скачать книгу бесплатно
Поднялась, снова шагнула к зубастому проёму.
Конечно, есть ещё вариант столкнуть кабину, рвануть по пологому туннелю, и бежать пока хватит сил. Но вариант так себе, я отмела его почти сразу – тяжко. Непонятно сколько носится по лабиринту кабинок, развивающих скорость машины бизнес-класса. Задавят – фамилию не спросят. А я жить хочу, долго и счастливо.
Протиснувшись внутрь помещения, огляделась. Комната ничего себе: беленькая и чистенькая. Из мебели только кровать. Раздался щелчок, и створки сомкнулись – акула закрыла пасть.
Жертва в клетке!
Я бросилась к бронированной преграде и попыталась раздвинуть – бесполезно. Билась и билась, цепляя металл обшивки, до боли в пальцах, ладонях, локтях. Я пыталась царапать поверхность двери – безрезультатно.
Держись, Алёна! Хватит притворяться травоядным!
Меня вдруг такая злость взяла, и я пнула бронированный металл, а затем с утроенной силой принялась открывать преграду. Ноги скользили по полу, а я переступала и снова давила на дверь.
Понимаю, упорство – достоинство ослов, но мне плевать! Я хотела наружу, и я считала, что выйду.
Раздался треск, и меня невесомо отбросила тягучая волна. Растянувшись на полу, с быстротой на какую была способна, и позволяла фигура, снова кинулась к двери.
Новая упругая волна ударила меня в грудь, ладони, колени и свалила с ног. Мне бы, идиотке, понять, что продолжать в том же духе бесполезно – победа на их стороне, – но я всё бросалась и бросала к двери, получая удар за ударом.
Глаза застилала испарина, я взмокла, и вдоль позвоночника скатывался пот. Меня шатало, я заваливалась набок, тяжело дышала.
Для лучшей устойчивости догадалась расставить ноги, немного подалась вперёд, сжала кулаки, выставила их, как в боксёрском поединке. Перед глазами всё плыло, но я видела цель и не видела препятствий. Внутри моего существа поднимался гнев, а вместе с ним рождался яростный победный клич.
– Ах-х-хш-ш-тоб-те-бя! – получилось на выходе.
Я сплюнула победный клич себе под ноги, оглашать заново передумала, а вместо этого рванула на амбразуру. Ну, как рванула, скорее: качнулась вперёд и ноги сами по инерции понесли.
Мощная волна отбросила меня назад, и я распласталась на плиточном полу. Россыпь искр из глаз и всё почернело – я провалилась в небытие.
Как же хорошо! Мой полёт длился вечно, и я снова бабочка. Нет, я куколка, которая станет бабочкой. Я примотана к мягкому креслу ремнями, будто к ветке дерева. Кокон на мне тряпичный и такой белый, жёсткий, плотный, тесный – я не должна навредить себе. Мне нужен отдых, чтобы преобразоваться, трансформироваться и… Летать!
Забавно, как тут мило. Всё белое, яркое, много света! Бабочкам нужен свет и кокон.
Плитки в стене завибрировали, задрожали и стали быстро наслаиваться друг на друга, освобождая проход.
О! Готовилось посвящение в бабочку! Откуда я знала? Да плевать!
Мой язык едва шевелился, при высказывании приветствия посвящающему, а голова, казалась тяжёлой и я не могла оторвать её от спинки кресла. Вот такой закон всемирного тяготения. Ха-ха-ха!
Это мой смех? Какой заразительный и кашляющий. Не смех – карканье, но ласкающее слух. От этого стало ещё смешнее, и я начала хохотать, захлёбываясь собственными слюнями.
Надо мной нависло странное существо, похожее на крокодила Гену и Чебурашку одновременно.
Геночебурах! Ха-ха!
Вот ведь я отожгла! Знает каждый человек: отжигать – реактологический хай-тек!
Ха-ха-ха! Геночебурах! Ха-ха-ха! Жаль никто не слышит. Как бабочкой должна стать, так начала юморить! Ха-ха-ха! Полезно быть бабочкой!
– Для протокола: Ваше имя.
– Алёна Ивановна Стар.
Алёна Стар будет бабочкой! Все просторы, луга, леса и поля буду рассматривать с высоты полёта бывшей гусеницы! Забавная фраза у меня получилась, пусть и не совсем по-русски.
Мне послышалось или Геночебурах спросил, где я живу, или промолчал, а я сама решила, что он спросил? Так не вопрос, готова сообщить: ведь сие не являлось военной тайной. Но, тс-с-с, мама и папа не одобряли, когда распространялась об этом.
