Спаси мой маленький мир

Сегодня солировала Наталья. Худенькая, стильная, пушистые ярко-рыжие волосы коротко подстрижены, похоже, она так и осталась такой же немного вздорной и непостоянной, что называется, без царя в голове, особой. Наташка взахлеб рассказывала о лондонских магазинах, судя по ее эйфории, супердоходы на супруга Шустермана свалились не так давно, и Наталья не успела пресытиться.

Как только они приехали в Вершинино, вышли из машин и немного скованно поздоровались, с нескрываемым любопытством разглядывая друг друга, непосредственная Наталья сразу после приветствия выпалила: «Ой, Анюта, какая у тебя курточка классная, где ты ее покупала?»

– На распродаже в «Стокманне», – честно ответила Аня.

Курточка была действительно классная и совсем недешевая, но, что самое главное, – универсальная. Она хорошо смотрелась в городе и подходила для загородной поездки, одним словом, и в пир и в мир, как и большинство вещей из Аниного гардероба.

– А я, знаешь, теперь только в Лондоне одеваюсь, я купила столько чудесных вещей… Я очень люблю пройтись по Пикадилли, ну, и, конечно, «Харродс» никто не отменял… – И Наталья белозубо улыбнулась.

У Ани непроизвольно округлились глаза при упоминании Пикадилли, но она тут же постаралась придать лицу выражение доброжелательной и понимающей заинтересованности. «Ну как же, Пикадилли, знаем-знаем, бывали-бывали…»

Вечером после ужина Наталья с нескрываемым удовольствием продолжила тему лондонской моды. Она гордо продемонстрировала обтягивающие тончайшие лайковые брючки и узкий ажурный джемпер, на ее тоненькой гибкой фигурке дизайнерские вещи смотрелись безупречно.

Аня восхищенно ахала, Алина периодически исчезала на кухне, а Вероника насмешливо улыбалась и роняла ехидные замечания.

Да, здорового скептицизма Веронике Гербер было не занимать. Впрочем, как и всего остального: красоты, ума и успеха.

Боже мой, как завидовала Аня ей тогда, двадцать лет назад, первой красавице не только класса, но и школы. Среднего роста, с точеной фигуркой, очаровательным треугольным личиком с большими, удивительно ясными карими глазами и роскошным каскадом блестящих каштановых волос, Гербер пленяла всех: мальчиков, молодых и не очень молодых учителей-мужчин и въедливых пожилых преподавательниц.

Пленяла царственно – спокойно, неторопливо и равнодушно. Истинная красота не терпит суеты и беспокойства. Природа одарила ее не только очарованием, но и острым математическим умом, хотя училась она весьма средне, видимо, утруждать себя зубрежкой неинтересных предметов было ниже ее королевского достоинства. Тогда, в школе, Вероника порой казалась Ане какой-то небожительницей, ну не может быть обычная девочка так хороша собой и так уверенна и безмятежна. Вероника была восхитительна и спокойна всегда: и у школьной доски, и на уроке физкультуры, и на шумной улице после уроков. По сравнению с Алиной, которую обеспеченные родители всегда очень модно одевали, Вероника была одета намного скромнее, но и это ее ничуть не беспокоило. И это поражало Аню более всего. Ее вообще НИЧТО не волновало! Ни контрольная по математике, ни запачканные весенней грязью сапоги, ни предстоящее родительское собрание и выпускные экзамены. Не только красоте, но и этому королевскому спокойствию отчаянно завидовала Аня.

Весь вечер Аня исподволь, как можно более ненавязчиво рассматривала Веру: она слегка поправилась, фигура стала более расплывчатой, лицо не такое треугольное, как в юности, округлилось, наметился второй подбородок. И одета Вероника не так изысканно, как Наталья, качественный просторный бежевый джемпер скрывает располневшую талию. Аня усмехнулась: ее саму одноклассницы просто не узнали и долго изумлялись, как стеснительная пухленькая девочка в очках, с вечным тощим хвостиком на затылке превратилась в изящную подтянутую женщину. В свои тридцать семь Аня выглядела намного интереснее, чем в семнадцать.

Аня встрепенулась, вынырнула из своих воспоминаний и кинулась помогать Алине: та сдвигала кресла в угол, чтобы женский щебет не мешал мужьям увлеченно смотреть телевизор. Мужей было двое: Гербер и Шестов, многословием они не отличались, женская болтовня их интересовала мало, и они молча и методично нагружались коньяком.

