скачать книгу бесплатно
– И что ты ответил?
– Ответил, что слыхом не слыхивал про этот бал.
– Интересно, – отозвалась панна, – зачем ему? Ведь он-то уж наверняка не приглашен, – и задумалась: желает она присутствия герра Бернгарда на субботнем балу или нет.
Анисим, словно угадав ее мысли, сказал:
– Не тревожьтесь, матушка, этот пройдоха, если захочет, не только в замок его величества – в спальню к королеве заберется.
Панночка сейчас же ответила с укором:
– Я же просила, Анисим! Что за вольности! И это про моих-то кавалеров! Я требую, чтобы ты был более почтителен!
Вместо ответа Анисим низко поклонился. Он знал, что панна Барбара слишком любила его, чтобы серьезно гневаться. И действительно, она тут же как ни в чем не бывало спросила:
– Что еще?
– Еще приходил тот круглый пан…
– Пан Коцюбинский. Что ему было нужно?
– Спрашивал, когда можно переговорить с вами с глазу на глаз.
– Смотри какой прыткий! С глазу на глаз!
– Говорил, подарочек вам приготовил.
– Подарочек? Последняя новость не могла не заинтересовать панну Барбару. Подарки она любила. Кто знает, может быть, любовь к ним и развила умение находить общий язык с любым из кавалеров. Того, что они подарили ей, хватило бы, чтобы оснастить под музей дворцовый зал. Как правило, вещи эти стоили немало: перстни, бусы, подвески, целые букеты из серебра, золота и драгоценных камней. Постоянное, чуть не каждодневное пополнение коллекции успело развить в панне Барбаре ту страсть и разборчивость, которые отличают профана от знатока. Она не только украшала этими драгоценностями свои наряды, но и умела ворожить на камнях, знала способы исцеления от недугов с их помощью. Особенно гордилась она своей коллекцией жемчужных бус. Ее мать, пани Эльжбета, подарила ей бусы в десять рядов!
Но главным образом эти вещицы волновали молодую панну потому, что все они были овеяны легендами. Каждая из них имела свою историю. Это могла быть история ее приобретения или изготовления либо память о человеке, который дарил ее. В коллекции панночки были вещи и камни с испанской пиратской шхуны, из гаремов Османского государства, из сокровищниц римских императоров и даже из далекой Индии. Когда она открывала свои сундучки, то не чарующие переливы и краски увлекали ее, а мысль о том, что камнями этими любовались раджи, императрицы, куртизанки и короли: они прикасались к ним, носили их, покоряли с их помощью чьи-то сердца, вершили судьбы других. Стоило девушке взять в руки что-нибудь из своей коллекции, как фантазия сейчас же увлекала ее в далекие страны и времена. Ей хотелось понять причину интереса людей к этим драгоценностям, постичь, почему люди отдают целые деревни за эти маленькие безделушки. Пытливый ум старался проникнуть в то, что стояло за этими вещами.
– На всякий случай я пригласил его на воскресенье, – признался Анисим. По-видимому, практичный гайдук рассудил, что лишний подарок его госпоже не помешает.
– Верно, всякого, кто явится, приглашай на воскресенье, ибо в ближайшие дни мне будет не до приемов.
– Матушка, родимица, если никому не отказывать, в воскресенье у нас соберется целый гарнизон. Не много ли? Не разнесут ли молодцы в щепы дом вашего папеньки?!
– Напротив, наш дом пострадает, если мы запремся и никого не станем пускать. Я не хочу играть роль осажденной принцессы. Мне это противно.
– Но нельзя и принять всех сразу! Ваши кавалеры перережут друг другу глотки!
– Ничего, живы останутся. Хуже будет, если я стану прятать одного от другого. Ну а если все-таки они схватятся за сабли, папенькины гайдуки мигом остудят их пыл. Нет, Анисим, пусть приходят все. Когда они являются по одному, то все кажутся такими добрыми, ласковыми, совсем как комнатные собачки. А я хочу знать, каковы они на самом деле! В толпе лицемеры куда заметней.
– Ох, матушка, не играйте вы с огнем. А то как взъедятся да уйдут. Будут потом объезжать ваш дом стоверстной дорогой.
– Не все, Анисим, кто-то и останется. Вот тогда и узнаю, кто мне истинно предан.
Старик усмехнулся, очевидно, представив себе это пестрое сборище женихов, потом заметил:
– Когда за дело берется ваш умишко, мне, старику, отчего-то весело делается. Тогда я думаю: большая вы стали, можно мне и о покое подумать, сама моя прелестница может решать за себя житейские вопросы.
