Война в наследство

– Валерик, кто там? – донеслось из недр пещеры. Хозяйка не пожелала лично встретить гостя, хоть и была предупреждена о визите.

– Это от твоей подружки за книжкой пришли!

Валерик, тощий вертлявый молодой человек, запахнул поплотнее халат, и шустро смылся куда-то в сторону кухни. Олег остался один в огромной прихожей, поглядел на себя в старое, в деревянной раме зеркало, осмотрелся. Он был тут раньше раз или два, привозил или забирал из гостей Маринкину мать то ли со дня рождения хозяйки, то ли с мероприятия по другому поводу. Помнил, что квартира поразила его как размерами, так и обстановкой – ну чисто музей мебельного искусства, в том числе и антикварного. Теща говорила что-то насчет страсти покойного ныне профессора к старым шкафам, сервантам, комодам, и тот активно пополнял коллекцию в своих командировках. Сейчас же Олег видел в конце коридора край мощного, на века сделанного буфета с резной полочкой, где за толстым мутноватым стеклом поблескивал тяжелый хрусталь.

– Ольга, добрый день, я за альбомом Брейгеля приехал! – крикнул Олег в пространство. Вообще-то хозяйку звали Ольга Аркадьевна, но та терпеть не могла обращения к себе по имени-отчеству. Олега малость коробила подобная фамильярность, но правила устанавливал не он.

– В кабинете возьмите, если вас не затруднит! – отозвалось пространство хрипловатым голосом и кашлем, – справа в шкафу на полке. Я не одета, не могу вам помочь.

Снова раздался кашель, сквозняком принесло струйку табачного дыма. Ольга курила всю жизнь, и не дамские сигареты, а самый что ни на есть настоящий ядреный «беломор» или «астру». Жутко кашляла при этом, страдала астмой, но с пагубной привычкой расставаться не торопилась.

– Оля, ты опять? – раздался недовольный тенорок, где-то зашаркали подошвы. Ольга что-то отвечала, Валерик возражал, а Олег прикидывал, где тут может находиться кабинет. Вошел в одну комнату, всю забитую строй темной мебелью, да еще и с круглым столом посередине. Одна стена эркером выходила на реку, но окна закрывали плотные светлые шторы. Олег пересек комнату по толстому ковру и обнаружил другую дверь. Толкнул и оказался в небольшой комнатенке в одно окно, тоже наглухо завешенным темной тканью. Рядом стоял мощный, как мамонт, письменный стол с грудой бумаг и пыльных книг в обтянутых тканью обложках, поблизости стул с пачкой газет на нем. И стеллажи с книгами, что уходили чуть ли не до потолка. Олег поначалу растерялся, потом вспомнил, что искать надо справа, и принялся изучать плотно пригнанные друг к другу корешки. На кой теще понадобился этот Брейгель – уму непостижимо, да еще и вот так, позарез, точно вопрос жизни и смерти. То ли страсть к искусству проснулась на старости лет, то ли старухи играли в какую-то им одним понятную игру.

Альбом нашелся на третьей полке с краю, Олег вытащил толстую книгу с полки, наскоро пролистал. Ну страх божий, у этого Брейгеля явно что-то с психикой. Такую страсть изобразить, да еще со всеми подробностями, в деталях. Хотя если учесть, что время тогда было голодное, сплошь неурожаи, лопали все подряд, в том числе и хлеб, зараженный спорыньей, из которой много позднее химики получили ЛСД. Приход эта дурь, как выяснилось позже, давала знатный, что картины Брейгеля и являли миру во всей красе. И вот теща пожелала насладиться средневековыми галлюцинациями.

Олег завернул альбом в старую газету и по темному паркету пошел к выходу. В квартире было очень тихо, точно Ольга и Валерик куда-то смылись. Олег постоял в коридоре, прислушиваясь к звукам. Надо попрощаться и уходить, но дверь закрывается изнутри, небезопасно оставлять ее незапертой. Хоть и консьерж внизу имеется, и охрана, но береженного бог бережет. Олег кашлянул раз, другой – не помогло, никто не отозвался. Пришлось топать по коридору в сторону кухни, но и там оказалось пусто, зато за дверью напротив явно кто-то был, доносились шорохи и приглушенные голоса, пахло крепким табаком и духами. Олег только собрался постучать, но рука застыла в воздухе. Через щель неплотно прикрытой створки он увидел Ольгу в объятиях Валерика. Тот с театральной страстью целовал старуху и порывался сорвать что-то черное прозрачно-кружевное с тела возлюбленной. Ольга отталкивала его, сначала вяло, потом сильнее и сильнее, пока Валерик, тяжко дыша, не отшатнулся к креслу.

