Клик-клак, или Новые приключения профессора Акипаки

– Глупая шутка. Простите!

И спросил учтиво:

– Как же добивались скрипа сапог во времена вашего дедушки?

– Кусочки сухой бересты подкладывали, – пояснила дама. – При ходьбе такие сапоги отчаянно скрипели – ух-х! Пусть все знают – не босота какая идёт, а модный парень. А вы берите, берите эти ботиночки, молодой человек, они вам к лицу! К шевелюре вашей цвет очень подходит. Просто шикардос! – она вытянула губы уточкой и поцеловала сложенные вместе кончики пальцев.

– Благодарю! Оранжевый низ, оранжевый верх – какая неожиданность! – Акипаки оглядывал себя в зеркале с головы до ног.

Он не стал снимать новую пару. Старые ботинки обернул бумагой и вышел на улицу в обновке.

Носить обувь оранжевых оттенков давно стало для Рафаэля Акипаки традицией. Рыжими у него были домашние тапки, пляжные кроксы, мокасины, сандалии и тимберленды. Покупку каждой новой пары он называл реинкарнацией своих первых домашних тапочек. Они были изготовлены двухлетним Рафиком самостоятельно из апельсиновых корок. Так у Рафаэля и повелось: его рыжую шевелюру зеркалили оранжевые боты. У Акипаки было особое отношение к оранжевой обуви, а у его оранжевых обувок складывались особые отношения между собой. Обычно профессор представлял новичков старожилам, учил их жить в дружбе и уважении. Вот и сейчас он не бросил в урну повидавшую мир обувь, а решил отнести ботинки в ремонт, чтобы потом носить их во время лесных прогулок. Новые боты были лёгкими, дышащими, удобными. Это для города.

Рафаэль шёл по тротуару. «Ах, эти жёлтые ботинки. Шагают быстро по асфальту. А ты опять идешь пешком…», – мурлыкал он себе под нос. Тем временем между его оранжевыми ботинками (новыми на ногах и старыми в руках) разыгрывалась словесная баталия.

– Ну что вы скрипите? – возмущался ботинок-старичок.

– Хотим и скрипим! Настроение хозяину поднимаем. Слышишь, песни поёт?

– Он и до вас пел.

– Заунывные небось! – ехидничали новенькие. – С нами-то веселые распевает. Обновка как-никак!

– Заунывных он сроду не пел! Не понимаете ещё, к кому попали, э-э-эх, молодёжь!

– А что тут понимать? Наше дело маленькое – скрипи потихоньку.

– Маленькое! Слыхал? – обратился левый старичок к правому.

– Слыхал… – вздохнул правый. – Ничего, дойдёт до них. Позже.

– Э-э-эй, не гони! Сэр Рафаил!

– Раф! Рафик, тормози! – заверещали в унисон новые боты.

Их хозяин решительно двигался в сторону огромной лужи. Они понимали, что нужно срочно изменить направление, но как это сделать?

– Обогни её! Обойди, миленький! – умоляла новая пара.

– А как же испытания в деле? – ухмылялась старая.

– Так мы же промокнем! Вид потеряем! – сокрушалась новая.

– Ах вы ещё и промокаемые! – присвистнула старая.

– Мы с водоотталкивающей пропиткой! – гордо заверила новая.

– Тогда чего боитесь? Поры сжали и вперёд!

– Сэр Рафаил! Будьте добры взять на пару румбов в сторону!

– Рафуша, миленький! Ну хоть на пару сантиметров! Ведь неизвестно, что за лужа впереди! Вдруг она глубокая?

Наверное, хозяин почувствовал призыв своих ботинок, потому что у самой воды он резко оттолкнулся от земли и приземлился на другой стороне лужи.

– Ничего! – похвалил обувку профессор и попрыгал на месте. – Очень даже комфортно в них и шагать, и прыгать. Продолжим!

– Что он собрался продолжать? – забеспокоились новые.

– Сейчас узнаете, – хихикнули старые.