Аня отметила, что Шестов и Гербер принадлежат к одному типу мужчин: оба выше среднего роста худощавые блондины, но Андрей Гербер намного интереснее лысеющего рыжеватого Миши. Пепельный блондин с большими прозрачными голубыми глазами и неожиданно очень темными прямыми бровями и по-мальчишески упрямо сжатым ртом. Пряди блестящих волос небрежно падали на лоб, он отводил их рукой и хмурился.

Такой длинноногий сердитый упрямый мальчик, небрежно одетый в выцветшие голубые джинсы и светлый растянутый свитер. Такой очень сдержанный и притягательный мальчик. Интересно, он моложе Вероники или, что называется, хорошо сохранился?

– Сейчас будем пить чай, – сказала Алина, накрывая круглый массивный стол ажурной вязаной скатертью. Поверх скатерти она разложила небольшие льняные салфетки, на них крестиком были вышиты трогательные старомодные розы в обрамлении веночков.

«Эти салфетки и скатерть вышили и связали монашки в монастыре, где совсем маленькой воспитывалась моя прабабушка», – рассказывала Алина. Все восхищенно вздохнули. Посуда тоже была хороша: старинные тончайшие чашки кузнецовского фарфора, серебряная конфетница и маленькая необычная тарелочка для лимона, сплошь инкрустированная эмалью: волшебные цветы на изумрудном поле.

У Ани была точно такая же дома, и осталась она тоже от бабушки.

Аня смотрела на тарелочку и думала о том, что в семнадцать лет салфетки-вазочки кажутся ужасно мещанскими и абсолютно никому не нужными, а в тридцать семь эти же вещи умиляют до слез. Они переносят нас в детство, в то время, когда мы были маленькими и беззаботными, в окружении хлопотливых бабушек и молодых веселых родителей.

– Лина, какая изумительная посуда, ты не боишься оставлять ее здесь, вдруг украдут?

– Аня, что ты, конечно же, я всю эту красоту специально привезла из города, не будем же мы пить чай из граненых стаканов, размешивая сахар алюминиевыми ложками. А это все нам подарила на свадьбу Мишина бабушка, посмотри, это настоящий кузнецовский фарфор.

– И из него мы будем пить настоящий китайский чай, – продолжила Вероника. – Дорогой, конечно, но он того стоит.

Аня к чайным изыскам была абсолютно равнодушна: и дома, и на работе заваривала себе чай в пакетике, но на фоне всеобщего восторга решила не демонстрировать свое плебейство и состроила подобающе восхищенное лицо.

На какое-то мгновение ей показалось, что она со стороны, как из партера, рассматривает великолепную мизансцену чаепития в мягком золотистом полумраке старой гостиной.

Вероника неторопливо наливает чай и осторожно передает чашку мужу. Алина ставит тарелочку с лимоном в центре стола, их ухоженные красивые руки плавно порхают, как в замедленном кадре. И все это напоминает какой-то красиво снятый фильм о той, старой, дворянской жизни.

Чай откровенно горчил, Аня сделала пару глотков и поставила чашку. Следом за ней Андрей резко поставил чашку на стол, чай выплеснулся на салфетку, а Гербер уставился на Веронику невидящим взглядом и не громко, но очень отчетливо, вибрирующим от напряжения голосом произнес:

– Чай пить невозможно, он горький, как хина.

Вероника недоуменно подняла идеально очерченные шелковистые брови:

– Милый, тебе просто нездоровится, может быть, тебе пойти в спальню и отдохнуть?

– Отдохнуть?! – уже не сдерживаясь, выкрикнул Андрей. – Или сдохнуть? Ведь ты, как всегда, добилась своего, моя милая женушка. – Окончание фразы он произнес спокойно и язвительно.

«Похоже, в семействе Гербер кипят нешуточные страсти», – мысленно прокомментировала Аня. Воздух в гостиной, казалось, сгустился от напряжения. «Теперь я понимаю, что значит „звенящая тишина“». Эти несколько секунд полного молчания были так тягостны, что она, не задумываясь над тем, что говорит, а лишь бы что-то говорить, быстро произнесла:

– Я не очень разбираюсь в сортах китайского чая, но у этого сорта такая специфическая горчинка, она придает особый привкус, но, конечно, это может не всем нравится, хотя кому-то может и понравиться…

«Я несу полный бред, не зря Вероника смотрит на меня как на круглую идиотку…»

Андрей поднялся, пересек большую гостиную и, хлопнув дверью, вышел на улицу.

