Материнский инстинкт

– Хватит уже от безделья страдать. Займите руки, успокойте нервы.

Яна открыла глаза и увидела, что Демьян протягивает ей книгу.

– Мы опять на «вы»? – Она взяла книгу, не касаясь пальцев собеседника, и прочитала вслух: – «Искусство оригами». Спасибо, что ли.

– Я чувствую дистанцию, что вы держите. Такое обращение будет удобнее, – он сделал приглашающий жест рукой. – Я ужин привез, избавлю вас от необходимости демонстрировать кулинарные навыки.

– Надеюсь, не грибы?

Демьян удивлённо приподнял брови.

– Нет. Японская кухня вас устроит?

Яна кивнула и, отлепившись от забора, пошла в дом.

Кеша сидел у окна и, сосредоточенно поглядывая в складное зеркальце, выравнивал пинцетом линию бровей. Из планшета, лежащего на подоконнике, лилась приятная мелодия. Увидев друга, он отложил инструмент в сторону и обрадованно воскликнул:

– Ну, наконец-то! Сколько можно приобщаться к местной культуре? – Он принюхался к аромату, вплывшему в комнату, и его улыбка натянулась до предела. – Японский бог!

Яна устроилась на диване с ногами и спрятала кисти в рукава.

– Тут такие сквозняки. Ноги мёрзнут, будто по колено в снегу хожу. Как Анастасия Павловна только не мёрзнет?

– Она кошками укрывается, – Демьян быстро и умело, как могут только закоренелые холостяки, сервировал столик. – Прошу к столу.

Ужин прошёл почти в полном молчании. Напряжение между Демьяном и Яной ощутимо висело в воздухе, сдабривая еду, словно приправа. Кеша поглядывал на них и нарочно весело делился впечатлениями о Славянске. Демьян даже не пытался вежливо поддерживать разговор, прикончил свою порцию и откинулся на спинку кресла.

– Нужно поставить чайник.

Яна не сдвинулась с места, только ожесточённо нанизала последний ролл на палочку, как на шампур, и отодвинула тарелку.

Кеша обречённо вздохнул.

– Я поставлю.

Вернулся он через полчаса и даже не удивился, что его спутники сидели точно в таких же позах и не проронили ни слова.

– Эти кошки меня в гроб загонят. Ходят за мной, словно я котлета с гарниром, и зыркают, будто готовы напасть и раскарябать мою безукоризненную личность.

– От тебя пахнет роллами. Кошки тоже ценят японскую кухню. – Демьян подошёл к окну и уставился на голые ветви деревьев. Ветер доносил прерывистую грустную песню с соседнего двора.

Кеша пожал плечами.

– Кошки – это ладно. Соседка тут вообще баба колоритная. Опять проходит домашнее прослушивание на «Минуту славы15». Завывает, аж кровь стынет.

– Она ненормальная. Предостерегала меня от водяного в речке и от сатаны в подвале, – вспомнила Яна. – Вы как хотите, а я пошла спать.

Она взяла книгу, подаренную Демьяном, и направилась в свою каморку.

Кеша проводил её задумчивым взглядом:

– Восемь часов как бы.

– Она спать не сбирается.

В едва закрытую дверь с обратной стороны ударилось что-то тяжёлое.

Демьян удовлетворённо улыбнулся:

– Ей понравился мой подарок. Использовала не по назначению, но нервам помог.

Яна села на диван и укрылась пледом. Её взгляд бродил по узкой комнате и постоянно натыкался на книгу у двери. После нескольких минут внутренней борьбы она резко встала и подняла книгу. Сначала лениво перелистала страницы и отложила подарок в сторону. Раздражённо фыркнула и быстро, чтобы не передумать, снова протянула руку к подарку.

Уже через несколько минут её пальцы увлечённо гнули бумагу, пытаясь создать существо, хотя бы отдалённо напоминающее жабу. С третьей попытки из листа родился аист. Теперь Яна не могла остановиться. Через два часа кровать усеяли бумажные создания разной степени корявости. Яна безжалостно смяла неудачные экземпляры оригами, оставив только зайца и журавля, и прислушалась к тишине за дверью. Двадцать минут назад мужские голоса стихли, а планшет перестал монотонно бубнеть.

