скачать книгу бесплатно
Особенно я не любила неискренних людей, поэтому им досталось правды-матки более других. Тогда я считала правдивость главной чертой человека. Если я так думаю, значит, должна сказать. А чтобы поберечь чьи-то чувства или просто сохранить хорошее отношение – это приспособленчество, не для меня.
Конечно, по почерку большинство друг друга разгадали. Меня тоже, почерк у меня всегда был характерный. Обо мне многие написали тёплые слова, но я считала, что это просто отписки. Были и резкие высказывания типа: «Не задирай нос, зануда!» или «Не считай себя умней других». Кто-то написал: «Скупая по натуре». Я так и не поняла, кто это был и что имел в виду. То ли мою жадность, то ли примитивное содержание.
Один мальчик написал: «Тихие, умные, незаметные». А я, правда, всё больше молчала, не хотела никак о себе заявлять. Но некоторых девчонок такая линия поведения не обманула. Потом одна из них с претензией на лидерство высказала мне о больших амбициях. Она считала меня изнутри, ведь внешне я была довольно пассивна.
После этого урока и признаний гудел весь класс. Кто-то не хотел портить отношения и писал только хорошее, но были и откровения. Мне моя будущая подруга тогда сказала, что никому не нужна моя правда, она сделала только хуже. Я думала иначе, поэтому и получила ожидаемые в этом случае последствия. На меня обиделись. А я не стала оправдываться, замкнулась в себе.
Потом кому-то в личном разговоре сказала о неискренности некоторых одноклассников. Мои слова исказили, и пошло-поехало. Непринятие, затем бойкот. В их классе, как мне было сказано, ценился не ум, а умение общаться, которого у меня, по их мнению, не было. Я перестала ходить в школу, это было невыносимо. Хотела перейти в вечернюю школу, где училась моя подруга Олеся. Но школа была в другом районе города, и меня не взяли.
Пробовала устроиться в гостиницу горничной. Здесь практически приняли, но, когда попросили паспорт, у меня его ещё не было. Я сказала, что через неделю мне исполниться шестнадцать и я его принесу. Директор гостиницы возмутилась: «Ты что, а выглядишь на все девятнадцать! Иди домой, девочка, отвечай потом за тебя».
Больше месяца я не ходила в школу. В это время записи в моём личном дневнике кричат об одиночестве и желании умереть, исчезнуть из этой постылой жизни. Я чувствовала огромный внутренний конфликт, который рос с первого сентября. Моя природная активность, честолюбие боролись с комплексом неполноценности. Внешне я могла делать вид, что мне всё равно, что говорят другие, а внутри очень остро воспринимала ухмылочки, издёвочки.
Одна некрасивая, но умная девочка всё время пыталась меня задеть, унизить. «Кто это так накурился, что невозможно дышать?» – бросала она ехидно в пространство класса. Я понимала, что она меня имеет в виду, но отвечала, что не курю. Что я могла поделать? Жить на улице? Я сама очень от этого страдала, до сих пор не переношу табачный запах. Практически все мои мужчины были некурящие.
Вечно прокуренная комната, нигде не спрятаться от удушающего запаха папирос. Я всё время залезала под одеяло с головой, но не сильно помогало. Вся одежда пропиталась этим запахом, накидки в виде чехлов не спасали ситуацию. Конечно, я старалась компенсировать свою материальную несостоятельность интеллектом, а чем ещё? Это принимали за зазнайство. Подозрительность, затем и скрытность стали занимать в моём характере большое место.
Отсутствие общения заставило меня погрузиться в свой внутренний мир. Начала сознательно изучать свой характер, привычки, взгляды. Записалась в три библиотеки, и пошёл книжный марафон. Помимо художественной литературы я заинтересовалась психологией. Тогда не было так много информации, как сейчас, но кое-что я нашла. Узнала про типы темпераментов, например. Пройдя тест в книге, я получила ответ, что у меня меланхолический темперамент и интровертная направленность личности. На тот момент так оно и было: постоянная грусть и самокопание. Но вообще, я больше холерик: сильный, неуравновешенный тип нервной деятельности. В тетради по психологии я аккуратно записывала всю информацию.
Впервые на консультацию к настоящему психологу я пришла в одиннадцатом классе. Была большая потребность разобраться в себе, я понимала, что одна не справлюсь. Так получилось, что им оказался известный в Красноярске конфликтолог Борис Иосифович Хасан. В то время он принимал на базе школы №106, в дальнейшем переименованной в гимназию №1 «Универс». Школа тесно сотрудничала с Государственным университетом, где он преподавал.
Я ничего про него не знала, просто в 1990 году ещё редки были приёмы психологов, а Борис Иосифович был в числе первых консультантов. Эта встреча оставила важный след в моей душе. Конечно, сначала он меня продиагностировал по проективным методикам, и не только. Но главное, мы с ним очень откровенно поговорили, и он понял, что мне было нужно на данный момент.
