Петля Мёбиуса

– Ты помнишь? Не ожидал! Как всегда, долго это начинание не прожило. Кстати, новость! Нас закрывают. Через пару месяцев переформатируют в обычную генетическую лабораторию. Экспериментов больше не будет, мы дописываем отчеты и уничтожаем весь материал. – Горбач без сожаления поделился новостями с хорошей подругой. Ему давно стало неважно, чем заниматься, лишь бы воздух давали, для первой категории это роскошь. – Животных оставят, пока будем разрабатывать схемы копирования для других городов, где нет принтеров. Им приходится есть мясо животных. Слышала про такое?

– Нет. Наверное, у них и с кислородом проблемы. Хорошо, что хоть кто-то им помогает, – с сожалением удивилась Наташа, насаживая на вилку очередную рыбку. – Мясо – это же очень вредно и опасно! А почему не можем поставлять им принтеры?

– Ты весьма логична! Я задавал такой же вопрос министерству, но ответа не получил. – Горбач взял тарелку, наклонил к губам и стал, прихлебывая, пить из нее бульон.

– Да, это они любят. Зато от нас на все вопросы ответа добьются, – пошутила Наташа. – Кстати, шпроты – супер! Лучше шоколада во много раз!

– Рад, что оценила. Поздравляю тебя со свадьбой! Самый завидный мужчина в городе и самая красивая и здоровая девушка объединились, чтобы подарить нам будущее. Это прекрасно! Желаю вам много третьих детей нарожать, уверен, что они будут без ошибок! Даже со шпротами и шоколадами! – У Горбача поднялось настроение оттого, что он успел быстро съесть свое блюдо и на разговор оставалось еще минут двадцать. Можно было даже что-то распечатать, этим он и занялся.

– Спасибо! – Она одарила его своей коронной шаблонной улыбкой, которую выучила сразу после свадьбы.

– Ты еще не беременна? – поинтересовался Горбач, перекладывая тарелку с молочной шоколадкой поближе к себе.

– Нет. – Наташа сделала паузу. – Расскажи лучше про лабораторию. Неужели ни один эксперимент не сработал?

– С таким интеллектом тебе следовало родиться первой! Но ты подаришь нам идеальное поколение: здоровое и мозговитое! Если в двух словах, то скрещиваемые должны быть максимально похожи, а мы соединяем палку с солнцем. Мы, конечно, брали только одну функцию – регенерацию клеток, но чтобы она работала, нужно менять тело, за телом – кровь, за кровью – еще что-нибудь и так бесконечно. – Горбач увлекся, но потом вспомнил, кто перед ним, и вовремя остановился, так и не перейдя к деталям.

– Здорово! Так интересно! Хочу, чтобы мои дети тоже занялись чем-нибудь в этом роде, чтобы, понимаешь, было у них дело жизни, а не убогое потребительство. Взять Андрея: красивый – да, обаятельный – да, но только картинка. Что он может создать? Такую же картинку. Я думаю, именно вы обеспечиваете наше будущее. Взять тех же людей без принтеров – помогаете им. Вы и что-нибудь придумаете с ошибками кода, с внешностью! Вам надо оставлять потомство! Иногда я жалею, что попала в третью категорию. Хочется быть нужной. По-настоящему полезной, Горбач. – Наташа спохватилась и постаралась придать наигранности своим словам, чтобы не привлекать внимания железной птицы. Заболтавшись со старым другом, она забыла о правилах, но все-таки попыталась переинтонировать свои слова в модное сочувствие людям первой категории.

– Ну, хватит. Знаю, что у вас сейчас принято нас жалеть, – обнажил коричневые зубы Горбач. – Давай сегодня сходим на фильм вместе с нашими, раз ты не попала на премьеру.

– Вы арестованы, – прозвучали слова из железного рта робота над стулом девушки.

