Откровение Души

Я шагнула в сторону – и наткнулась на тележку, доверху нагруженную зеленью и фруктами. Пожилая женщина в длинном темном платье,склонилась над порванной сумкой: помидоры и перцы рассыпавшиеся по асфальту, катились под ноги прохожим.

– Я помогу, – тихо выдохнула я и присела. Пальцы дрожали, овощи выскальзывали из рук, будто сопротивлялись.

Я собирала их, украдкой наблюдая за женщиной.

– Спасибо, – бабушка выпрямилась. Её тёмные глаза сверкнули неожиданной живостью. – Потерялась? – кивнула на толпу.

Я молча покачала головой – сама не зная, зачем.

– Ладно. Иди прямо, к жёлтому банку. Оттуда свернёшь направо, дорогу переходи осторожно. Посмотри – может, увидишь своих.

Если нет – иди к морю. Там спросишь у прохожих, они подскажут.

А как доберёшься до бульвара – оглянись. Ваша группа там где-то. Отдыхают, в тени, я видела.

– Возьми, – бабушка вложила в мою ладонь сложенный листок… и тонкую цепочку с подвеской. – Здесь номер. Позвони, когда всё станет по-настоящему плохо. Когда совсем не сможешь. Никому ничего не рассказывай. Ты ведь чувствуешь больше, чем другие. Они не поймут.

– Что вы… – начала я, поднимаясь и отряхивая платье.

Но женщины уже не было.

Она ушла – легко, будто растворилась в шумной толпе, оставив после себя только запах корицы … и странное чувство, что это было не случайно.

Я осталась стоять с бумажкой в руке. Пальцы вспотели, и чернила слегка поплыли.

На тонком листке был номер домашнего телефона и всего одно слово: Света.

Я застыла, вглядываясь, будто это было не имя, а ключ.

Потом очнулась – и побежала в сторону Банка.

Через полчаса беготни я, наконец, вышла на Набережную. Вдалеке замелькали голубые платьица.

– Наши… – выдохнула я с облегчением и поспешила к группе. Села на скамейку, стараясь не выдавать, как трясутся колени.

– Где ты была?! – Зарина схватила меня за руку. Голос её дрожал. – Я думала, ты опять… ну… ты знаешь.

– Я просто… – слова застряли в горле. – Просто заблудилась.

Ветер подул сильнее. Пыль поднялась с асфальта, защипало в глазах – и слёзы сами собой выступили.

– Ли, пожалуйста… будь осторожнее, – тихо сказала Зарина. – Я правда волновалась. Старалась отвлечь Алмаз ханум, чтоб тебя не хватились.

А то бы снова вписали наказание. А я… – она сжала губы. – Я не хочу в подвал.

День выдался насыщенным.

По прибытии в Баку мы отправились на выставку цветов – она раскинулась на городской площади недалеко от вокзала. Цветочный фестиваль был как сказка на яву – ярким, живым, будто сотканным из лепестков и солнца. Мы фотографировались у цветочных композиций, статуй в виде животных, у арки, оплетённой розами. В небе парил воздушный шар – новинка, от которой у всех перехватывало дыхание.

Алмаз ханум рассказала об истории праздника и о языке цветов – будто приоткрыла нам дверь в тайны природы.

Прогулка по Приморскому бульвару стала настоящим глотком свежести. Мороженое, холодные соки, и – самое долгожданное угощение – деняр, который нам покупают только по большим праздникам.

Потом были игры: загадки, викторины, весёлые обсуждения – что кому запомнилось больше всего. Мы перекусили в маленькой уличной кафешке – самса, варёная кукуруза… Божественно. Нам такое редко достаётся.

Когда мы вышли на улицу Торговой, я почувствовала себя будто на показе мод – всё блестело, сияло, люди шли нарядные, как манекены. Мне стало неловко: наши девочки были в одинаковых, уже поношенных платьях.

