Босиком за ветром 1 книга

– Вы же не знали, что я её готовлю, и она не знала, что мы… знакомы. И вообще, лучше нам всем сейчас разойтись, чтобы и другие не подумали, что она тут по блату.

Демьян Станиславович кивнул и присмотрелся к Славке пристальнее.

– Славка… Мирослава, наверное? Можно называть тебя Мира?

– Нельзя, – не раздумывая, откликнулась и даже не стушевалась.

Он усмехнулся.

– Теперь я понимаю, почему вы подружились. Ладно, идите. Я вас не знаю, и вы меня тоже.

Славка не стала расспрашивать и так по короткой беседе поняла, что Малика и её декан не просто знакомы, а, кажется, дружат. Видимо, она не хотела помогать ей удобным знакомством, верила, что Славка и без этого произведёт нужное впечатление.

Удачное собеседование праздновали в летнем кафе. Не нарочно разбились на пары. Славка беззастенчиво льнула к Луке, держала его за руку и всем своим видом демонстрировала, что дружба – это слишком мелко для их глубоких отношений. Он поначалу стеснялся, почему-то поглядывал на Кирилла, словно ожидая осуждения. Малика то и дело бросала на них странные нечитаемые взгляды. А Славка ничего не видела, просто наслаждалась близостью Луки, теплым днем и вкусным мороженым.

Наедине он удерживал дистанцию, а вот в людных местах и при свидетелях терялся, боялся поставить Славку в неловкое положение или случайно унизить. Она не только безошибочно нащупывала страхи в чужих сновидениях, но и интуитивно считывала реакции. Вот и с Лукой ловила подобные моменты нежности, прилюдные и часто поверхностные. Ей их было мало, очень мало, но пока приходилось довольствоваться крохами внимания и тенью былых чувств.

Ночью, уже лежа в постели, Славка рассеянно прокручивала в голове парное шоу на слэке и рассматривала профиль Луки. Он читал, подсвечивая страницу фонариком, и неосознанно шевелил губами. Светлые ресницы отливали золотом, на подушке расплылось пятно от влажных после душа волос.

Славка сползла со своей кровати и села на разложенное кресло рядом с Лукой, коснулась его лба, убрала в сторону медную прядь.

Он замер, отвел луч фонаря на стену и опустил на живот книгу.

– Не спится?

– Не-а.

– Ты какая-то странная, – он усмехнулся и сам же поправился. – Хотя ты всегда странная. Как там Петро и Дуся? Видел, ты принесла домой кучу перьев. Не клевали тебя сегодня?

– Пытались. Но не меня. Я с ними подружилась, – похвасталась Славка и придвинулась ближе. – Перья, кстати, лимонного фазана и цесарок. Жду, когда облезет хвост у Аргуса.

– Со страусами тебе проще подружиться, чем с одногруппниками.

– Пошли они! – вспыхнула Славка. – Очень мне нужна их дружба. Староста – дура, подлиза и ябеда. Ненавижу.

Он усмехнулся.

– Опять про твои ногти говорила?

– Нет, она сказала, что у меня руки волосатые.

Лука перевёл взгляд на её предплечье. В тусклом свете на её коже серебрился лёгкий пушок, после лета заметно выгоревший. До поездки в Краснодар Славка не брила даже ноги, Лука хорошо помнил её смуглую кожу, не тронутую цивилизацией. Его маме не удалось облагородить дикую Славку, а вот Малика сумела подсунуть ей эпилятор. Ненавязчиво, будто случайно и не обидно.

– Ты просто потопталась по её авторитету. Вот и всё. Она неплохая.

Славка фыркнула. Лука слишком добрый, а вот она недобрая и сегодня же заберётся в сон старосты и выудит на поверхность её страх.

Лука приподнял книгу, намереваясь продолжить чтение. Славка несколько секунд смотрела на него, а потом наклонилась и попыталась поцеловать. Он дёрнул подбородком, и её губы мазнули по его веснушчатой скуле.

