скачать книгу бесплатно
13 лет с тобой и вечность без тебя. РПП
Татьяна Драго
Перед вами не просто история болезни героини – это история ее сражений за саму себя, в том числе и по сей день. Татьяна, страдающая расстройством пищевого поведения (анорексия, булимия…), проходит свой путь преодоления недуга, меняя маршруты, окружение, сохраняя неизменным все то, что заставляет ее бороться дальше. Этот откровенный рассказ призван познакомить с болезнью, о которой не принято говорить, сообщить, как распознать ее, взять под контроль, спасти свою жизнь или жизнь близкого человека.
13 лет с тобой и вечность без тебя. РПП
Татьяна Драго
Вдохновитель Нервная анорексия с булимическими расстройствами
Редактор Марта Шарлай
Корректор Ирина Суздалева
Интервью Врачи, персонал и пациенты ЦИРПП
Рисунки Девочки-пациентки ЦИРПП
Обложка Рита Х. (пациентка ЦИРПП)
Поддержка Семья
© Татьяна Драго, 2024
ISBN 978-5-0064-4512-3
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Предисловие
Я хочу начать свою книгу со своего диагноза: нервная анорексия с булимическими расстройствами. Диагноз был поставлен мне совсем недавно, притом что страдаю я от этого недуга уже более 13 лет и дважды находилась на лечении в единственном в России Центре, который занимается такими проблемами. Что означает мой диагноз? Попросту говоря, это неконтролируемое переедание с последующим очищением организма через рвоту и слабительные средства, а также чрезмерные спортивные нагрузки ради освобождения от лишних килограммов.
Зачем я пишу эту книгу? Я хотела бы, чтобы как можно больше людей узнали о подобных болезнях. Сведения об анорексии дошли до нас ещё со времен Древнего Рима, а некоторые современные специалисты предполагают, что развитие расстройства пищевого поведения может быть обусловлено генетическими причинами. Это не нечто надуманное, а то, что существует объективно. Я решила рассказать о том, как болезнь начиналась и развивалась у меня, как я ей сопротивлялась и надеялась на полную ремиссию. Кроме того, я собрала истории девушек, которые делились со мной своими тяжёлыми, печальными, душераздирающими, а иногда и радостными в конце концов историями жизни и болезни. И ещё я общалась со многими специалистами, интервью с которыми вы найдёте в моей книге.
Всё, что здесь написано, – чистейшая правда, без вымысла и преувеличений. Я действительно хочу, чтобы люди знали об анорексии и булимии – умели их выявлять, различать и справляться с ними. Помогать и сочувствовать. Наконец, может быть, моя книга спасёт хотя бы одну жизнь.
Глава первая.
Детство, или как всё начиналось
Не могу сказать, что помню всё до мельчайших деталей, но постараюсь восстановить хронологию событий.
Я родом с Камчатки, из очень маленького городка с населением около 30 тысяч человек, где люди живут довольно бедно и в основном за счёт рыболовных промыслов.
Я никогда не была худышкой, но и полной меня назвать было нельзя: абсолютно нормальный, хорошо питающийся советский ребёнок. По своей конституции я, наверное, пошла в папу. Сегодня его сложение можно назвать нормальным, среднестатистическим, а в детстве он был «сбитым» мальчуганом, очень любил покушать и никогда не отказывался ни от чего съестного. Папа рассказывал нам с сестрой:
– Когда я был совсем маленьким, пришёл в гости к бабушке, а она беляши пекла, так вот я их штук пятнадцать за раз съел. Они были такие вкуснючие!.. Правда, потом мне было плохо.
Наша мама тоже любит вкусно поесть, больше всего с самого детства её манят десерты и конфеты. Маме тоже было что нам с сестрой рассказать о своей страсти:
– Мне было лет шесть-семь. Родители ушли на какой-то концерт и, зная о моём неровном отношении к конфетам, спрятали их на самую верхнюю полку в шкафу. Я, как только захлопнулась входная дверь, конечно же, немедленно начала детективное расследование, которое увенчалось успехом – конфеты были обнаружены. Я не помню, сколько там было, – большой кулёк, но я справилась с ними всеми. Мне было так плохо. Когда вернулись родители, они нашли меня еле дышащей от боли и немедленно вызвали скорую. Слава богу, всё обошлось… Однако это происшествие не отбило у меня охоту лакомиться сладостями.