Но вот настало время возвращаться. Нас всех собрали, пересчитали, проверили вещи. Уставшие, но счастливые, с сердцем, полным красок дня, мы сели в автобус.

На часах было шесть тридцать вечера. Автобус мчался по длинной центральной дороге, потом свернул в сторону Сабунчи. В салоне воцарилась тишина – почти все ребята заснули. Лишь несколько девочек вполголоса тараторили, обсуждая сегодняшний день.

***

От дороги тянуло жаром, и в автобусе становилось всё душнее. Воздух почти не двигался – лишь тонкая струйка скользила из приоткрытых форточек.

Ребята притихли: кто-то задремал, уткнувшись в плечо соседа, кто-то шептался, прикрывая зевоту.

Я сидела у окна, прижав лоб к прохладному стеклу. За ним проплывали серые улицы – старая заправка, табачная фабрика с выбитыми окнами, густые кроны деревьев. Потом начались пустоши, где ветер гонял целлофановые пакеты, словно забытые кем-то мысли. Это уже был Забрат.

Моё сердце стучало как-то иначе, будто внутри что-то сдвинулось с места. Слова бабушки не уходили из головы:  "Ты чувствуешь больше." Они звенели внутри, как крошечные колокольчики.

Зарина тихо уронила голову мне на плечо. Дышала неровно, во сне что-то бормотала. Я не обращала внимания – в мыслях всё ещё кружились образы: лепестки цветов, номер на бумажке, старушка.

– А знаете ли вы, почему над городом сегодня Цветочная Луна? – спросила Алмаз ханум, понижая голос до полушёпота, будто делилась тайной.

Когда-то, ещё до сотворения Мира – в эпоху, не записанную ни в одной книге— Земля была пуста и безжизненна. Тьма объяла её. Не было звёзд, ни света, ни времени —только безбрежная, звенящая тишина.

Но однажды из глубин Небытия вспыхнул Источник Света. Он рассеял Тьму и зажёг первое пламя – Солнце.

А из его отблеска родилась Луна – сестра Солнца, несущая память о Свете в темноте.

Источник сотворил первых людей – мужчину и женщину – и вложил в них Искру: живую душу, воспоминание о Себе.

Женщине Он шепнул:

– Храните Свет. Теперь он – ваш. Это часть Меня в вас.

Прошли века. Человечество множилось.

И тогда, не выдержав, Дух Тьмы вернулся.

Он смотрел на Свет – жаждал его, но не мог создать.

Зависть его стала бездонной.

Он бродил по Миру, шептал сквозь сны:

– Зачем служить Невидимому? Его нет.

Я дам вам золото, силу, власть.

Забудьте об Источнике.

Разве Он когда-нибудь приходил к вам?

Так Дух Тьмы посеял в людях сомнение.

И в тех, чья вера колебалась,

Свет начал гаснуть.

Многие не приняли его слова – и были уничтожены.

Остальные испугались и подчинились. Их души потемнели. Они забыли свой Исток.

Тьму назвали своим божеством, а Свет – вымыслом.

Так началась эпоха Забвения. Век, в котором Истина стала ложью, а ложь – Истиной.

Но Светоносные – те, кто помнили Источник – не исчезли.

Они укрылись в горах, в пещерах, в лепестках цветов.

По ночам они зажигали огни на вершинах холмов – не просто костры, а нити, ведущие к воссоединению с источником Света.

Среди них была Айла – последняя из рода Знающих.

Когда Тьма сгустилась над миром, она вознеслась – отправилась в высшее пространство, но чтобы не оставлять потомков Света во тьме, она спрятала Цветок Огня – в недрах небес: на Луне.

С тех пор, когда Луна приближается к Земле, в её сиянии вспыхивают очертания Цветка.

Она возвещает о живом Свете.

Раз в год Светоносные собираются у огня, чтобы вспомнить, кто они.

Они слышат зов Источника – в шелесте трав, в дыхании леса.