Бдыщь! Правый новый почувствовал сильный удар в область носа.

– Что?! За что? – завопил он.

– Держите! – послышался голос хозяина. Он отправил на футбольное поле сбежавший от мальчишек мяч.

– О боже! А ещё профессор! – возмутилась новая пара.

– Это ещё цветочки, – усмехнулась бывалая. – Вот наши предшественники говорили, что профессор однажды своим ботинком самолёт сбивал… с дерева.

– Какой самолёт?

– Игрушечный! Дети пускали, он застрял. На дереве. Среди ветвей. Вот Акипаки ботинком его и сбил, под рукой больше ничего не оказалось.

– Ну дела… – вздохнули новые, – вот попали…

– Да, а ещё он однажды носки поверх ботинок надевал, чтобы по льду не скользить, – не унимались старые боты. По-видимому, им доставляло удовольствие подтрунивать над новенькими.

– Боже мой! Что нас ждёт? – запричитал новый левый.

– Кажется, на нашей экокоже появились первые морщинки! Нам срочно нужен крем! – застонал новый правый, а потом они дружно выдали:

– Если это безобразие не прекратится, мы натрём ему мозоли!

– Натирайте! – обрадовалась старая пара, – тогда он вернёт вас в магазин и будет носить нас! Мы даже не пикнем.

– Придётся терпеть, – шепнул один из новых.

– Да… – еле слышно отозвался второй.

– И старайся не скрипеть.

– Попробую! Очень уж хочется мир повидать!

Конечно, вы уже догадались, что эта словесная баталия между старыми и новыми ботинками разыгрывалась в воображении рыжеволосого мужчины – профессора Акипаки. Это было привычкой: взглянуть на мир глазами животного, растения или вещи. И студентам он давал подобные задания. Зачем? Для развития креативности, для разминки мозга!

Профессор направлялся на пары к своим студиозусам. Его группа участвовала в разработке и испытаниях нового прибоpa и программного обеспечения к нему. Если ректорат утвердит их заявку то проекту светит блестящее будущее. Практика, реальная, очень нужная обычным людям и его студентам практика: оборудование пройдёт испытание в клинике. Студенты пообщаются с пациентами, потерявшими обоняние, проведут терапию, соберут данные, возможно, что-то поправят, улучшат, а потом, глядишь, и заключат контракт. Начнут получать деньги за своё первое изобретение. Плохо ли?

С такими мыслями Акипаки открыл дверь преподавательской комнаты.

– Добрый день, милые дамы! – радостно поприветствовал он Викторию Деррет и Флору Гриффиц.

Возле большого окна в окружении комнатных цветов стоял стол Виктории, аспирантки и по совместительству секретаря факультета естественных наук. Солнечный свет косыми лучами бился в листья растений, пятнил солнечными зайцами серый пол и строгую мебель. Девушка склонилась над принтером. Упругие русые локоны вились по спине, плечам, падали на лицо. «Русалка среди ветвей», – улыбнулся про себя Акипаки.

В отдалении от неё, там, где свет из окна не беспокоит глаза и не желтит бумаги, располагался широкий стол профессора морских наук Эбигейл Флоры Гриффиц. На шее у неё красовался изящно повязанный платок – зелёный в мелкий фиолетовый горошек. «Сегодня вторник», – машинально отметил про себя Рафаэль. Каждый рабочий день Флора неизменно отмечала шарфиком определённой расцветки. А в праздничные дни носила розовый с логотипом Национального совета женщин Новой Зеландии (Эбигейл Ф. Гриффиц более двадцати лет числилась в нём казначеем).

Флора окинула оценивающим взглядом фигуру вошедшего, медленно кивнула в знак приветствия и, поджав губы, вернулась к чтению какого-то документа. Горы бумаг на её столе семафорили о конце семестра.

– Добрый-добрый, Рафаэль! Вас тут заждались, – отозвалась секретарь, выпрямляясь и откидывая от лица непослушные пряди. – Вас всё утро студенты спрашивают. Ой, да что же такое?!