Это поддержка и безоговорочное принятие своей индивидуальности. Что со мной всё хорошо, и я имею полное право на существование такая, какая есть. Сказал, что у меня огромная жизненная сила и потенциал безграничной любви. Далеко не каждый способен выдержать этот напор и не захлебнуться в потоке. Но это при условии, что я до конца откроюсь чувствам и буду им доверять. Ключевые слова, а осознала их я только сейчас, написав эти строки.
Подсознательно я стала бояться в дальнейшем полностью раскрывать свои чувства в любви, стала излишне контролировать их, в том числе и в сексе. Была не уверена, что найдутся желающие всё это выдержать. И этот контроль исчезал лишь в состоянии сильного алкогольного опьянения, тогда меня несло, потом расхлёбывала.
Борис Иосифович обнаружил во мне яркую индивидуальность с тонкой душевной организацией и большими творческими способностями. Это был бальзам на душу – впервые взрослый человек так высоко меня оценил. Это очень добавило уверенности в себе. Через год я опять пришла к нему на консультацию, будучи уже студенткой филологического факультета Красноярского государственного университета (КГУ).
Он сказал, что я стала проще, для жизни это хорошо, а для моей сути не очень. Профессор сравнил меня с леди, такой я показалась ему год назад. Всё равно он очень поддержал меня в моих планах на учёбу и напутствовал на дальнейшее изучение своей личности. «Ничего не бойся, иди за своей мечтой! – сказал он. – Самопознание – очень важная потребность человека, но не каждый, к сожалению, к этому стремится. Многие избегают встречи с собой, поэтому живут чужими жизнями». Мне очень запомнились эти слова, я с ними полностью согласна.
Потом я стала изучать карты, их значение и способы гадания. Тогда проснулся первый интерес к эзотерике. По ней было ещё меньше информации. У меня была только фотография гороскопа с краткими характеристиками знаков зодиака. Но я смогла найти более подробное описание своего знака – Скорпиона, и именно в женском обличье. Приоткрылась завеса тайны, почему у меня такой трудный характер. У скорпионов других и не бывает. Сами мучаются и других мучают.
Зато был бальзам на душу, что это самый таинственный и сексуальный знак зодиака. Через полтора года в нашем городе откроется магазин эзотерической литературы «Тональ», в котором я буду постоянным покупателем много лет. Тогда же сделала себе разбор натальной карты, увлеклась астрологией более серьёзно. Всегда с интересом смотрела гороскопы друзей, родных и знакомых. Много находила соответствий их характеров с этой древней наукой. У меня большинство планет в первом доме – доме личного Я, самовыражение и самопознание заложены как приоритет ещё до рождения. Много планет в знаке Весов: стремление к равновесию и гармонии. Найти баланс внутри себя – это главное составляющее счастья. Но пришла к этому после тридцати.
Дома, в добровольном заточении, у меня возникла идея выложить мои мысли по самокопанию на бумагу. Этот опус я назвала «Исследование моего характера». Нескромно получилось, да? Но я решила быть с собой искренней и не ругать за непонятные порывы. Пусть пишется как пишется. Главное, отвести душу и хоть что-нибудь прояснить в себе. Как дальше-то с собой жить, всё время мучиться, не находя себе места в мире?
«В меня вместятся оба мира, но в этот мир я не вмещусь» – высказывание древнего поэта Насими остро отзывалось в моём сердце. Я писала и писала про своё восприятие жизни и людей, отношения с ними, мечты и желания. Размышляла о фразе из школьной характеристики: «Таня требует к себе уважения, а сама не всегда бывает искренна». Что классный руководитель хотела этим сказать, я не понимала.
Я считала себя довольно откровенным человеком, не умеющим хитрить, но с трудом выражающим свои эмоции. Также чётко понимала, что во мне живёт не одна личность. Переживала, что все меня принимают с весёлой, озорной стороны, а серьёзность моя, глубина никому не нужны. Что я больше заточена, как сейчас говорят, на вечные ценности, а не на моду, отсюда и конфликты со средой. На многое имею своё мнение, которое редко совпадает с мнением большинства. К слову, это до сих пор так.
Выяснила, что хочу жить в своё удовольствие, чтобы меня замечали люди, а лучше любили. «Вот она я, живая!» – цитировала Анну Каренину. Что очень чувствительна к мнению других и не верю похвалам, в их искренность. Что хочу быть одной-единственной, ни на кого не похожей. Внутренне я старше своих сверстников, поэтому мне трудно с ними общаться. Что влечёт меня к чему-то таинственному и мистическому. Жду принца на алых парусах и боюсь смерти.