Яна заглянула в общую комнату и, убедившись, что та пуста, направилась в душ. Выйдя из него, она поёжилась: сквозняк не забыл приласкать обнажённые ноги. Укутав влажные волосы полотенцем, Яна накинула кофту и пошла на кухню. Коты бродили за ней по пятам, ластились к ногам и жалобно выпрашивали то ли еды, то ли внимания. Яна вскипятила воду и с кружкой горячего чая вернулась в общую комнату. Одно из самых настырных животных попыталось протиснуться вслед за ней, но она выдворила его и захлопнула дверь.

В свою каморку Яна возвращаться не стала, устроилась на диване, укутав ноги пледом. Тени деревьев снова легли на пол, побуждая продолжить вчерашнее ночное угадывание. В этот раз подвижные пятна сложились в кисть с растопыренными пальцами, слегка передвинулись и нарисовали лицо, искажённое криком. Яна вздрогнула и прижала кружку к животу.

Шаги за спиной не стали неожиданностью, но всё-таки напугали.

– Давно вы меня ждёте?

– Чай ещё не остыл, – не поворачиваясь, ответила она.

Демьян обошёл диван и расположился в кресле напротив.

– Вы сегодня без оружия?

Яна приподняла плед и продемонстрировала пистолет рядом с бедром.

Он скользнул взглядом по тёмному силуэту оружия.

– Я не пытался вас обидеть. Вчера вы, возможно, неправильно меня поняли. Просто хотел быть честным, – он слегка наклонился вперёд, – может, на «ты»?

– Вам нужно мое разрешение? – Яна отставила кружку в сторону и подтянула плед.

Демьян молча рассматривал Яну. Его прозрачные глаза блестели в темноте, губы сжались в напряженную линию.

– Я хочу вам помочь. Ваши страдания мешают вам наслаждаться жизнью, вы живёте в прошлом, в то время как настоящее проплывает мимо мутной пеленой.

Яна раздражённо выдохнула, пальцы сжали край покрывала.

– Давай договоримся: всю свою психологическую хренотень оставь в институте. Я не твоя пациентка.

– Выражение «Нужно выговориться – станет легче» имеет под собой научное обоснование. Если горе остается внутри неозвученным, оно растёт и пухнет, разъедая сердце, как невидимая болезнь. Слова легковесны, облечённая в них беда утекает наружу, снимая давление. Это правда.

Яна дёрнула подбородком и стиснула зубы, мешая подступившим словам прорваться наружу.

Демьян сдвинулся на край кресла и дотянулся до её сцепленных пальцев. Она вздрогнула, но руку не вырвала.

– Расскажите о своём ребёнке, – он попытался поймать её взгляд.

– Я не могу, – сдавленно прошептала Яна. – Не просите. Это слишком больно.

Повисла пауза, заполняемая шумным дыханием.

Демьян на мгновенье задумался и решительно произнёс:

– Иногда я разговариваю с Глебом, как будто он рядом. И даже сам за него отвечаю. Он даёт мне советы, очень дельные советы. Сегодня он посоветовал быть с вами помягче.

Яна натянуто улыбнулась:

– Да ты псих.

Демьян смахнул волосы со лба и продолжил нарочито веселым голосом:

– Он всё умел, и всё у него получалось. Бездна талантов и море обаяния. Я всегда знал, что родители любят его больше. Самое странное, что я относился к этому как к должному. Потому что он был лучше меня. Ты бы в него точно влюбилась. Он никого не оставлял равнодушным. Я его боготворил, – он сглотнул и добавил уже не так весело: – А вот он стеснялся меня и старательно скрывал, что мы братья. Одноклассникам соврал, что меня усыновили и на самом деле я сын алкоголички и зэка. Он не унижал меня и не оскорблял прилюдно, просто игнорировал. Я ему был неинтересен. А знаешь, что меня гложет больше всего: я его сделал таким. Он с детства рос, ощущая себя центром вселенной.

– Не нужно накладывать на себя мнимую вину, – тихо отозвалась Яна.

– Она не мнимая. Дети привыкают к безграничной любви родителей и воспринимают её как привычное, иногда докучливое неудобство. А я сделал его своим кумиром и сумасшедшим перфекционистом. Он хотел быть лучшим во всём. Любое отклонение от идеала вызывало в нём ярость, поэтому он никак не мог примириться с тем, что мы родственники. Я-то не особенно близок к совершенству.

Демьян непроизвольно сглотнул и отвернулся к окну. Яна попыталась поймать его уклоняющийся взгляд, она припомнила откровения Иннокентия в парке.

– Кеша знал твоего брата?