После трехсекундного ступора Наташа резко вскочила и побежала прочь. У нее было несколько минут, а может и часов, пока на сигнал об аресте отреагируют люди. Обеденное время играло ей на руку, ответственные за арест, возможно, куда-то отлучились. Птица летела за Наташей, но ничего не могла сделать. Обедающие с удивлением смотрели на местную знаменитость, в ошеломлении и страхе не пытаясь ее остановить. Повисла тишина. Наташа подбежала к дверям с надписью «Центральная экспериментальная лаборатория г. Воронежа» и скрылась за ними. Сначала тихий, шоковый бубнеж в столовой превратился в настоящий гул. Такой, что подъезжающего поезда уже не было слышно.

В лабораторию многие стремились попасть хотя бы раз в жизни, но еще никто так внезапно и резво туда не забегал. Сотрудники, кто мог, вскочили со своих мест и двинулись на непривычный шум. Стук шагов от них удалялся. Наташа бежала, встречая на пути кошек, лисиц, черепах, оленей. Девушка не успевала их разглядеть, но помнила наизусть визуальную карту лаборатории. Картинки животных сменялись в голове девушки каждую секунду. Она вспоминала их запахи и будто чувствовала непривычные в городе ароматы хлопка. Куда бежать – она не знала. На адреналине все идеи приходили из подсознания, и Наташа даже не успевала обдумать или усомниться в каждом решении. Животные сменились дверями с надписями. Девушка замешкалась, тут она бывала редко, да и надписи, скорее всего, поменялись.

На табличке «Утилизация» ее глаза замерли. Именно утилизация грозила ей в реальной жизни, разве это не подсказка?

Наташа подергала ручку двери, она не поддавалась. «Бежать дальше», – закономерная мысль. Но дверь открылась изнутри, девушка увидела знакомые лица.

– Топтунья, Урод! Я так по вам соскучилась! Помогите мне! – Она захлопнула за собой дверь и без сил опустилась на колени, а потом завалилась на правое бедро.

– Наташенька, прелестница, мы видим. – Топтунья показала указательным пальцем вверх. Там кружил робот-преследователь.

– Да уж, Топтунье-то повезло, а я здесь случайно оказался, – засмеялся Урод. – Я пожить планировал. – Его сиповатый смех попадал в ритм дергающегося кадыка на шее. А многочисленные висячие бородавки колыхались под свою никому не слышную мелодию.

– Ой, пожить он планировал, получишь раковую – вспомнишь, как случайно оказался, – заворчала на него ласково Топтунья. Под ее черной водолазкой на тонком теле выделялась горка выше груди. Она начала расти совсем недавно.

– Я шучу, Наташа, очень рад тебя видеть! Что случилось? – Урод отъехал к своему рабочему столу, подальше от девушки, чтобы целиком ее рассмотреть. Глазные яблоки мужчины прокрутились на триста шестьдесят градусов внутри орбит и вернулись на место.

Девушка пыталась отдышаться и не могла произнести ни слова.

– Чего к ней пристал? Что случилось? За третьими знаешь как следят? Каждое слово надо обдумывать! Наташенька, детка, чем тебе помочь? Ты меня проси, меня. – Топтунья тоже отъехала на своей коляске, готовясь рассказывать.

– Попей воды, она хоть и с радиацией, но в твоем положении… – Урод не знал, как закончить фразу, и лишь протянул стакан девушке, а затем вернулся на прежнее место. Наташа, обливаясь теплыми струями, стекающими со щек, стала жадно поглощать предложенную воду.

– Я, Наташенька, раковая теперь. Боли уже начались, а опиумы мне не дают. Выписывают, а присылают пустые коробки. Я им: «Что случилось?» А они один ответ: «Лучевые!» Ну какие лучевые? Они не знают, что это такое и как этим пользоваться! У них там своих забот хватает. Мясо живое жрут! – Топтунья активно жестикулировала. Словно компенсировала движениями рук парализованные ноги.