Вероника молча встала из-за стола и прошла на веранду. Алина произнесла дежурную фразу о том, что уже поздно и все устали, позади тяжелая рабочая неделя и пора отдыхать. Аня и Наталья дружно ее поддержали и кинулись собирать посуду. Миша спокойно и с удовольствием допивал чай.

* * *

Следователь Александр Петрович Бобырев покачался в кресле, зевнул, хмыкнул, почесал рыжий затылок, открыл папочку с делом убитой Вероники Владимировны Гербер и тяжело вздохнул. Протоколы допросов свидетелей были похожи один на другой до отвращения и содержали крайне мало информации.

Итак, в пятницу вечером, 23 сентября, а точнее, почти ночью, эксперт определил время смерти между 23.00 и 23.30, в поселке Вершинино выстрелом в грудь была убита тридцатисемилетняя женщина. Выстрел произведен с очень близкого расстояния, пистолет был с глушителем, и выстрела никто не слышал. Смерть наступила мгновенно, пуля попала в сердце. Баллисты пока заключение не дали.

Были опрошены хозяева дачи – супруги Алина и Михаил Шестовы и гости: Оленина Анна, Наталья Лисицина, ныне проживающая в Москве, и муж убитой Гербер Андрей Владимирович.

Картина выстраивалась следующая: около половины одиннадцатого вечера компания закончила пить чай, причем чаепитие завершилось ссорой между супругами Гербер. Муж вышел из дома на улицу покурить, успокоиться, как он сам позже пояснил следователю, и спустился вниз от дома к маленькому озеру.

Спустя какое-то время вслед за ним вышла его жена и направилась от дома к калитке, выходящей на лесную дорогу, то есть в противоположную от озера сторону.

Калитка, выходящая на лесную дорогу, находилась от дома на приличном расстоянии, возле калитки были припаркованы две машины. Тело Вероники Гербер было найдено сразу за калиткой. Никаких следов волочения тела обнаружено не было, значит, ее убили именно за калиткой.

Как утверждал муж убитой, он побродил возле воды какое-то время и вернулся в дом. К калитке, как утверждал Андрей Гербер, он не подходил и Веронику больше не видел.

Ближе к половине двенадцатого, когда все собрались укладываться спать, москвичка Наталья Лисицина вспомнила, что ей нужно забрать свою дорожную сумку с туалетными принадлежностями из машины Вероники. Муж убитой взял дамскую сумку Вероники, достал из нее ключи от машины, отдал Наталье и попросил ее позвать Веронику в дом.

Хозяйка дачи Алина Шестова подтвердила, что все было именно так: время позднее, все укладываются спать, пора запирать дом. Калитку закрыли на большой засов раньше, после того как нажарили шашлыки и около восьми часов вечера пошли в дом.

Наталья Лисицина взяла фонарь, подошла к машинам, потом по дорожке дальше к калитке и обнаружила приоткрытую калитку, а за ней Веронику, лежавшую на земле. Лисицина посветила фонарем и увидела пятно крови на груди подруги, она страшно испугалась, закричала и побежала в дом. Муж убитой пытался нащупать пульс, хозяин дачи Михаил Шестов вызвал скорую и полицию.

Раз женщина поздним вечером подошла к калитке и наткнулась на выстрел, значит, она вышла с кем-то либо к кому-то.

К кому-то хорошо знакомому. Подозревать в убийстве местных бомжей было несерьезно. Нет, конечно, эту версию они тоже рассмотрят, но маловероятно, чтобы поселковые бомжи имели возможность приобрести огнестрельное оружие. И все же пусть оперативники поищут подобных граждан, если они имеются в поселке.

Дача Шестовых находилась в старом поселке Вершинино, в двадцати минутах езды от Екатеринбурга. Участки были здесь большие, с добротными деревянными и кирпичными домами.

Александр Петрович взглянул на часы – к одиннадцати должен подойти Виктор Павлов, оперативник уголовного розыска, а уже без десяти минут, значит, вот-вот Виктор появится на пороге, так как отличается исключительной пунктуальностью. Бобырев был чрезвычайно рад, что именно Виктор будет заниматься этим делом, им неоднократно приходилось работать вместе, и они хорошо понимали друг друга.

Дверь открылась, на пороге появился улыбающийся румяный Витя.

– Проходи, дружище, проходи, – обрадовался Бобырев, – кофе будешь?

– Привет! – Виктор пожал протянутую руку. – Чай, только чай!

Александр Петрович усмехнулся: Виктор стремился к максимально здоровому образу жизни, и это порой смешило Бобырева, а иногда вызывало легкое раздражение.

