Сахар на обветренных губах

– Сердце подсказало, – с нарочитым придыханием бросил парень. – А ты?

– Что я?

– Впустишь меня в своё сердце?

– Делать мне больше нечего, – фыркнула я нервно. – Оставайся на месте, я сейчас спущусь.

– Жду, – бросил он таинственным шепотком за мгновение до того, как я бросила трубку.

Запрятав телефон в карман домашних штанов, я в панике отпрянула от окна и осмотрелась вокруг, будто где-то рядом, буквально в ногах, валялось решение сложившейся проблемы. А ведь это действительно проблема.

Пальцами запуталась в волосах и почесала зудящую кожу головы.

Как я смогу выйти из квартиры? Отчим с меня три шкуры сдерёт.

– Алёна, ты кого-то испугалась? – вопросила сестрёнка, с опаской меня разглядывающая.

Представляю, какие у меня сейчас бешенные глаза.

– Не испугалась, Катюш. Просто… просто задумалась.

– А-а. А кто звонил?

– Да так, никто. По работе.

– М, – Катя качнула головой и вернула внимание телефону, удовлетворившись ответом.

Я зажевала верхнюю губу и с опаской посмотрела на закрытую дверь своей комнаты. Сейчас мне нужно будет найти причину, по которой я смогу выйти из дома и не вызвать никаких вопросов и подозрений у отчима.

Надев толстовку и носки, я собрала волосы в пучок.

– Катя, я спущусь в магазин. Мне нужно кое-что купить.

– О! Купи мне шоколадный батончик, пожалуйста. Два! Один мне, а второй тебе.

– Хорошо, Катюш. Куплю.

Стиснув в руке телефон, чтобы хоть как-то контролировать свои эмоции, я пошла в комнату родителей, где они смотрели телевизор.

– Мам… пап, – кое-как выдавила я из себя последнее. Отчим молча перевёл на меня хмурый взгляд и едва заметно вопросительно повёл бровью. – Я в магазин. Вам что-нибудь купить?

Мама посмотрела на отчима, отчим посмотрел на часы, а затем на меня.

– Восемь вечера. Что ты забыла в магазине?

– Я… Мне… В общем, мне нужно кое-что купить. По женской части, – выронила я, старательно делая вид, что мне очень неловко.

– Затычки, что ли? – брезгливо поморщился отчим.

– Да! – я едва не подпрыгнула, вспомнив, как сильно он не любит эту тему и насколько отвратными считает женщин, которые смеют кровоточить, хотя их даже не пырнули ножом. – Я в этом месяце не предусмотрела и поэтому…

– Иди! – отчим нервно дёрнул головой и состроил гримасу, полную отвращения. – Нахуй ты мне это рассказываешь? Надо – иди. Сигареты мне заодно купи. Две пачки.

– Хорошо.

В этот момент я испытала облегчение. Мама незаметно кивнула в сторону двери, намекая, чтобы я быстрее исчезла, пока он не передумал.

Надев ботинки и куртку уже почти на бегу, я спустилась вниз и выскочила из подъезда.

– Ты нормальный, не? – накинулась я на Колесникова, толкнув того ладонями в грудь. – Какого хрена ты здесь забыл?!

– Так, к тебе приехал, – растерянно хохотнул Колесников. – А ты чё такая нервная? Я же просто приехал. Поговорить. В универе ты меня не любишь, вот я подумал и решил, что, может, вне стен универа у меня есть шанс на твою любовь.

– Пока ты ведешь себя как сталкер, приезжая без разрешения ко мне домой, у тебя нет шансов ни на что.

Я накинула капюшон на голову, боясь, что сверху меня могут увидеть родители.

– Понял. Обещаю больше не приезжать без звонка, – согласно кивнул Колесников.

– И пока ты ведешь себя как клоун, вокруг которого всегда есть зрители, у тебя не будет шансов даже на простое общение со мной.

– Не много ли требований для просто пообщаться? – парень, наконец-то, выдал хоть какие-то эмоции кроме самолюбования. Кажется, через сверкающие стразы начало проявляться что-то настоящее.

– Не много, – ответила я категорично. – Вполне нормальные требования от человека, который хочет просто общаться с другим человеком, а не чувствовать себя клоуном на арене цирка. И, если ты не можешь общаться со мной без поддержки и внимания публики, то лучше не начинай. Потому что я явно не твой зритель и уж точно не мечтаю оказаться у всех на виду.

Остатки улыбки слетели с губ Колесникова. Черты его лица резко изменились и стали жестче. Передо мной словно материализовался совсем другой человек. С клоуна слетела маска и то, что оказалось под ней, выглядело пугающе.

Парень оттолкнулся от машины и подошёл ко мне настолько близко, что я оказалась вынуждена задрать подбородок, чтобы продолжать смотреть в его глаза и видеть меняющихся в них эмоции.

– И что ты предлагаешь? – произнес Колесников настолько тихо, что слышать могла его только я и только с такого мизерного расстояния.

– Я тебя с самого начала просила оставить меня в покое.

Неосознанно, но я тоже старалась говорить тише. Окутанная облаком взрывного цитрусового аромата, я не потеряла способность здраво мыслить и уж точно не начала его бояться. По крайней мере, не так сильно, как отчима.

– А если ты мне понравилась? М? Как, по-твоему, я должен добиваться твоего внимания? – чуть сощурился он, глядя мне в глаза.