– Его никто не знал. Помнишь, я говорил об идеальных лжецах? Глеб был прирождённым актером. Он действительно мог быть кем угодно. Наверное, он сам не всегда осознавал, что примерил шкуру очередного персонажа, настолько естественно это выглядело. Я рад, что чаще других он играл роль образцового сына и лучшего друга. – Демьян на мгновенье замешкался и добавил на тон ниже: – Но подлец из него также получался первосортный.

Яна замерла. Она не знала, как реагировать на такое признание. Впервые она видела этого холодного собранного мужчину таким уязвимым.

Демьян шумно выдохнул, нашёл взглядом собеседницу.

– Всё равно я никого никогда не любил больше, чем своего брата. У любого человека есть тёмная сторона, в природе не встречается чистое зло. Я ему только одного простить не могу – он охотно принимал участие в убийствах.

Яна вздрогнула. Ей показалось, что она ослышалась.

– Убийствах?

Демьян медленно кивнул.

– Догадываешься, насколько Глеб был популярным у слабого пола? Дамы сердца менялись у него регулярно. Женщины очень предсказуемы и неоригинальны в попытках удержать партнера. Пять раз, я точно знаю, он отправлял своих подружек на аборт. Он даже не думал, что это жестоко и вообще ненормально.

Яна отвела взгляд, смотреть на Демьяна стало невыносимо. В его глазах отражались призраки прошлого, искажая привычное знакомое лицо.

– Из-за этого ты назвал его убийцей?

Демьян не шелохнулся, сосредоточенно глядя на свои руки.

– Аборт – это убийство. И он был причастен к этому не меньше своих подружек.

Яна почувствовала, как по спине побежали мурашки.

– Ты так категоричен…

Демьян посмотрел на Яну, словно впервые увидел.

– Я не понимаю традиции считать возраст ребёнка от рождения. От зачатия было бы правильнее. Когда ребёнок приходит в наш мир – он уже сформированный человек. Родился он в семь месяцев или в девять – неважно, он че-ло-век, – раздельно по слогам произнёс он.

Яна почувствовала себя неуютно и заёрзала на сиденье.

– Благоразумнее предохраняться, – промычала она банальность, желая завершить неприятный разговор.

– Глеб, как и большинство мужчин, вообще не считал живым существом того, кто ещё не родился. Прочитал где-то, что до третьего месяца ребёнок называется плодом, и этим себя оправдывал. – Демьян присмотрелся к суетливости Яны и холодно поинтересовался:

– Почему ты так нервничаешь?

Яна с трудом выдержала прямой взгляд.

– Не могу с тобой согласиться. Не полностью. Бывают разные причины…

Она не успела договорить, как её перебил полный возмущения вопрос:

– Причины? Какие могут быть извиняющие причины для убийства? Я бы никогда не позволил женщине избавиться от моего ребёнка. Если бы тридцать семь лет назад моя мать нашла такие причины, я бы не сидел напротив тебя.

Яна встала и скинула плед.

– Я не хочу больше об этом говорить.

Она попыталась обойти кресло, но Демьян схватил её за кисть и потянул обратно.

– Не стоит засыпать с такими мыслями в голове.

Яна встала перед ним, остро ощущая его близость.

– Ты сам начал этот разговор. Если это такой способ ухаживания, то он просто ужасен. Ты когда-нибудь ведешь себя как нормальный человек?

Демьян отпустил ее тонкую руку и откинулся на спинку кресла, глядя на Яну снизу-вверх.

– Ухаживания? Почему женщины всё переводят в эту плоскость? Мужчины не животные, нас и другие вопросы занимают помимо секса. Но раз уж ты завела об этом разговор, будем придерживаться классической схемы. Сначала нужно пройти конфетно-букетный период.

Яна сделала ещё один шаг, на секунду замерла и резко опустилась на колени напротив Демьяна.

– Ты действительно робот. Железный, бездушный.

Демьян положил руки на подлокотники.

– Возможно, это и подогревает твою симпатию.

Яна отрицательно покачала головой.

– Закрой глаза, – дождавшись, когда он выполнит её просьбу, продолжила: – Не это. Женщины тоже не животные. Ты, наверное, прав, и у нас с тобой может быть потрясающе жизнеспособное потомство, но от физического влечения я легко смогу отказаться. Мне не пятнадцать лет и даже не двадцать, на одних ощущениях любовь не построить. И если честно, ты не красавец.

Улыбка тронула губы Демьяна, но глаза он не открыл.

– Ты тоже, – он на секунду замялся, – не то чтобы некрасивая, у тебя непривычное лицо, иногда кажется, что глаза ненастоящие, кукольные. Кожа желтоватая, у русских такая бывает после болезни.

