Кровь – не водица

Наталья скривила губы.

– А ты уверен, Артурчик, что именно твой дядя приложил руку к накопленному имуществу?

– Естественно, – хмыкнул Артур, – он был известный антиквар, а Янина обычная домохозяйка. Что она могла? Да она даже и не работала ни дня, сидела у дядьки на шее.

– Но-но! Поосторожнее с выражениями, – Наталья строго взглянула на Артура. – Наш род пересекается с родом Ивана Грозного, между прочим, – она распахнула старинную книгу. – Смотрите, род Глинских начинается от Мамая из рода Кият. Далее ветка идет к его сыну Мансуру от него к Алексу – Александру, так он окрестился – сыну Мансура. Он получает во владение земли и в том числе город Глинск (ныне Украина). У него было три сына – Борис, Фёдор и Семён. По сути, князь Борис стал первым Глинским. У Бориса тоже было три сына: Лев, Василий и Иван, следите за мной внимательно, – улыбнулась Наталья, показывая на нарисованное древо. – Дальше будет самое интересное. У Льва – четыре сына: Иван, Василия по прозвищу «Слепой», Фёдор и Михаил. Так вот, дочка Василия «Слепого» стала матерью Ивана Грозного. Видите, ветка пошла вправо. Оставим эту ветку в покое. А вот левая ветка идёт от сына Бориса – князя Василия Борисовича, правнука Мамая. Он имел пять сыновей, князей: Ивана старшего, Василия, Семёна, Дмитрия и Ивана младшего. Нас будет интересовать эта ветка. Ведь именно от неё идёт род моей бабки. Двигаемся по этой ветке вниз. Так-так-так. Опа! Богдан Глинский – помещик Смоленской губернии. Его имя упоминается во времена императрицы Елизаветы Петровны. Это прадед отца моей бабушки. Вот! – Наталья с гордостью оглядела всех присутствующих.

– А откуда у вашей тёти эта книга? Она ведь примерно восемнадцатого века? – с видом знатока осведомился Глинский.

– Всё очень просто, – усмехнулась Наталья. – Книга досталась тёте от бабушки, которая была последней Глинской.

– Последний Глинский – это я, – скрипнул зубами Николай. – Дед всю жизнь искал эту книгу. Эта книга была собственность его отца. Он был готов на всё, чтобы вернуть семейную реликвию. А оказалось, её умыкнула сестрица-предательница. Зашибись!

– Выбирайте выражения, Николай, – фыркнула Наталья, – между прочим, вы у меня в доме.

– И что, Наталья Юрьевна? – усмехнулся Артур. – Рассказали нам сказку про белого бычка, не имеющую никакого отношения к наследству. Всё это чушь собачья! Книжечку эту, конечно, если продать, тысяч сто получить можно, больше вряд ли. Странно, что дядя при жизни этого не сделал. А всём остальным можете «вешать лапшу на уши» и тешить своё эго, что вы, якобы, каким-то боком относитесь к роду Ивана Грозного.

– Как адвокат, я призываю всех к спокойствию, – я внимательно оглядел присутствующих в этой комнате. – Вам вместе ещё жить целую неделю. А вы собачитесь в первый же день. Ну вот, какое-то родство между вами уже проглядывает. Я только не понял, Татьяна, – я взглянул на женщину, которая зашла вместе с Артуром, – ведь вы Татьяна Шиманская, я правильно понял? – уточнил я. – Вы каким боком относитесь к Янине Скульской? – вот теперь я хорошенько её рассмотрел.

Женщина интересная, брюнетка, не красавица, лет, то ли сорок, то меньше, непонятно, но ухоженная. Вот глаза у неё действительно красивые, чёрные с бархатными ресницами, нос – немного длинный, явно портил общее впечатление. Но всё- таки было в ней что-то такое, за что цеплялся мужской глаз. Манкость, что ли? Мужики таких женщин не пропускают.