От отца я унаследовала плотное строение лица, оно всегда создавало впечатление, что я полнее, чем на самом деле. А кроме того, я всегда комплексовала по поводу своих икр: мне они казались огромными, абсолютно неизящными. Дело в том, что я с раннего детства занималась горнолыжным спортом (выигрывала даже какие-то соревнования), из-за чего ноги были очень накачанными.
Что касается психологического фона, то здесь вряд ли наша семья была какой-то особенной. Папа достаточно строгий, мама более лояльная. По словам мамы, я всегда была жизнерадостной и общительной девочкой. В садике и начальной школе я примерно себя вела, отлично училась и, как говорили родители, подавала пример остальным.
В детском саду мне нравилось, у одной воспитательницы я даже была любимицей. Она всегда плела мне красивые косы и окружала дополнительной заботой. Не помню, было ли у меня много друзей, но с двумя девчонками мы дружили все школьные годы; потом, к сожалению, из-за случайности потеряли контакт навсегда.
Очень хорошо я помню садиковскую еду, до сих пор ненавистную. Жёлтый манговый сок, ужасно пахший елкой, – и откуда нам его привозили? Разные запеканки, перловка и пшёнка с частенько попадающимися неочищенными зёрнами. Рассольник и все блюда с перловой крупой. Повара детского сада, казалось, позаботились о том, чтобы на всю оставшуюся жизнь отбить у меня желание есть её. Правда, забегая вперёд, скажу, что придёт время, когда я посмотрю на эту крупу совершенно другими глазами; теперь перловка обязательно входит в мой рацион минимум трижды в неделю.
Главное событие моего детства – рождение сестры. Мне было четыре с половиной, когда родители преподнесли мне этот необычайный подарок. Будучи маленькими, мы с ней ужасно ссорились и дрались, но, повзрослев, превратились в хороших подруг.
Мы очень разные. По своей натуре я очень аккуратна и прилежна. На моих многочисленных полках всегда царил порядок, а на письменном столе всё лежало идеально, карандаш к карандашу, тетрадки в ровненькой стопке, фломастеры красиво запечатаны в своих коробках и т. д. Представьте, какой меня охватывал ужас, когда моя сестра, полная моя противоположность, разводила жуткий беспорядок в моих сокровищах. Она переворачивала всё вверх дном, грызла ручки, размазывала краски, портила фломастеры, рисуя ими везде, где только можно, и так далее и тому подобное.
Самую большую обиду я испытывала, пожалуй, когда в таких ситуациях, прибегая к маме и папе за поддержкой, встречала категоричное: «Ты же старшая, должна быть умнее», а позже, когда возрастная разница перестала иметь значение: «Разбирайтесь сами, вы уже взрослые». Я и сейчас, вспоминая, просто ненавижу эти фразы.
Кстати говоря, сестра вскоре научилась довольно грамотно пользоваться своим положением. Например, она могла сама себя укусить, оставив заметный след на какой-то части своего тела, и начать плакать. Родители вбегали в детскую, бросались к плачущей младшей дочери, у которой наготове был указующий перст, направленный в мою сторону. Причитая, она говорила, что я обидела её, что-то пожадничала. И конечно, мне выговаривали: «Надо уметь уступать младшим», «Нужно находить общий язык друг с другом», а напоследок: «Ну ведь ты же старшая!»
Вообще, в отличие от моей сестры-бунтарки, я росла послушным и прилежным ребёнком. Но и меня наказывали, бывало. Например, когда мы с сестрой не заправляли кровать, следующую ночь должны были спать в углу; если не убирали свои вещи, то родители забирали их, уверяя, что выбросят, но, правда, не делали этого и через какое-то время, довольно длительное, возвращали, смягчившись от нашей с сестрой мольбы: «Ну пожалуйста! Пожалуйста! Пожалуйста!»