– Ты же говорила, что всё в прошлом, – опешил он.

Славка пожала плечом. Ей надоело притворяться.

– Говорила. Но нет. Я тебя ещё люблю.

Лука молчал почти минуту, смотрел на её сцепленные руки.

– Не надо меня любить, пожалуйста.

Она склонила голову, чуть сощурилась и неожиданно улыбнулась.

– Давай займемся любовью.

Лука чуть приподнялся на подушке. Его щёки тут же залил яркий румянец. Такая прямота обескураживала. Другая бы девушка выглядела умоляющей и, может, даже жалкой, но не Славка.

Он сел, прижавшись спиной к стене, подтянул колени и выключил фонарик. Несколько секунд они привыкали к темноте. Постепенно в лунном свете проступили очертания мебели и их силуэты.

Лука нащупал её руку и сжал пальцы.

– Я не хочу снова делать тебе больно.

– Скажи.

– Зачем…

– Скажи, – потребовала Славка.

Он вздохнул.

– Я тебя не люблю. Прости.

– Вот когда скажешь «я люблю не тебя», тогда я, может быть, и поверю. А пока твоё сердце моё, – она придвинулась ближе и коснулась прохладными пальцами его плеча и снова повторила: – Давай займемся любовью.

Лука вздрогнул, но не отодвинулся.

– Что ты творишь?

– Что я творю?

– В соседней комнате мои родители, а за стеной Дашка только уснула.

– Я ей сплела хороший сон, она будет крепко спать.

Славка забралась на кресло с ногами и положила голову на плечо Луке. Её пышные волосы защекотали его щеку и грудь. Он непроизвольно вдохнул. От неё пахло горьковатой полынью, грозой и свежескошенной травой. Город не смог победить её природные ароматы и укутать в смог. Славка пахла лесом и свободой.

Она придвинулась вплотную. Её бедро прожигало сквозь тонкую простыню, Лука против воли ощутил проснувшееся желание и нехотя отодвинулся.

– Так нельзя, Слав.

Она взяла его руку и положила на свою грудь, сверху придавила ладонью.

– Я хочу нежности.

– Нет, не нежности ты хочешь, – он медленно высвободил пальцы, – ты хочешь страсти. Чтобы всё ревело, пылало, обрушивалось и клокотало. Тебе нужен тот, кто не целовать тебя будет, а кусать.

Славка резко встала, нервно одёрнула ночную рубашку.

– Нет, значит?

– Нет.

– Тебе будут сниться кошмары, – мрачно пообещала Славка.

– Я в этом не сомневаюсь, – Лука снова лег, но читать не продолжил, закрыл книгу и положил на пол. – Спокойной ночи.

Славка не ответила. Не хотела признавать, что Лука прав. Она его любила, но нежности ей было недостаточно. Ей хотелось больше, острее, глубже.

Закутавшись в простыню, она отвернулась к стенке. Несколько минут обиженно сопела, воображая, какие жуткие кошмары сплетёт Луке. Он ещё пожалеет, что оттолкнул её! Но постепенно злость утихла, переплавилась в смутную надежду, что просто нужно немного подождать и быть хитрее. Лука не заслужил кошмаров, пусть спит спокойно. А вот староста, пожалуй, пусть немного помучается.

Но, утонув в дрёме, Славка почему-то прошла мимо её сна, хотя в калейдоскопе смазанных ярких картинок нашла его безошибочно. Мелькнул безголовый младший брат Кати, а следом за ним Демьян Станиславович, спешащий куда-то на тонких паучьих ножках, из-за рядов пожухлых подсолнухов выглянул красный трамвай. Всё не то. Славка отмела чужие сны, убежала из собственного и с разбега прыгнула в сон сероглазого Криса.