– Тихо, тихо. Ты думаешь, ей хочется твое нытье перед своей смертью послушать? – перебил коллегу хриплым голосом Урод.

– Перед какой смертью? Это мы, первые, опасные. А у третьих аресты по-другому заканчиваются. Они поболтают, поговорят, потом им укольчик успокоительный сделают и отправят рожать. А кому больше рожать-то? Уродов и так хватает. – Топтунья не теряла веселого настроя даже в нервном напряжении.

– Спасибо! – наконец вырвалось у Наташи.

– Ты сиди-сиди, Наташенька, отдыхай. – Топтунья сделала паузу и направила свою коляску к стеклянному шкафу. Повернувшись, она продолжила: – Так вот, про опиумы. Они их себе в министерство на последний этаж забирают. Ты думаешь, они что-то решают, договариваются? Была я там раз, давно еще. Еду в вагоне, а глаза-то у меня – один выше, другой ниже. Я за повязкой черной и увидела: выходит, круглый такой, глазищи большие-большие. Хохочет, а зрачки весь белок глаза закрыли. Я и смекнула: не уродство это, а наркотики. Все они там такие. Вот и последний этаж себе заняли. Не должны первые жить на этом свете, не по-божески получается. Они ведь потомки неверующих и сомневающихся. А эти за жизнь держатся, не верят в новый мир. И создают его себе прямо сейчас. – Топтунья открыла шкаф и достала оттуда шприц и небольшую ампулу с прозрачной жидкостью. – Ты, Наташенька, девочка смышлёная, но неверующая. Это грех, грех. – Шприц наполнялся снадобьем.

– Начинается! Ты с ума сошла с этой наукой. – Урод повысил голос на свою коллегу, но остался на месте, не пытаясь ее остановить.

– Мне уже все равно. Топтунья, Урод, жить, как раньше, я не смогу. Даже не говори, что там у тебя в шприце, – медленно произнесла девушка.

– Я и сказала: смышленая! Какие там уколы во время беседы колют, я знаю, сама их разрабатывала. Овощем станешь, как твой муженек. – Топтунья надавила на шток, и часть жидкости вылилась из цилиндра шприца вдоль иглы. Наташа поползла к старой подруге первой категории. После нескольких метров девушка смогла встать и медленно направилась к инвалидной коляске с пожилой женщиной с серыми волосами, торчащими из-под черной облегающей шляпы с тонкими полями.

– Чтобы ты ни сделала, я помню, как ты приходила ко мне, как смеялась, рассказывала про новые фильмы. Ты стала мне дочкой. Я тебя люблю. – Топтунья размахнулась и воткнула иглу прямо в живот девушки.

– Ай! – Наташа согнулась от неожиданной боли. Она рассчитывала, что укол будет сделан в другое место.

– Совсем старая стала! – рявкнул Урод.

– Старая и больная! Прошу заметить! Ну, промахнулась. Наташенька, от укола не умрешь. – Топтунья развернулась корпусом к шкафу и взяла еще один заправленный шприц. – А это для бодрости. – На сей раз игла угодила в правое плечо.

– Смотри, Топтунья, тебя за это мучительной смертью убьют, как ты и боялась. И меня за собой потянешь, бабка. – Урод окончательно утратил способность изображать веселость, его голос задрожал, а черный потрепанный костюм от движений зашелестел.

– На, возьми мой халат, думаю, справишься с ним. – Топтунья сняла свой длинный черный драповый халат и протянула девушке, а сама, оставшись в обтягивающей водолазке и протертых лосинах, поехала на коляске к прозрачной капсуле с надписью «Утилизация».

Наташа взяла халат и, словно не было только что двухкилометровой пробежки на самом высоком пульсе, направилась к Уроду.

– Спасибо тебе! – она накинула халат на голову Уроду и обвязала поясом его руки. Жертва даже не сопротивлялась.

