородие. Сын разорившегося дворянина Николая Кулакова. Направляюсь в город Марсель, хочу заняться торговлей сукном. Еду посмотреть и заказать товар.

– Барин, да вы же еле разговариваете на русском. Как же вы на Руси матушке торговать-то собираетесь? – спросил таможенник. Дело в том, что Михаил, как и большинство других русских дворян, к своему стыду, не умел разговаривать на русском языке, который правящий в класс России считал плебейским.

– Буду торговать, пообтешусь среди народа русского, – бодро ответил ему Михаил.

Днём Василий Ивашов работал в Читинском поселении, а ночью своих грёзах он гулял по Марселю. Ему чудилось что будто он прибыл во Францию, и чтобы не привлечь излишнего внимания решил поселиться в провинции. Около трёх месяца вёл тихую жизнь он бы вёл жизнь новоиспеченного русского купца, приехавшего за сукном во заграницу. Бывший кавалергард вспоминал, как когда-то его друзья сослуживцы рассказывали ему о столичной моде господствующей во Франции, о том, как посещали различные магазины. Но, как только Василий закрывал глаза, ему виделось прекрасное сукно, которое он выбирает для продажи в России. Но возвращаясь к действительности, Василий опять становился самим собой. Он отлично понимал, что если бы его сон исполнился, он всё равно долго не смог бы жить в «шкуре купца». Его благородное сердце жаждало подвигов и славы.

Он размышлял о той жизни, что мог вести Михаил Кулаков в Марселе. Прошли бы какие-то всего три месяца, и сын разорившегося русского дворянина стал бы очень скучать, затем бы обязательно отыскал бы какую-нибудь научную или торговую экспедицию и навсегда покинул бы Европу. Он узнал бы, когда Марсельского порта оправляется на Американский континент корабль. Сел бы на этот корабль, и навсегда попрощался с Европой. Бывший молодой офицер отправился бы в неизведанные прерии Америки.

Кавалергард рассказал об этих удивительных сновиденьях своим друзья по несчастью, и те посчитали, что это знаком судьбы. И стали готовиться к восстанию, но никому из них не понятно было, как построить лодки, и где их прятать. Но всё равно душа декабристов рвалась прочь из острога.