– Где проживаете в Москве?
– Конечно, я в Москве живу… Почти. Вон, рукой подать и я в Москве. Через МКАД перейти и вот она, столица нашей родины. А вы, с какой целью интересуетесь? А? Я врагам нос разобью и ничего не скажу. Русские не сдаются!
– Что такое МКАД? Страна проживания?
– Как это в какой я стране живу? В России!
– Подробнее.
– Подробнее? Так-то ж и понятно: в Российской федерации, на подступах к Москве.
– Вы путаетесь в показаниях.
– Нет, я ничего не путала и не собиралась даже. Сначала была Империя, потом Союз советских социалистических республик, и теперь Российская федерация. Нет, я ничего не путаю. Это вам не хухры-мухры, а будьте здрассте!
– Хухры – мухры – это пароль?
– «Хухры-мухры», что такое? Необъяснимый фольклор, русская душа. Её разгадать, между прочим, никто не может. Да, да, вот вы сомневаетесь, господин Геночебурах, а так и есть. Тысячу лет государству Российскому, а никто нас понять не может. Факт, есть факт – необъяснимо.
– Загружен новый алгоритм. Вопросы адаптированы. Изменений в нейроструктуре у пациента не обнаружены. Какой сейчас год? – прошелестел дознаватель.
– Как какой год? Две тысячи девятнадцатый. А у вас? Нет, я хоть и бабочка, но год помню чётко. Почему?
Морда у Геночебураха засветилась искрами. Неужели он вражеский агент? А миленький-то какой, хорошенький. Ути-ути… Чёрт! Руки связаны. Моя задача стать бабочкой, и я в коконе, а на вопросы пока не вылуплюсь отвечать не стану.
– Какое отношение имеете к Китаю и Римской империи?
– А что Китай? Как чуть что, так сразу – Китай! И про Римскую империю я только в школе изучала. Да, распалась она и перестала существовать. Давно это было, бабочкам такие мелочи не важны, мы куколки, а потом летаем, летаем…
– Кто из Американских имперских служб завербовал вас?
– Ничего себе хватанул Геночебурах: Америка! Не ну, нормально, когда Америку империей обозвали?! Конечно, по телевизору часто говорят о её имперских замашках, но ведь не в этом суть… В чём? Я ток-шоу пропустила и не узнала.
Волна рвоты подступила к горлу. Потолочный свет обрушился на меня, и раскол надвое голову острой болью. Зажмурилась, но даже так я видела яркие блики, вспыхивающие и терзающие моё сознание. Тугая мышца скрутила живот, дыхание перехватило. Рвотные массы были наготове, чтобы выплеснуться из меня. Основное сейчас: не захлебнуться ими. Всё на что способна в таком положении – повернуть голову на бок.
Неожиданно почувствовала лёгкость. Мышцы расслабились, и я смогла нормально вдохнуть. Воздух, какой-то неправильный, чрезмерно озонированный, без примесей. Впрочем, примесь существует – пот, исходящий от моего тела.
Геночебурах снова склонился надо мной.
– Вы хотите спать? – вглядывался в меня Геночебурах стеклянными зелёными глазами.
Ох! Так он тоже робот! Да что же у них тут всё такое прогрессивное-то!
Робот был настолько нелепым, что будь мне не так плохо, я бы расхохоталась. Более анекдотический механизм и представить сложно. Чего стоила голова, похожая на пылесос с коротким шлангом? Или необъяснимо большие листы на голове, отдалённо напоминающие ушные раковины.
Башка снова разорвалась от резей, захотелось выть от боли. Почувствовала мокрые дорожки слёз на щеках. Слизала их языком и едва не разрыдалась в горло.
Что происходило со мной? Почему меня спеленали чем-то похожим на жёсткий корсет и привязали к креслу?
Попыталась выдернуть руку – не вышло. Грудную клетку сдавливали ремни с застёжками.
Что со мной было? Я спала?
Бросила взгляд на стену, за которой скрылся Геночебурах. Проём почти закрылся, а плитки дрожали, закрывая черноту прохода.
Я осталась одна.
– Эй! – заорала я. – Что происходит?!
Ответа не последовало. Я попыталась пошевелиться, напрягла мышцы, оторвала голову от спинки кресла, но в бессилии рухнула обратно. Боль взрывалась в голове тысячью искр и заполоняла ими моё сознание. Проваливаясь, толи в сон, толи в обморок, я наблюдала, как укладывается на своё место последняя настенная плитка. Дальше – провал.