– И тебе спасибо! – еле слышно произнес мужчина, ощущая тепло ее тела и безуспешно пытаясь к нему прикоснуться, Наташа уже стояла рядом с Топтуньей напротив большой капсулы.

– Мы поедем по наклонной горке, это почти безопасно. Подними меня по ступенькам. Когда мы спустимся, моя коляска может сломаться. Возможно, тебе придется меня нести. Еще на несколько часов твоих сил хватит для нас двоих. Беги налево от горки вперед, там должны быть лучевые. Беги и не останавливайся! Поняла? – Топтунья говорила быстро и уверенно, будто вынашивала этот план долгое время.

– Поняла. – Девушка с легкостью подняла коляску и занесла в капсулу, а затем сдвинула створки с внутренней стороны.

Два человека оказались в прозрачной трубе. Топтунья нажала на кнопку. Пол ушел из-под ног. Темнота. Наташа почувствовала резкий удар бедренными костями обо что-то твердое и покатилась с огромной скоростью в неизвестность. Так продолжалось несколько минут, пока не случился новый удар. На этот раз девушка упала всей левой стороной своего тела. Рука онемела. Наташа силилась шевельнуться. Сверху что-то мешало. Она попробовала сжать и разжать правый кулак – получилось. Попыталась развернуть локоть – не вышло. Тогда она с усилием попробовала снова – послышался звук вращающегося колеса.

– Топтунья! Ты здесь? Твоя коляска на мне. – Наташа спрашивала шепотом, боясь невидимого третьего лица. – Топтунья! Ау! Топтунья! – продолжила она чуть громче. – Топтунья! Ты жива! Топтунья? – Девушка долго звала свою подругу, в конце перейдя на крик. Никто не отвечал. Стало ясно, Топтунья мертва, или… «Я умерла! – с воодушевлением подумала Наташа. – Да, иной мир существует, он такой. Тут тьма и тишина».

Девушка встала, покачнулась, прошла пару шагов вперед и осмотрелась. Слева вдалеке виднелся голубой свет. Ее резко обдало холодом, и почувствовался невыносимый запах сырости.

«Нет, еще жива».

Наташа расстроилась и вспомнила слова Топтуньи: «Нужно бежать».

Она побежала. Дорога была непростой, но протоптанной. Девушку не пугали раскидистые засохшие корни деревьев над землей. Не пугали и острые слегка замерзшие глубокие лужи, колючие кусты. Все лишь указывало верную дорогу: слева куст – значит, следует взять чуть вправо, пенек посередине – нужно нащупать ровную дорожку с лужей безо льда. Откуда она все это знала? Нечто бессознательное вело ее вперед. Боли и усталости не было. Через несколько часов рассвело. Солнце пробивалось сквозь плотные слои мусора. Наташа выбилась из сил и упала без сознания. Лучи осветили ее пухлые синеватые губы, оттопыренный мизинец на сломанной левой руке, порванное теперь блекло-бурое платье, раскиданные по траве, будто только что уложенные, каштановые волосы, грязные разорванные мокасины одного цвета с платьем, виднеющуюся сквозь грязь и траву белую прозрачную кожу.

Глава 6

– На Урале, в городе Кургане,

в День шахтера или ПВО

направлял товарищ Каганович

револьвер на деда моего.

Выходил мой дед из кабинета

в голубой, как небо, коридор —

мимо транспарантов и портретов

мчался грозный импортный мотор.

Мимо всех живых, живых и мертвых,

сквозь леса, и реки, и века,

а на крыльях выгнутых и черных

синим отражались облака.

Где и под какими облаками,

наконец, в каком таком дыму,

бедный мальчик, тонкими руками

я тебя однажды обниму?2

После каждой строчки Миша делал паузу.