– Сдурел? – раздался приглушенный голос, – мы же не одни. Потерпеть не можешь?

– Не могу! – капризно выдохнул «банкир», запахивая халат, и повернулся к двери. Олег пулей пронесся к дверям, принялся крутить ручку хитрого противовзломного замка, стараясь не смотреть по сторонам и еле сдерживал смех. Ситуация была глупой и идиотской, ну чисто водевиль, только вместо мужа-рогоносца свидетелем адюльтера стал посторонний. «Банкир, значит, племянник?» – Олег сквозь зубы попрощался с подоспевшим Валеркой и побежал по ступенькам вниз. Банкир, как же, альфонс обыкновенный – Ольга завела себе на старости лет игрушку, благо средства позволяют. Профессор не только комоды собирал, а еще и драгметаллы в виде ювелирки, и этого презренного металла, по словам тещи, у Ольги была полна квартира. «Повезло Валерке, он еще и квартиру у бабки оттяпает» – Олег выскочил из подъезда и направился к машине. Отдал Маринке альбом, та принялась листать его, и всю дорогу разглядывала адские картины.

Дома Олег быстро переоделся. Маринка смотрела недовольно, но помалкивала, и только когда он был уже в прихожей, не выдержала.

– Отвези на с мамой вечером в бассейн, хорошо?

Она просяще улыбнулась и смотрела паинькой, но Олег не спешил с ответом стараясь погасить неожиданно накатившую злость. В бассейн. Снова худеет, ничего почти не ест, поэтому и злая такая, хочет в белое платье влезть. И на кой ей это платье далось, не восемнадцать уже и даже не двадцать, замужем была. И оба знают, что роспись лишь формальность для опеки, и не более того. Ну да черт с ней, главное Артема из детдома вытащить, а там разберемся.

– Хорошо. Я позвоню.

Олег чмокнул Маринку в щеку и поехал на работу.

По дороге понемногу успокоился, злость отпустила, стало полегче. Понятно, что все на нервах, что каждый ищет выгоду для себя, старательно это скрывая. Они с Маринкой зависят друг от друга, а Артем от них обоих, ему сейчас хуже всех приходится. Он не то, что в словах – во взгляде, в интонации ловит намеки на ложь, ждет подвоха или обмана. И не дай бог разглядит что-то этакое, и таких дров наломает, что замучаешься разгребать. Одно успокаивает: ждать осталось две недели, мелочь по сравнению с тем, что уже прошло. «Потерпим» – Олег остановил свой «паджеро» на светофоре перед «зеброй» и отпустил стекло.

После затяжных предосенних дождей наконец выглянуло солнце, и лужи быстро испарялись с асфальта. На дорогу падали бурые тополиные листья, крутились под легким приятным ветром, с шуршанием уносились прочь. Становилось жарковато, и Олег уже пожалел, что вырядился официально в костюм с галстуком и неудобные ботинки. Мог бы и попроще что надеть, выходной все-таки, но с другой стороны дресс-код еще никто не отменял.

Время тянулось еле-еле, от жары и духоты накатила сонная одурь, светофор тоже будто заснул. Красный горел, казалось, час, потом нехотя мигнул и сменился желтым. «Лада» впереди моргнула габаритками, ее водитель высунулся из окна и вытер ладонью лоб. На «зебру» вбежал последний пешеход, невысокий коренастый парень с рюкзаком в опущенной руке. Торопился, перескакивая белые полоски, и был уже в шаге от бордюра, когда на встречку вылетела серая «тойота». Ее мотнуло по сторонам, водитель «лады» спрятался в салон, и вовремя – «тойота» шарахнулась вбок, и «лада» лишилась бокового зеркала. «Нифига себе» – Олег глянул на регистратор: тот фиксировал все происходящее, и еле успел сдать назад. «Тойота» летела прямо на него, потом вдруг сдала назад и сбила парня. Стало вдруг тихо до жути, Олег видел, как подлетает в воздух и падает разом обмякшее тело, как под колеса «тойоте» катится рюкзак, как машина сдает назад. И задними, а потом передними колесами переезжает неподвижное тело, разворачивается, задев бампером еще две иномарки, и топит прочь с перекрестка. А светофор давно горит зеленым, но ни одна машина не двинулась с места.