– Ну нет, ты мне, Анисим, еще пригодишься. Мне еще замуж надо и детей нарожать. А вдруг в мужья зверь попадется? Кто тогда за меня заступится?
– Ну, матушка, Бог с вами. Что вы такое говорите. На то и голова вам, чтобы не попасть на зверя.
– А вот папенька возьмет – и выдаст меня без моего согласия. И попадусь.
– Тьфу-тьфу-тьфу, – стал отплевываться суеверный гайдук, – какие вы сегодня страхи говорите. Не накличьте беды, матушка. Лукавый и без того западню горазд устроить. Не хотел вам говорить, да видно придется. Я потому пекусь, чтобы вы поодиночке со своими кавалерами разбирались, что сегодня утром приключилась у наших ворот одна непонятная сцена. Какой-то военный будто бы навешал какому-то штатскому знатных оплеух. Хорошо – наши подоспели да развели драчунов. А то бы и до беды недолго. Говорили, этот штатский направлялся к нам. Не иначе кто-то из ваших кавалеров. Оба схватились было за сабли!
– Вот так новость! И ты молчал! Сегодня же узнай имена обоих!.. Если они схватились из-за меня, то без ума от моей красоты.
– Тут вы в точку попали, матушка, «без ума». Оба без ума-разума. Умоляю вас, остерегайтесь глупцов, ибо в тяжкую минуту они первые и направят на вас пики. И потом, если мы будем позволять вашим кавалерам хвататься за сабли, то рискуем сократить их число по меньшей мере вдвое.
– В воскресенье я им скажу. Я им напомню, что достоинство настоящего рыцаря не в силе, а в терпении. Только терпением можно доказать своей даме, что ты действительно верный поклонник.
– Скажите им, матушка, скажите. Иначе войско его величества заметно уменьшится. Думаю, когда его величество князь Сигизмунд дознается о причинах этого уменьшения, то не похвалит нас.
Напоминание о великом князе заставило панну Барбару задуматься. Странно, но она испытывала особое любопытство по отношению к Сигизмунду. Ей никогда не доводилось видеть его вблизи. По этой причине он казался ей фигурой недосягаемой, таинственной, а потому даже в чем-то подобной Господу. Забыв про Анисима, она вдруг представила себя на субботнем балу: его величество идет к ней навстречу, протягивает руку, от нее ускользают черты его лица, зато она слышит чудный аромат духов, исходящий от него, любуется его безукоризненным видом…
Угадав, что уже не нужен, Анисим тихонько вышел, а она все стояла и смотрела в окно, пытаясь представить себе лицо его величества…
Чуть позже панна Барбара встретилась с матерью. Обе занялись выбором платья для предстоящего бала – переворошили весь домашний гардероб, из города вызвали модистку и портных… Через какой-нибудь час все платья были забракованы. Их фасоны, как оказалось, безнадежно устарели. Для молодой панны требовалось сшить платье подлиннее и с большим декольте. К примерке и покрою приступили в тот же день.
Выяснилось, что в этот день молодая панна оказалась нужна не только портнихам. Как обычно, после обеда начались визиты ее кавалеров. Первым явился ее давний ухажер Кшиштоф Гояловский, сын влиятельного сановника, члена сейма. Этого спровадили с порога, объяснив, что панна занята приготовлением к субботнему балу. Потом один за другим последовали еще три-четыре визита. Гайдуки отказали и этим гостям.
Когда Анисим появился в примерочной в очередной раз и доложил, что прибыл пан Таннер, пани Эльжбета неожиданно вспылила:
– Гони его прочь! Является по десять раз на день!
Но Барбара заступилась за гостя.
– Это мой кавалер, – напомнила она матери. – И только я могу решать, принять его или прогнать.
– Кого ты защищаешь, Бог мой, – недовольным голосом отозвалась мать. – Твой отец, кажется, ясно сказал: «Этого босяка не подпускать к воротам!»
– Маменька, он не босяк. Он добрый и благородный пан. – Так давай принимать всех добрых и благородных! – вскричала пани. – У нас что, приют, дом милосердия?
От негодования ее лицо покрылось пятнами. Пани не питала антипатий ни лично к пану Таннеру, ни к другим ухажерам дочери, но ее раздражало их количество, их бесконечные визиты и то, что дочь заступалась за них. Пани Эльжбета не хотела соглашаться с тем, что ее дочь уже выросла и способна кем-то увлечься. Она все еще думала, что Басенька – ребенок.
