Колючка и стихоплёт

Соседи изумлённо разглядывали творения из стекла и металла, в последнюю очередь напоминающие светильники. Когда всё было готово, приехали и сами хозяева. Отец семейства выглядел преуспевающим бизнесменом, но в чём конкретно он преуспел – осталось тайной. Мама Наташи – более взрослая копия дочери – была дизайнером интерьеров. Люстры создала именно она.

Малика с утра успела испортить настроение пожилой даме из третьего подъезда. Та необдуманно решила немного повоспитывать Колючку.

– Отец тебя в таком виде в школу отпустил? С расчёской не знакома, что ли?

– А если бы была знакома, то была бы такой же прошмандовкой, как ваша дочка? – огрызнулась Малика, не до конца понимая, что вообще значит это длинное странное слово. Что-то ругательное, раз именно так обзывала свою дочку женщина, когда посещала Профессора.

Малика выбросила разговор из головы и побежала догонять Кирилла и Танечку. Когда оставалось несколько метров, притормозила и поплелась в хвосте, демонстрируя полнейшее безразличие. Отцу она соврала, что в школу они добираются втроём, хотя он не ругал ее и за прогулки в одиночестве.

Наташа оказалась их ровесницей, но определили её в параллельный класс, по слухам, элитный, где учительницей работала сноха директора школы. Танечка хотела по этому поводу съязвить, но удержалась, с новенькой она планировала дружить. До школы Наташу довозил папа: не пристало принцессе пачкать обувь городской пылью.

Малика еле высидела уроки. Домой понеслась впереди всех, оставив одноклассников позади. Скинув портфель в коридоре, не переодеваясь, побежала к щенкам. Сегодня утром пока жители пятиэтажки досматривали предрассветные сны, во двор въехала неприметная машина, скрипнула дверца, мужская рука брякнула на асфальт картонную коробку. Автомобиль уехал по своим делам, увозя водителя, в планы которого не входили щенята от дворняги.

Рядом с коробкой девочки и встретились. Кивнули друг дружке, будто утром не виделись. Наташа хоть и выглядела воздушной принцессой, оказалась не брезгливой и доброй девочкой. Целовала мокрые носы щенятам и первой принялась сооружать им жилище. Малика немного поразмыслила и решила пока с ней не драться.

Уже через час со всего двора набежали претенденты погладить и покормить собачат. К вечеру коробка превратилась в уютный домик с мягкой подстилкой, Малика принесла свою старую куртку, Наташа – детскую шубку. Ребята натащили разной еды и организовали собачий шведский стол. Дворняжки разжились старыми мягкими игрушками, добытыми с антресолей, чтобы питомцы не скучали и заодно точили зубы. На какое-то время между ребятами установился мир, родившийся из любви к брошенным щенкам. Даже Малика не язвила и не пыталась завязать драку.

Кириллу запал в душу самый слабенький малыш. Он носил его на руках и уговаривал поесть. Малика выбрала себе чёрного, крупного, назвала его Волкодавом, посадила в корзинку на руле и до вечера катала на велосипеде, знакомя с окрестностями. Оставшиеся два собачонка разделили любовь остальных ребят, не успевших застолбить себе персональных питомцев. Танечка тоже принесла кусок хлеба, но стояла в стороне, пытаясь понять, почему эти безродные неопрятные щенки вызывают у других ребят умиление. Ей приходилось изображать симпатию и прятать брезгливость.

Малика пристроила велосипед у беседки, направилась к коробке за лакомством для своего любимца. Волкодав остался в корзинке, катание по кругу его здорово укачало, он устало свесил мордочку и прикрыл глаза. Танечка сама не поняла, как это произошло. Где-то в глубине души возникло желание причинить щенку боль. Момент что-то сделать выдался крайне удачным. Ребята укладывали питомцев спать и на Танечку не обращали никакого внимания. Дрожащими пальцами, пугаясь собственного поступка, она взяла щенка за шкирку и кинула на середину дороги.

За поворотом показалась машина. Танечка ощутила странное спокойствие, приправленное неожиданно острым удовольствием. Автомобиль приближался, словно в замедленной съёмке, она стиснула край платья, мысленно торопя водителя.

Когда до щенка оставалось несколько метров, наперерез машине быстрой тенью кинулась Малика. Подцепив Волкодава пальцами, она, не прекращая движения, пересекла дорогу и остановилась на обочине. Водитель не понял, что произошло, машина проехала дальше, не притормозив.