Нам запрещалось гулять допоздна и оставаться с ночёвкой у подруг. Любой макияж – табу. Но с этим запретом я справлялась хитростью: выходила из дома и кое-как в полутьме подъезда красила веки и ресницы, а перед возвращением домой где-нибудь смывала косметику: в луже, если это было лето, зимой для снятия макияжа применялся снег.
С самого раннего детства родители пытались развить в нас с сестрой множество талантов. Горнолыжным спортом я занималась всерьёз и довольно успешно, но были и другие кружки, секции и дополнительные занятия – скучать не приходилось. По настоянию родителей я окончила художественную школу, отделение живописи. Художку я просто ненавидела, академическое направление – не моё. Я всегда хотела заниматься прикладным искусством. Но родители решили, что это не для меня. В результате рисовать я так и не научилась, хотя корочка об успешном окончании художественной школы лежит.
Все эти строгие меры воспитания не отменяют того, что у меня самые лучшие, по-настоящему любящие и заботливые родители. Из каких только передряг они не вытаскивали меня и мою сестру! Они всегда были рядом, даже когда физически находились довольно далеко. И всё-таки они подарили нам с сестрой прекрасное детство.
Каждый год мы летали в отпуск на море, где я ощущала себя очень счастливым ребёнком. Наш путь обязательно проходил через столицу нашей родины – Москву. И каждый раз мы всей семьей посещали «Макдоналдс» на станции метро «Пушкинская». Там всегда были огромнейшие очереди. Но мы с сестрой послушно ждали момента, когда нам в руки упадёт заветный Happy Meal с игрушкой.
Зимнее время тоже проходило очень весело. Снега в наших краях – завались, и снежные забавы, и радость, с ними связанная, были нескончаемы. Мы лепили снеговиков, строили снежные туннели и замки, трясли деревья, создавая вихрь и снежную бурю, прыгали с гаражей в снежные перины… Иногда, говоря по секрету, мы даже выкидывали в эти перины кота со второго-третьего этажа и наблюдали, как бедняга выгребается оттуда.
Да, в детстве я всё-таки была счастлива…
Глава вторая.
Время подростка
Я входила в раздражительный подростковый возраст, когда моя сестра пошла в первый класс. К порядку она так и не приучилась, поэтому, не находя своих вещей, нагло тащила у меня, и конечно, меня это ужасно бесило и раздражало. Проблема была не в том, что я не хотела делиться, но в том, что сестра, взяв у меня любую вещь, либо не возвращала её совсем, либо отдавала в не очень пригодном состоянии.
Кроме конфликтов с сестрой, раздражающим для меня фактором был волнистый попугай Кеша, который прожил с нами достаточно долгое время, кажется, до моего переезда в Санкт-Петербург. Завести попугая было целиком и полностью моей идеей. Родители дали согласие при условии, что уход за Кешей будет всецело моей ответственностью. Обязательная недельная чистка клетки, ежедневное засыпание корма, замена питьевой воды, уборка птичьих отходов жизнедеятельности по всей квартире – всё это казалось мне почти непосильным, хотя наша квартира не была огромной. Кроме того, этот злосчастный попугай грыз абсолютно всё бумажное, что ему попадалось под клюв: большинство моих учебников и тетрадок было надкусано по бокам или линиям сгибов. И это невообразимо злило и бесило меня, аккуратистку. Кроме того, каждое божье утро, с восходом солнца, мой попугай начинал громко, заливисто чирикать. Тогда я закрывала Кешину клетку простынёй и ставила её в тёмную ванну – для него наступала ночь, и Кеша прекращал свои верещания. Устанавливалась тишина – для меня наступал рай.
В школе постепенно мне становилось неуютно. В классе восьмом-девятом я была достаточно упитанной девушкой, не толстой, нет, но всё равно многие юноши-одноклассники обзывали меня жирной, жиротрестиной, жирдяем, и всё в таком роде. Подростки бывают очень жестоки.