Эту тетрадь я написывала почти два года. К концу школы решила дать почитать её своей новой подруге Наде. Но не просто захотела поделиться сокровенным, а чтобы она разуверила меня в моих опасениях. Они касались неминуемого расставания после школы. Я очень привязчива к людям и, как Скорпион, большой собственник. Прямо о наших отношениях после школы я стеснялась спрашивать, не хотела показать свою зависимость от подруг.
Поэтому выбрала метод от противного – написала, что мы вряд ли будем дальше дружить, т. к. очень разные и всем друг на друга наплевать. Надя проявила вежливость и снисходительность, не обиделась на меня, но и не стала разубеждать. Думаю, я много требовала от неё, ведь она тоже была ещё юная девушка.
В школу после месячного прогула мне пришлось, конечно, вернуться. Сцепила зубы и пошла. Через некоторое время нашла свою стаю в классе. Девчонки тоже держались особняком от коллектива. Мы оказались очень похожи по каким-то внутренним настройкам. Две Лены, Надя и я. С Ленами у меня часто получалась дружба, имя мамы этому способствовало, может быть. Надя была для меня как старшая сестра, заботливая, чуткая. После уроков часто гуляли, болтали, смеялись над общими шутками. Ходили в гости, слушали музыку. Я осторожно открывалась новым друзьям, они принимали меня такую, какая я есть.
В памяти остался тёплый весенний день, когда впервые услышала Дмитрия Маликова и одну из первых его песен «Ты моей никогда не будешь». Она очень понравилась мне, несмотря на грустное название, как-то вдохновляюще и свежо это было, манило к чему-то запредельному. Потом с девчонками дружили много лет: и в горе, и в радости. Даже когда я переехала на новую квартиру на проспект Красноярский рабочий, оказалось, что совсем рядом поселилась и одна из Лен. Чудесное совпадение.
Как мудро поступает судьба. Если бы у меня не было тогда отчуждения, конфликта с классом, я не осталась бы наедине с собой довольно продолжительное время. Не окунулась бы в мир классической литературы, философии, психологии. Не установила бы первый мостик к своему внутреннему источнику. И не поняла, какая сила и глубина там таится.
Олеся, чудесный ангел
Сейчас я понимаю, что мне очень везло на друзей. Само понятие «дружба» всегда значило достаточно много. Я воспитывалась на хорошей литературе и вдохновляющих примерах. «Друг – это понятие круглосуточное!» – говорил любимый артист Андрей Миронов, и я ему верила.
Мои бабушки тоже умели дружить, пронесли доверие и симпатию друг к другу через всю жизнь. Даже после их смерти общая подруга баба Лиза приезжала в интернат проведать меня и привезти гостинцы. И мне хотелось такой же долгой и преданной дружбы.
Но в детстве и юности я ещё не понимала всех тонкостей и граней этого понятия. Была очень категоричной и требовательной. Мерила по себе: если я и в дождь, и в ветер, и при высокой температуре могу прийти на встречу и на помощь, то и другие так же.
Но это мои понятия о дружбе, меня же часто догоняли разочарование и обида на подруг. Требовала полной солидарности со мной в мнениях и поступках. Я была ревнива к другим контактам своих друзей, считала это предательством. Часто сравнивала себя с другими по шкале близости к конкретным людям. Очень обижалась, если кто-то вдруг предпочитал других мне, прям до боли в груди.
Да, крайние у меня были взгляды, собственнические. И Олеся, задушевная моя подруга, на себе испытала их сложность. Мы учились в параллельных классах в интернате, только в 5-м нас объединили в один. Тогда и началась наша дружба, оказавшая большое влияние на мою дальнейшую жизнь.
Олеся была старшей среди пяти дочерей тёти Люды и дяди Вовы. Все девчонки родились очень красивыми, яркими, глазастыми. А у Олеси ещё были тонкие, но густые, разлетающиеся к вискам брови – предмет моей зависти. В старину о таких говорили – соболиные. Имя у неё было довольно редкое по тем временам. Она рассказывала, что родители в пору дружбы ходили в кино на фильм «Олеся» по Куприну.
Эта пронзительная история так задела их души, что своего первенца решили назвать этим именем. А то, что у героини трудная судьба и печальный конец, конечно, не приняли во внимание. Я давно наблюдаю связь имени с судьбой человека. Можно называть ребёнка любым именем, просто так или в честь уважаемого и успешного человека. Но не надо, по моему мнению, обременять тонкую детскую душу памятью о несчастном родственнике или трагическом герое.
Как многодетной семье, им дали пятикомнатную квартиру на набережной Енисея, в центре Красноярска. Квартира не просто была огромной, а ещё и двухуровневой, что в середине восьмидесятых являлось большой редкостью. Помню, как родители Олеси позвали нас, одноклассниц, помочь с отмыванием полов после ремонта. Весёлой ватагой со швабрами и тряпками мы довольно быстро управились, а потом пили чай с тортом.