Раздался грохот, звон, крики – «тойоту» вынесло на тротуар, и там чудом обошлось без жертв. Иномарка кое-как выползла обратно, развернулась через две сплошных, и погнала вдоль разделительной, стараясь затеряться в потоке машин. А парень так и лежал без движения, и у его головы образовалась тень точно от шляпы с широкими полями. Они росли, расползались на глазах, и тут Олег сообразил, что это кровь, и что убийца уже далеко. Содрал галстук, отшвырнул его и вылетел на перекресток.

«Тойоту» увидел почти сразу, благо, номер успел преотлично разглядеть и запомнить. Машину кидало по дороге, как лыжника на склоне, болтало от обочины к обочине, ему сигналили, орали, крыли последними словами, но без толку. Водитель то ли пьяный в хлам, то ли под веществами, имел ввиду и ПДД, и скоростной режим, и прочие условности. Вылетел на проспект и наплевав на светофоры, гнал по разделительной, едва ли не по встречке, Олег старался не отставать. В ушах грохотала кровь, было душно и адски жарко, руль вибрировал в пальцах. Пролетел следом за безумцем на желтый, понимая, что это даром не пройдет, и что штрафов он нахватается на всю будущую зарплату. «Черт с ним, разберемся» – Олег едва успел за маневром безумца. Тот на скорости влетел в поворот, едва не повторив трюк с выездом на тротуар, но удержался на дороге. На встречке, правда, но это такие мелочи, что не стоит обращать внимания. Отходившая от остановки маршрутка затормозила так резко, точно ее вкопали в дорогу, но все же «поцеловалась» со «шкодой». Образовался затор, снова вопли, гудки, мат, Олег протиснул «паджеро» в щель между «газелью» и бордюром, и чуть от радости не заорал – «тойота» влепилась в столб. Влепилась смачно, со всей дури, смяв передок в красивую гармошку. Одно плохо: двери настежь, внутри только раздутые подушки безопасности, а за рулем никого. Зато и с дороги видно, как через чахлый скверик бежит тощий сутулый мужик, бежит боком, точно краб, и постоянно оглядывается.

Олег бросил машину у обочины и побежал следом. До убийцы оставалось метров триста, плевое дело, и тому не уйти. Мужик это тоже понял, оглянулся еще раз, еще, Олег заметил его бледное до синевы длинное лицо и огромные темные зрачки. «Точно, обдолбался» – он наддал еще, пронесся мимо мамашек с колясками, мимо пенсионерки с костлявым недоразумением на поводке, обогнал пацана на велосипеде, взял чуть правее, обходя беглеца. Тот оглянулся еще раз, сообразил, рванул вбок, но уже из последних сил: он ртом хватал воздух и прижимал ладони к груди. «Спекся!» – Олег ушел вбок, подрезая добычу, поскользнулся в неудобных ботинках на мокрой траве, но догнал мужика, толкнул в спину. Тот грохнулся ничком, рухнул лицом в траву и не шевелился, будто бы и не дышал. Олег подошел, толкнул того в плечо:

– Поднимайся, сволочь.

Без результата, длинное костлявое тело лежало на траве без признаков жизни. Начал подтягиваться народ – те же мамашки, бабульки с собаками и без, дети. Близко они подходить опасались, столпились поодаль и перешептывались.

– Умер? – выкрикнул кто-то из толпы. «А черт его знает» – Олег взял того за плечо и перевернул на спину. Разглядел длинную бледную физиономию, глубокие залысины над высоким лбом, впалые заросшие щеки, мятый костюм, галстук, съехавший за ухо. На правой щеке длинная старая ссадина, пальцы скрючены, а на губах выступила пена. «Точно обдолбался» – Олег раздвинул ему пальцами веки. Зрачки сузились, да и пульс нашелся, дохлый, еле уловимый, но все же.

– Живой! – крикнул в толпу Олег и принялся набирать номер экстренной службы. Быстро описал ситуацию, назвал адрес, потом спохватился, глянул на часы. До конца рабочего дня оставалось полтора часа, потом контору сдадут под охрану, и в кабинет его новый хозяин попадет лишь завтра. «Плевать» – Олег еще раз заглянул мужику в лицо, хотел похлопать по щетинистым щекам, потом передумал. Лучше не трогать, пока врачи не приехали, им виднее.

Налетели вмиг, точно за углом ждали. Полиция и «скорая» подкатили одновременно, капитан, молодой черноглазый парень, лишь глянул на «пострадавшего» и занялся Олегом. Сидели в полицейском «форде», напарник капитана курил рядом, в приборной панели то и дело шипела и бормотала что-то невнятное рация. Офицер писал объяснение, изредка переспрашивая и уточняя. Самой аварией особо не интересовался, упирал на все, что было после.