Он стоял на краю обрыва полностью обнаженный и, расправив в стороны руки-крылья, обнимал небо. Порывы ветра топорщили роуч7 на его голове. Цветные перья трепетали и, отрываясь, устремлялись вверх. Крис едва удерживался от падения в туманную бездну, но не отступал и не уходил, сопротивлялся упругим потокам ветра. А потом просто шагнул и провалился в пустоту.

Славка проснулась и, распахнув глаза, прошептала незнакомое слово:

– Шинук.

4 глава. Рубашки из нотчии

Первое лето в Старолисовской

Девять лет назад. Июль.

Природа вокруг Старолисовской завораживала. В отличие от Михи с его суеверной пугливостью и от Витька с его удивительным равнодушием ко всему живому, Крис лесом был околдован. Пока он бродил далеко от дома только в компании ребят, сначала в долине лотосов, пока ещё не цветущих, а позавчера – на развалинах. Поместье сгорело почти сто лет назад, оставив после себя колоритные руины в плетях ежевики и оборванную мраморную лестницу, ведущую на призрачный, давно не существующий второй этаж. Увидев издалека белые колонны, Крис испытал непривычную смесь сожаления и печали. Воображение дорисовало к колоннам огромный красивый дом, ныне разрушенный и поглощённый немилосердно ликующей природой.

Местные привыкли и к лесу, и к развалинам, вряд ли понимали, какое оглушающее впечатление они производят на человека, увидевшего это всё в первый раз. Крис восхищённо оглядывал огромные дубы и плюшевые самшиты, щупал, нюхал и замирал от восторга. Несколько раз видел в малахитовой чаще босоногую Маугли. Она не приближалась к ним, но явно наблюдала. Как сказал Миха, «следила, чтобы они не сделали лесу больно». Он откровенно побаивался эту девочку. Теперь Крис уже знал, что она дочка местной ведьмы, той самой Зофьи. С ней предпочитали не связываться, но при этом все знали дорогу в её дом.

Сегодня Крис решил, что вполне созрел для самостоятельной прогулки, а ещё он надеялся встретить Славку. Возможно, если он будет один, она к нему подойдёт или хотя бы не сбежит при его приближении. Как с ней дружить и общаться, он не представлял, но ему очень хотелось её увидеть. Не потому, что она дочка ведьмы, в это он как раз не верил, а потому, что она непривычная, чудная, часть сказочного леса, а не допотопной деревни, которую невзлюбил с первой секунды.

Накануне Миха его пугал чёртовыми тропками и всё время напоминал, что нельзя сходить с протоптанной дорожки. Крис скептически хмыкнул, до сих пор не привык к дремучим суевериям местных. Взять хотя бы Мёртвую деву. Видел её кто-нибудь или только двоюродный брат соседа, который, естественно, давно уехал или умер? Крис уже дважды посещал развалины, один раз они возвращались в сумерках и ни девы, ни лесных фей, ни даже завалящего лешего не встретили.

Крис надел новую рубашку, пригладил волосы и даже протёр белую подошву кроссовок. Как всегда, тщательно вымыл уши и подстриг ногти, словно шёл не в лес, а в театр. Следовать своим пижонским привычкам в Старолисовской оказалось намного сложнее, здесь грязь и пыль поджидали на каждом шагу, а мамы, которая бы стирала и гладила его вещи, не было. Одну футболку он безвозвратно испортил соком вишни, а шорты порвал, отвоёвывая у Пекаря свою палку.

В лес Крис пошёл прямо из двора. Липы и акации за домом плавно перетекали в полноценные заросли, на вид абсолютно дикие, хотя эта часть берега пользовалась популярность у местных: здесь пролегала дорожка к Шестому мосту, который вёл к развалинам и к долине лотосов. Витек показал ещё Пятый мост, самый новый и основательный, ведущий к отстраивающейся винодельне, именно по этому мосту каждый день уходила баба Люба, чтобы мучить своей дотошностью и подозрительностью попавших в её подчинение несчастных людей. Всего в Старолисовской было шесть целых мостов, но не все из них отличались прочностью и могли выдержать машину. Седьмой мост и вовсе рухнул, по словам Михи, не без помощи русалок. Остались от него только мостки у берегов Капиляпы, а раньше по нему можно было добраться до логова ведьмы. Сейчас же для этого нужно было покинуть пределы деревни и дойти до конца длинной Солнечной улицы. Как и полагается, избушка Зофьи располагалась за Старолисовской, подальше от людских глаз.