Ребята увидели только конец происшествия: отчаянный рывок Малики и спасённого щенка. Кирилл побледнел от страха, Малика бесстрашно кинулась под машину, а он растерялся. В какой-то момент едва не бросился следом, чтобы спасти Малику. И всё же позорно застыл истуканом.

Малика пересекла дорогу, продолжая прижимать к себе щенка. Её лицо перекосилось от гнева, глаза, обычно мутно-синие, потемнели, как грозовое небо. Не говоря ни слова, она приблизилась к Танечке и ударила её кулаком в лицо. От внезапности и боли та потеряла равновесие и села на асфальт. Из её носа тонкими струйками потекла кровь. Ребята замерли, обездвиженные яростью Малики, и одновременно попятились, боясь её сверкающих глаз.

Танечка быстро пришла в себя и раскатисто закричала. Сквозь судорожные всхлипы прорывалось только одно слово: «Мама». Сан Саныча долго ждать не пришлось. Женщина вылетела из подъезда подобно пушечному ядру. Её взгляд сканером прошёлся по замершим ребятам, чуть задержался на Малике и остановился на дочери, сидящей на асфальте.

Танечка всхлипнула и, ободрённая жалостью в глазах матери, заголосила с новой силой:

– Она ударила меня!

Малика и не подумала отпираться.

– Она кинула щенка на дорогу, прямо под машину.

Нос Танечки быстро наливался синим цветом. Опираясь на руку мамы, она поднялась, намеренно покачиваясь будто от слабости. Сан Саныч естественно это заметила и снова набросилась на Малику.

– Ах ты, тварь малолетняя, ты разбила моей дочке нос!

– Она хотела убить щенка.

Танечка всхлипнула ещё три раза и поспешила оправдаться:

– Не кидала я никого. Он сам выпрыгнул из корзинки и убежал. Тут как раз машина ехала.

Сан Саныч нависла над Маликой.

– По тебе колония плачет, сопля зелёная. Чтобы больше пальцем не касалась моей дочки, иначе у тебя и твоего отца будут проблемы. Я тебе устрою весёлую жизнь.

Малика не отступила, стойко выдержала убийственный взгляд, хотя женщина напугала её и резким тоном, и мрачными угрозами.

– Танечка кинула щенка под машину. Нарочно, – настойчиво повторила она.

– Ты посмотри, какая упёртая, тварь! – она резко дёрнула Малику за рукав и потащила в сторону подъезда. – Пусть с тобой отец разбирается, а еще лучше милиция!

Малика попыталась выкрутиться из цепкой хватки, ткань на рубашке жалобно затрещала и лопнула прямо по шву на плече. Сан Саныч разжала пальцы, и Малике удалось выкрутиться.

– Я сама пойду.

Она шла, сохраняя дистанцию в метр, будто никто её и не конвоировал, и домой она возвращалась по собственному желанию.

Профессор не был занят работой и выслушал лекцию о всевозможных грехах дочери и о возмездии, которое обязательно обрушится на её голову, если она не исправится. Когда Сан Саныч выдохлась, он молча закрыл дверь и только потом обратился к Малике.

– Почему не переоделась и пошла во двор в школьной форме? – он красноречиво оглядел выпачканную юбку и порванную блузку. – Я говорил, что вещи – твоя ответственность и куплены тебе на целый год. Будешь теперь ходить на учёбу в рваной рубашке.

О щенке отец не сказал ни слова. Малика не оправдывалась. Когда её обвиняли, молча сопела и смотрела исподлобья.

– Я не умею шить, – сникла она.

Отец уже стоял в дверях кухни, но оглянулся.

– Вот и учись. До завтра никаких прогулок. Ты наказана.

Малика поплелась в свою комнату, стянула школьную форму, но не бросила её, как обычно неопрятным комом, а повесила на стуле. Переоделась и села на подоконник. Ребята всё ещё возились со щенками, затеяли какую-то игру и натащили еды ещё на две недели. С Волкодавом теперь играла Наташа, она нарочно заняла скамейку напротив окна спальни Малики, чтобы та могла видеть своего любимца.

Ближе к вечеру вышел дядя Коля – владелец квартиры, под окном которой и расположился новый дом щенков. Смерив детей сердитым взглядом, проворчал:

– Галдите весь день, никакого покоя от вас. А ну кыш отсюда!