– Понятия не имею, – хихикнула она, прищуривая свои глаза, отчего ресницы выстроились в прямую линию. – Мне позвонил нотариус. Я пришла в его контору, и он заявил, что моё имя упоминается в завещании покойной. И я, если хочу получить наследство, должна приехать в посёлок Горки Глинского района и прожить там неделю до оглашения завещания.

– Тогда может вы расскажите нам немного о себе, о своей семье, – предложил я. – Может и появится какая-то связь с родом Глинских.

Татьяна и Артур прошли в библиотеку и уселись как раз напротив меня, предоставив мне возможность хорошо их разглядеть. Нет, ей никак не меньше сорока пяти, хотя на первый взгляд мне показалось, что около сорока. Действительно не красавица, но есть в ней что-то, цепляющее мужчин, я бы сказал – «стервозность», а может, как говорит мой друг – «блядство». Мы ведь мужики, хоть и хотим в жены хорошую девочку – девственницу, но любим стерв и блядей, так же, как хорошие девочки любят плохих мальчиков. Я с интересом разглядывал Татьяну. Длинные чёрные волосы, татуированные брови. Фигура гибкая, как у пантеры. О да! Она действительно была похожа на эту дикую кошку. Кажется, сейчас зарычит. Артур же на вид особо из себя ничего не представлял. Немного старше меня, уже лысеющий и тщательно маскирующий этот процесс. Как и положено мужику в этом возрасте, если он не ходит в спортзал, намечается круглый животик. Лицо неприятное. Маленькие, бегающие глазки, узкие, нервные губы. Мой взгляд вернулся к Татьяне. Она откинулась на спинку дивана и томно улыбнулась Наталье.

– Можно попросить вас кофе?

Наталья кивнула, вызвала по мобильному телефону домработницу. Татьяна чувствовала себя совершенно свободно, никакой нервозности.

– Даже и не знаю, с чего начать, – она ещё раз улыбнулась. – Меня зовут Татьяна Ивановна Шиманская. Я единственная дочка у мамы и внучка у бабушки, не замужем. Мужчин в нашей семье никогда не было. Мама умерла год назад, и сейчас я осталась одна. Ей было семьдесят пять лет, она родила меня в двадцать пять, в отличие от бабушки, которая родила маму рано. А прабабка, та вообще родила в четырнадцать лет. Она жила в доме какого-то дворянина. Вот он и приглядел себе красивую девочку тринадцати лет. К Скульским я не имею никакого отношения, мои родственники, тоже. Фамилия моей прабабки Шиманская, вот мы и носим гордо эту фамилию. Всё!

– А Глинские? – нарушила тишину Маруська.

Татьяна отрицательно качнула головой.

– Впервые слышу эту фамилию. И горю желанием узнать, почему покойная указала меня в списке наследников.

Глава 6. Маша

Постепенно все домочадцы разбрелись по своим комнатам, в библиотеке остались только мы с Германом. Он задумчиво осматривает интерьер, передвигаясь от стеллажа к стеллажу, задерживаясь взглядом на полках с книгами.

– Какие дальнейшие планы? – осторожно поинтересовалась я. – Ты по-прежнему считаешь, что здесь нет никакой семейной тайны? А ведь генеалогическое древо рода Глинских действительно идёт от Мамая. И если…

Герман оглянулся и смерил меня насмешливым взглядом.

– Даже если это и так, не ищи подвох там, где его нет, Маруська, забудь о Чингисхане и Мамае. Если здесь и есть сокровища, то их источник был сформирован намного позднее в двадцатом веке, а никак не в двенадцатом и не в пятнадцатом.

– А что ты ищешь? – с любопытством спросила я.

– Смотрю, есть ли здесь книги по истории этого края. Неплохо бы нам с тобой прогуляться в местный музей.

– А здесь есть такой? – удивилась я.

– Почему нет? – вскинул бровь Герман. – Наверняка в районе есть. Там можно выяснить, где располагалось родовое поместье Глинских, да и вообще, что там есть на последних представителях этого рода.