Виктория безуспешно пыталась достать из принтера застрявшую бумагу.

Лист застрял капитально, принтер не хотел выпускать его из своей тёмной пасти.

– Давайте помогу, – Рафаэль живо подлетел к столу секретаря, открыл заднюю панель устройства и ловко вытащил пленника. Лист оказался жёваным и чумазым от краски.

– Может, не стоит печатать этот документ? – спросил Акипаки, передавая Виктории истерзанный принтером листок.

– Спасибо! – девушка благодарно улыбнулась и пожала плечами. – Это проект учебной нагрузки на следующий год. Может, и не стоит, вдруг что-то поменять нужно.

Виктория многозначительно посмотрела в глаза Акипаки.

«Кажется, в учебной нагрузке есть нововведения», – подумал профессор.

– Ваши студенты покоя не дают, замучили вопросами: «Где Раф? Когда придёт?» – вклинилась в их диалог Гриффиц.

Ее высокий резкий голос рассекал пространство на части:

– Полдня толпились у кафедры. Гогочут, громко разговаривают, закрывают проход по коридору.

Преподавательница раскладывала на своём столе студенческие работы ровными стопочками.

– Им здесь не место. Пусть ждут в аудитории или звонят вам по телефону. Всему своё время.

Ещё пару стопочек выровняла. Обнаружила нескреплённые листы.

– Виктория, милочка, подайте-ка мне степлер! Мой барахлит. Благодарю.

Клац, клац, щёлкал степлер. Разрозненные листы соединялись в аккуратные подшивки.

– Хорошо, я с ними поговорю, – отозвался Акипаки, рассматривая доску объявлений: «Нет ничего нового? Ощущение, что что-то пропустил».

– И что за фамильярность в обращении? Какой вы для них Раф? – преподаватель строго смотрела поверх очков.

Рафаэль махнул рукой.

– Я им при первой встрече так представился. Ничего страшного. Пусть обращаются, как им удобно.

Русский учёный работал здесь третий год, а Флора – третий десяток. Она была за традиции, за следование привычным, хотя и неписанным правилам Отаго университета, старейшего в Новой Зеландии.

– У нас серьёзный исследовательский центр, и студенты должны понимать, с кем и как нужно общаться. К преподавательскому составу нужно обращаться с должным уважением, и уж тем более сами преподаватели не должны давать повода к панибратству.

Градус недовольства повышался. Нос дамы покрылся испариной, и очки были готовы вот-вот сорваться вниз с его вздёрнутого кончика. Акипаки повернулся всем корпусом к своей коллеге и теперь следил за скольжением её очков по короткой горке носа.

«Что придумать, чтобы очки не ползли вниз?» – думал он.

Гриффиц резким движением указательного пальца отправила очки на переносицу, не дав им сорваться.

– Не переживайте так, уважаемая Флора, мы со студентами сами решим, как лучше ко мне обращаться, – произнёс Акипаки ровным тоном и поставил на тумбочку возле своего стола ботинки, обёрнутые бумагой.

Это было всё равно, что нажать на спусковой крючок в заправленном порохом механизме Флоры Гриффиц.

– Вы поставили на тумбу ботинки?! – взвилась она, подпрыгивая на стуле.

«Какая муха её…?» – подумал Раф.

– Это реквизит для занятий, – произнёс он, пытаясь перевести ситуацию в шутку.

– Нет! – взвизгнула Гриффиц. – Это ваши старые, грязные ботинки! Все знают ваши оранжевые ботинки. Вы же другой цвет не носите. Почему вы их не положите в пакет, чтобы никто не видел?

«Чтобы никто не видел чего?» – Акипаки задал немой вопрос гербу университета, венчавшему доску объявлений. Острый угол лазурного щита с золотыми звёздами указывал на девиз: Sapere Aude[9] – имей мужество быть мудрым.