Эта квартира мне казалась из другой жизни, из мира кино. А гостеприимная Олесина семья стала живым примером благополучного устройства ячейки общества. Я отдыхала там душой и телом, очень часто жила у них на выходных и каникулах. Чувствовала себя практически членом их семьи. Дядя Вова был большим юмористом с лёгким и добрым характером. Работал трактористом в строительном тресте. Тётя Люда – мягкая, покладистая, с большим сердцем, жалеющая всех и каждого. Она много работала, бывало, на 3 работах сразу.
Девчонки, как подросли, стали помогать. Не чурались никакой работы. Много белых халатов было переглажено дома, в том числе и мной. Олеся, как старшая, была главным помощником мамы. Это очень соответствовало её характеру, ответственному и хозяйственному. Держать в чистоте такую большую квартиру, вовремя накормить малышей, младших сестрёнок, – всё на ней. Леся после восьмого класса пошла в вечернюю школу и сразу начала работать: мыла полы в нескольких организациях.
Я любила бывать в их семье, очень скучала, если долго не приезжала. Ко мне все относились по-доброму, сердечно, и я отвечала взаимностью. Её родители, конечно, жалели меня и братьев. Их иногда привозила помыться в ванной, когда жили ещё в бараке.
Олеся вообще по характеру была щедрой и отзывчивой. Однажды утром, проснувшись у них в гостях, я обнаружила у себя под подушкой маленький флакон дезодоранта. Время было дефицитное, непросто что-нибудь достать из парфюмерии. Олеся же умудрилась сделать мне такой классный подарок просто так, без повода. Этот запах, «Яблоневый цвет», до сих пор самый любимый, всегда напоминает мне дорогую подругу.
У Леси была большая мечта – стать певицей. Сколько её помню, она всегда пела. На всех праздниках в школе была первая звезда. Особенно любила творчество Софии Ротару и Надежды Чепраги. Украинские и молдавские напевы очень волновали её сердце. Она знала все их песни, записывала слова с пластинок. Также собирала о них информацию, искала фотографии. Была на концертах, даже достала автограф Ротару.
Когда Леся говорила о своих кумирах, то забывала обо всём на свете. В такие моменты мне не хватало её внимания, и я ревновала, высказывала ей своё недовольство, упрекала в эгоизме. Она тоже обижалась, и мы ссорились. Но долго не могли друг без друга.
Мы вместе мечтали о будущем, пребывая в грёзах и эйфории от предвкушений. Именно общение с Олесей привело меня к желанию стать актрисой кино. Оно сильно поддерживало в унылой повседневности и как-то перекроило мой внутренний мир, настроив на новые возможности и понимание, что я могу построить другую жизнь, вне бараков Монтажников.
Своим творческим посылом, одухотворённостью, любовью к музыке и песням Олеся заразила всех девчонок нашего класса. Мы тоже в себе находили подобные импульсы, хотели самовыражаться, творить, не боясь показаться смешными. На Новый год, 8 Марта, 23 Февраля устраивали концерты, и каждая девочка готовила свой номер. И не важно, что у кого-то получалось лучше, у кого-то хуже, – кураж был у всех. Мы изображали современных певцов, кому кто нравился.
Я часто пела песни на итальянском, обожала их эстраду: Адриано Челентано, Риккардо Фольи. Текст записывали вместе с Олесей с пластинок – что слышали, то и пели. Не думаю, что итальянцы узнали бы родной язык в моём исполнении. На наших «классных» концертах был представлен весь цвет отечественной поп-музыки: Ротару, Леонтьев, Легкоступова, Шуфутинский…
Пугачёва была в нескольких вариантах, особенно нравился мне её дуэт с Кузьминым в исполнении моих одноклассниц Лиды и Тани – «Две звезды». Интересная была жизнь. Тогда было модно создавать песенники – тетрадки с картинками и текстами песен, потом делиться друг с другом. У меня их было два, с секретиками, анкетами. До эры интернета было ещё далеко.
Мы очень любили петь дуэтом с Олесей. Наш репертуар состоял в основном из песен Аллы Пугачёвой и Ирины Аллегровой. Выбирали как популярные песни, так и не очень известные. Нравились, например, песня «Странник мой» Аллегровой, «Паромщик» и «Снова птицы в стаи собираются» Пугачёвой.
Однажды ехали мы в поезде на свадьбу в деревню к родственникам Олеси. У нас была большая компания девчонок. Так мы с Олесей на весь вагон распевали песню «Как молоды мы были» А. Градского, причём тянули на два голоса. И никто нам не сделал замечание, все с удовольствием слушали.
Ещё всколыхнулся в памяти эпизод, как мы танцуем вальс под песню Анне Вески «Межсезонье». Я пришла к Олесе на работу, по радио заиграла эта песня, и мы пустились в пляс. Что-то нам очень нравились тогда мелодии на осеннюю тематику.