Глава 3
27 сентября. 17 часов 01 минута.
Странности бытия, или Увидев важного человека, сделай очень важное лицо.
Сидя на полу из мягких черно-белых плиток, я в который раз обежала взором комнату. Прямо как к детской загадке: «Без окон, без дверей, полна горница людей». Только из людей я одна, чем можно пренебречь. Комната в ширину пять метров, а в длину – шесть. Знала это доподлинно – раз сто измеряла шагом. Потом перепроверяла себя, складывая размеры плиток, меряя их ладонью, ступнёй, локтями, собственным волосом, выдранным из головы. Короче: развлекалась, как умела.
М-да, ну и отделка! Толстая, упругая и мягкая. Наверное, те, кто поместил меня под арест, решили, что я сойду с ума и покончу жизнь самоубийством. Конечно, такую вероятность сбрасывать со счетов нельзя, если сидишь почитай пятый день в заточении и общаешься лишь сама с собой и роботами-уборщиками.
Дома гораздо интереснее, чего уж там говорить, хотя подсчётами я забавляла себя и в квартире, когда подолгу рассматривала обои в цветочек и потолки, давно требующие покраски. Тогда я мыслила себя узницей обстоятельств, теперь – я была в заточении в прямом смысле, таком прямом, что прямее не бывает. И всё бы отдала, чтобы вернуться обратно к своим цветочкам на стене.
И что мне давал багаж знаний количества плиток?
Ровным счётом ничего. Я в курсе, сколько их на стене, потолке, но не ведала, где находился выход из комнаты пять на шесть шагов.
Помню, очнулась я в полном одиночестве, звала на помощь. Никого. Кричала, молотила по стенам руками и ногами. Никого. Потом увидела зелёные буквы кириллицы, ползущие по плиткам, сообщающие, что я в безопасности, и обязана соблюдать правила. Прямо самый сок телеэфира!
Какие правила?
Я спрашивала, потом взывала к неизвестным – ноль эмоций. Далее: снова кричала – ничего. Я, точно баран на старые ворота смотрела, ожидая новых сообщений, а терпения, нужно признать, мне не занимать. Но дудки – фигули на рагули! – сообщений не было.
Последняя стадия ожидания настигла меня спустя четыре часа тупого рассматривания стены и повторения собственных вопросов пустоте комнаты – я заплакала, тем самым расписавшись в своём бессилии.
М-да. Я тогда решила, что попала в контрразведку, или как она сейчас называлась? Может, меня за диверсанта приняли? Но было убеждение, что если так, то я в полном порядке – разберутся и отпустят. Я – серая, никчёмная личность, чего с меня взять? Дам подписку о неразглашении государственной тайны и пойду себе подобру-поздорову.
Наивная! Никому до меня дела не было. Еда, питьё – вот и все мои привилегии.
Проревевшись, долго прислушивалась к звукам, надеялась, хоть что-то расслышать. Тишина давила, измывалась надо мной своей тягучестью, пластичностью.
Сначала мне казалось, что я уловила глухое шарканье – шаги. Подбежала к стене, за которой, по моему разумению, должна быть дверь, приложила к ней ухо. Ждала, пока не поняла, что шум создавали моё сердце и кровь, бегущая по венам.
Так и казалось, что сейчас появится слоган мучителей: «Вы сходите с ума? Мы умеем делать то, что другим не под силу!»
И я снова заревела.
На слёзы реакция оказалась тоже нулевая, зато зверски захотелось спать. Я и отрубилась, забывшись тугим, будто бельё для коррекции фигуры сном.
Открыв тяжёлые, заплывшие от слёз веки, я долго смотрела в потолок, стараясь примерить собственную ситуацию на любую другую, что когда-либо видела в фильмах или читала в книгах. По всему выходило, что я нужна с медикаментозной точки зрения, а вернее – как подопытная мышь. Впрочем, выходило-то оно выходило, да никак не складывалось, если мерить мои выводы шкалой логики прочитанных книг и просмотренных фильмов и сериалов.
Был ещё вариант, что я заложница и преступники ведут переговоры по поводу моего выкупа. Или: меня готовят на роль рабыни и продадут на чёрном рабовладельческом рынке. Конечно, такие выводы романтичнее и могла образоваться возможность сбежать, спасаясь бегством.
Ну, а что касалось вербовки, – такие мысли меня тоже посещали! – так и тут куча потенциалов.