Ребята засуетились, неосознанно пряча собачат от сурового мужчины. Утеплённый домик и шведский стол щенков сильно не понравились дяде Коле. Выглядело всё это так, будто устроено было всерьёз и надолго.

– У меня дача есть, там будка осталась от старого пса. Я щенков завтра туда увезу. Там им лучше будет, привольнее. До вечера можете играть.

Озвучив решение, он уселся на лавочке и закурил. Ребята расстроились, что приобретённые только сегодня питомцы уже завтра будут вне их заботы.

Наташа прижала к себе Волкодава и трогательно попросила:

– Заберите на дачу их домик с подстилками, чтобы они не замёрзли ночью.

– Заберу, – легко согласился дядя Коля.

Кирилл недоверчиво переспросил:

– Обещаете?

Мужчина щелчком отправил окурок в палисадник и присмотрелся к мальчику.

– Малой, ты что пристал? Не веришь, что ли?

– Верю, – нерешительно согласился Кирилл. Он пока ещё доверял взрослым, просто потому что они старше, а значит умнее, но раздражение в голосе соседа его насторожило.

Кирилл постоянно оглядывался на окно Малики, Она сидела на подоконнике до самых сумерек, выглядела обиженной и одновременно злой. Кирилл распрощался с любимым щенком, удостоверился, что тот хорошо устроился на ночь, и направился домой. Но у своей квартиры остановился, резко развернулся к соседней двери и нажал кнопку звонка. Профессор открыл сразу же, будто караулил незваного посетителя в прихожей.

– Чего тебе?

Кирилл на мгновенье растерялся, но не отступил.

– Я просто хотел сказать, что Танечка действительно бросила щенка на дорогу, поэтому Малика её ударила.

Профессор прищурился, присматриваясь к соседу.

– Наказана она не за это, – и, ставя точку в их первой за несколько лет беседе, просто захлопнул дверь.

Малика уже спала, когда отец тайком взял её блузку и зашил рукав. Отстирал и выгладил юбку и вернул вещи уже под утро, аккуратно развесив на стуле.

На следующий день по пути в школу Малика заметила, что домик щенков исчез, вместе с игрушками и тарелками. От Наташи она узнала, что дядя Коля отвёз их на дачу, где им будет привольно и хорошо, но её тоска по Волкодаву от этого не утихла.

Через несколько недель, возвращаясь с пустыря непривычной дорогой, Малика заметила у мусорных контейнеров знакомую коробку с подстилкой из её старой куртки. Из кучи мусора выглянула знакомая мордочка подросшего собачонка. Любимец Кирилла ковырялся в отходах чуть в стороне. Малика обошла контейнеры, осмотрела ближайшие кусты, но ещё двух щенков не отыскала.

Она хотела вернуться во двор и рассказать ребятам о находке, но её взгляд зацепился за чёрную шкурку на асфальте. Машина сбила Волкодава несколько дней назад, он расплющился, покрылся следами от протекторов, но всё еще был узнаваем.

Малика села на бордюр в нескольких метрах от мёртвого щенка и какое-то время не шевелилась. Несколько машин переехали Волкодава снова, практически не почувствовав препятствия. Дважды к контейнерам приходили люди и выкидывали мусор, на неё поглядывали с подозрением, но не беспокоили. Малика глубоко вздохнула, загоняя злые слёзы обратно, консервируя своё горе внутри. Резко встала. Обратно в свой двор она летела не оглядываясь и не обращая внимание на покалывание в боку. Пронеслась мимо ребят, прямо к скамейке, на которой сидел дядя Коля. Замерев перед ним, она сжала кулаки и выплюнула всего два слова:

– Вы говнюк!

Не дожидаясь реакции, убежала в свой подъезд.

Мужчина глубоко затянулся сигаретой, не возмутился и не ответил на оскорбление. Понял, за что его обругали, и принял это с вселенским равнодушием давно зачерствевшей души.

Малика так никому и не рассказала о находке у контейнеров, но старалась регулярно носить туда еду. Через месяц ни одного из щенков она там не обнаружила, но ещё какое-то время оставляла им часть своего завтрака.

Почти год Малика усердно сторонилась Танечки: не общалась в школе, не играла во дворе, откровенно игнорировала, даже если та обращалась именно к ней. Лето, проведённое у бабушки в деревне, сгладило воспоминания, оставив где-то в глубине души тоску и страх что все хорошее заканчивается, а любимое смертно.