Олеся после окончания вечерней школы уехала к тёте в Ленинград, который через несколько месяцев стал Санкт-Петербургом. Она двигалась в сторону своей мечты неторопливо, но упорно. Чтобы не сидеть ни на чьей шее, устроилась на работу санитаркой в онкологическую больницу. В свободное время брала уроки пения. Иногда пела в ресторанах. Но с её чистотой и деликатностью ей там было не очень комфортно. Не раз поступали непристойные предложения от богатых клиентов, которые она отвергала. Очень верила в настоящую любовь и не разменивалась по мелочам.
Я приезжала к ней несколько раз. Сначала летом 1991-го, в последний год Советского Союза, когда она жила ещё у своей тёти на Пестеля, около Летнего сада. Тётя Лена была молода, около тридцати лет, и очень продвинута. Она жила в коммунальной квартире с двумя детьми и, естественно, соседями, но это не мешало ей быть сторонницей открытого тела.
Когда я первый раз пришла к ним в гости, а Лена открыла мне дверь в одних трусиках, то я была ошарашена. Она же, как ни в чём не бывало, ходила по своей комнате и общему коридору в таком виде. Фигура у неё была то что надо. Но глаза мне приходилось прятать, я не привыкла к такой смелости.
Интересная была у неё история. Она воспитывала детей своей подруги, которая от них отказалась. Эти девочки были полукровками, от мужчины африканского происхождения, очень милые. Их отец бросил мать, уехал на родину, а та обиделась на весь мир. У Лены тоже был жених оттуда, Абдулла из Мозамбика. Я потом познакомилась с ним и его друзьями, хорошие ребята. Когда коммуналку расселили, Лене с детьми дали отдельную квартиру в спальном районе. Тогда она вышла замуж за своего друга и уже родила сама.
В Ленинград я влюбилась сразу. Был июль, и погода стояла прекрасная. Мы с Олесей много гуляли, ездили в Царское Село. Хохотали до слёз, у нас было похожее чувство юмора. Как-то даже упали на лестнице от смеха. Фотографировались в фотобудках, четыре маленькие моментальные фотографии, очень мило. Олеся прошла курсы визажистов, талантливо делала макияж. Научила этому и меня. Мы были две красотки.
Однажды она предложила сделать профессиональное фото, около Казанского собора работали фотографы. Но я из какой-то вредности не согласилась. Олеся очень просила, даже умоляла меня, как будто предчувствовала скорое расставание. А я ни в какую, поздно поняла, что сделала непростительную глупость. Эх, вернуть бы время!
Атмосфера этого города особенная, я не открыла Америку, но почувствовала на себе. Дух города будил во мне какие-то скрытые, сладкие ощущения. Я очень любила творчество Александра Блока, поэтому не могла не побывать в его доме-музее и на могиле на Литераторских мостках. Дважды ездила на Богословское кладбище к Виктору Цою. Тогда там жили его фанаты, и могила была местом паломничества.
Я тоже оставила цепочку с кулоном на ограде. По дороге на кладбище вдоль железной дороги тянулся длинный бетонный забор. По всему периметру он был исписан поклонниками Цоя, ни одного живого места – это через год после его трагической кончины. Там были такие шедевры, засмотришься! Сейчас, говорят, все закрасили.
В тот первый приезд мы круто поссорились с Лесей. Конечно, из-за моих слов, вполне правдивых, мне казалось. У неё имелась склонность к полноте, и это было больным местом. Она часто жаловалась на лишний вес, но ничего не делала для его коррекции. Один раз я не выдержала и отрезала, что надо меньше есть мороженое и всякие сладости, может, похудела бы. Подруга очень обиделась на меня, и я раньше времени улетела домой в Красноярск.
Но нет худа без добра. Мои ли обидные слова повлияли или ещё что, но через какое-то время Олеся села на диету и сильно похудела. Даже стала носить мини-юбки, чего раньше никогда не делала. Такой она себе нравилась больше. Мы писали друг другу письма, я повинилась за свою грубость. Подруга была незлопамятной, поэтому быстро простила.
Потом я приезжала к ней через год осенью и весной. Она жила в общежитии на Московском проспекте. В последнюю нашу встречу, в феврале 1993 года, я была проездом в Великий Новгород, ездила в командировку. Потом пригласила Олесю на выходных приехать к себе. Моя гостиница находилась в центре города, рядом с Кремлём, на берегу Волхова. Мы гуляли по этому старинному городу, любовались архитектурой. Конечно, не обходили вниманием магазины, главный источник зрелищ в те времена.
А рано утром нам надо было выезжать в Ленинград: Лесе на работу, мне на самолёт. Поезд почему-то ходил один раз в день, в 6:30 утра. Так как Новгород являлся конечным пунктом этого направления дороги, то проходящих поездов просто не было. Мы проснулись вовремя, но я долго не могла сдать номер администратору гостиницы. Поэтому мы жутко опаздывали.