Я забила в Википедию село, где располагался дом Янины, и в предвкушении удачи у меня задрожали руки.

– Герман, – завопила я, – этот поселок или село находится в Глинском районе, Муниципальное образование – посёлок Глинка. Ты чувствуешь связь с Глинскими?

– Никакой связи, – жестоко обломил меня Герман, – Глинский район так называется по названию бывшего села, ныне посёлка Глинка. А село переименовали в честь русского композитора Глинки, который здесь родился. Я уже посмотрел в интернете. И так для информации, фамилия Глинских действительно произошла из-за города Глинск, но этот город сейчас располагается на Украине. И это просто совпадение, что наш Глинский жил в селе Глинка, который получил это название в 1907 году. А вот краеведческий музей, который нам нужен, действительно есть, в десяти километрах отсюда. Завтра с утра и съездим туда. Сейчас я покопаюсь у себя в компе, хочу что-нибудь выяснить про Татьяну Шиманскую, а ты пока отдохни или погуляй в саду.

– А мне можно с тобой? – замирая спросила я, и поймав у себя на лице его внимательный взгляд, покраснела. – Ну, в смысле покопаться вместе с тобой в компьютере.

– Ну давай, – усмехнулся он, – вместе покопаемся. Пошли в нашу комнату.

Мы уселись с компом и с Германом рядышком на диван, и вот тут я поняла, как погорячилась. Сидеть так близко с Германом, вдыхать запах его парфюма, смешанного с естественным запахом мужчины, было ещё то испытание. Моё глупое сердечко забилось, как пойманная птица, и всё тело, как будто накрыло горячей волной. Я незаметно отодвинулась от него подальше, испытывая непонятную дрожь. Почему он так странно на меня действует? Я что, в него влюбилась? Вообще-то похожие симптомы. Но я для него всего лишь Маруська – глупая девчонка, которую он взял помощницей в расследовании. А мне почему-то хочется, чтобы он видел во мне не просто девчонку-помощницу, а женщину, желанную женщину. Я глубоко вздохнула, чтобы абстрагироваться от этого умопомрачительного мужчины. Нужно думать о деле, тогда получится успокоиться, и можно будет сосуществовать рядом с ним. Герман ввел в комп какую-то программу, и нахмурив брови, не отрываясь, смотрел на экран.

– Что? – нетерпеливо спросила я, попробовав заглянуть в монитор.

– Маруська, а ты знаешь, что Татьяна Шиманская уроженка Глинского района, то есть она родилась в деревне Ляхово, совсем недалеко от поселка, где жила Янина, – присвистнул Герман. – Мать её – Шиманская Анна Петровна работала в районном роддоме. Отца никогда не было. Это же надо! – хмыкнул он. – Из всего разнообразия городов, сел и областей Российской Федерации в наше поле зрения опять попадает маленькое село Глинского района. Совпадение? Вряд ли! Янина знала мать Шиманской, «к бабке не ходи». Ведь не просто так Татьяна попала в список претендентов на наследство. А если предположить, что Татьяна вовсе и не Шиманская, а какая-нибудь родственница, дочь Янины, например. М..? Кстати, она похожа на Наталью, не находишь? Тот же типаж, – Герман задумался. – Наталья говорила, что у Янины никогда не было детей, она вышла замуж за Яншина в двадцать с небольшим лет. Но до этого она вполне могла иметь отношения с мужчинами и забеременеть. Как думаешь?

Я, распахнув глаза, изумлённо уставилась на Германа.

– Может, – отвечает он сам на свой вопрос. – Янина могла забеременеть в двадцать лет. Татьяна вполне могла оказаться её дочкой.

– И как это выяснить? – вырвалось у меня.

– Пока не знаю, – Герман задумчиво потирает бровь. – Но мы обязательно доберёмся до истины.