Мы слушали, затаив дыхание.

– Бабушкины сказки, – фыркнул Алик. – Учёные давно уже всё объяснили – и про Солнце, и про Луну, и вообще весь космос.

Лицо Алмаз ханум стало хмурым.

– Это легенда. Ты можешь не верить, но не мешай слушать другим.

И тут – скрип колёс, глухой стук.

– Приехали! – крикнул шофёр.

– Подъём! Проснулись! – Айнур ханум хлопнула в ладоши. – На выход. Быстро, по двое – шагом марш!

Ребята сонно потянулись к выходу, зевая и шаркая по проходу.

Снаружи пахло травой и акацией. Прохладный воздух коснулся лица.

Ветер пронёсся по двору, гремя створками ворот.

В небе вспыхнули первые звёзды – вечер бесшумно поднимался над крышей.

Мы с Зариной метнулись к умывальнику – сполоснуть лицо и стряхнуть пыль с платьев.

– Не пропустите ужин, – крикнула Айнур ханум.

– Цветочная Луна… – выдохнула я. – Это сегодня.

– Что ты там шепчешь? – нахмурилась Зарина.

– Ничего.

Запах хлорки защипал нос ещё в коридоре.

Мы сполоснули лица, пригладили волосы и побежали на ужин – вернее, на то, что от него осталось.

Потом все разбрелись по спальням.

Душно. Воздух – как тёплая простыня. Я сбросила кроссовки, не глядя, и повалилась на кровать. Достала из кармана мятую бумажку – с номером. Разгладила, спрятала под матрас.

– Никто не должен знать. Никто… не должен видеть, – выдохнула я еле слышно.

На чердаке хлопнуло окно.

Девочки в спальне перешёптывались, но звуки долетали глухо – будто из-под воды.

– Элио-ора-а…

Я вздрогнула.

– Ты где летала? – Заринин голос выдернул меня из пустоты.

Я вздрогнула, будто очнулась.

– Ааа? Прости…

– Ты какая-то нервная. Пила таблетки?

– Пила, пила… – я отмахнулась.

– У тебя глаза… будто светятся.

– Пошли со мной. На чердак.

– Ты шутишь?

– Мне нужно. Просто… увидеть кое-что.

Зарина помолчала, всматриваясь в меня.

– Твой взгляд меня пугает.

– Пожалуйста.

– Ладно… Только быстро.

Мы схватили зубные щётки —как прикрытие – и бесшумно выскользнули в коридор.

Ветер шелестел за окнами, а пол под ногами скрипел – словно отговаривал нас идти дальше.

Мы побежали вверх по ступенькам, оглядываясь, не заметил ли кто.

Я вбежала на чердак – и застыла.

Алик стоял у распахнутого окна. Створки хлопали от ветра, он не шелохнулся.

В тот же миг сзади налетела Зарина, но дверь захлопнулась перед ней.

– Ли! Открой! – заколотила она изо всех сил.

Алик обернулся, вцепившись в голову. Лицо было искажено от ужаса.

– Уйдите! Оставьте меня в покое!

Он стоял на краю. Я кинулась к нему.

– Алик! Стой! Не двигайся!

Он будто не слышал.

– Уйди! УЙДИТЕ!

Голоса. Гул. Шепот со всех сторон. Я вцепилась за голову, зажала уши.

– Ааа! Что это?!

Алик сорвался с окна. Я рванула к окну, сквозь боль в голове, но не успела.

– Ааа! – донеслось снизу, приглушенно. Хлопок и все стихло.

– Алик! – я кричала, не слыша собственного голоса.

Дверь распахнулась с грохотом. Влетела Зарина.

Я уже перевалилась через подоконник.

Внизу – всплеск криков. Кто-то звал по имени, визжали девочки.

Зарина вцепилась в меня и тянула назад.

По лестнице застучали шаги – кто-то мчался наверх.