На каникулах от печальных мыслей отвлекло знакомство с деревенскими мальчишками Димой и Валей Котеевыми. Братья-близнецы, хоть и оказались ровесниками Малики, выглядели младше из-за невысокого роста. Зато оба охотно разделяли тягу к приключениям и исследованию небольшого леса прямо за речкой Калинкой, давшей название деревне.

В город Малика вернулась исхудавшей и непропорциональной, словно голенастый жеребёнок. От детской миловидности не осталось и следа, черты лица заострились и резко повзрослели. Из-за скачка в росте пришлось обновить гардероб к школе. Во время покупки брюк Малика и уговорила отца записать её в секцию кикбоксинга.

Практически в это же время Василиса Максимовна отвела Кирилла на карате. Этот вид единоборств так его увлёк, что он думал и говорил только о новых приёмах, соревнованиях и обещанном в будущем чёрном поясе. Помимо обязательных четырёх тренировок в неделю, ежедневно занимался самостоятельно: качал пресс, отжимался, на площадке облюбовал турник и шведскую лестницу. Меньше чем за год он из хлюпика, напоминающего девочку, превратился в мальчишку. Наконец-то выглядел на свой возраст, изменились осанка и взгляд.

Малика сильно не распространялась о своём увлечении кикбоксингом, но и секрета не делала. Вскоре об этом узнали ребята во дворе, стали дразнить Малику и Кирилла, нарочно сравнивая боевые искусства.

В начале весны, когда снег медленно угасал под деревьями и в тени подъездных козырьков, Малика задумала зажечь на пустыре костёр. Неразлучные Сенька и Виталик сразу же подхватили идею. Принесли из дома собранную для школы макулатуру, зажигалку раздобыла Малика. Остальных не звали, но стоило в эфире промелькнуть новости о предстоящем кострище, ребята сами потянулись на пустырь. Наташа давно пыталась занять место лучшей подруги Малики, но та упорно открещивалась от её симпатии и не стремилась сближаться. За Наташей пошёл Кирилл. А там уже подоспела и Танечка с подругами.

В поисках веток пришлось хорошенько порыскать по пустырю. Малика оглядела засохшее дерево, на вид вполне пригодное для костра, подпрыгнула и, уцепившись пальцами за нижнюю ветку, принялась на ней раскачиваться.

Кирилл оценил обезьянью хватку Малики и категорично заявил:

– Не получится. Давая я.

По привычке невольно изобразил пару ударов кулаками по воздуху.

Малика висела к нему спиной, но в прыжке успела повернуться и, приземлившись, приняла боевую стойку.

– Это кто это тут вякает? Каратист? Не лезь, без тебя справлюсь. Хрень собачья твоё карате.

– Это кикбоксинг твой полная хрень, – не остался в долгу Кирилл.

За два года в дворовой компании он подрастерял воспитанность и научился отвечать на грубость соответственно.

– Хочешь сравнить? – предложила Малика, делая шаг вперёд.

Кирилл поднял руки, как учил тренер, закрывая солнечное сплетение и челюсть, хотя до последнего не собирался драться.

Привлечённые спором, вокруг них начали собираться ребята. Долгожданная битва единоборств обещала состояться прямо сейчас. Ободрённая горящими глазами зрителей, Малика обидно и больно щёлкнула Кирилла по носу. На его глазах тут же выступили постыдные слёзы. Он хотел отступить, но поймал взгляд Наташи. В нём сквозило что-то унизительно-жалостливое. Его рука помимо воли взметнулась и глухо врезалась в плечо ошеломлённой Малики.

Началась полная неразбериха. Драка меньше всего напоминала спарринг каратистов или кикбоксёров, скорее свару двух котов. За те несколько минут, что длилось это безобразие, Кирилл успел пожалеть, что не сдержался. Малика дралась отчаянно, словно на кону была её жизнь. Будучи слабее физически, она выигрывала в яростном напоре и безжалостности.

Виталик и Сеня, не дожидаясь победы одного из драчунов, кинулись их разнимать. С Маликой пришлось повозиться. Адреналин вскипятил кровь, она отталкивала руки, намереваясь закончить битву как минимум нокаутом.

Кирилл остыл быстро и окончанию позорного сражения скорее радовался. Теперь ему было стыдно за несдержанность. В первую очередь перед Наташей. Лучше бы стихи ей показал, их бы она оценила больше, чем унизительную склоку с девчонкой.