– А кто нашёл мёртвую Янину? Что написано в деле? – вспомнила я.

– Янину нашла соседка – Ирина Ивановна Тихомирова. Вот к ней сейчас мы с тобой, Маруська, и отправимся, – Герман решительно ухватил меня за руку.

– Герман, подожди, – остановила его я, – мы ведь толком так и не поговорили с Натальей. Пусть она покажет нам семейные фотографии, она всё время рассказывала о необыкновенной красоте своей тётки, но фотографий её мы так и не видели.

– А знаешь, ты права, Маруська, – согласился Герман, – пошли, поищем Наталью, сначала поговорим с ней.

Наталью мы нашли в её в кабинете. Она перебирала какие-то бумаги и увидев нас, быстро спрятала их в сейф.

– Наталья Юрьевна, – Герман прошёл в кабинет и лениво расположился в кресле напротив её стола. – У меня такое впечатление, что вы что-то не договариваете. Вот сейчас вы убрали бумаги в сейф, когда мы вошли. А ведь я ваш адвокат. Может не мешало бы посоветоваться со мной? – Герман внимательно смотрит на Наталью, считывая её эмоции. – Кроме того, мы с Машей хотели бы посмотреть семейный альбом фотографий Янины. Вы сможете уделить нам час времени.

Наталья густо покраснела и кивнула.

– Вы, Герман, как всегда проницательны, – она открыла сейф и протянула Герману бумаги. Это отказ от ребёнка. Оказывается, у Янины была дочь. Девочку удочерила акушерка Шиманская. Значит, тётя родила в двадцать лет, тогда она ещё не была в браке с Яншиным. И она оставила ребёнка в роддоме, почему? – растерянно проговорила Наталья. – Ведь тётя всегда очень хотела своих детей.

– Наверное потому, что ребёнок тогда не входил в её планы, – предположил Герман. – Она была молодая, красивая, хотела хорошо устроить свою жизнь. Ребёнок на тот момент ей мешал. Возможно, так.

– Что же получается, теперь Татьяна наследница первой очереди? – бросила тревожный взгляд Наталья на Германа. – Это значит, мне и другим наследникам ничего не достанется? Если она наследница первой очереди, так? Значит она получит всё?

– Только в том случае, если нет завещания, – спокойно проговорил Герман, – в вашем же случае, завещание есть. Какие ещё скелеты спрятаны в вашем шкафу, уважаемая, Наталья Юрьевна? Лучше скажите сразу, «на берегу», то есть, сейчас.

– Я нашла эти бумаги только сегодня, когда захотела выяснить, кто же всё-таки такая Шиманская, – пыталась оправдаться Наталья, – порылась в бумагах тёти. Почему-то раньше мне это даже в голову не приходило. Я вообще считала, что я – единственная наследница.

– Итак, все персонажи идентифицированы, – задумчиво проговорил Герман. – Оказывается, вы все родственники кроме Артура, которому ваша тётя вдруг тоже решила что-то оставить. Ну что, покажите нам с Машей ваш семейный альбом?

Наталья поспешно встала, из ящика комода достала толстый бархатный альбом и протянула нам. Герман пересел на кожаный диван, я уселась рядом с ним, с другой стороны расположилась Наталья. Она распахнула альбом, и мы с Германом устремили свой взгляд на фотографию на первой странице. Необыкновенно красивая женщина, правильный овал лица, брови тоненькими дугами над большими, немного миндалевидными глазами, аккуратный носик и локоны роскошных волос. Наверное, у мужчин от таких женщин сразу сносит крышу. Я перевела взгляд на Германа. Он внимательно рассматривает фотографию.

– Это Янина, – Герман не спрашивал, он констатирован факт.

– Да, – подтвердила Наталья. – Тётя была необыкновенно красива. Красивее её я в своей жизни никого не встречала. Конечно, сейчас перекраивают лица, добиваясь совершенства. Но у неё была природная красота. Я думаю, что самый лучший пластический хирург вряд ли смог сделать лучше.