Рафаэль на мгновение закатил глаза, пока Флора не видит, а потом повернулся к ней с натянутой улыбкой и начал негромко, но чётко говорить:

– У меня нет пакета. Это раз. Ботинки чистые. Это два. Какой цвет носить и что ставить на стол…

В дверь постучали, и в полсекунды она отворилась, пропуская в проём сразу три вихрастые головы.

– Раф, вы здесь?!

Троица ввалилась в помещение. Сзади напирали другие студенты.

– Он здесь!

– Где Раф?

Молодые люди заполнили кафедру.

– Вот видите?! Я говорила?! – закричала Гриффиц. – И так весь день! Ходят и ходят! Не переставая. Я сосредоточиться на работе не могу.

Руки Гриффиц перекладывали на столе документы. Из одной стопы в другую. Быстро ровняли листы в пачках по ширине, длине, чтобы ни один криво не торчал. Стёкла очков грозно сверкали.

– И вообще, – руки Гриффиц остановили своё движение, пальцы согнулись к ладоням, на стол опустились сжатые кулаки. – Нужно уметь проигрывать!

«Что?!» До этого момента время бежало, летело, события сменяли друг друга, а тут резко затормозило. Его колеса буксовали. Они крутились вхолостую, не находя под собой точки опоры от неожиданно сказанного слова. Студенты растерянно переводили взгляды с профессора Гриффиц на профессора Акипаки: «Что за игра?»

Муха стучала в окно, недовольно жужжа. Отлетала на небольшое расстояние и снова устремлялась к стеклу: «Ж-ж-ж! На абордаж-ж-ж!»

– Что? – Рафаэль вгляделся в лицо Гриффиц. – Извините, Флора, повторите, что нужно уметь?

– Проигрывать! – она встала из-за стола, гордо задирая голову. – Вас отстраняют от работы с этой группой! Ваш проект закрывают как потенциально опасный!

Гриффиц хотя и поднялась со стула, намного выше не стала. Она выпятила нижнюю губу и сверкала глазами, с вызовом глядя снизу вверх на профессора.

«Так у неё очки не сползают, – заметил про себя Раф. – Всё дело в правильном положении носа, он должен быть задран вверх».

– Да! И я не скрываю, что именно я подняла этот вопрос! Поставила ребром перед ректором! – Гриффиц с грохотом обрушила на свой стол какую-то папку и хлопнула по ней ладонью.

Именно так, как по назойливой букашке, она ударила сейчас по мечтам студентов о практике и по судьбе интереснейшего проекта.

– Не понимаю, – спокойно сказал Рафаэль. – Кто мне может всё объяснить?

Массивная дама, фыркнув, прошла мимо поникших студентов и их преподавателя.

– У меня лекция. Не имею привычки опаздывать. Мисс Деррет вам всё объяснит, – кивнула Гриффиц в сторону секретаря. – Потрудитесь, милочка!

Акипаки озадаченно смотрел на молодую женщину.

– Виктория, милая, поясните. Будьте добры!

– Ребята, подождите профессора в аудитории, он подойдет к вам через несколько минут, – попросила секретарь.

Молодые люди загудели:

– Это наш проект. Имеем право знать!

– Нечестно!

– Что она о себе возомнила?

– Мы всё спланировали!

– Почему опасный!

– Это ложь! Он полезный!

– Что она наговорила ректору?

– Стоп, стоп! – скомандовал Рафаэль, перекрикивая студентов. – Обещаю, я расскажу всё, что узнаю. Пожалуйста, освободите кабинет и ждите меня в аудитории.

Понурив головы и возмущённо переговариваясь, молодые люди вышли в коридор.

Глава пятая,

В которой Тао проходит мимо старика, нуждающегося в помощи

Ученик старшей школы Лу Тао шёл по продуваемой ветром улице, пряча руки в карманах светлых брюк и вжимая голову в песочного цвета джемпер.

– Как в аэродинамической трубе! – ругнулся он про себя.