Спустя несколько минут ребята продолжили поиски хвороста, словно ничего и не произошло. Сеня и Виталик удерживали драчунов на расстоянии и присматривали за ними. Кирилл выглядел спокойным и виноватым, а Малика всё ещё бушевала и не отказалась бы продолжить поединок.

Наконец разложили костёр. С третьей попытки дрова задымились, как только бумага прогорела, заплясали жаркие алые язычки. В воздух то и дело взлетали мелкие колючие искры. Влажные ветки трещали и пахли мокрыми тряпками. Ребята радовались огню, словно первобытные люди, вынужденные всё предыдущее существование покрываться инеем и довольствоваться сырым мясом.

Виталик и Кирилл притащили небольшое бревно, на нём разместились девочки. Малика опустилась на корточки, как остальные мальчишки. На правах обладателя зажигалки она ворошила длинной палкой в костре, командовала, когда следует подкинуть веток. От оранжевого пламени веяло жаром, а спины облизывали подступающие сумерки. Малика застегнула молнию на ветровке под самое горло и протянула руки к теплу. Кирилл сидел с другой стороны костра, украдкой рассматривал Наташу. Его симпатию давно заметили. Пока никто по этому поводу не ехидничал, ждали Малику, но обычно резвая на язык Колючка не торопилась с язвительными репликами.

Малика перехватила очередной робкий взгляд Кирилла и вздрогнула. Его подсвеченные огнём глаза выглядели жутко. Чёрный – затягивал внутрь, как тоннель, а зелёный – светился янтарём. Малика с досадой осознала, что хотела бы себе такие глаза – запоминающиеся, необычные, даже чуточку страшные.

Виталик и Сенька заговорщически переглянулись и достали сигареты. Среди девочек пронёсся ропот негодования. Виталик равнодушно вытянул из костра палку и прикурил от тлеющего края. Наташа гадливо скривилась. Кирилл тут же воспользовался возможностью проявить заботу.

– Пацаны, может, не надо? Девочки же тут.

Виталик ухмыльнулся. Ему нравилось выглядеть старше. Он глубоко, как опытный курильщик, затянулся и обратился к Малике:

– Будешь?

Она тут же приняла искушенный вид.

– Бросила. Я же теперь спортом занимаюсь.

Сенька одобрительно цокнул языком.

– Как знаешь.

– Я буду, – неожиданно встряла Танечка.

Виталик протянул ей свою сигарету и объяснил, как нужно затягиваться. Танечка изобразила удовольствие, хотя едкий дым обжёг горло, а глаза заслезились.

Малика смерила её презрительным взглядом, но промолчала. Сумерки стали плотнее, догорающий костёр уже не спасал от холода. Скоро ребят начнут звать родители, а Кирилла и Наташу, скорее всего, уже объявили в розыск.

Малика уходила в числе последних. Убедилась, что костёр потушен и не разгорится вновь из-за случайно оставленной искры. В деревне у бабушки безалаберные любители шашлыков на природе несколько раз становились виновниками пожаров.

Взбежав на второй этаж, она тихо открыла входную дверь и успела практически бесшумно повесить куртку, как в прихожей загорелся свет. Профессор стоял у включателя уставший, но не рассерженный. К самостоятельным прогулкам дочери он давно привык и ругать за позднее возвращение явно не собирался, пока не уловил запах сигарет.

– Ты курила?

Малика на мгновенье растерялась.

– Нет.

– Не ври, – Профессор обошел Малику и брезгливо двумя пальцами приподнял рукав куртки. – Кто курил рядом с тобой?

Малики застыла. Врать отцу не было смысла, а за попытку мог и наказать. И всё-таки она попыталась.

– Я только попробовала.

По лицу Профессора невозможно было понять, поверил он или нет.

– Понравилось?

– Нет, – уже смелее солгала Малика.

Запах и правда был гадостный. Пока Виталик учил Танечку затягиваться по-взрослому, Малика успела надышаться.

– Если что, я могу купить тебе пачку, но выкуришь ты её дома и на моих глазах.

Профессор собирался закончить нравоучительную беседу, но увидел на куртке Малики три прожжённых отверстия диаметром как раз с сигарету.

Он ещё ничего не сказал, но по глазам Малика поняла – наказания не избежать. Отец бросил взгляд на бумажный календарь на стене и будто наугад ткнул пальцем в следующий месяц.