Я очень хотела дружить с девочками постарше и непременно быть похожей на них. Я старалась одеваться как они, посещать общие с ними мероприятия, заводить с ними какие-то разговоры. Я не курила и не пила и, возможно, поэтому не попадала в круг избранных, но мне этого ужасно хотелось. Наконец лет в пятнадцать я решила поэкспериментировать с различными диетами. Первое, что я попробовала, – наедаться до отвала до двух часов дня, а после этого вообще ничего не есть. Так я скинула два килограмма, не больше. На тот момент мой вес при росте 159 см составлял примерно 57—58 кг.
В десятом классе я сильно увлеклась спортом. Практически каждое утро я уходила в лес и бегала по пять километров, плюс к этому занималась фитнесом и различными классами по степ-аэробике, а к тому же подрабатывала уборщицей в хлебопекарне моего отца: и дополнительный заработок, и дополнительная физическая активность, недостатка в которой я и так не испытывала.
Постепенно я начала ограничивать себя в еде ещё больше: могла достаточно плотно позавтракать, однако потом в течение всего дня съесть, например, только одно печеньице или яблоко. И тут я начала довольно быстро терять вес, что мне нравилось. Меня всё больше и больше затягивало стремление обрести идеальную фигуру.
Рвоту тогда ещё я не вызывала, но, всё больше узнавая о своей болезни, я склоняюсь к тому, что изнурительные физические нагрузки тоже можно отнести к компенсаторному поведению.
Мои одноклассники и даже старшеклассники стали обращать внимание на мою постройневшую фигуру, делали комплименты, приглашали на вечеринки. Мне это, конечно же, очень льстило и вдохновляло меня на продолжение эксперимента.
Несмотря на то, что я стала проводить много времени на вечеринках, я оставалась примерным ребёнком: не пила и даже ни разу не пробовала курить. Возможно, поэтому девочки из старших классов, с которыми я стремилась дружить, так до конца и не впустили меня в свой круг общения. Это очень подрывало мою самооценку и уверенность в себе. Кроме того, практически все мои ровесницы уже встречались с парнями, а я была как будто не до конца сформированной девочкой-подростком, с которой никто не стремился заводить отношения.
В это же время мои родители решили нанять мне одного из самых сильных в нашем городе репетиторов по английскому языку, который спускал с меня три шкуры. День и ночь со слезами на глазах я корпела над учебниками. Я не очень склонна к языкам, они всегда давались мне с большим трудом, но жизнь заставила меня выучить в совершенстве английский и немецкий, и я этим горжусь. А кроме того, языки пригодились мне в приумножении семейного бюджета. Но в тот момент я просто ненавидела и английский, и репетитора, и своих родителей. Дополнительные занятия отнимали у меня колоссальное количество времени, которое я хотела проводить с друзьями.
Повзрослев, я поняла, как бесконечно благодарна своим родителям. Они вкладывали каждую сбережённую копейку в меня и моё обучение. Да, будучи подростком, я обижалась и даже злилась на них, когда они запрещали мне поздние походы в гости, ночёвки и много других вещей, которые пятнадцатилетняя девушка ощущает как жизненно необходимые. Но, вернувшись спустя десятилетие на малую родину (я приехала сюда на пару недель в гости), я увидела все «прелести» отчуждённого российского посёлка и смогла наконец осознать, как много сделали для нас с сестрой родители: благодаря им мы вырвались отсюда. Контраст был особенно заметен на фоне рафинированной европейской Вены, где я жила уже достаточно долгое время.
Глава третья.
Питерские годы
Окончив десять классов, я поехала учиться в Санкт-Петербург. Во-первых, получить хорошее высшее образование в моём родном городе или поблизости было невозможно. А во-вторых, побывав в Питере ровно за год до этого решения, я влюбилась в него. Наикрасивейший, дружелюбный, пылающий красками и дышащий историей город. Петербуржцы действительно очень милые, начитанные и образованные люди. Не зря этот город называют культурной столицей России.
Мы заканчивали девятый класс, когда моя лучшая подруга, Марина, переехала в Санкт-Петербург. Кажется, её мама получила там двухкомнатную квартиру. А через год моя мама попросила маму Марины приютить меня, пока я буду заканчивать школу. Так я оказалась в городе на Неве, который вскоре стала ощущать своим.