– Я его догнал и в полицию позвонил.

Капитан спокойно и даже равнодушно поглядел на Олега. Тот уже собрался повторить свои слова, как капитан спросил:

– Вы его били? Физическое воздействие руками, ногами, иными предметами?

– Нет, конечно, – сказал Олег, – догнал и в спину толкнул, тот грохнулся и лежит. Я подошел, рефлексы проверил…

– Как? – моментально подобрался капитан, – как проверили?

– Пульс, реакция зрачков на свет, – машинально ответили Олег.

– Навыки особые имеете? – уточнил капитан.

– Нет, это я так, в книжке прочитал, – попытался выкрутиться Олег. Не рассказывать же замученному суточным дежурством капитану и про Вадьку, как тот учил младшего этим самым навыкам, и про и свои занятия армейской рукопашкой с подачи того же Вадьки. Только брат звание мастера спорта незадолго до последней командировки получил, а Олег дошел до кандидата и на этом успокоился. Неинтересно это будет капитану, лишнее это.

Тому и правда, было неинтересно. Он дописал объяснение и подал лист Олегу.

– Здесь и вот здесь подпишите. С моих слов записано верно. Да, спасибо. Номер телефона вашего оставьте, вас следователь может вызвать. А, может, и нет…

Он осекся – от «скорой» махал фельдшер, пузатый коротышка с озабоченной физиономией. Капитан двинул туда, сунулся в салон «газели», куда давно уже погрузили водителя «тойоты». Постоял так с минуту, поговорил с медиками, и двинул обратно. Махнул напарнику, и тот мигом оказался за рулем. Олег поднялся и оказался с капитаном лицом к лицу.

– Подождите. – Тот загородил Олегу дорогу, – вы говорили, что не били потерпевшего.

– Не бил, – подтвердил Олег, – я его в спину толкнул, между лопаток, и он упал. А что такое?

– Умер, – бросил капитан, и отстегнул с ремня наручники.

– Кто умер? – Олег реально не понимал, о чем говорит парень в форме. Тот скривился, ругнулся в полголоса и ловко защелкнул «браслеты» у Олега на запястьях.

– Сдурел? – негромко спросил он, – ты что творишь? Я его, что ли, убил? На кой мне это надо, я на работу ехал…

– В отделении разберемся. – капитан толкнул Олега в грудь, – сядь в машину. Или сопротивление сотруднику полиции будем оформлять? Свидетелей полно.

Это он в точку – неподалеку толпились человек двадцать. Близко никто не подходил, но и со стороны все было отлично видно. И понятно без слов: одного забрала труповозка, второго менты, а им виднее, кто виноват. Расходимся, граждане, все интересное закончилось.

Олег сел на заднее сиденье, капитан плюхнулся вперед, и «форд» рывком взял с места.

Чувство нереальности происходящего не отпускало, точно сам на себя со стороны смотрел. Время, до того шедшее по кругу, рвануло вперед по прямой, и Олег не успевал за ним, мало что понимал, да и соображал неважно. Больше всего бесила оторванность от мира, от привычного окружения и дел, ну и неизвестность, конечно. Ни с работы, ни от Маринки вестей не было, и из детдома тоже, и это напрягало сильнее всего. Олег понятия не имел, как там без него обходится Артем, и весь извелся, а следователь же умело поддерживал это подвешенное поганое состояние и гнул свое.

– Вы врача убили, хирурга. Он стольким людям жизнь спас, а умер вот так, глупо. Совесть вас не мучает?

Следак, крупный очкастый блондин с погонами старлея откинулся на спинку стула и постучал по столу карандашом. Олег смотрел в стену небольшого, без окон кабинета, пристально разглядывал каждую трещину на синей краске.

– Я его не убивал, – повторил уже на автомате. Разговор тянулся больше часа и заходил на второй круг. Следователь кивнул, точно другого ответа и не ждал, открыл папку, что лежала перед ним на столе, принялся перебирать бумаги в ней.

– Вы, Казарцев, кандидат в мастера спорта по армейскому рукопашному бою, а стало быть, владеете соответствующими навыками и приемами. Вы его одним ударом убить могли….