– Грустно, грустно. Где мой мальчик, где? – Старик вздохнул, захрипел и сплюнул через левый бок все, что чесало в горле. – Ох! Как вспомню! Ванька! Лежишь тут, читаешь? А никого не обнимешь. Не видать тебе тут ни бабы, ни похабы. Ууу! – завыл старик, как волк. – Мальчик мой ждет меня. Если Машка не нашла там никого. А то и не узнает отца-то пацан. – Миша посмотрел на Ваню: тот никак не реагировал на возгласы. Это разозлило старика, и он кинул в ничего не подозревавшего соседа своей перчаткой с оторванными пальцами. Ваня не сказал ни слова, а лишь припрятал перчатку под голову. – Да ну тебя! – Миша опять плюнул под свою кушетку. И почувствовал резкий приятный аромат, разрушающий обычный запах сырости: – Вот это у меня слюни! Хех!

– Сюрприз! – Илья с девушкой в руках неожиданно появился перед Ваней и Мишей. – Может, вона закинуть ее в озеро, пока свежатина. Ха-ха-ха! Не пойму: дышит – нет?

Не дожидаясь ответа, Илья отнес девушку в дальнюю комнату и положил на новую чистую кровать, прикрыв своей шубой. Около минуты он смотрел на нее неподвижно, понимая, что нужно возвращаться к озеру.

Миша и Ваня лежали на солнце в ошеломлении.

– Я уже решил, никто к нам не явится, – нарушил тишину Миша.

– Да уж, а я думал, от генераторов меня ничто не отвлечет, – согласился Ваня, вынул перчатку из-под головы и протянул товарищу по несчастью.

– Смотри, пошел. А что так быстро? И мяско чего не захватил, больно понравилось? Еще хочешь? Вань, глянь на него: бежит, деловой! Нас не замечает, окрылился! – закричал старик вслед убегающему Илье. – Ох! Такое настроение – и читать не хочется! Мальчик с тонкими руками пусть ждет!

– А я, пожалуй, закончу. – Ваня быстро переключился на свою книгу про источники энергии.

– И кончишь, и закончишь. Хех! Хрена дед увидел на старости лет! Думал, так и помрем все. – Миша положил обе руки под голову и залюбовался на освещенные многоэтажки вдали. – На-най-най-на, – стал он напевать себе под нос. Грустное ностальгическое настроение сменилось игривым и полным надежды. Хотелось жить.

Солнце село, и все собирались в сторожевой. Кирилл и Руслан должны были вот-вот завезти с улицы лежачих.

– Пам-пам-пам-пам! – напевал Илья и стучал себя по коленям. – А я вона кое-что знаю! Нырял в озеро, Даринка, и открыл в себе радивактивную суперспособность! Я вона умею будущее предсказывать.

– Да ну! И что же сейчас произойдет? – в шутку заинтересовалась Дарина.

– Ну вона в далеком времени твой Воронеж сгорит к хренам. А сейчас Кирилл зайдет, поставит Мишу и будет собирать факел. Му-му-мы-мо, – замычал Илья низким голосом таинственную мелодию, растягивая по очереди гласные. – Спорим? Проиграешь – ныряешь завтра сама.

– Начинается! С Русланом спорь! Я в озеро не полезу. – Девушка сразу уловила неладное. В это время в комнату входили остальные.

– У нас новая городская, – заявил Ваня. – Кирилл, займись факелом.

– Какая еще городская, откуда? – удивился Илья и затем щелкнул языком: – А это вона я ее принес, нашел рядом с озером. Она валялась вся синяя. Я ее притащил, положил на кровать, укрыл, спас. Так что, Руслан, ты сам отказался нырять эту неделю, да ты бы ее и не нашел, она была под ветками глубоко-глубоко. Смотрю: что-то торчит, аж вона светится, я и подошел, а там она. Брр, холодно. Где тут шубы?

– Какая городская? – синхронно спросили Руслан и Дарина.

– На свободу потянуло? – улыбнулся Кирилл и плотно занялся факелом, когда понял суть дела.

– Такая, – вновь взял слово Илья, расправляя залежавшуюся шубу, – моя.