– Извини, Виктор, чай только черный, зеленый я не пью. Сахар, разумеется, не предлагаю.

Виктор порылся в коробке, выудил пакетик цейлонского чая, залил кипятком.

– Рассказывай, дружище, что тебе удалось узнать про свидетелей.

– Компания на даче собралась вполне интеллигентная и респектабельная, – обстоятельно начал рассказывать Виктор. – Алина и Михаил Шестовы, оба доценты гуманитарного университета, преуспевающие преподаватели, на прекрасном счету у руководства вуза, читают свои лекции, ведут семинары. Михаил, если я не путаю, специалист по экономике, а его супруга – Алина Станиславовна – преподает финансовый менеджмент. В общем, в одной сфере работают. Преподают они в этом вузе давно, лет семь, если не больше. С ними приехала Оленина Анна, главный бухгалтер торговой фирмы. Да, забыл сказать, что это была типа встреча одноклассников, двадцать лет не виделись, – уточнил Виктор и осторожно глотнул горячего чая. – Одноклассниц, точнее. Все девушки учились в одном классе, а мужья приехали прицепом. Убитая Вероника Гербер работала менеджером в крупной оптовой компании. Вероника Владимировна была не особо разговорчива, о ее жизни, кроме того, что у нее есть муж, никто на работе ничего не знал. Что же касается личной жизни… Убитая была, безусловно, очень красивой женщиной, но и чрезвычайно скрытной…

– А кто у нас муж?

– Муж – дизайнер интерьеров в небольшой, но известной фирме, сказать о нем никто ничего плохого на работе не может. Работал, жену, естественно, любил, в порочащих связях не замечен…

Виктор рассмеялся и осторожно поставил кружку на стол.

– И, наконец, Наталья Вадимовна Лисицина, давно проживает в Москве, прилетела в Екатеринбург повидаться с родителями. Муж успешный бизнесмен, а она красивая, ну, то есть не работает… Да, москвичку эту Лисицину, нужно допросить побыстрее, если можно, она домой торопится, всего на неделю приехала.

– В общем, все прекрасные люди. – Бобырев усмехнулся и взъерошил волосы. – Виктор, тебе задание. Выясни все по телефонным звонкам в последнюю неделю, нет, лучше за последние десять дней. Кто звонил убитой, кому она звонила, ну, сам знаешь. И результаты баллистики желательно побыстрее узнать. И по соседям пройдитесь… кто что видел, слышал. Ну, не мне тебя учить…

Виктор коротко кивнул.

Вот за что Александр Петрович уважал капитана Павлова, так это за четкость и исполнительность. Виктор был известный перфекционист, над ним иногда посмеивались коллеги. И кстати, совершенно напрасно. Если в быту методичность и пунктуальность Павлова раздражали, а иногда и просто бесили, то в профессиональной деятельности им не было цены.

– И еще, Витя, никак не могу разобраться с хронологией. Понимаешь, впервые сталкиваюсь с такой ситуацией, когда все, ну ВСЕ участники этой истории приехали на дачу без часов. И никто, ну НИКТО! на часы в тот вечер не смотрел. Да, отдыхали, да, пили, но можно же глянуть на часы хотя бы раз за вечер! Ну, хоть кому-нибудь! Кстати, ты осматривал место происшествия, скажи, в доме есть какие-то часы, будильник, например?

– Часы есть, но это очень старинные часы, и они стоят, – быстро ответил Павлов. – Я спрашивал хозяина дачи Шестова, почему в доме нет часов, так он искренне изумился. Ответил, что он часы не носит, потому что у него всегда с собой телефон. Сказал, что настенные часы встали, когда несколько лет назад умерла его любимая теща. И он счел это неким мистическим знаком. Позже они с женой собирались отдать их в ремонт, но так и не собрались.

– А остальные что говорят?

– У мужа убитой часов тоже нет, Оленина была с часами, но на часы не смотрела, потому что приехала отдыхать, а тайминг, как она выразилась, ей осточертел в течение рабочей недели. Хозяйка дачи тоже была без часов – забыла дома.

– Ладно, Виктор, а что у нас с камерами?

– Александр Петрович, с этой стороны поселка видеокамеры не установлены. Потому что это окраина поселка, дома старые, некоторые нежилые и выставлены на продажу, так что и камеры ставить некому и незачем.

– Ну хорошо, а в противоположном конце поселка, там же есть пара-тройка дорогих домов?