– Согласен, – Герман бросил быстрый взгляд на Наталью. – Женщина очень красива. И она действительно похожа на портрет в вашей библиотеки, только лучше. Женщина на портрете очень похожа на Янину, а может, наоборот. Очевидно, художник не смог передать то, что передала фотография. Обычно художники улучшают свои модели, но её сделать лучше невозможно.

– Если вы имеете в виду Крамского, то на портрете изображена мать моей бабки, то есть бабушка тёти. И да, они очень похожи.

Герман перевернул страницу. На следующей фотографии тоже была Янина, в черной фетровой шляпке и в пальто с песцовым воротником. Здесь она улыбалась и была ещё красивее. Следующая фотография – тучный мужчина обнимает Янину.

– Это Яншин – муж тёти, дядя Артура, – пояснила Наталья, заметив, что Герман задержал свой взгляд на мужчине. Он, когда увидел тётю первый раз уже не мог отпустить. Три года ходил за ней, как телок, каждый месяц делая предложение, пока она не согласилась. Бросил к её ногам свои богатства, а ведь у него их было немало, ведь он потомственный антиквар.

– А разве у вашей тёти ничего не было? – удивилась я.

– Откуда? – удивилась Наталья.

– А картины, портреты? – поднял на неё взгляд Герман. – Крамской, Рокотов?

– Яншин их выкупил в местном музее, когда они с тётей уже поженились, – пояснила Наталья. – Он и дом построил на Родине её предков, в этом же селе возле бывшей усадьбы Глинских. Тётя хотела, чтобы земля её предков осталась за ней. И именно здесь хотела построить загородный дом. Они с Яншиным часто приезжали сюда, хотя жили в Москве. А после его смерти тётя вообще уехала из Москвы и поселилась здесь.

– Наталья, – прищурился Герман, – вы мне рассказывали, что по ночам стали слышать шорох и шаги, когда вы переехали в этом дом после смерти тёти. Так где вы слышали звуки, в вашей спальне?

– Да, – она испуганно взглянула на него. – Но звук шёл откуда-то снизу, как будто из подвала. Но подвал соединён с кухней и техническими помещениями. Они никак не связанны с моей спальней.

– Мне нужно осмотреть вашу спальню, – задумчиво проговорил Герман. – Кстати, у вас есть план дома?

Наталья кивнула.

– Маруська, – обратился ко мне Герман, – иди в нашу комнату и жди меня там. Я скоро вернусь. Окей? – он испытывающе, смотрит на меня, но почему-то в его глазах я вижу неловкость. Как будто ему заранее за что-то стыдно. Интересно за что? Может быть за то, что должно последовать далее в спальне Натальи? Это то о чём я думаю?

– Я лучше прогуляюсь по саду, – я отвернулась и быстро пошла к выходу, чтобы Герман не успел заметить негативные эмоции на моем лице. Я думаю, ему не составит труда прочитать их и понять, что я его ревную. Я ревную Германа к Наталье? Да ладно! Она же старше, а глазами прямо сжирает его. Точно не прочь с ним переспать? А он? А он обычный мужик. Если женщина вешается ему на шею и сама прыгает в постель, так почему бы не воспользоваться? Тем более, она ухоженная, красивая. Комнату ему видишь ли осмотреть нужно! Ага, конечно! Я закусила губу и чуть не расплакалась. Вот почему я такая невезучая? Раз в жизни понравился мужчина, и тот оказался кобелём. Я выхожу из дома и направляюсь в сад. Территория сада довольна большая. Хотя садом это назвать нельзя. Фруктовых деревьев почти нет, зато из кустарника можжевельника выстроена живая изгородь и много декоративных деревьев: ели, туи, сосны, здесь же есть и лиственные деревья: клёны, берёзы и даже есть рябина. Я иду по длинной алее и смотрю по сторонам. Красиво! Очень красиво, как в английских домах: газоны, аллеи, живая изгородь почти в человеческий рост, как в детективе по мотивам Агаты Кристи «Тайна чёрных дроздов». Немного жутко, наверное, особенно вечером. За такой стеной может спрятаться кто угодно, даже убийца. Ведь в том детективе убийство как раз и произошло на тисовой аллее, подобной этой, по которой я сейчас иду. Какие странные мысли лезут сейчас мне в голову. Так я скоро начну бояться собственной тени. Я мотаю головой, пытаясь отогнать эти крамольные мысли, и замечаю, из кустарника торчит женская нога в изящной туфельке. От страха я столбенею, но всё-таки делаю шаг в сторону кустарника, раздвигаю ветки и застываю от ужаса. Татьяна Шиманская лежит на спине, широко раскрыв глаза. Меня начинает трясти, я звоню Герману, дрожащим голосом сообщаю, что случилось и чувствую, что отключаюсь. Прихожу в себя я уже в объятьях Германа. Он нежно проводит губами по моему виску и шепчет:

– Давай, малыш, приходи в себя, пожалуйста. Я уже вызвал полицию.

Я крепче прижалась к нему.

– Она мертва? – я едва смогла выдавить из себя эти слова.

– Эх ты, а ещё юрист! Трупов боишься, – Герман ласково провёл тыльной стороной ладони по моему лицу. – Маленькая, глупая Маруська, и как ты вообще собиралась работать в полиции?

– А с чего ты взял, что я собиралась работать в полиции? – я подозрительно посмотрела на него.

– Так ты сама мне говорила, – равнодушно ответил Герман. – О! Кажется, и полиция подъехала, – он выпускает меня из объятий, и мне становится сразу холодно и неуютно.

Нам навстречу идут насмерть перепуганная Наталья и оперативная группа: трое молодых мужчин и один старый с чемоданчиком в руках.

– Привет, – Герман пожал руку высокому брюнету.

– О, Огарёв! – хмыкнул брюнет. – А ты с какого здесь боку?

– Это мой адвокат, – поспешно проговорила Наталья, бросив на Германа быстрый взгляд.

– Кто нашёл труп? – лениво проговорил брюнет и безошибочно перевёл взгляд на меня.

– Я, – интересно, как он догадался?

– Майор – Вадим Николаевич Петров, – представился он. – А вас как зовут, барышня?

– Маша, – прохрипела я, – Мария Ивановна Серова.

– Это моя помощница, – Герман перевёл взгляд с меня на майора. – Ты на неё особо не дави, видишь девчонка испугалась, она между прочим, в обморок грохнулась.

– И в мыслях не было, – широко улыбнулся майор и тут же убрал улыбку.

– Ну что ж, Машенька, рассказывайте, что видели?

– Ничего особенного, – пожала я плечами, – просто я вышла прогуляться по аллее и увидела в кустах женскую туфельку, подошла ближе, а там…, – я запнулась, – она. В общем всё!

– Хорошо! – Петров перевёл взгляд на Наталью. – Пригласите всех проживающих сейчас в доме в какую-нибудь большую комнату. А хочу побеседовать с каждым отдельно.