– Она правда очень красивая, может дочка моя вернулась, на меня похожа, – прохрипел мечтательно Миша. – А ты: «Моя… моя»… – подразнил старик.

Из центра комнаты за доли секунды распространился свет, окутывая зрителей. Свободные люди, морщась, открыли глаза и нетерпеливо двинулись навстречу сюрпризу судьбы. Кирилл шел первым, освещая комнаты и игнорируя устоявшиеся правила безопасности. Илья взял Ваню и положил на плечо, все направились к спальне, совсем забыв про Мишу. Разлетевшиеся искры от факела чудом не разрослись до пожара в комнате-складе. Они упали на сырой пол и потухли в каше макулатуры. На кровати неподвижно лежала девушка, не подавая признаков жизни. Чарующий запах незнакомых цветов смешался с грязью, кровью и потом, но не стал менее привлекательным. Тишину нарушил крик Миши: «А я? Я тоже хочу посмотреть!» Кирилл передал факел Руслану и вернулся за братом. Все молча смотрели на путницу, каждый со своими мыслями. Дарина чувствовала в ней конкурентку, Илья – свое будущее, в Ване проснулся научный интерес, Миша видел в ней свое последнее приключение, а Руслан и Кирилл пока что просто млели от смутного желания.

– Я ее знаю, это Наташа. Когда я жила в городе, она была гражданином почетной третьей категории. Должна была выйти замуж и родить. – Дарина решила не скрывать правды, чтобы случайно себя не дискредитировать, когда девушка очнется.

– А ты какой категории? – поинтересовался Руслан.

– Я во второй, – стесняясь, тихо произнесла Дарина. Сделала вывод, что ее авторитет подорван, и пожалела, что идентифицировала гостью.

– Вторая получше, – заключил Ваня, обнимая руку Ильи. – Ты к нам хоть в одежде пришла, а эта вся перебитая, в одной тряпочке.

Дарина промолчала в ответ.

– Ой! Какая! На волосы гляньте, на волосы! Я бы занюхал. – Миша показал на своих пальцах, как бы он это сделал. – На! – Миша протянул пальцы Кириллу.

– Вонь какая-то! – отозвался тот.

– Мне вона хоть третьей категории, она, может, капризничать, как Даринка, не будет, – начал оправдываться Илья. – Дышит, дышит! Слышали? – Все устремили взгляды к кровати.

Наташа приоткрыла глаза, но тут же их закрыла.

– Похоже на агонию. Илья, опусти меня, надо послушать сердце и пульс. – Ваня приготовился к исполнению обязанностей врача. Илья расположил Ваню рядом с девушкой, а тот почти прижался к ней и обхватил ее голову руками, потом сжал рукой запястье.

– Что это за огония? Она вона холодная какая, – занудил Илья.

– Пульс ровный, сердце бьется. Она замерзла и устала. Очень холодная. Пусть поспит. Илья, будешь всю ночь на страже, придет в сознание – зови.

– Сейчас разогреем, – заявил Кирилл.

– Я справлюсь, у меня вона одна лиса только, я ее скинул на кухне, там зафиксируйте. – Илья прилег на кровать рядом с девушкой.

– Все понятно. Сам нашел – сам съел. – Кирилл забрал у Руслана факел и установил в углу комнаты, подальше от кроватей, так что свет падал снизу и старил всех столпившихся. – Пойдем обсудим дальнейшие планы.

В приподнятом настроении все, кроме Ильи, отправились в темноту поговорить ни о чем и поделиться впечатлениями о девушке-гостье. Молодой здоровый парень остался лежать рядом и не шевелился, вслушиваясь в ровное дыхание и боясь его потерять. Под такой метроном он уснул.

– Илья, все в порядке? О нас не забыл? – разбудил и напугал его Кирилл своим могучим басом. Все, кроме Дарины, вернулись в спальню.

– Что в порядке? Я не спал, – нервным срывающимся шепотом начал оправдываться Илья.