– Да, есть там хорошие коттеджи, и камеры там есть, только на камерах этих ничего нет полезного. У них угол обзора небольшой, и они пишут только то, что возле этих дорогих домов происходит.

– Ясно, – недовольно поморщился Бобырев.

– Ну, Александр Петрович, я побежал, – заторопился Виктор.

– На связи, – кивнул Бобырев.

Нос не дышал, горло болело, в висках стучало. Аня определенно недомогала, но нужно было работать, ни о каком больничном и речи быть не могло: октябрь – отчетный месяц, и все отчеты сдаются к определенному сроку. За нарушение сроков сдачи предусмотрены штрафные санкции, и никого не волнует, как ты себя чувствуешь; кроме того, и текущую работу никто не отменял. Аня выпила несколько чашек чая, проглотила термоядерные шипучие витамины, достала из дальнего ящика шкафа толстую мамину пуховую шаль, которую на всякий случай держала на работе, укуталась, но ничего не помогало, к концу рабочего дня ей стало совсем худо. И, как назло, Иринки сегодня нет, она с дочкой отпросилась в больницу. Аня сидела, тупо уставившись в ровные столбцы цифр и думала о том счастье, которое она испытает, придя домой, напившись сладкого чая с лимоном и закутавшись в пуховое одеяло. Она так живо вообразила эту картину, что не сразу услышала телефонный звонок.

– Анна Олеговна, – мягкий, глубокий, обволакивающий баритон зазвучал в трубке, – меня зовут Игорь Николаевич, я директор фирмы, где работала Вероника Гербер, и мне очень нужно встретиться с вами и поговорить.

– Со мной? Зачем?

– Анна Олеговна, я все объясню вам при встрече…

– Извините, я так плохо себя чувствую, давайте встретимся, если это так уж необходимо, но не сегодня.

– Анна Олеговна, простите меня за настойчивость, но встретиться нужно именно сегодня. Это касается официальных документов, а вы, как бухгалтер, понимаете, насколько это важно. Со своей стороны, я обещаю вам, что не займу у вас много времени. Анна Олеговна, буквально на десять минут!

Голос из трубки звучал все более настойчиво, и Аня поняла: «Он не отвяжется, пока не поговорит со мной. Что ему нужно, этому Игорю… Придется встретиться».

– Только на пятнадцать минут, не дольше.

– Анна Олеговна, пятнадцать минут – и ни секундой больше! Слово офицера!

Они договорились встретиться неподалеку в кафе через два часа.

Когда она подходила к кафе, ее вдруг осенило: «А как я узнаю этого Игоря? Я его ни разу не видела, он меня тоже. Нужно было по телефону договориться хотя бы о каком-то опознавательном знаке. Но если первые пять… ну ладно, десять минут, ко мне никто не подойдет, значит, я имею полное право уйти». Аня спустилась по лестнице в цокольный этаж, открыла дверь в кафе, она здесь как-то была пару раз, и остановилась в маленьком вестибюле возле зеркала.

«Снять пальто и пройти в зал или не раздеваться?» Но тут из полутемного зала вышел очень красивый высокий мужчина и ослепительно улыбнулся Ане:

– Анна Олеговна? Благодарю вас, что вы пришли, давайте я помогу вам раздеться, я уже занял столик. Игорь Николаевич, – представился красавец с седеющими висками Анне. – Он отодвинул стул, помогая ей сесть.

Она ожидала чего угодно, но только не того, что он будет так хорош: худощавый широкоплечий длинноногий шатен с пронзительными голубыми глазами и очень уверенными, чуть ленивыми манерами.

– Анна Олеговна, что вам заказать?

– Пожалуйста, черный чай с лимоном, больше ничего не нужно.

– Анна Олеговна, Аня… – Он внимательно, очень серьезно и слегка участливо заглянул в зеленоватые глаза Ани.

Она порозовела. «Ну вот, сейчас я, как пятнадцатилетняя девочка, буду смущаться, бледнеть, краснеть и лепетать что-то невнятное… Этот сорокалетний Ален Делон с фигурой манекенщика прекрасно знает, какое впечатление производит на женщин, и пользуется этим».

– Я хотел спросить вас вот о чем. Дело в том, что у Вероники в тот трагический день были с собой документы, и, к сожалению, мы никак не можем их найти. Аня, может быть, вы случайно видели, куда их положила Вероника? А то сами понимаете, – он устало улыбнулся, – сделка срывается, штрафные санкции маячат. Конечно, случилось такое горе, и говорить сейчас о деньгах неловко, но ведь жизнь не останавливается… Обязательств перед клиентами никто не отменял, а наша фирма очень дорожит своей репутацией.