Хотя гостиница находилась напротив ж/д вокзала, их разделял огромный парк. В конце прямой дороги был виден контур вокзала, это вселяло надежду. Мы бежали по снегу, задыхаясь, с большими сумками. Олеся несколько раз бросала свою и раздражённо говорила, что не успеем. Я настаивала: «Бежим!»
Когда подбежали к станции, объявили отправление поезда. Перед нами оказалась высокая платформа. Не знаю как, но мы закинули туда сумки и мгновенно залезли сами. Поезд начал движение, а проводницы нам махали: «Быстрей, быстрей!» Мы успели только к последнему вагону, на ходу запрыгнули вместе с поклажей.
Когда сели на свои места, я радовалась, как ребёнок, что всё закончилось так здорово. Олеся, напротив, долго не могла отойти от потрясения: что было бы, если бы мы не успели. Она, конечно, была более серьёзной в этом плане, авантюры и непредсказуемость не любила.
С этого времени мы с Лесей общались только письмами. Часть из них у меня осталась до сих пор. Очень длинные, подробные письма, где мы рассказываем о новых знакомствах, шутим над парнями, делимся планами и открытиями.
В Красноярске я подружилась с её подругой по вечерней школе Татьяной, и это тоже была ниточка, которая связывала меня с Олесей. Нам было интересно общаться, я много раз была в гостях у Тани. Близкий по духу человек, начитанная и красивая девушка. Несмотря на то что она с семьёй давно живёт в Москве, мы не теряем связь, можем долго разговаривать по телефону про всё на свете.
А Олеся вскоре написала, что познакомилась с состоятельным человеком, который хочет помочь ей в продвижении в шоу-бизнесе. Зовут его Геннадий, у него бизнес, связанный с торговлей лесом. Ирония судьбы, но именно это имя Леся очень не любила, мы в детстве много смеялись над ним. Ещё этот мужчина был намного старше подруги. Но эти детали я узнала потом, от матери Олеси.
Она серьёзно влюбилась первый раз в жизни. Мужчина снял для неё квартиру в центре, оплачивал уроки вокала. Они завели собаку и кота, Олеся очень любила животных. Геннадий стал первым и единственным мужчиной в её жизни. Он сделал ей предложение, она согласилась выйти за него замуж. К концу лета 1994 года должны были приехать в Красноярск сыграть свадьбу. Я готовилась к роли свидетельницы.
Восемнадцатого июня в полночь мне позвонили в дверь, я ещё не спала. Открыв её, увидела перепуганных родителей Леси и младшую сестру Анюту. «Олеся погибла в автокатастрофе!» – не могла поверить я своим ушам. Как?! За что?
У неё только всё стало налаживаться, начала записывать на студии свои песни, да скоро свадьба, наконец! Какая несправедливость! «Бог, ты почему забрал её так рано?! Она не родила детей, хотя очень их любила, не реализовала свою мечту – стать певицей», – сокрушалась я. Вспоминала Олесины слова: «Всё, что не делается, к лучшему», – и сопротивлялась им.
Я ревела всю ночь, потом ещё полгода приходила в себя. Это про неё я писала в истории «Смерть глазами ребёнка», когда она стала преследовать меня во сне. Бегала за мной, пугала. Знающие люди сказали, чтобы я перестала терзать её своими слезами и тоской. Я отпустила Олесю, и это правильно.
Подруга попала под жернова криминальных разборок. У её жениха оказались крутые враги, в его бизнесе это была не редкость. В ту субботу они поехали к матери Геннадия в Псков на помолвку. С ними в машине был его отец, кошка и собака. В багажнике стояли ящики с шампанским и много пакетов с продуктами. День выдался солнечный и жаркий.
Ещё это был День медицинского работника. В больнице, где она ранее работала, уговаривали отметить этот день с ними. По словам её коллег, Олеся до последнего колебалась, хотела перенести поездку с женихом на другой день. Но мимо судьбы не пройдёшь. И вот на совершенно гладкой и сухой дороге их «Dodge» на всём ходу переворачивается в воздухе и падает на землю, прямо на выпавшую из окна Олесю.
Она погибла мгновенно, как и отец жениха. Геннадия же забрали в больницу, где вскоре умер и он. Кошка тоже осталась на месте происшествия, собака от шока убежала в лес. Когда родители подруги приехали за ней в Ленинград и стали задавать вопросы про эту аварию, им прямо сказали, что у вас ещё есть дети, берегите их. Больница взяла на себя все хлопоты по подготовке тела к транспортировке в Красноярск. Олесю там любили и уважали. Очень чутко относилась к больным, согревая своим теплом их непростую борьбу с раком.