Яна фыркнула.

– Значит, физически я тебя все-таки не привлекаю.

– Только так ты меня и привлекаешь. Ты не особенно умная, не особенно честная. Обычный человек. Ну, кроме того, что ночами ты бродишь по загробному миру. Это твоя изюминка, правда, здоровенная, как чернослив.

Демьян открыл глаза и привстал на руках. Яна легко толкнула его в грудь, заставляя снова сесть.

– Дурак ты, – она быстро, будто обожглась, отдёрнула руку. – Не открывай глаза, я ещё не закончила.

Демьян послушно смежил веки и прислушался. До него доносилось приглушенное, едва сдерживаемое дыхание. Тонкие пальцы коснулись его волос, лба, обвели скулу, невесомо тронули нижнюю губу.

– Можешь и дальше убеждать себя, что я идеальная самка для продолжения рода и не более, но я тебе интересна.

Пальцы Яны лёгкими касаниями спустились по шее к воротнику рубашки. Она медленно расстегнула три верхних пуговицы. Узкая ладонь скользнула под тонкую ткань. Сердце Демьяна ощутимо ускорило темп, на коже проступили мурашки. Яна придвинулась ближе и почувствовала на лице частое дыхание Демьяна.

Скользнув губами по щеке, Яна приблизилась к его виску и прошептала:

– Тебе со мной хорошо, ты улыбаешься.

Демьян едва заметно придвинулся, его пальцы перестали судорожно сжимать подлокотник и потянулись к Яне.

– Не трогай меня, – жёстко оборвала она движение.

Демьян нехотя положил руку обратно. Ладони Яны симметрично погладили его плечи, поднялись выше и остановились. Запустив пальцы в отросшие на затылке волосы, она мягко провела рукой по его голове и замерла. Их губы почти соприкоснулись.

Демьян застыл в ожидании продолжения, но его не последовало.

– Поцелуй меня, – не выдержал он.

Яна резко отстранилась.

Опираясь на его колени, она поспешно встала и вышла из комнаты. Когда Демьян открыл глаза, дверь в узкую каморку была уже плотно притворена. Его губы непроизвольно растянулись в широкой улыбке, и он неторопливо принялся застегивать пуговицы на рубашке.

***

Яна проснулась внезапно, без переходов и полудремы. Привстав на локтях, она обвела взглядом тёмную комнату и прислушалась: в тишине раздавался вой. Ночь ещё висела в углах и пряталась над шкафом. Яна нащупала на подоконнике телефон и удивлённо посмотрела на экран: до рассвета оставалось около четырех часов.

Яна снова откинулась на подушку, но, почувствовав прикосновение к ноге, вздрогнула и резко села. Страх колкой рябью прокатился по спине и остановился на затылке, приподнимая волосы. Одеяло в основании кровати зашевелилось, обозначая какой-то овальный и подвижный предмет.

Она рывком подтянула ноги к груди и выхватила из-под подушки пистолет. Пальцы судорожно сжали холодный металл, но дуло не дрожало. Горб на одеяле замер на несколько секунд и волной придвинулся ближе. Яна выпрыгнула из постели и резко откинула одеяло в сторону. Из темноты на неё смотрели немигающие жёлтые глаза. Кот лениво потянулся и спрыгнул на пол.

– Ну, ты и тварь, – зло прошипела Яна, глядя вслед удаляющемуся животному.

Она села на край кровати, голова тяжело поникла, кисти, сжимающие пистолет, свесились вниз между колен. Страх постепенно отступал, хотя кровь продолжала бурлить адреналином.

Вой усилился, но теперь к нему добавились новые звуки, словно кто-то танцует чечетку и пылесосит одновременно. Яна накинула кофту и вышла в коридор. Вездесущие коты кинулись в ноги, мешая идти, словно меховые кандалы. Она раздражённо отпихнула парочку, пугающе помахивая пистолетом.

– Кыш-кыш, пиявки лохматые.

Яне удалось пробраться на кухню и захлопнуть дверь. Опираясь на подоконник, она выглянула в окно, но соседки видно не было, да и сам источник звука находился в другой стороне. Протяжный вой, сопровождаемый дробью, доносился из этого дома.

Она оглядела комнату, взгляд упёрся в потолок и тут же опустился на пол. Её ноги слегка вибрировали в такт необычной мелодии. Яна с опаской села на грязный линолеум, положила рядом с ногой пистолет и прижала к полу кисти. В ладони, словно мелкие камешки, затарахтела дробная музыка. Что бы это ни было, источник находился в подвале.