На этот раз панна Барбара обиделась. Она вытянула губки трубочкой, надула щеки.
– Пан Таннер – сирота, – чуть не плача ответила она. – Отца его убили на войне. Он не виноват в том, что беден.
Пани Эльжбета, почувствовав, что была недостаточно вежлива с дочерью, сейчас же сменила гнев на милость.
– Радость моя, Бася, ну нельзя же быть такой сердобольной, – сказала она. – Этот у тебя – сирота, тот – ранен. Ты готова приласкать любого. Мне неважно, кто этот Таннер. Да будь он хоть сам турецкий паша. Для меня свято другое – слово мужа. Если он против этого человека, значит, я тоже должна стоять против.
Панна Барбара не нашла что возразить. Анисим, стоявший у дверей, воспользовался паузой и подытожил:
– Я скажу ему, чтобы впредь не приходил.
– Нет, – перебила его панна Барбара, – я сама.
– Дитя мое… – хотела остановить ее пани Эльжбета. – Нет, маменька, – решительно ответила упрямица, – он должен услышать ответ из моих уст! Никто, кроме меня, его не остановит! – и, высоко подняв голову, вышла за двери…
Пан Таннер дожидался у ворот. Это был высокий, сутуловатый черноволосый человек лет двадцати семи. Его костюм не отличался изысканностью и напоминал скорее костюм бедного студента. Но почему-то чувствовалось, что у этого человека имеются достоинства, которые должны выделять его из многочисленной группы поклонников панны Барбары. Уже по одному выражению его серых глаз и плотно сжатым тонким губам можно было догадаться, что это упрямец и педант.
Действительно, пана Таннера отличал твердый характер. Оставшись без отца, этот человек сумел, совмещая работу и учебу, закончить университет. Судьба не баловала его: ему долго не везло с работой, он даже голодал и только совсем недавно был принят на должность секретаря к одному из королевских послов, правда, с условием, что будет учительствовать – заниматься с двумя его детьми. Путешествовать ему еще не приходилось, если не считать нескольких поездок в пределах Великого княжества. Но даже об этих скромных миссиях он умел рассказывать живо и с увлечением. Может быть, именно это и заставляло панну Барбару относиться к нему с симпатией? Кто знает. Но когда слуги сообщали о его визите, ей отчего-то делалось легко…
– Пан Таннер! Что случилось? Вы хотели меня видеть? – панна Барбара улыбнулась – и тут же кокетливо потупила глазки.
Оба двинулись вдоль ограды по узкой тополиной аллее.
– Сегодня ждал вас у ворот монастыря. Но приехал ваш папенька, и мне пришлось ретироваться.
– Да. Он заезжал, чтобы сообщить мне одно важное известие.
– Какое, если не секрет?
– Его величество прислал мне приглашение на субботний бал.
– Вы рады?
– О, пан Таннер, что за вопрос! Я так ждала этого приглашения! Ведь оно первое в моей жизни.
– Понимаю. Для вас это – как дверь в новую жизнь.
– Верно. Это будет мой первый выход в большой свет. Может быть, со мной пожелает познакомиться сам великий князь, кто знает. Боже, как я волнуюсь!
– Это счастливое волнение. Говорят, такое волнение продлевает жизнь. О, как бы мне хотелось тоже быть там!
– Так будьте!
– Увы, я не приглашен, – молодой пан на мгновение прикрыл большие, красивые, обрамленные длинными черными ресницами глаза, будто ему сделалось больно, но сейчас же взял себя в руки и сказал: – Впрочем, мне и не надо приглашения. Стоит вам пожелать – и я буду там!
Панна Барбара счастливо рассмеялась. Ее забавляли неожиданные решения ее кавалеров.
– Я действительно этого желаю, – скорее, чтобы сказать ухажеру что-то приятное, ответила она.
Пан Таннер остановился и медленно согнулся в поклоне:
– Желание кумира – закон для обожателя.
– Только будьте осторожны, – предостерегла панночка, – вас могут схватить.
– Что значит двухнедельное пребывание в темнице в сравнении с несколькими мгновениями истинной радости. Я хочу быть на этом балу рядом с вами!
Вместо ответа панна Барбара пожала руку смельчаку. Ей льстило, что ради нее собирались рисковать свободой и, может быть, даже жизнью.