– Хотел бы убить – бил бы по почкам или печени, – глядя в стенку, проговорил Олег. – Или в висок или по кадыку врезал разок, и завалил бы вашего хирурга к херам. А я его промеж лопаток толкнул, там болевых точек нет, и ты это знаешь. Давай следственный эксперимент, экспертизу…

– Будет, – оборвал его следователь, – все будет, а ты посиди пока, подумай.

Но конвой вызывать не стал, снова взялся за бумаги. Олег мельком глянул на ворох документов и отвел взгляд. Характеристики, объяснения, протоколы – ему эта муть была безразлична. Почему-то накрепко засела уверенность, что от этих бумаг ничего не зависит, а судьба Олега Казарцева решается совершенно в другом месте. Следак сложил все аккуратной стопкой, взял верхний лист.

– Заявление об усыновлении Артема Казарцева. Родственник ваш?

– Племянник, – сквозь зубы отозвался Олег, едва сдерживаясь, чтоб не послать старлея по матери. Очкастый отложил этот лист, взял другой.

– И свадьба у вас намечается, с Алтыновой Мариной. – Он исподлобья глянул на Олега, но тот продолжал изучать паутину трещин. Ага, свадьба. Намечалась, было дело, еще пару дней назад, а сейчас вся жизнь из-за этого чокнутого хирурга летит к чертям.

– У меня регистратор в машине, – Олег посмотрел на следователя. – Там запись, как этот хирург человека убил. Вам будет интересно.

– Посмотрим. – Следак вытащил из папки газетный лист, перевернул его, и прочитал вслух:

– Сегодня на глазах нескольких десятков человек неизвестный спас из-под колес поезда щенка. Хозяйка пса не успела отблагодарить спасителя, и через нашу газету просит передать ему слова благодарности. Животных, вижу, любите?

Олег уставился на следователя, на газету перед ним, подтянул лист к себе. И первым делом увидел себя – грязного, взъерошенного, девчонку в обнимку с щенком, Артема рядом. Снимок был кривоват и мутноват, снимали чем-то вроде мобильника, но лица различимы и узнаваемы. Ну надо же, где бы еще наткнуться на такое…

– Я тоже люблю, особенно енотов, – сказал следователь и снял очки, поморгал крохотными голубыми глазками. – Они такие славные. Я б завел парочку, но жена против.

– Я его не убивал, – повторил Олег, – он гнал, как пьяный, и потом в столб врезался. Может, это черепно-мозговая?

– Может, – согласился следователь, и закрыл папку, – экспертиза покажет, а суд решит. Ждите.

Заседание назначили на вечер, и Олег за сутки так извелся, что на исход было уже плевать. Сидел на жесткой холодной лавке и смотрел в пол, по сторонам особо не глядел. Чужие были неинтересны, как и он им, а на слишком ярко накрашенную поверх почти синюшной бледности Маринку и смотреть не хотелось. Она примостилась около двери и глядела то на Олега, то на судью, листавшую бумаги. На одной, подшитой в конце, задержалась, изучила особо вдумчиво. Потом выступил гособвинитель, расписал деяние Олега самыми черными красками. Маринка мрачно глядела на сурового дядю, Олег пропустил его речь мимо ушей – чего там слушать, и так все известно.

– Вину признаете? – спросила Олега судья.

– Нет, – отозвался тот. – Я никого не убивал.

Маринка опустила голову, в зале снова стало тихо. Из-за окна доносились гудки машин и прочие уличные звуки. По подоконнику ходили голуби, топали по железу как слоны и хлопали крыльями. Судья надела очки и открыла папку.

– По заключению судебной экспертизы смерть Михайлова И. А. наступила от отравления препаратом на основе барбитуровой кислоты, а именно снотворного количеством более десяти врачебных доз. В результате произошло угнетение функций центральной нервной системы, повлекшей паралич дыхательного центра и острое нарушение кровообращения…

– Так он что, снотворного нажрался и за руль сел? – не выдержал Олег. Судья глянула на него поверх очков, и перевернула лист.

– Как следует из опроса жены Михайлова И. А., он страдал онкологическим заболеванием и неоднократно высказывал суицидальные мысли. В тот день он принял большую дозу снотворного, потом испугался и поехал в больницу, где работал, чтобы ему помогли. В деле имеются показания свидетелей, что Михайлов звонил им с просьбой о помощи.

Олег не сводил с судьи глаз, та что-то быстро писала, не обращая на Олег внимания. Впрочем, и так уже все было понятно – это Михайлов решил покончить с собой, наглотался какой-то дряни, а потом передумал. Погнал к коллегам за помощью, по дороге убил человека, и сам помер от паралича дыхательного центра. Неудивительно, что «тойоту» так по дороге кидало, просто чудо, что без других жертв обошлось. Ехал-то Михайлов на тот свет, как выяснилось, и многих бы с собой прихватить мог, да есть бог на свете.