Каждую из тем я развивала, обмусоливала, вылизывала и настраивалась на борьбу, как кролик, которого схватили за уши, а он приготовил нижние конечности для обороны: не выпутается, так хоть наподдаёт.
Короче: за пять дней я порядком накрутила себя и при моём внешнем, – я надеюсь! – спокойствии и достоинстве внутри ощущала себя комком нервов.
Но я забежала немного вперёд, Дневник. Потому стоит вернуться к тому моменту, когда я открыла заплаканные глаза и только-только начала набрасывать версии для какой цели я могла понадобиться похитителям, как вдруг в центре комнаты в полу открывался люк, а из него вылез поддон с приподнятыми стенками. А на дне его запечатанный контейнер.
Я боялась двинуться с места. Вжалась спиной в стену, распласталась по ней, пытаясь слиться с контрастными плитками. Руки от страха тряслись, на лбу выступила испарина, нервы натянулись настолько, что хоть гимн на них играй. В ушах шумело, а в боку – кололо. Почему? Да кто же его разберёт!
Память выталкивал из своих недр самые пугающие и напряжённые моменты из фильмов и сериалов. В калейдоскопе нарезок из бюджетных фильмов всегда играла трагичная музыка, а на авансцене появлялся подтянутый Плохиш с цепким взглядом хищника сбежавшего от врача-психиатра.
Здраво рассуждая, что поддон поднимается по некой шахте, меня, из глубин памяти окатили слова из фильма, название которого я благополучно забыла: «В любой системе есть изъян», и требовалось простое решение для сложной задачи. Я нашла слабое звено в виде прямоугольной дыры в полу, потому оставалось каким-то способом заклинить механизм и вылезти из помещения. Но это к простому решению, а сложная задача состояла в том, чтобы пролезть в проём – боялась застрять.
Вынашивала план побега довольно долго, особенно во время ещё двух приёмов пищи – еда помогает размышлениям. На третий приняла правду таковой, какая она есть: план мало реализуемый, учитывая мои формы, несопоставимые с размерами отверстия, и мускулатуру, нетронутую физическими упражнениями с третьего класса начальной школы.
Но подогреваемая желанием бежать и свойственным мне упрямством, я готова была использовать такую возможность.
Плюхнувшись на пол возле люка, дождалась, когда крышка уберётся под пол и появится поддон. Оказалось, не тут-то было – стенки герметичны, не пробьёшь даже пяткой. Пришлось забрать новую посылку – светлый комбинезон – и этим успокоиться.
Ох, чего я только не делала в течение пяти дней! Пела, танцевала, стихи рассказывала. Жаль поэзию, я чётко помнила лишь в рамках детсадовской и школьной программы, потому быстро сдалась, закончив на высокой ноте – четверостишьем Агнии Барто: «Идёт бычок, качается…».
Танцевать долго не смогла – перед глазами при каждом резком движении летали белёсые звёздочки из-за весьма скромного питания, а в голове, словно тысяча молоточков, отбивали чёткий ритм. В ушах шумело, и жизнь казалась бездарно прожитой.
Что наша жизнь? От простого к сложному и навстречу переменам. Даёшь качество проблем без ограничений!
М-да.
А вот на песнях держалась долго. Голосила свои любимые: о несчастной любви и одиночестве. Потом – папины романсы. Пришёл черёд маминых – народных и камерных. Закончила частушками, которые обожала бабушка и шансоном, горячо обожаемым бывшим парнем.
На пятый день и я решилась на провокацию. Меня вообще бесило, когда на вопросы не получала ответов, а здесь просто клинический случай – вот меня и прорвало: запустила контейнер в потолок вместе с едой. Бросок был на пятёрку с плюсом: достиг своей цели, оставив на плитках жёлтую кляксу – я им покажу правила! Жаль, когда шмякнувшись о потолок, мягкий контейнер срикошетил о плитки, и вся еда вывалилась на меня.
Моментально из стены выехал блок со встроенным душем. В кабинку с прозрачными стёклами я едва вписывалась и гигиенические процедуры не принесли должного удовольствия. Пришлось раздеваться и втискивать телеса в ограниченное пространство, при этом я снова испытала раздражение от прикосновения кожи к холодному стеклу. В это время по потолку ползал робот-уборщик, похожий на паука с длинными лапками и избавлял комнату от следов дебоша.
Стоя под тёплыми струями, я ревела, тихо, беззвучно.
Подача воды закончилась, меня обдали тёплым воздухом, высушив слёзы вместе с проточной водой и на дне поддона, куда уполз робот, обнаружился чистый комбинезон.