Похоронили Лесю в родном Красноярске. Много народу провожало её в последний путь, включая наших одноклассников. Это была первая утрата в нашем классе, все не могли поверить в случившееся. Столько добрых слов было сказано в её адрес и совершенно искренне. Она лежала в розовом гробу в белом платье невесты. Авария не коснулась её прекрасного лица. Я смотрела на руки с идеальным маникюром и думала, что он пережил свою хозяйку.
Когда вынесли гроб на улицу, пошёл сильный дождь. Небо плакало вместе с нами. Таких добрых, красивых и лучистых людей мало на белом свете. А они очень нужны всем нам, как яркий свет в конце тоннеля. Для меня она навсегда останется путеводной звездой и чудесным ангелом, мне её очень не хватает по сегодняшний день.
Часть II.
Счастливые девяностые
Хочу стать журналистом
Мои школьные годы красиво уместились в десятилетие восьмидесятых: в первый класс пошла в 1980-м, закончила в 1990-м. Красивые даты – моя слабость. Старшие классы выпали на смутное, но интересное время перестройку. Страна уверенно двигалась в сторону коммерции и отказа от социалистических идеалов. Это было время экспериментов практически во всех областях жизни. Появилось много молодеёжных передач: честных, дерзких, захватывающих. Ничего подобного раньше не было, поэтому смотрели, открыв рот.
Ведущие стали кумирами целого поколения: Листьев, Молчанов, Демидов, Бодров, Эрнст… И самым большим открытием того времени для меня, и не только, стала программа «Взгляд». Совершенно новый формат, откровенные беседы на ранее запрещённые темы, живое, непосредственное поведение ведущих в кадре – всё это невероятно притягивало и вдохновляло. Хотелось свободы самовыражения, дерзать, мечтать о великом. Я тоже попала под обаяние журналистов и стала задумываться о будущей профессии.
В старших классах один день в неделю был выделен под УПК (учебно-производственный комбинат). Там парни и девушки отрабатывали навыки определённых профессий, выбор которых был невелик, к сожалению. Продавец, швея, ткачиха, медсестра, воспитатель детсада – вот женские специальности.
Я записалась на швею, так как немного шила на руках. На комбинате были электрические швейные машинки с ножным управлением. После нескольких неудачных попыток я поняла, что совсем не чувствую педаль. Чуть прикасаюсь – она уже стремительно строчит куда попало, только успевай пальцы отдёргивать. Эта особенность моих стоп потом напомнила о себе, когда я училась вождению на авто с механической коробкой передач. Не могла никак контролировать сцепление в той степени, в которой нужно.
Эту проблему я решила легко – купила себе автомобиль на автомате. А тогда, в девятом классе, я быстро перевелась в группу воспитателей детского сада. Изучали азы педагогики, психологии, летом проходили практику помощниками воспитателей. Потом не раз подрабатывала в детсаду. В принципе, мне нравилось, но это было не то, что я хотела.
А что я хотела? Когда моя мечта об актёрской профессии разбилась о критичное самомнение, я столкнулась с проблемой выбора дальнейшего пути. Вот здесь меня подстерегала опасность завязнуть в зарабатывании хоть каких-нибудь денег. Так рассуждают многие в моём положении, не до институтов. Мы с подругой летом искали курсы проводников, поездки на поезде нам казались очень романтичными. И слава богу, что мы опоздали, набор был закрыт и этот путь не стал моим.
Кое-какие критерии будущей профессии у меня уже были. Однозначно интеллектуальный труд, не монотонный, с наличием ярких впечатлений и возможностью роста. Пройдя профдиагностику у психолога УПК, я остановилась на профессии журналиста.
Мне очень хотелось быть в гуще событий, выступать на злободневные темы, развенчивать мифы. Кроме того, мне просто нравилось писать. Я узнала, что в Краевом дворце пионеров и школьников есть кружок «Университет юного журналиста». С начала нового учебного года вместо УПК я стала ездить в этот кружок. Это был другой мир.
Занятия проводила Наталья Алексеевна, эффектная блондинка с бешеной энергией. Она взяла меня под своё покровительство на несколько лет. Не скупилась на похвалу, вдохновляла, по-житейски помогала. Наталья Алексеевна знакомила нас с миром массмедиа, тогда они назывались СМИП (средства массовой информации и пропаганды), буквально погружая в эту среду. Мы ходили по выставкам, мероприятиям, писали репортажи. Искали сами темы для публикаций. На весенние каникулы ездили как пресс-центр в лагерь «Гренада».
Однажды Наталья Алексеевна дала нам необычное задание – взять интервью у популярных артистов. Мне досталась набирающая популярность группа «Любэ», чему я очень обрадовалась. Самое интересное, что тогда они выступали вместе с Дмитрием Маликовым, в первом отделении, на разогреве. Для большей уверенности на первое в моей жизни интервью я попросила пойти со мной подругу Лену.