– На основании вышеизложенного суд приговорил Казарцева Олега Сергеевича по предъявленному ему обвинению в совершении преступления оправдать в связи с отсутствием в деянии состава преступления. Меру пресечения – арест – отменить, и освободить из-под стражи в зале суда. Разъяснить, что в случае подачи жалобы…

Олег ее не слушал, вышел из зарешеченного загона и прямиком попал в лапы Маринке. Та только что слезами не обливалась, вцепилась мертвой хваткой и хлопала мокрыми ресницами.

– Как ты? – Олег кое-как высвободился, взял Маринку под руку, – не плачь, все закончилось.

– Нормально, – хлюпала носом та и кривовато улыбалась. Она заметно похудела за эти дни, и теперь, даже зареванная, нравилась ему больше. – Все в порядке.

– Из детдома звонили?

– Нет, – Маринка вытерла нос платком, – я сама звонила. Там все хорошо, правда, Артем подрался с кем-то из-за машинки.

Стало малость полегче – хоть какие-то новости. А что подрался, так это нормально, странно, если бы свое без драки отдал. Значит, пацан воспиталок слушается, но делает по-своему, вернее, как отец успел научить, а потом и Олег.

– А с работы?

Приближалась суббота, надо бы уточнить время, место и прочие детали скорого мероприятия. Завтра пятница, до официальной пьянки один день, как раз в себя прийти.

– Звонили, – глядя вбок, проговорила Маринка. – Вчера и сегодня утром. Просили предать…

– Начальство? – просто так уточнил Олег. Они уже вышли из суда, и топали к метро. Небо затягивали тучи, из них уже сыпал мелкий дождик, и Олег невольно ускорял шаг. Подумал, что надо еще машину забрать, штраф заплатить, и вообще впереди куча дел.

– Нет, его секретарь. И еще из отдела кадров. Олег, тебя уволили.

– В смысле? – он не сразу пронял смысл ее слов, недоуменно глянул на Маринку. Та молча кивнула с затравленным видом, точно сама была как-то виновата.

– В смысле – уволили?

– По статье, – пробормотала та, – за прогулы. Я пыталась объяснить, но меня не слушали. Сказали, что трудовую тебе почтой отправили, а деньги на карту перевели, весь расчет.

– Что за бред. – Олег сбавил шаг, не обращая внимания на дождь. Уволили. Да быть такого не может, приказ же о повышении еще в понедельник подписали. И кабинет, и месяц, что руководитель дал новому заму, чтобы вникнуть в работу. И что, все коту под хвост? А справки для опеки, а Артем?

– Дай телефон.

Олег буквально вырвал у Маринки мобильник, по памяти набрал номер начальника СБ. Абонент оказался вне зоны доступа – раз, другой, третий. Олег сжал трубку в ладони и смотрел сквозь прозрачную стенку магазина, куда они забежали, чтобы спрятаться от дождя. Тот хлынул неожиданно сильно, по лужам били тугие струи, во все стороны летели брызги, стекло покрылось мелкой рябью.

– Им из полиции сообщили, что ты человека убил, – прошептала Маринка, – может, поэтому? Олег, что теперь делать будем?

Может, и поэтому. Да не может, а скорее всего так оно и есть. Сообщили, когда характеристику запрашивали или другие сведения. А СБ-шник сделал все правильно, на его месте и Олег поступил бы так же. Сотрудник на должности зама службы безопасности с перспективой стать руководителем этой самой службы должен быть безупречен со всех сторон. И любая проблема с законом автоматически уводит его на рядовую должность без намека на перспективу получить повышение. А тут вообще церемониться не стали, выкинули на раз-два, не разобравшись, не дав возможности объяснить все, не дождавшись суда.

– Разберемся. – Олег отдал ей мобильник. Звонить начальству бесполезно, и его секретарю тоже. Та скажет, что шеф на совещании, в командировке, умер – все, что угодно, лишь бы не дать Олегу возможность объясниться, да и незачем. Почему-то стало легче: пьянка отменяется, не надо быть все время настороже, стараясь не сболтнуть лишнего и пытаться угодить. И деньги если выплатили реально все, то хватить должно надолго, насчет этого можно не волноваться. Но Артем, он ждет не дождется, когда его заберут домой. И как теперь ему объяснить, что переезд откладывается?