Она медленно поднялась и отряхнула руки. Дверь в кухню скрипнула, пропуская в комнату настырных котов. Они ввалились, словно мохнатый монстр с множеством неподвижных глаз, и застыли у входа.

Яна схватила пистолет и выбежала в коридор, спотыкаясь о кошек. Только в своей комнатке она перевела дыхание. Укутавшись в одеяло, засунула под подушку руку, чтобы чувствовать оружие. В животе холодело от непривычного животного ужаса, но его источник оставался неясен. Яна не могла понять, отчего страх сотрясает её тело, а к горлу подступает тошнота. Вряд ли коты, хоть и в таком количестве, могли вызвать подобные ощущения.

Яна не заметила, как сон склеил ей веки, отгораживая стеной от иррационального страха.

Не прошло и часа, как она снова проснулась, но в этот раз не по своей воле. Едва она разлепила сонные глаза, как увидела перед собой взволнованное лицо Демьяна.

– Вставай. Горит дом соседки. Кеша уже вызвал пожарных, но огонь рядом, может и сюда перекинуться.

Дрёма слетела в одно мгновение. Яна вскочила, быстро оделась и выбежала вслед за мужчиной. На улице было светло, но не от солнца, красные всполохи облизывали старый дом, добираясь до яблонь. Стекла треснули, выпуская наружу жадные языки пламени. Демьян взволнованно оглядывался в поисках друга. Ещё минуту назад он оставил Кешу с двумя вёдрами у колонки. Сейчас двор заполнили воющие кошки. Они путались под ногами и орали оглушительней сотни младенцев. На крыльце соседнего дома мелькнула тень, огонь дрогнул и выплюнул новую порцию искр на ступеньки. Демьян перебрался через сетчатый забор и попытался приблизиться к горящему дому.

Яна дёрнулась вперёд и замерла.

– Ты сгоришь! Стой!

С соседних дворов бежали люди, к ору кошек добавились крики женщин, плач и громкие распоряжения подоспевших мужчин. Среди суматохи и шума Яна пыталась найти Анастасию Павловну. На фоне яркого огня чётко выделялась высокая фигура Демьяна, он не успел приблизиться к дверному проёму, как на пороге показался Кеша. Он двигался спиной вперёд и тащил обмякшее тело соседки. На его голову был накинут мокрый пиджак, касавшийся рукавами бесчувственного тела женщины.

Демьян кинулся к другу и помог перенести старушку через дорогу. Огонь сюда не дотягивался, но жар ощущался даже на земле. Прибитая изморозью трава подтаяла и превратилась в размокшую грязь. Яна подбежала к мужчинам и опустилась на колени около соседки. Её ноги сильно обгорели, край юбки дымился, но лицо, не тронутое огнем, выглядело безмятежным. Веки женщины вздрогнули и приоткрылись. Мутный взгляд с трудом сфокусировался на лицах людей, губы зашевелились:

– Девять детей, – прохрипела она, глядя прямо в глаза Яне, – их было девять. Сатанистка треклятая.

Демьян перевёл озадаченный взгляд с женщины на Яну и переспросил:

– Кого девять?

Глаза старушки закрылись, вопрос она не услышала.

Улицу огласил вой сирен, скорая помощь подоспела быстрее пожарных.

Яна сидела на скамье вместе с друзьями, пока врачи не забрали обгоревшую соседку. Кеша медленно встал и побрёл к машине. Он выглядел замученным и отрешённым, но физически не пострадал. Не оглядываясь на спутников, он открыл дверцу и сел на водительское место. Его голова устало опустилась на руки, скрещенные на руле.

Демьян проводил друга хмурым взглядом и задумчиво посмотрел на свои ладони.

Яна заворожено наблюдала за огнем. Казалось, что у пламени была душа. Огонь нападал на пожарных и проворно отступал, чтобы неожиданно накинуться с другой стороны, боролся с людьми, пожирал деревянные стены и замахивался на ветки яблонь с соседнего двора.

Яна задумалась: почему она спала крепко и без снов, будто впала в безвременную тьму? Почему никто не предупредил, что человеку грозит беда? Опять это чувство безысходности. Она зябко поёжилась и поджала ноги. Пистолет упёрся дулом в изгиб бедра, но она не обратила внимания на это неудобство. Демьян не сдвинулся и не отвёл глаз от пожара, его ладонь накрыла кисть Яны, пальцы слегка сжались, словно он пытался приободрить её.