Крис не торопился. Собирался основательно, даже ножик взял. Тот самый складной, для ошкуривания кролей. Мало ли, вдруг нападёт несуществующая лесная нечисть, а ещё он собирался срезать палку для «Пекаря». Свою личную, а не черенок лопаты или доску от штакетника. Бабе Любе о лесных прогулках он не говорил. Она вела себя так, слово у неё не было внука, он же себя вёл так, будто не имел бабушки. А познакомившись с окраиной леса, нашёл себе место, где можно хорошо спрятаться и от её вечных огородных заданий, и от порой докучливого Витька. Только от Маугли там точно не спрячешься. Лес явно был её территорией и, в отличие от местных легенд, эта девчонка была вполне реальной.

Почти час побродив по развалинам, Крис вышел на извилистую тонкую тропинку, раньше она ему не попадалась, выглядела заросшей и давно нехоженой. Сделав пару шагов, он настороженно прислушался. Лес притих, птицы смолкли, и это случилось так резко, будто звуки просто отключили, хотя ещё секунду назад глухо стучал дятел, а кукушка пророчила ему долголетие. Крис встряхнул рукой и посмотрел на циферблат наручных часов. Стрелки замерли, только секундная конвульсивно подёргивалась.

Сделав шаг назад, Крис снова услышал дыхание леса, а время продолжило свой бег.

– Хренотень какая-то, – сказал он вслух и тут же вспомнил про чёртовы тропки, ворующие время, и мерцающие, разрезающие пространство. Его не удивило, а скорее озадачило, что они оказались правдой. Он сделал пару шагов в каждую сторону, но фокус с исчезновением звуков больше не повторился.

Он снова вернулся к развалинам, но едва успел выбраться на дорожку, ведущую к дому, как увидел в кустах Маугли. Она стояла к нему спиной и голыми руками ломала высокие стебли крапивы. На ней снова было странное платье, больше похожее на просторную мужскую рубашку, перехваченную поясом. Растрёпанную причёску украшали перья, хаотично воткнутые в волосы. Больше всего удлинённых золотистых пёрышек болталось на концах смоляных прядей и тонких косичек, мелькающих в её гриве узкими змейками.

На секунду она замерла, Крис явственно понял, что она почувствовала его присутствие, но не повернулась, а молча продолжила своё странное занятие.

Он поздоровался:

– Привет.

Осторожно приблизившись, замер, ожидая ответа. Славка не оглянулась, хотя его приветствие, естественно, услышала. Крис несколько минут наблюдал, как она бесстрашно рвёт крапиву и складывает в кучу. Не выдержал и решил попробовать сам, может, это какая-то другая крапива, некусачая? Но стоило ему коснуться резного края, как палец больно кольнуло и защипало. Он резко отдёрнул руку.

– Ай!

Славка обернулась, увидела, как он трясёт кистью и улыбнулась. Крис изумлённо посмотрел на её гладкие ладони без ожогов.

– Как ты её трогаешь? Не жалит?

Славка отвернулась и уже потом равнодушно пожала плечами.

Крис обошёл кучку повядшей сорванной крапивы и легонько пнул носком кроссовки.

– Зачем тебе столько крапивы? Можно подумать, плетёшь из неё рубашки для братьев-лебедей.