В наушникахзвучала Р. К. 14. Под ритм «Behind All Ruptures» ноги двигались сами собой, быстро, ожесточённо.

Вокруг спешили такие же светлые брюки, платья, желтоватые ветровки и джемперы – школьники сопротивлялись циклону и торопились спрятаться от неожиданно мерзкой погоды. Холодный порывистый ветер задался целью надуть на город дождь. На горизонте небо наливалось цветом ружейной стали.

Тао приподнял голову, бодая шторм, – впереди, среди суетящейся толпы медленно, выпадая из общего ритма, покачиваясь влево-вправо, двигалось тёмное пятно. Оно выделялось между золотистых и бежевых школьных оттенков. Старик в чёрном старомодном костюме каким-то образом затесался в толпу молодёжи.

– Заблудился. Не удивлюсь, если от него тащит нафталином.

Тао шёл быстро, легко догнал, поравнялся с костюмом и, уже почти миновав, краем правого глаза заметил, как старик поднял руку и начал заваливаться всем телом вперёд.

«Кажется, старому плохо», – мелькнуло в голове у юноши.

Он не сбавлял шага, не поворачивался к старику, слегка скосил глаза, и боковое зрение выхватило напряжённый птичий взгляд. Падая, старик глядел на Тао.

А Тао шёл дальше, не снижая скорости. Он спешил.

«Как крючок, – высветилось в голове Тао бегущей строкой. – Будто хотел взглядом зацепиться за меня».

Старик выпадал из ритма, из цвета толпы. Выпадал из жизни. Он видел: парень в наушниках заметил его падение. И понял: тот не остановится, чтобы помочь.

Стремительно удаляясь, Тао отметил про себя, что девушки справа от старика тоже не реагировали на происходящее, они шли, уставившись прямо перед собой, сосредоточившись на борьбе со стихией.

– Он падал не для меня. Поможет кто-то, кто сзади…

Тао запретил себе оборачиваться и думать о старике.

Прочь. Всё прочь.

В наушниках заиграла «The Red Bus/Train»[10].

Заиграла и прервалась – входящий вызов. «Какого черта…», – Тао нехотя глянул на экран и нажал «принять». На звонки Ю он отвечал в любое время и в любом состоянии.

– Внимательно.

Ю улыбнулась:

– Диди, ты где? Ждём тебя на обед.

– Цзецзе, обедайте без меня, мне надо доделать проект с ребятами, скоро сдавать.

– Что за проект? Я могу помочь. Приходите к нам.

Ю слышала, что брат находится на улице: шумели машины, звук скакал от порывов ветра.

– Да нет, мы справимся, мы у Шена сегодня. Пока! Не переживай!

Тао в самом деле отправился к Шену, но только не по школьным делам. У них были темы поважнее.

Глава шестая,

В которой мы знакомимся с компанией старшеклассников, мечтающих заработать много денег

– Короче, ты в телефоне типа набираешь сообщение, я влетаю в комнату в маске призрака, – Сяобо натянул на голову чёрный капюшон с маской «Крик», – вот так! Прыгаю перед тобой типа напугать. Ты такой смотришь, типа фигня, и снова утыкаешься в телефон. Тогда я снимаю маску, ты смотришь на меня, орёшь, бросаешь в меня телефон и убегаешь. По ходу ещё роняешь стулья, обрываешь штору. Клёво?!

– Клёво! Сам придумал?

– Да не! Видел в Douyin[11].

Шен отвесил Сяобо лёгкую затрещину:

– Хорош копировать! Тебе ж говорили!

– Да где я новых идей наберу? – вскочил Сяобо, кипятясь. – Думаешь, эту все знают, да?

– Знают, и с Kwai[12] все приколы знают, – в проёме двери стоял Тао. – У меня есть кое-что покруче, на восемь миллионов юаней.

– Ты когда пришёл? – Сяобо уставился на друга с изумлением. – Шен, ты слышал, как он зашёл? И вообще, ты чё сегодня ливнул из школы? Учитель физры сказал, что ты пробежал 3 км за 9 мин. И это быстрее мирового рекорда.