Мы представляли собой очень живописную пару, так как незадолго до этого обе сделали операцию на глаза – останавливали прогрессирование близорукости. Отёк и краснота ещё не спали с левого глаза, и косметика не помогала. Но это не помешало Николаю Расторгуеву уделить нам время и поговорить о своём творчестве. Он дал мне свой адрес в Люберцах, чтобы я прислала газету с интервью. Я выполнила обещание. Это приятное воспоминание достойно того, чтобы о нём написать подробнее в отдельной главе.
Через месяц я уже одна собралась на интервью с Ириной Аллегровой в составе группы «Электроклуб». Тоже всё получилось, я была на седьмом небе от счастья. Общение с такими людьми очень меня вдохновило и придало уверенности в своих силах. Мои статьи и интервью были напечатаны в краевой газете «Культура, спорт, отдых» – предшественнике знаменитого красноярского «Комка». Их количества хватало для творческого конкурса на филфак, на журналиста.
Когда я выбирала вуз, то хотела в самый лучший в нашем городе. Куда-то далеко от дома ехать я не могла, на мне были младшие братья. В советское время университетом назывался один вуз, потом стали сплошь переименовывать институты. На журналистику набирали только одну группу, был конкурс. Сестра моей подруги не могла туда поступить, говорила, что сложно. Я готовилась. И для этого надо было хорошо закончить школу.
Окончание школы совпало с переменами в моей жизни. Как я рассказывала ранее, папка с мачехой в мае оставили нас с братьями. Это был большой плюс – я могла спокойно готовиться к экзаменам. Два обязательных: русский и математика – и четыре по выбору. Я взяла историю, обществознание, астрономию и литературу.
Последний предмет я сдавала одна из класса, писала реферат на тему «Счастье в понимании моём и Н. Некрасова». Почему именно с этим поэтом шло сравнение, я уже не помню, но точно это была не моя инициатива. Философские рассуждения мне были очень близки, тем более учитель русского и литературы Ирина Васильевна в этом меня поддерживала. Ей нравились мои витиеватые сочинения, где я выражала личное мнение, часто ставила пятёрки. Каково же было моё удивление, когда на экзамене по русскому за сочинение про В. И. Ленина я получила тройку!
Никакой крамолы я не писала, хотя к тому времени стали выходить разоблачающие вождя материалы. Излагала в своём стиле, как всегда. Но члены комиссии его не оценили, а учитель промолчала. Контрольную по математике я написала тоже на три. Никак не могла понять почему, мои ответы совпадали с подругами, у них вышли четвёрки. По астрономии вообще все сдававшие завалили экзамен. В течение года это был самый лёгкий предмет, у большинства стояли итоговые пятёрки, а на экзамене неожиданно учитель стала строго спрашивать. Зачем, с какой целью? Хорошо, хоть история с обществом обошлись без сюрпризов.
Накануне экзамена по литературе у меня случилась неприятная ситуация. В конце мая мы с соседскими девчонками сидели на лавочке возле дома. Надо сказать, что наш посёлок Монтажников сплошь состоял из двухэтажных бараков. Был поздний вечер. Вдруг видим, как на второй этаж соседнего дома забирается человек, а кто-то ждёт его внизу. В альпинисте узнали местного жителя Аркадия, ранее сидевшего в тюрьме. Мы наблюдали за его трюками, шутили. Никто не хотел с ним связываться, тем более мы были ещё несовершеннолетними.
Рано утром меня разбудил Дима, младший брат: «Ты видела, как Аркашка вчера залез в квартиру N?» – «Да», – спросонья ответила я. «Иди, тебя милиционер зовёт». У меня совершенно не было времени на раздумья, надо ли мне это, зачем туда лезть, моя ответственность сыграла со мной злую шутку. Так я стала свидетелем по делу о краже, не желая того.
Родители моих подружек просто не пустили их к милиции, понимая последствия этих действий. Обо мне позаботиться было некому, поэтому я приняла на себя удар местной братвы. Меня прилюдно оскорбляли, запугивали, били окна. Было очень страшно. Больше всех старалась некая Ворона, женщина в теле мужчины, которую все боялись. А когда ночью ко мне в форточку пытался залезть местный вор в законе Салим, я пошла в уголовный розыск.
Аркадий до суда был под арестом, а подельники гуляли на свободе. Опер пообещал серьёзно поговорить с ним, и от меня отстанут. Это возымело действие. Теперь они только издалека мне грозили кулаком. Аркашка же передал через своих, что, когда он выйдет, мне не жить.
Я вовсе не хотела тогда быть героем, исполнять свой гражданский долг, противопоставляя себя бандитам. Но я не могу, когда на меня давят, тем более угрожают, становлюсь упрямой. Если бы вместо угроз со мной по-человечески поговорили, я бы постаралась отозвать свои показания, если бы это было возможно. К тому же они не были решающими, я не видела, как спускали краденое, как другие свидетели.