Как только я поступила в университет, родители купили мне квартиру возле станции метро «Купчино». Конечно, по питерским меркам район не лучший, с совершенно неразвитой городской инфраструктурой, а тогда, в 2004-м, и не самый благополучный.
Моя подруга жила в двадцати минутах езды от станции метро «Пионерская», неподалёку от Шуваловского проспекта. Тогда этот район был совсем новым, вокруг леса и парки, свежий воздух – наслаждение.
Одиннадцатый класс я заканчивала в той же школе, что и Марина. Программа мне давалась очень тяжело, было много материала, который в моей прежней школе мы не проходили, а здесь его разобрали уже два года назад, особенно это касалось алгебры и геометрии. Я и вообще абсолютный гуманитарий, а пробелы в точных науках, в которых я и без того несильна, превращали мою учёбу в ад. Марина помогала мне – подтягивала как только могла.
Маринина мама – она растила дочь одна – всё время работала, так что по большей части мы с подругой были предоставлены сами себе.
У моих родителей в это время был финансовый кризис. Зарплаты маленького провинциального городка не шли в сравнение с зарплатами многомиллионного столичного города. Мама и папа, конечно, высылали мне деньги, но эти крохи не покрывали моих нужд и запросов, поэтому мы с моей подруженцией постоянно подрабатывали на различных промоакциях: раздавали шоколадки, йогурты, жевательные резинки, печенье и прочее. Назывались модным тогда словом – промоутеры.
За год пребывания в Питере я очень поправилась. Последние два года мой рост оставался на отметке 163 см, при этом в сентябре 2003-го я весила примерно 54—55 кг, а ровно через год на десять килограммов больше. Мои одноклассники, несмотря на то, что это были уже достаточно взрослые ребята, стали надо мной подшучивать и бросать в мой адрес не самые приятные эпитеты типа жирдяйка, колобок и тому подобные. Меня, конечно, всё это не могло не расстраивать, но я старалась оставаться позитивной, не обращать внимания на оскорбления. Вот только на личном фронте было совсем не очень. Все с кем-то встречались, а я – одна. Никто не выказывал мне знаков внимания, не дарил подарков, не признавался в любви. Я погружалась в уныние и тоску.
Вес я тогда набрала, потому что активно налегала на хлебобулочные изделия и частенько ела на ночь глядя. Марина при абсолютно таком же питании оставалась стройной. Ох, как мне хотелось того же! Не думать во время каждого приёма пищи, что прямо сейчас я набираю лишние граммы и килограммы. Скорее всего, тогда и пришла мне в голову идея о том, что, переев, можно избавиться от лишнего. Происходило это нечасто, раза два-три в неделю, обычно после плотного ужина. Я запиралась в ванной, после себя всё аккуратно вычищала. Вечерние процедуры вскоре стали отнимать у меня достаточно много времени, превратились в своеобразный ритуал.
Моё компенсаторное поведение то становилось реже, то учащалось, но я не была ещё зависима от него, оно не диктовало мне правила игры. Я училась, общалась, находила друзей и грезила поездкой в Америку. А ещё я постоянно думала, почему судьба распорядилась так, что мои подружки уплетали по две-три булки на каждой перемене и оставались стройными или даже худыми, а меня разносило вширь, стоило мне съесть лишний кусочек. Ну почему жизнь так несправедлива и трудна?!
Помимо учёбы в школе, я посещала подготовительные курсы для поступления в СПбГУЭФ, которые требовали колоссальных затрат энергии. Я справлялась. Благодаря моему усердию и старанию я смогла поступить в один из престижнейших экономических вузов страны.
Я мечтала быть врачом или заниматься прикладным искусством, но родители выбрали для меня другой путь. С одной стороны, я благодарна им за это: экономический диплом не раз спасал меня; с другой стороны, я чувствую разочарование: мои мечты не сбылись.
После зачисления в университет я поехала навестить моих родителей, на Камчатку. Там я встретила давнего знакомого, мальчика, с которым когда-то отдыхала в известном лагере (теперь это Всероссийский детский центр) «Орлёнок». Мальчик существенно подрос и возмужал, и как-то по-особенному стал мне симпатичен.