Глубокий голос необычайно красивого тембра завораживал, Аня посмотрела в голубые внимательные глаза и растерянно покачала головой:

– У Веры с собой была дамская сумка, красивая и дорогая, Coccinelle, да, точно, я еще обратила внимание: очень большая и вместительная сумка, но никаких папок я не видела. Может быть, они остались в машине или у нее дома? Или их забрала полиция?

– Ну, это же не обязательно папки. Эти документы, всего одна-две странички, могли уместиться в конверте. К сожалению, я не могу объяснить вам подробнее, коммерческая тайна, знаете ли.

– Нет-нет, я понимаю, но я не видела никакого конверта… А в сумке, может, он был в сумке у Вероники? – Ане, как всегда, искренне хотелось помочь человеку, попавшему в неловкую ситуацию, и обаяние Игоря Николаевича действовало на нее безотказно.

Зазвонил его мобильник. Игорь извинился, сказал что-то по телефону, нахмурился, вздохнул:

– Анна Олеговна, простите, срочно нужно ехать, опять какие-то проблемы с клиентами. Вас подвезти?

– Нет-нет, не нужно, я живу совсем недалеко, хочу прогуляться.

Подавая ей легкое пальто, он мягко придержал ее за плечи. Они вышли из кафе, прощаясь, Игорь Николаевич протянул руку:

– Спасибо вам, что не отказались встретиться со мной. Я позвоню вам?

Он близко наклонился к ней, Аня почувствовала горький аромат дорогого парфюма, яркие голубые глаза были совсем близко, взгляд был настойчивый и твердый. Аня покраснела, опустила ресницы и неуверенно кивнула.

Он ласково и уверенно пожал холодную маленькую ручку Ани. Она смущенно улыбнулась.

По дороге домой Аня думала о том, что, кажется, понравилась неотразимому Игорю Николаевичу. «Интересно, он и правда позвонит мне или это была дежурная любезная фраза?»

«Да, а откуда он знает мой телефон?» Только сейчас она задалась этим вопросом. Но думать Аня не могла, голова болела все сильней, настроение стремительно ухудшалось. Зря она отказалась от его предложения подвезти ее домой. А вдруг это был предлог познакомиться поближе? «В общении с мужчинами нужно проявлять инициативу, постоянно напоминать о себе, а не изображать скромницу из института благородных девиц», – учила ее Алина. Но Аня старомодно считала, что проявление женской инициативы – это просто навязчивость, а это совершенно не ее стиль.

«А ведь есть же, наверное, счастливая женщина, которую любит этот Игорь Николаевич, его жена или подруга, она радостно встречает его после работы, любовно кормит ужином, потом они ложатся в постель… Или нет такой женщины? А вдруг нет?» Она грустно ответила самой себе: «У таких мужчин есть все: и жена, и подруга, все у него в жизни классно: и с работой, и с деньгами, а уж с личной жизнью тем более».

Наконец-то она добралась до дому, заставила Колю сесть за уроки и осуществила свою заветную мечту: залезла под одеяло, прикрыла глаза и провалилась в сладкую дрему.

Игорь Красовский рос без отца. Родители развелись, когда ему было восемь лет, и он так и не простил матери развода. Отец-военнослужащий получил назначение в Пермь, маме же не хотелось уезжать из Екатеринбурга, из уютной квартиры, и терять насиженное место младшего научного сотрудника в одном из отраслевых НИИ. Сначала подразумевалось, что отец обживется на новом месте и спустя полгода или год они переедут к нему, но переезд все откладывался и откладывался, а потом и переезжать стало незачем – у отца в Перми образовалась новая семья, и родители быстренько оформили развод.

Папа для маленького Игореши был всем, и вот он уехал. Нет, он звонил сыну, приезжал на день рождения зимой и на несколько дней летом, потом только на день рождения, потом…

Мама во второй раз замуж не вышла, она вообще была не из тех женщин, которые стремятся устроить личную жизнь. Присутствие мужчины в доме означает дополнительные домашние хлопоты, как то: приготовление полноценного обеда, стирку и глажку рубашек, а все это отвлекало от главного дела ее жизни – мать страстно любила литературу. Она читала все: детективы и романы, классиков и современников, она читала дома, в транспорте и на работе, благо младший научный сотрудник в пресловутые годы застоя не был сильно загружен на службе.