Славка резко развернулась и сверкнула глазами. Вопрос явно её разозлил, но Крис не понял чем, а объяснять она не хотела, да и не могла. Собрав сорванную крапиву в охапку, она направилась по дорожке к берегу Капиляпы, туда, где от Седьмого моста осталась только небольшая перекошенная пристань. Крис обогнал Славку и преградил дорогу.

– Можно я завтра приду и помогу тебе с крапивой?

Она усмехнулась и перевела взгляд на его покрасневший палец. Крис тут же нашёлся:

– Я возьму перчатки. Можно?

Несколько секунд она смотрела на него, не мигая, пристально и въедливо. Ни у одного человека Крис не видел такого тяжёлого взгляда, а такие огромные зрачки вообще встречал только однажды, у тюленей в приезжем океанариуме. Она освободила одну руку, вытащила перо из своих волос и воткнула в шевелюру Криса над ухом. Уловив на его лице тень улыбки, кивнула.

Крис тут же улыбнулся, уже не таясь.

– Я приду в это же время? У тебя есть часы? Ты уже будешь тут?

Славка не ответила ни на один из его вопросов и, перехватив жгучую крапиву, пошла по тропинке, не глядя, куда наступает босыми, незащищёнными пятками.

На следующий день Крис уже с утра нашёл в сарае тканевые перчатки, приготовил рубашку с длинными рукавами и вдохнул свободно только тогда, когда баба Люба ушла на работу. После «кроличьего» кошмара, он не мог смотреть на неё без опаски и внутренней готовности сбежать в любой момент.

Он рассказал Витьку об окровавленных тушках, но тот отнёсся к этому возмутительно спокойно, даже предложил как-нибудь пробраться на бойню к родителям Джека и посмотреть, как шарахают быка кувалдой по голове. Вот там настоящий ужастик, не то что мелкие кролики, и кровищи намного больше. Крис, помимо воли, заинтересовался. Такого он точно никогда не видел.

Баба Люба всё равно его пугала. И этот страх злил Криса своей необоснованностью, видимо, основывался на том впечатлении, которое она произвела ещё до хладнокровных убийств кроликов. Вот так бывает: не знаешь человека, но с первого взгляда понимаешь: он злой и лучше его обойти по большой дуге. Бешеная лисица или разъярённый пёс не вызывают желания подружиться. Не тянет понять их и придумать причину злости. То самое древнее чувство, живущее где-то в «пятой точке» и на загривке, сигнализирует об опасности без всяких объяснений.

Чтобы не видеть ошкуренных «младенцев», напоминающих о ночном ужасе, он завесил окно простыней. Уже пять дней в спальне Криса царил полумрак, хотя забой временно прекратился. Баба Люба не заметила самодельную ночную штору и не потребовала её снять. Про Криса она вспоминала, только когда требовалось выполнить очередную хозяйственную повинность или он что-то делал не так.

Утром Витёк позвал Криса в центр, подразнить Домового – охранника местного музея. В небольшом здании, на вид древнем, как дольмены, хранилось всё, что уцелело после пожара в поместье: мебель, картины и даже копии драгоценностей.

Джек ждал их у колодца желаний в самом центре площади. Крис поздоровался с ним за руку, как взрослый, Машке кивнул:

– Привет, Маш.

В центр он раньше не выходил, увидел его в первый день своей ссылки, и желания познакомиться с местной культурой не возникло. Да и культурой как таковой тут не пахло. Школа, банк, библиотека и почта занимали одно здание. Напротив него гордо возвышалась деревянная перекошенная временем церковь, а по диагонали от неё доживал свои годы магазин с самодельной вывеской. Более или менее современным выглядел клуб с пафосной и неуместной имитацией колонн на фасаде. Но работал он только по выходным и праздникам и в основном в зимнее время, в летнее всё, что можно, праздновалось прямо на улице, иногда на поляне у лотосов, иногда на центральной площади. В этом же клубе находилась мастерская по ремонту всего на свете и детский сад. Но для местных это был самый настоящий центр. Сюда стекались все сплетни, здесь встречались обсудить новости и похвастаться обновками из Абинска.