Глава 7. Герман

Когда я сообщил Маруське, что намереваюсь осмотреть спальню Натальи, сразу заметил, как перекосило лицо моей маленькой помощницы, хотя она поспешно отвернулась. Неужели ревнует меня к Наталье? Да ладно! Это значит, что я ей небезразличен, а может нравлюсь или она уже влюбилась в меня? Похоже, что да, все признаки влюблённости налицо. А для меня это хорошо или плохо? Ведь меня к девчонке тянет, как магнитом, и не останавливает даже то, что она моложе меня на тринадцать лет. Вообще-то, маловата она для меня. Хотя, когда-то мой дед любил говорить, что если барышня годится в дочки, то уж в любовницы и подавно. Да уж, мой дед, тот ещё был любитель женского пола! Впрочем, я от него недалеко ушёл. Если мне понравится женщина, я всегда добиваюсь своего. А Маруська мне нравится! Это значит… Я не успел додумать мысль, как услышал звук рингтона на моём айфоне. Дрожащий голос Маруськи сообщил мне, что в саду труп. Я бросился сразу в сад. Испугалась девчонка, и почему-то мне сейчас казалось важнее всего прижать её к себе и защитить ото всех на свете. В несколько минут я оказался на месте. Сначала я увидел Маруську, которая лежала без сознания. Я приподнял её ноги, положил себе на колени, расстегнул пуговицы на рубашке, чтобы освободить область шеи, облегчить дыхание и прижался губами к голубой венке на виске, пульс у неё едва прощупывался. За моей спиной охнула Наталья.

– Спирт нашатырный, быстро, – резко бросаю я, Наталья бежит в дом и через минуту возвращается с бутылочкой нашатыря в руках.

Я подношу ватку, смоченную нашатырным спиртом к носу Маруськи. Веки её мелко задрожали, она глубоко вдохнула и открыла глаза. Ну вот, слава богу! Я перевожу взгляд в сторону кустов можжевельника, откуда торчит женская нога в туфельке на каблучке. Аккуратно опускаю Маруську на землю и подхожу ближе. Твою ж мать! Шиманская! Мертва! Причину смерти можно будет узнать только после вскрытия. Но я уже сейчас вижу темную бороздку на шее жертвы. Её задушили, возможно шнуром. Я вызываю полицию по телефону и возвращаюсь к Маруське, которая уже окончательно пришла в себя. Усаживаю её к себе на руки. Лицо у неё бледное, руки ледяные и расширенные зрачки. Я провожу губами по её виску. Приятно! А у неё кожа, как бархат. Кажется, я увлёкся, потому, что почувствовал, как она напряглась в моих объятьях. Придётся отпускать. Я ослабил руки.

– Давай, малыш, приходи уже в себя, – шепчу я ей. – Всё нормально, полицию я уже вызвал и скоро она будет здесь.

И тут девчонка крепче прижимается ко мне.

– Она мертва? – Маруська испуганно смотрит на меня.

– Эх ты, а ещё юрист! Трупов боишься, – я ласково провёл тыльной стороной ладони по её лицу. – Маленькая, глупая Маруська, и как ты собиралась работать в полиции, если боишься трупов? М..?

– А с чего ты взял, что я собиралась работать в полиции? – Маруська подозрительно посмотрела на меня.

Действительно, откуда я мог знать? Не говорить же ей о просьбе Серёги Невзорова, взять на работу внучку Серова, потому, что её мать, очевидно новое увлечение Серёги, не хочет, чтобы дочка работала в полиции. Вот правильно говорят: «Сколько веревочке не виться, а концу быть». То есть, враньё всегда выходит наружу, поэтому я редко вру, стараюсь просто не озвучивать ненужную информацию. А сейчас расслабился, обнимая её хрупкое тело, и кажется прокололся.

– Так ты сама мне рассказывала, – как можно равнодушнее говорю я. – О! Кажется, полиция подъехала, – я с сожалением выпускаю её из моих объятий.

К нам уже идут навстречу насмерть перепуганная Наталья, которая открывала ворота полиции, и оперативная группа: трое молодых мужчин и один старый с чемоданчиком в руках. Опа! Один из них мой старый знакомый – следак Вадим Петров. Мы вместе с ним начинали в уголовном розыске много лет назад. Как он здесь вообще оказался? За четыреста километров от Москвы, в маленьком посёлке Смоленской области? Мистика! Вадим увидел меня и от удивления даже присвистнул.

– О! Какие люди! Самый известный адвокат Москвы нарисовался рядом с предполагаемым местом убийства. Заскучал Герман по оперативной работе, так может снова к нам? – насмешливо поинтересовался он. – У нас не заскучаешь. Как ты сюда попал?