Они вернулись к воротам, но, не в силах расстаться, пошли по аллее вдоль другой стены. Панна Барбара удивлялась сама себе. Только что она собиралась просить этого человека, чтобы он навсегда забыл дорогу к ее дому. И что же – пробыв с ним всего пять минут, она уже желала, чтобы он задержался подольше… Они договорились встретиться на следующий день в усадьбе ее двоюродного брата. Там оба могли чувствовать себя в безопасности по двум причинам: во-первых, пан Николай был в отъезде; во-вторых, его слуги еще не знали пана Таннера. Вопрос о том, как он проберется на место свидания, Барбару не беспокоил. На то и рыцарь, – думала она, – чтобы справляться с подобными незначительными препятствиями…
Глава III. Пан Таннер
На следующий день панна Барбара появилась в усадьбе своего двоюродного брата точно в назначенное время. Усадьба Николая Радзивилла Черного располагалась на обширном береговом откосе. С одной стороны ее ограничивала река, с трех других – высокая каменная стена-изгородь. На возвышении стоял дворец из красного кирпича. Спускающийся к реке сад рассекали многочисленные аллеи. Николай Радзивилл Черный оправдывал свое прозвище. Черный цвет главенствовал в его усадьбе: вдоль аллей стояли черные скульптуры, черной плиткой были выложены полы на открытых галереях дворца и на террасе, из черного мрамора сделаны ступени, ведущие к воде. Сам Николай ездил в черной карете, запряженной вороными, а в доме его прислуживали эфиопы. Странное пристрастие Радзивилла к черному цвету объясняли по-разному, некоторые даже говорили о связи здешнего хозяина с масонами. И только немногие понимали, что черный цвет просто привлекает его точно так же, как других – блеск золота или сияние изумрудов.
Барбара спустилась с террасы, осмотрелась. В саду никого не было, только на лугу паслись несколько косуль… «Бедный пан Таннер!» – внезапно с жалостью подумала панночка. Только теперь она осознала, что эта затея встретиться может погубить ее кавалера. Можно было не сомневаться, что слуги следят за каждым ее шагом.
Девушка подошла к скамейке у воды. Круглая заводь приютила белых лебедей: один из них сидел на берегу, другой, плавая, выискивал что-то на дне. Как только Барбара присела, один лебедь приблизился к ней, дружелюбно вытянул шею. Панночка показала попрошайке пустые ладони. Разочарованная птица свесила голову и неуклюже поплелась к воде. В ту же самую минуту кто-то закрыл панне Барбаре глаза ладонями.
– Пан Таннер! – вскричала она и оглянулась. В ее го лосе, выражении лица читалась радость. – Как вы проникли сюда?
Пан Таннер засмеялся, как будто совершил действительно нечто невероятное, обошел скамейку, присел рядом с панночкой.
– О, ваша милость, это целое приключение, – наконец признался он.
– И все-таки.
– А вы догадайтесь.
Панна Барбара с интересом оглядела кавалера с ног до головы. На фоне смуглого лица его зубы сияли белизной. Костюм, как всегда, был безукоризненно чист, и только длинные волосы почему-то напоминали сорочье гнездо.
– Вы так внезапно появились, – заметила она, – будто вышли из воды.
– Вы попали в самую точку, – ответил он. – Действительно из воды. Панночка удивилась сильнее прежнего.
– Да-да, – тут же подтвердил пан Таннер, – я переплыл речку. Пересек мост, добрался до этого места на противоположном берегу – и переплыл.
– Но как же ваш костюм? – недоверчиво спросила панна Барбара. – Ведь он же сухой, – желая удостовериться в этом, она пощупала ткань.
– Конечно, – согласился собеседник. – Ведь одежду-то я, когда плыл, держал в руке над головой.
Это известие вернуло панночке восторженное настроение. Она заулыбалась. Впрочем, теперь она радовалась не столько смелости пана Таннера, сколько тому, что он был цел и невредим.
– Вы могли утонуть! Вода, поди, холодная, как лед!
– Вода оказалась даже чересчур холодной, – признался пловец. – Но меня спасло чувство ответственности. Ведь я обещал, что приду.
– Бедненький, – с сочувствием проговорила Барбара. – Дайте-ка мне вашу руку, я согрею ее. Взяв его руку, она приложила ее к своей розовой щеке.
– И когда вы совершили свой геройский заплыв?
– Когда слуги еще спали.
– Боже! И где вы все это время прятались?
– В тех кустах у воды. Признаться, было страшно. Не хотелось отправляться в дворцовый подвал…
Панну Барбару посетило чувство гордости. Еще бы, ради нее рисковали здоровьем и свободой. Не имея терпения сидеть, она встала и предложила кавалеру пройтись. «Это согреет вас», – объяснила панна свое желание.