Однажды я зашла к нему в гости на чай, родителей дома не оказалось, и само собой вышло, что я осталась на всю ночь. Это был мой первый сексуальный опыт, о котором я совсем не жалею и который тёплым воспоминанием остался в моей душе.
Глава четвёртая.
Американская мечта
В Америку я стремилась давно. Я всегда хотела пожить там. Нет, не переехать, а именно пожить какое-то время. Такое стремление было прежде всего связано с огромнейшим желанием выучить английский язык и узнать культуру другой страны. Родители знали об этом, но, к сожалению, никак не могли помочь мне финансово. И всё-таки они приложили все возможные усилия, чтобы я могла осуществить свою мечту. Мой репетитор английского, один из лучших в нашем городе, действительно здорово подтянул меня. Конечно, это было далеко от Perfect English, но всё же в то время, учитывая мои прежние знания и навыки, я очень сильно продвинулась.
Сейчас я могу сказать, что глубоко разочарована в системе преподавания иностранных языков в российских школах и вузах. Нам долбят, долбят и ещё раз долбят письмо и грамматику, почти не уделяя внимания устной речи, живому разговору на актуальные темы. И, выходя из университетских стен, по сути, никто из нас не может связать и пары фраз в непосредственном общении. С одной стороны, практически нет никакого словарного запаса, с другой – тебя подавляет огромнейший страх сказать что-то не так.
Как бы там ни было, поступив в университет, я стала изучать возможности съездить в Америку. Первая заинтересовавшая меня программа – Work and Travel. А почему бы и нет, подумала я, ведь это прекрасная возможность подучить английский, заработать денег и посмотреть страну.
Тогда, в 2006 году, отношения между Америкой и Россией были не столь напряжёнными. Поехать туда на заработки оказалось делом нехитрым. Практически сразу я нашла агентство, которое специализировалось на отправке молодых студентов по этой программе.
Американский штат я выбирала довольно серьёзно, остановилась на Неваде. Почему именно она? Очень просто: зимой там много снега и солнца, а поскольку я обожаю кататься на горных лыжах и сноуборде, то это место посчитала для себя идеальным. И предлагаемая работа – помощника официанта в ресторане сети крупнейших отелей страны – мне тоже пришлась по душе. Я заполнила все необходимые документы, получила визу, и вот оно, долгожданное событие, – я лечу в Америку!
Деньги у меня были только на первое время – родители немного помогли. Полная максималистских убеждений, я была твёрдо уверена: всё заработаю.
На мою удачу, в аэропорту я познакомилась с шестью девчонками, которые, как и я, ехали на работу в тот же отель. Все они были немного старше меня. В самолёте мы разговорились, быстро сблизились и приняли решение снимать жильё вместе. Но мы и подумать не могли, что аренда жилья станет огромной трудностью. Мы, даже объединив наши кошельки, располагали очень небольшой суммой, поэтому планировали арендовать что-то на срок не более трёх месяцев. Однако в Америке принято заключать договор аренды на гораздо больший срок, и агентства отказывали нам одно за другим.
Мы почти отчаялись, когда нам в голову пришла гениальная идея: достать все свои самые дорогие вещи и украшения, одеть с иголочки двух из нас, лучше других владеющих языком, и отправить в агентство, где мы ещё не были. Это был последний шанс.
И вот две разряженные красотки без всяких комплексов говорят агентам по недвижимости: «Мы тут вообще-то надолго, и нам очень нужен большой дом». Видимо, они оказались более чем убедительны. Мы сняли большой двухэтажный дом на семерых. С девчонками мы жили по большей части дружно, ссоры случались, но несерьёзные.
Работа в ресторане была достаточно тяжёлой. Не только физически: целый день на ногах, морально тоже. Каждый клиент чего-то от тебя хочет, и тебе нужно его понять. А учитывая, что у американцев своеобразный акцент (и он отличается у выходцев из разных штатов), давалось мне это совсем нелегко.
Платили сущие копейки. Основная зарплата начислялась по очень смешной ставке, к ней добавлялись чаевые, на которые невозможно было рассчитывать: то ничего, то крохи. Да и делились чаевые на весь персонал ресторана.