Недалеко от скамейки стояла группа женщин, они говорили громко, не нужно было даже прислушиваться, чтобы понять суть беседы.

– Спасли вроде. Чужак этот, квартирант вытащил.

– Выживет ли?

– Дай бог.

– А Павловна где?

– Так Павловна ж первая бросилась в горящий дом.

В разговор вмешался высокий мужчина с грустными запавшими глазами:

– Жизнь всё-таки штука заковыристая. Моя бабушка всю жизнь поносила соседку, обвиняла почем зря, столько кровушки ей попортила, а она… спасти её пыталась.

– Серёга, ты лучше в больницу езжай, узнай, может, что Максимовне нужно?

Мужчина кивнул и побрёл к припаркованной недалеко машине.

Разговоры внезапно стихли, головы всех присутствующих повернулись в одном направлении. Из двора вышли врачи с носилками, на них лежала Анастасия Павловна. Её обгоревшие руки свешивались вниз, голова безвольно качалась из стороны в сторону.

Демьян резко встал, но, сделав пару шагов, замер, продолжая смотреть вслед белым халатам. Сзади бесшумно подошла Яна, её тонкая шершавая кисть коснулась его ладони, их пальцы переплелись.

– Она жива.

Демьян бросил в сторону Яны короткий взгляд:

– Надеюсь.

До рассвета они просидели в машине, наблюдая за пожарными. Пламя сопротивлялось, выхватывало деревья и заползало обратно, словно сказочный огненный дракон. Постепенно жар утих. К утру от дома остался чёрный скелет с проваленными стенами. Дом Анастасии Павловны почти не пострадал. Кирпичная стена, соседствующая со сгоревшим зданием, почернела, стекла на кухне закоптились. Ветви яблонь, ближайших к забору, обгорели до сердцевины и торчали, словно чёрные обглоданные косточки.

Кеша первый покинул салон и подошёл к распахнутой настежь калитке. Он не слышал, когда друзья догнали его и встали раздвоенной тенью за спиной. Оглядев двор, он произнёс с наигранной веселостью:

– Нам надобно покормить стадо котов.

13 глава. Альбом

Кеша накрывал на стол, напевая весёлый мотив. Его необъяснимая веселость никак не вязалась с ночными трагическими событиями. Покормив кошек, он принял душ, переоделся в свежий строгий костюм и даже уложил волосы. Он сам вызвался сервировать стол и суетливо метался между комнатой и кухней, принося оттуда всё новые варианты завтрака. На столе уже разместились тарелки с гренками, омлетом и бутербродами, но, по его мнению, этого было всё ещё недостаточно. Демьян, в отличие от него, к внешнему виду подошёл не так строго. Он переоделся, но бриться не стал. Впервые за время знакомства Яна увидела его со щетиной. Его подбородок словно посыпало жёлтым песком, темнеющим ближе к вискам. Поверх рубашки он надел тёмно-синий свитер, этот цвет делал его прозрачные льдистые глаза темнее.

Яна сидела на подлокотнике дивана и наблюдала за голубями на подоконнике. В её позе и жестах проявлялась намеренная беззаботность, слишком отрепетированная, чтобы быть естественной.

Когда Иннокентий решил, что еды достаточно, и ушёл за чайником, она решилась на вопрос:

– С ним всё в порядке? Он какой-то странный.

– В отличие от тебя, Кеша не привык к близости смерти и реагирует на неё совершенно по-человечески. Он её отрицает.

Яна передёрнула плечами:

– Надеюсь, все-таки о смерти речь не идет, и обе старушки выживут.

Демьян не стал дожидаться чая и, откупорив бутылку виски, плеснул в стакан янтарную жидкость. Понюхав, он скривился и протянул стакан собеседнице.

– Выпей.

Яна недоумённо приподняла брови.

– Кажется, ещё недавно ты пытался спасти меня от зарождающегося алкоголизма.

– Это не алкоголь. Лекарство от кашля. – Демьян встал и вставил стакан прямо в руку Яне.

Она не вернула стакан, но и пить не стала. Продолжала смотреть в окно, щекой ощущая пристальный взгляд.

Рука Демьяна коснулась её плеча, заставляя повернуться.

– Тебе не дают покоя слова соседки? – Его голос был ровным, но в интонации проскользнуло нетерпение.

– О детях? Она говорила «девять», но Анастасия Павловна рассказывала, что у неё было две сестры и два брата. Может, это очередной бред наряду с уверенностью в ведьмовской сущности хозяйки?