– Без прогулок до апреля. Только в школу и обратно.

– А кикбоксинг? – уточнила Малика, зная, что спорить и умолять бесполезно.

– На тренировки будешь ходить. Но после них чтобы как штык была дома. И нигде не задерживалась. Понятно?

– Понятно.

Малика молча поплелась в свою комнату.

Авторство прожжённых отверстий, естественно, не было для неё секретом. Их оставила та самая Танечка, которую она почему-то не выдала отцу.

До конца наказания оставалось почти две недели, Малика чувствовала себя самым несчастным человеком на свете. Во дворе без её участия расцветала весна, и весёлая жизнь буквально касалась стекла, но не пересекала границы её комнаты, дразнила, заманивала и отступала, как прибрежная волна.

В предпоследний день заключения Малика сидела на подоконнике, открыв оконную створку, и наблюдала за гонками на велосипедах. Ещё секунду назад яблоко в её руке казалось сладким, а сейчас превратилось в безвкусный картон.

Дверь подъезда открылась, по ступенькам сбежал Кирилл. Он остановился прямо под распахнутым окном и нашёл взглядом Наташу. Малика видела только макушку и плечи, но даже по замершей позе могла представить влюблённо-мечтательное выражение на его лице. Из ее ровесников никто так откровенно не демонстрировал симпатию. Только он. Не стеснялся и не боялся выглядеть влюблённым.

Малика неожиданно рассердилась.

– Эй, зубоскал!

Кирилл поднял голову вверх, встретился взглядом с Маликой. Она бесстрашно сидела на краю подоконника, одна нога болталась на улице, шурша мыском по кирпичной стене.

Она откусила от сочного яблока и неожиданно предложила:

– Хочешь?

Кирилл растерялся, приняв предложение за галлюцинацию.

– Что?

– Глухой, что ли? Яблоко хочешь?

– Хочу, – простодушно признался он, не веря, что Малика, о благосклонности которой он давно мечтал, впервые проявила дружелюбие.

Искренняя улыбка осветила лицо Кирилла. Малика улыбнулась в ответ, но отказаться от задуманной пакости и не подумала.

– Лови.

Она прицелилась и кинула огрызок. Раздался сочный шлепок, снаряд угодил прямо в лоб Кириллу. Он изумленно застыл. Выглядел не просто ошарашенным, а обиженным до глубины души. Вытерев лоб, встряхнулся и снова поднял взгляд на окно.

– Я никогда не буду с тобой дружить.

– Тоже мне, напугал! В гробу я твою дружбу видала!

Малика громко рассмеялась. Слова Кирилла почему-то сильно её задели. Обычно именно она решала, с кем дружить, а с кем нет. Спрыгнув с подоконника, она захлопнула окно и шумно фыркнула: не нужна ей дружба чёртового каратиста.

4 глава. Кирюха

Первая зима студенческой жизни пришла внезапно. По календарю это случилось ещё два месяца назад, но зимой это промежуточное время года и не пахло, скорее затяжной поздней осенью. А вот начало февраля отметилось мелким, словно манная крупа, снегом. Вымученный природный подарок к общему празднику для Малики и Кирилла.

Коммунальные службы так испугались первого снега, что тут же закидали его песком и солью. Только на деревьях он сохранился в первозданном виде, хоть и несколько скудном.

Малика скользила по грязной каше в направлении кафе, где её ждал Кирилл. Его силуэт виднелся в широком окне, однако соседний стул был уже занят.

Со «Звездопада первокурсников» не прошло ещё и полгода, а Малика уже чувствовала себя опытной, умудрённой студенткой. Первую сессию сдала на отлично, и была на хорошем счету у преподавателей. Вспомнив экзамены, Малика печально вздохнула: Витольд Ефимович уехал в Липецк. Дальше флирта, порой довольно откровенного, они так и не продвинулись. Зря только она ночами готовилась к его экзамену, намереваясь использовать меткие ответы по предмету как стрелы купидона.

Малика светилась от радости, предвкушая огромный кусок торта, который она слопает, и даже не будет пилить себя за обжорство, проклиная каждую калорию.

В пятнадцать лет друзья решили объединить свои дни рождения в один. Малика родилась летом, Кирилл – весной, но праздновали четвертого февраля. Дату выбрал Кирилл, месяц – Малика. Уже четыре года они благосклонно принимали поздравления от родственников в истинные дни рождения, но по-настоящему праздновали их только в конце зимы.