– То и в порядке. Мы тоже заскучали, я и Руслан. Давай иди. Или ты здесь останешься?

Илья вцепился в Кирилла:

– Она еле живая, вы не особо тут. – Илья затряс Кирилла, вырывая куски бороды, пока Руслан не отбросил прилипшего Илью на кухню. Руслан и Кирилл обступили девушку, сорвали шубу и под стоны ошарашенного друга: «Я ее нашел!», «Вона вы чего?», «Зачем?», «Она живая!», «Дарина!», по очереди стали остужать каждый свой гормональный всплеск.

В темноте лишь одна Дарина сидела и улыбалась: пока все для нее складывалось удачно.

Глава 7

«13 Марта 2400 года, 0 часов!»

Антон направил взгляд на незнакомца в отражении: красные глаза с серо-желтыми кругами вокруг сочувственно смотрели на молодого человека, лицо двигалось то вверх, то вниз. Непричесанные каштановые локоны торчали в разные стороны, поблескивая жиром в искусственном свете комнатных ламп. Прижатые маленькие уши будто двигались синхронно с ударами сердца. Необычно пухлые губы через пару дней должны были сдуться и покрыться светлой шелухой от нервных укусов белых зубов. На шее вычурно пульсировала вена, скрываясь в белоснежном, до пят, платье. Ниже торчали тонкие длинные пальцы, а вся конструкция человека держалась на коричневых платформах тапочек.

Всю ночь парень сидел на полу, прижавшись спиной к белоснежной тумбочке и уткнувшись в черный прямоугольник планшета. Поясница и шея ныли. Мигрень тесной шапкой сжимала череп. Завершив ночную работу, голова на время словно опустела и, по инерции, управляла только повседневными заученными делами.

«Подойдите к экрану, зарядка начнется через двадцать секунд».

На экране Антона висела непрозрачная зеленая штора. Она лишь немного приглушала звук монитора. Никто не знал, где находится динамик, даже такие избранные люди. Молодой человек отошел в сторону и присел на край спального места.

«Пять секунд».

Антон коснулся пальцем нужной точки и достал из открывшегося ящика тумбочки зеленоватые капли. Затем перевернул флакончик по очереди над каждым глазом запрокинутой головы. Скрытый под временно сомкнувшимися веками взгляд переместился к зеркалу слева от зеленой шторы.

«Раз-два, три-четыре».

Чужак в отражении начинал принимать знакомый облик и смотрел уже смеющимися белесыми глазами на Антона. Капли парень положил на место и взял светлый тюбик.

«Приготовьте кисти».

Несколько легких мажущих движений – и к губам вернулся прежний объем.

«Наклоны».

Стакан с волшебной жижей – и нормальный ритм сердца восстановился.

Бессонная ночь будто прошла в другой жизни. Приняв, наконец, свое отражение, Антон ощутил голод. Благодаря утренним заботам он переключился на легкие посильные задачи. К завтраку, под действием запрещенных в городе веществ или от усталости паниковать, парень победил страхи и вспомнил свои заслуги. Сотни таких же, как он, хотели взяться за это дело и жить с третьими, хоть и на правах вторых. А выбрали именно его! Именно он взял в свои руки дело сбежавшей Дарины. Удалил всю информацию о ее сообщниках в городе и их самих. Придумал стать виртуальной куклой с ее внешним обликом и у всех на глазах броситься под железные колеса поезда. Ее мучительной смерти сопутствовали отрубленные пальцы и порванные кишки. В течение суток звучали крики и стоны умирающей девушки, отпугивая вторых и третьих от самоубийства. За следующие три года тайная статистика суицидов и правда сократилась на восемьдесят процентов. Впрочем, сокрытием этих цифр занимался другой отдел. И теперь именно Антону надлежало справиться со сложным заданием. Хотя он уже подзабыл, кем является на самом деле. Двадцать лет менять облики и жить под чужими именами – задача не из легких.