Мимо них прошёл глава деревни, увидев компанию ребят, сразу заподозрил их в планировании какой-то шалости и на всякий случай погрозил пальцем:

– Смотрите мне, не безобразничайте.

Из библиотеки выкатилась полненькая круглая женщина. Крис уже знал, что её зовут тётя Света. Она жила недалеко от бабы Любы и почти каждый день ходила мимо их двора. Всегда здоровалась и пыталась потрепать его за румяную щёку. Здесь всех называли тётями, без отчеств, хотя Джеку и Машке она действительно приходилась родственницей. Добродушная, улыбающаяся и с полными карманами жёстких ирисок. Она выглядела немного старше мамы Криса, но говорила и вела себя так, словно давно обабулилась.

Увидев ребят, она широко улыбнулась и закряхтела.

– Здравствуйте деточки, – выудив из кармана горсть конфет с налипшими на них ворсинками и скорлупками от семечек, протянула на ладони, – берите, берите.

Джек закатил глаза и молча сгрёб все ириски.

Крис не собирался их есть, но всё равно поблагодарил:

– Спасибо.

Ребята подхватили и закивали. Как только тётя Света отошла, Джек выбросил ириски в колодец и отряхнул руку. Тётя Света любила угощать, а Джек не любил ириски и почему-то стыдился такого родства.

Крис не знал, зачем именно его позвали в центр и какое развлечение вообще задумали, его просветили уже у дверей музея. Машка сунула ему в руку старую заколку. Джек инструктировал тихим басом:

– Зайдёшь отдельно от нас, мы позже компанией завалимся, типа не с тобой, а ты побродишь, поглядишь помещичьи побрякушки, а потом сделаешь вид, что взял что-то с полки или столика. Сам придумай, там и мебель есть, не сгоревшая в поместье.

– И сразу беги, – встрял Витька.

Джек покачал головой.

– Нет, зачем сразу? Пусть поймает, а ты ему хоба! Покажешь заколку и типа такой, это моей сестры, не троньте меня, а то милицию вызову. Посмотрим на его офигевшую рожу.

Крису сразу не понравилась эта затея, а то, что ему доверили главную роль – и подавно. Спорить он побоялся, чтобы не выглядеть трусом. В принципе, ничего особенного, воровать на самом деле не нужно, только сделать вид. Сам музей произвёл впечатление пыльной и тёмной барахолки. Мебель и углы комнат украшала ажурная столетняя паутина, на всём лежала дымчатая пушистая пыль, местами потревоженная чьими-то наглыми пальцами.

Как и ожидалось, Домовой сразу же обратил внимание на Криса. Пока он ходил по музею, смотритель бродил за ним мрачной тенью, поглядывая из-под кустистых бровей. Крис пытался изображать заинтересованность и спокойствие, на самом же деле слышал только свой частый пульс. Ребята громко смеялись у картины с одним из потомков Старолисовых. Домовой скосил на них глаза, хотел уже рявкнуть и потребовать уважения к памяти помещиков, но тут Крис проделал фокус с заколкой. Убежать он бы не успел в любом случае. Слишком близко стояли некоторые экспонаты, а дорога к выходу протискивалась между зеркалом и статуэткой на колонне.

Домовой буквально на лету поймал Криса за воротник рубашки и, развернув к себе, ткнул жёсткой бородой в его лицо.

– Положь, откуда взял!

Крис задёргался, пытаясь высвободиться.

– Я ничего не брал, – он потряс стиснутым кулаком перед лицом Домового и медленно разжал пальцы. – Это моя заколка.

За спиной от смеха прыснула Машка и передразнила тоненьким голосом:

– Это его заколка. Он такие носит. Сама видела.

Хохот подхватили и другие ребята.