– Во-первых, не быстрее. Во-вторых, я нашёл короткий путь… – отшутился Тао.

– Срезал что ли? – у Сяобо рот открылся от изумления. – Да?! Так можно было?

Он растерянно смотрел то на одного друга, то на другого.

– Я еле добежал!

– Во-первых, дверь ему открыла моя мэймэй[13], – неторопливо пояснил Шен. – Во-вторых, ты балбес – мы бегали на стадионе, забыл? – Шен метнул в толстяка мячик на резинке. Тот, не достигнув цели, вернулся в руку.

– Что за восемь лимонов? Законно? – Шен уже обращался к Тао.

– Никогда не поймёшь, когда он шутит… – пробурчал озадаченный Сяобо.

– Сомневаешься во мне? – хмыкнул Тао.

Он смахнул со стула какие-то бумаги, поставил его перед друзьями спинкой вперёд и уселся верхом.

– Гадание.

– Какое ещё гадание?! По Книге Перемен? – снова засуетился Сяобо. – Монеты бросать? Раз монетка, два монетка, три. Раз монетка, два монетка, три. Раз…

– Кое-что получше.

– На кофейной гуще? – усмехнулся Шен, играя мячиком на резинке.

– Точно! – Тао протянул Шену кулак для дружеского удара.

Шен лениво ткнул своим кулаком и коротко заметил:

– Непонятно.

– Гаданием по Книге Перемен никого не удивишь.

Шен кивнул.

– Кофе набирает популярность. Его заказывают в кафе, ресторанах.

– Да кто заказывает? Девчонки ради понтов! Никто не пьёт дома кофе! Чай! Китайцы пьют чай! Чай лечит, согревает, чай пузо наполняет, – проскрипел Сяобо голосом Нюнг и погрозил пальцем. – Тао, кофе не купишь в простом магазине. Я по-омню, как ты чертыхался, что весь город объездил, чтоб своего Акипаку лаоши кофием угостить.

Шен снова метнул мячик в Сяобо, и тот глухо шлёпнул парня по лбу.

– Не трещи, дай ему сказать.

Тао сидел, опершись лбом на ладонь, запустив пальцы в волосы. Болтовня Сяобо его бесила, послать бы толстяка к черту, но нужны помощники. Одному не потянуть. Он мозг, генератор идей, а мозгу нужны помощники: руки и ноги, Сяобо и Шен. Придётся объяснять им очевидные вещи.

– Первое, – начал он разжёвывать друзьям простые истины, – если мы говорим про Китай – то это сейчас кофе не пьют в каждом доме, а завтра будут! Сейчас в моде всё европейское. Кто покупает приложения? Кто выкладывает ролики в сеть? Мы, наши ровесники, а не тётки, которые по магазинам ходят. Я смотрю вперёд! И таких проектов должно быть много, чтобы ты сидел, а мани капали. Тут капнуло, там капнуло, а ты не паришься.

– Няши и правда могут заинтересоваться, – заметил Шен, – особенно из богатеньких.

Он сохранял невозмутимость. Друзья не помнили ситуации, когда бы Шен вышел из себя. Хладнокровный великан. Он всегда был спокоен, как сытый удав. Ни один мускул на этом лице моаи[14] не выдавал эмоций. Зато глаза смотрели заинтересованно. Глаза-крючки. Верзила Шен говорил мало. Больше наблюдал. Старался поймать несказанное.

Шен жил с сестрой и мамой и искал способы заработать. Это сближало его с Тао. А Сяобо… Сяобо шёл довеском к Шену – друг детства из песочницы. Душнила. Недалёкий, суетливый, вечно пытается перетянуть на себя внимание.

– А зачем это гадание? – не унимался Сяобо. – Так все и бросятся пить кофе и разглядывать грязные чашки! Не лучше ли рассылать советы от бессонницы или запустить онлайн-курс по дрессировке домашних животных?