Уверенность, что я смогу заработать не только на жизнь в Неваде, но и поездки по Америке, довольно быстро ослабла. После трёх месяцев, отведённых на работу, четвёртый предназначался для путешествий, но смогу ли я поехать отдыхать при таком заработке?
Питались, конечно, беспорядочно: хлопья на завтрак, низкие по себестоимости обеды в столовой отеля, ужинали когда и где придётся. Как и все американцы, налегали на пиццу, пончики, чипсы и прочую дребедень. Разведали замечательные китайские рестораны с безлимитным шведским столом и наедались там до отвала. Ну как тут не пойти вширь?!
Надо сказать, что на момент моего отъезда из России проявления компенсаторного поведения случались у меня редко: может быть, раз или два в три-четыре месяца. Я связываю это прежде всего с тем, что довольно неплохо питалась тогда, регулярно во всяком случае, и мой организм получал все необходимые вещества. Мой вес полностью соответствовал норме: 56—57 кг при росте 163 см. Я не взвешивалась по утрам (насколько я помню, у меня даже не было весов) и спортом занималась без лишнего усердия: три раза в неделю степ-аэробика и пару раз плавание. И никаких дополнительных физических нагрузок.
Казалось бы, с американским питанием я должна была поправиться минимум на десять – пятнадцать килограммов, но моя прибавка в весе составила килограмма три, не больше. Я связываю это прежде всего с тем, что в ресторане у меня было много беготни и физических нагрузок. Мои соседки, чья работа была по большей части сидячая, набрали как раз по восемь – десять килограммов. Но, несмотря на это, их всё устраивало, они продолжали жить весело и счастливо. Я же всё больше комплексовала.
Спустя какое-то время в моей жизни случился весьма резкий поворот. Меня навестил сын одной из давних подруг моей мамы. Он иммигрировал в Америку в 90-е годы. Илья мне сразу понравился. Он был хорошо сложён, симпатичен и приятен в общении. Пробыл он в нашем с девушками доме пять-шесть дней и предложил мне переехать к нему, в штат Калифорния. Я, недолго думая, согласилась. (Знала бы я тогда, чем всё закончится, никогда бы не пошла на этот шаг.) Мне было безумно жаль покидать моих подруг, с которыми мы очень сблизились, стали почти сёстрами друг другу.
Илья со своими мамой и младшим братом жили в небольшом городке около Сан-Диего, в частном доме. Эйфория от прекрасной и безоблачной жизни здесь, которая мне грезилась поначалу, продлилась совсем недолго. С каждым днём я всё больше осознавала, что на самом деле меня ожидает. Общественного транспорта нет. Жители городка – неважно куда: в магазин, аптеку, к доктору, в детский сад, школу – ездят на своих автомобилях. (У меня тогда уже были права, но, на своё несчастье, умела я водить лишь машину с автоматической коробкой передач. Практики, которую нам давали в российской автошколе по вождению механики, у меня практически не было, а справиться с выпускными экзаменами помог полицейский ГИБДД.) Таким образом, я оказалась птицей, запертой в золотой клетке. Шикарный дом, иностранные книги, спутниковое телевидение и интернет, вкуснейшие блюда из качественных продуктов – всё в моём распоряжении, кроме воли. От этого у меня сносило крышу.
По своей натуре я довольно активный и деятельный человек, и вот мне абсолютно нечем заняться. Я лишена возможности жить как хочу, просто общаться с разными людьми, в конце концов. В этом подавленном состоянии я ем всё, что мне попадается под руку: пончики, вафли, торты, картофель фри, крылышки BBQ – всю эту ужасно вредную американскую еду. Мой вес стремительно растёт, начинается лёгкая депрессия, которую я с ещё большим усердием заедаю.
В первое время я не могла устроиться на работу: расстояния, отсутствие машины. Примерно месяц спустя по блату, через знакомства мамы Ильи, меня взяли на работу в крупный продуктовый магазин, где я давала попробовать покупателям разную еду в рамках промоакций. Зарплата низкая, но всё же хоть какое-то занятие и общение.