Домовой оглядел ладонь Криса и брезгливо отдёрнул руку. Каждую безделушку в музее он знал досконально и сразу понял, что заколке тут не место. Ещё через секунду он понял, что над ним подшутили, и разозлился ещё больше:

– Давно ремня не получали? А если бы правда взяли себе проклятие? Смешно вам? Жить надоело?

Крис сделал пару шагов, пятясь, а потом развернулся и побежал к выходу. Витёк и Джек уже ждали его там, остальные вылетели следом. Михи не было во время самого развлечения, но теперь подошёл и он.

Оглядев красные от смеха лица друзей, осуждающе покачал головой:

– Придурки вы. Это же не шутки на самом деле, – он повернулся к Крису. – Вон у Водовозовых постоянно проклятые сидят, самогонку хлещут. Тоже, наверное, пошутить хотели, а теперь один глухой, другой слепой, третий немой. Сходи и полюбуйся, отпадёт всякое желание так шутить.

Крис хотел расспросить о проклятых подробнее, но бросил взгляд на часы и заторопился. Маугли уже, должно быть, бродила в лесу, а он ещё не взял перчатки, да и бежать ему к развалинам минут тридцать, не меньше. Объяснять свой торопливый уход он не стал и не знал, что Джек за его спиной придумал причину: «маменькин сынок обиделся». Витёк пытался его защитить, но не очень уверенно, а Миха бухтел сразу на всех. Как коренной старолисовец, он не просто верил во все легенды, но и следил, чтобы к ним относились почтительно.

Славка уже была на поляне, старательно рвала крапиву, но, услышав торопливый топот, обернулась и улыбнулась. Верхняя губа подпрыгнула, обнажая крупные зубы, клыки выглядели непривычно заострёнными, почти хищными, хотя сама улыбка обезоруживала своей искренностью. Крис застопорился и растерянно оглядел уже сорванную крапиву.

– Я ножик принёс.

Славка нахмурила чёрные густые брови, нехотя кивнула.

– Не понял. Помогать или нет?

Дождавшись ещё одного кивка, Крис натянул перчатки и примерился к зарослям крапивы. Хотел рубануть посередине, где удобнее, но Славка указала пальцем на землю. Крис оглянулся, заметил, что она выбирает только стебли выше собственного роста и ломает под корень. Крис нехотя отметил, что она переросла его на полголовы. Он присел и, старательно отклоняясь от жгучих листьев, срезал первый стебель у самого основания.

Вместе они собрали большую охапку, правда, Славка почти половину забраковала, откинула в сторону надломанные или слишком короткие стебли. Связав оставшиеся в пучок, всучила Крису и сама взяла пук два раза больше. Он промолчал, хотя сначала хотел возмутиться, но до сих пор боялся, что молчаливая Славка просто сбежит, если ей что-то не понравится.

Крис постоянно вертел головой, стараясь не обжечься крапивой и не потерять юркую Славку из виду. На одной из боковых тропок увидел застывшую от удивления Машку. Вот уж точно сюрприз. Не только она была удивлена, Крис не ожидал её тут увидеть, споткнулся, едва не выронив жгучую связку. Быстро выровнявшись, снова догнал Славку, но не выдержал и оглянулся. Машка смотрела им вслед, нарочно преувеличивая удивление округлённым ртом и вскинутыми бровями. Крис чертыхнулся. Машка точно расскажет, что застала его в лесу в компании Маугли. И не видать ему больше ни «Пекаря», ни соседских вкусных обедов. Попал так попал.

За размышлениями он не заметил, как они выбрались на поляну у реки. Когда он ходил сюда с Витьком, они шли гораздо дольше, хотя тропка вроде была та же. Славка прошлась по разрушенным мосткам и сложила крапиву в привязанную лодку. Поманила рукой Криса. Он с опаской прошёлся по шатающимся и скрипящим доскам до самого края и тоже опустил повядшие стебли на дно лодки. Славка сдвинула крапиву и, сев на скамейку, взялась за вёсла.