Шен и Тао молча уставились на Сяобо.

– Что? Нечего сказать, да?

– Девчонки гадают, – медленно и чуть ли не по слогам произнёс Шен.

– На парней, – добавил Тао и откинул с глаз длинную чёлку.

На Сяобо насмешливо смотрели большие глаза.

«Будто тигр смотрит, – подумал Сяобо, – как сытый хищник на мышку. Или большая кошка».

– Твои идеи мы тоже рассмотрим, но позже. Я уже начал программу по гаданию, понимаешь?

«Да, Тао красавчик, на такого, конечно, гадают, не то что я, вот хоть бы прыщи у него выскочили…» – вздохнул про себя Сяобо. Он был противоположностью Тао: полноватый, коротконогий, с вечно воспалённой сыпью на лбу и щеках. Но ему так хотелось быть на равных с Тао и Шеном.

– Лол! Зато я самый весёлый! – парировал толстяк.

– Кто бы сомневался! И, кстати, мы тебя ни с кем не сравнивали! – хохотнул Тао.

– Не сравнивали, а думали: толстый Сяобо, угрястый Сяобо, – так меня хейтили в том году, да! – Сяобо наигранно надулся и сел, повернувшись ко всем спиной.

Шен только закатил глаза, видя такую реакцию.

Тао подошёл к Сяобо, присел перед ним на корточки.

– Никто над тобой не смеётся. Шен всем объяснил, что над тобой смеяться нельзя, забыл? Хочешь прикол? Я чат девчонок ломанул.

– Рили? – надутость Сяобо как ветром сдуло.

– Рили, рили, смотри!

Глава седьмая,

В которой парни узнают о странном семейном бизнесе девочки, пишущей в чате о любви к Тао

«Чат одноклассниц!» – об этом Сяобо даже не мечтал. Подглядеть их переписку! О чём болтают чики?

– Ну ты череп! Цзямин тоже там?

– А как же! Специально для тебя! – Тао потянулся к ноуту, начал кликать мышкой, нажимать клавиши, потом развернул экран к Сяобо. – Чилься уже! Их мир к твоим ногам!

Внимание Сяобо было перенаправлено в другое русло, теперь можно спокойно поговорить о деле.

– Второе, – продолжил Тао, – кто сказал, что мы будем продавать в Китае? Весь мир пьёт кофе! Это куча, – Тао широко развел руки, а потом ещё шире, – во такая! Куча стран за пределами Поднебесной! Вы в курсе, что есть другие страны?

– Догадывались, – хмыкнул Шен. – Так что ты уже сделал?

Шен давно просёк: если Тао что-то предлагает, то это не трёп о том, что можно было бы сделать. Раз Тао озвучил идею, наверняка всё уже обдумал. Да что обдумал? Стопудово уже начал воплощать гадания в жизнь, но во что-то упёрся.

– Да, загрузил в нашу сеть книгу предсказаний и формы, которые может принимать гуща. Сейчас учу сеть распознавать в кофейных остатках загруженные образы.

– И в чём проблема?

– Зашкварно.

– Зашкварно-варно-варно, – отозвался песенкой Сяобо, не отрываясь от монитора.

– Надо сделать прогу цепляющей. Такую, как сейчас, напишет любой кодер. Нужна какая-то фишка, надо её поймать…

Шен крутился на кресле влево-вправо, влево-вправо.

– Давай добавим слюни-нюни.

– В смысле романтики? – Тао перевел предложение Шена.

– Ну да, мимими, котята, сердечки.

– Это само собой… Нужно что-то ещё.

– Стишата, – предложил Шен. – Моя мэймэй пишет стихи. Ю ведь тоже?

– Угу, – кивнул Тао, ему эта идея нравилась. – Сеть будет давать поэтические предсказания!

– Можно набрать ответы из стихов известных поэтов, – рассуждал Шен вслух.

– Можно. Возьмёшься?

Великан кивнул. Тао понял, что в голове Шена уже зрели какие-то идеи.