Илья, типичный американизированный парень, служил на благо своей второй родины и всячески восхвалял её. Из-за постоянных учений и сборов он дней по пять-шесть не бывал дома. Наверное, Штаты боялись, что Россия или Китай внезапно на них нападут, поэтому так напряжённо занимались подготовкой обороны своей страны.
С Ильёй поначалу мы жили очень дружно, я бы даже сказала, у нас было что-то вроде романтических отношений. Он ухаживал за мной, дарил подарки, мы даже немного поколесили по просторам Калифорнии: загорали на прекрасных пляжах, купались, жарили на гриле мясо. Однако вскоре он практически перестал обращать на меня внимание. Случилось это, как я предполагаю, из-за моего уныния и депрессивного состояния по поводу увеличившегося в размерах тела и ощущения, будто я заперта в тюрьме. Примерно через месяц наши отношения разладились совсем, и мы стали жить как кошка с собакой.
Четыре месяца пролетели будто мимо меня, виза заканчивалась, пора было возвращаться домой. Мои родители к этому времени переехали в Москву, поэтому сами встречали меня в аэропорту. Как сейчас помню: папа, увидев меня, округлил полные недоумения глаза. «Боже, Таня, что случилось? Кто тебя так откормил? Я просто уверен, что в Америку ты больше не поедешь».
Где-то полгода мне понадобилось, чтобы привести себя в более-менее надлежащую форму – освободиться от пяти-шести килограммов. Теперь мой вес составлял примерно 60 кг при росте 163 см. Худышкой я не стала, да никогда и не была ею, но теперь и пышкой меня назвать было нельзя.
Папино пророчество не сбылось: я решила отправиться в Штаты снова, теперь уже для целенаправленного изучения английского языка. Практика прошлого лета была недостаточной. Я снова ищу возможности уехать. Программа Work and Travel, как я уже знаю, требует определённых материальных средств, которых у моих родителей нет. Нужен другой способ. Однажды на глаза мне попалась самая обыкновенная российская газета, а в ней – предложение поехать в Штаты в качестве няни по программе Au pair. Почему бы и нет? Я прекрасно умею ладить с детьми и летом не раз подрабатывала няней. Так что резюме и отзывы у меня в кармане, и самые положительные.
Кропотливый сбор документов, поиск подходящей приёмной американской семьи. Спустя пару недель раздаётся долгожданный телефонный звонок. Агент программы сообщил, что одна семья очень заинтересовалась моей кандидатурой и проявляет большое желание принять меня. После непродолжительного разговора – и почему так быстро? – я согласилась работать у них. Знала бы я, какие круги ада мне придётся пройти! Но тогда я была окрылена новой надеждой.
В американском консульстве в Санкт-Петербурге сердце моё готово было выпрыгнуть из груди. Передо мной без объяснения причины в визе было отказано сразу трём девушкам. Я сдала свою кипу документов, консул их внимательно просмотрел, задал множество вопросов и куда-то удалился. В окошко мне было видно, как консул собрал практически всех сотрудников дипмиссии и как они что-то довольно бурно обсуждали. Когда он вернулся ко мне, то задал несколько примерно одинаковых вопросов: «Вы точно вернётесь домой, на родину? Вы же любите свою родину? Пообещайте мне, что вы точно вернётесь» и т. д. Я ответила: «Конечно же вернусь» – оставаться в Америке в мои планы не входило. Мне и в первую поездку не очень понравилась эта страна; я ехала туда лишь только затем, чтобы выучить английский язык.
Аэропорт. Самолёт. Посадка в Париже. Снова аэропорт, самолёт. И – снова долгожданное прибытие в Соединённые Штаты Америки. Меня встретила моя «приёмная» семья: мама, папа и четверо детей. В тот момент я испытала двоякие чувства: с одной стороны, я была рада их видеть, они казались милыми: широко улыбались и весело смеялись; но, с другой стороны, меня пронзила мысль: как я буду справляться с этой гурьбой малолетних детей?..
Меня с вещами грузят в машину, и мы в течение часа добираемся до места жительства моей «приёмной» семьи. Мне выделяют комнату на втором этаже, между двумя детскими спальнями. В одной живут два брата, семи и пяти лет, во второй – две сестры, трёх лет и девяти месяцев.