– «Моего» внимания, Вадим. Моего, понимаешь? Но каждый раз ты добиваешься внимания всего универа. Ты будто специально играешь на публику. Лично я вижу, что тебе важно их одобрение.

Он стиснул зубы, краем глаза я увидела, как шевельнулись желваки, но снова сосредоточилась на его глазах, в темноте которых виднелось что-то схожее с обидой и непониманием того, о чём я говорю.

– Универ – единственная площадка, на которой мы с тобой пересекаемся. Я не виноват, что вокруг постоянно полно людей.

– Конечно, не виноват, – усмехнулась я невесело, выпустив в февральский холодный вечер облако пара изо рта. – Всё выглядит так, будто ты только рад этому.

– Мне насрать на это. На них всех, – достаточно серьёзно и убедительно произнес Колесников. – И насрать на то, что кто-то видел, что ты мне отказала. Подвёз я тебя до школы только потому, что хотел оказаться с тобой наедине. Потому что вижу, что при других ты замыкаешься и убегаешь. И по этой же причине я сейчас приехал к тебе – чтобы побыть с тобой наедине и кайфануть от общения с тобой настоящей и незакрытой. Можешь проверить, в машине никого нет. За машиной, как видишь, автобус со зрителями не стоит.

Я виновато отвела взгляд в сторону, поняв, что, наверное, действительно перегнула в своём желании сделать из Колесникова клоуна и абсолютно не заметила эти, казалось бы, мелочи.

– И извинился я перед тобой за шмотки в бассейне тоже без свидетелей. Потому что знал, что тебе будет некомфортно. Прости! – резко вскинул он руки, разведя их в стороны, словно демонстрируя себя. – Вот такой я – сраный клоун! – вспылил он и, хлопнув себя по бедрам опущенными руками, сделал шаг назад, к машине. И затравлено, уже не глядя на меня, произнес. – Ладно, короче. Я тебя услышал. Больше к тебе не подойду.

Укол совести оказался неболезненным, но достаточно ощутимым для того, чтобы я начала испытывать чувство вины, перед парнем, который сейчас вполне серьёзно садился в машину, чтобы уехать.

– Вадим, – позвала я его, и парень застыл с одной ногой в салоне машины. Поднял на меня хмурый взгляд и молча ждал, когда я продолжу. – Я не хотела тебя обидеть. Просто… – я зажевала нижнюю губу, стараясь, чтобы новая формулировка не казалась обидной. – Просто я пыталась до тебя донести, что мне не нравится повышенное внимание ко мне. Но ты это и сам, оказывается, понял. И не нужно вот так приезжать ко мне, хорошо? Это пугает. Правда.

– Вас, девчонок, хрен поймёшь, – выдохнул он с усталым смешком и оперся локтем о крышу своей низкой машины. – То вам нравится вся эта внезапность с воем под луной, то, теперь оказывается, не нравится. Вы уж определитесь.

– Если ты ещё и выть тут начнёшь, то это уже точно перебор, – усмехнулась я, стараясь сгладить неловкость. – Правда, давай лучше без этих внезапностей, хорошо?

– Не мой почерк, конечно, – вздохнул он разочаровано, но я увидела, что его глаза начали улыбаться. И смотрел он на меня уже гораздо теплее, чем минутой ранее. – Но… чего только не сделаешь ради классной девчонки. А у тебя, типа, родаки строгие? – вопросил он, кивнув на многоэтажку за моей спиной.

– Типа, да, – повела я плечами, пряча руки поглубже в карманы куртки.

– А моим, вообще, пофиг, где я.

– С моими, к сожалению, такое не прокатывает.

– Теперь и к моему сожалению, – поджал он губы и вновь заглянул мне в глаза. – Тогда я поехал? Классная свиданка, походу, только что пошла по одному месту.

– Походу, – кивнула я. – А я тогда в магазин.

– Так давай подвезу. Зря приехал, что ли?

– Да тут через дорогу перейти.

– Алён, – Колесников почти умоляюще выдохнул моё имя в морозный вечер. – Замёрзнешь, заболеешь… На кого мне теперь в универе смотреть, если ты с соплями сляжешь?

– Ну, не знаю. На своё отражение – как обычно, – хохотнула я, а вместе со мной и Вадим.

– Ну, реально. Садись, подвезу. Хоть пару минут поболтаем. У нас же классно получается. Разве нет?

– Да, – дёрнула я плечами. – Вроде неплохо.

– Подвезу? – улыбался он уголками губ.

– Ладно, – согласилась я и вздрогнула от неожиданности, когда Колесников перепрыгнул через капот, чтобы по-джентльменски открыть для меня пассажирскую дверь.

– Тепло?

– Что? – я непонимающе повернулась лицом к Вадиму.

– Не замерзла? – кивнул он на панель перед нами. – Я без печки до тебя ехал. Включить?

– Нет. Мне нормально. Тепло, – я снова запрятала руки в карманы куртки и вжалась в мягкую спинку сиденья.

– Ну, тогда погнали.

Колесников завёл двигатель и, конечно же, не упустил возможность лишний раз покрасоваться его рёвом на весь район.

Глядя на его широкую улыбку только что нашкодившего пацана, я не стала ничего комментировать. Лишь молча закатила глаза и с прорывающейся наружу усмешкой отвернулась к боковому стеклу.

Вадим вырулил с парковки и неожиданно свернул в противоположную магазину сторону.

– Нам по прямой, вообще-то, – обернулась я к нему, чувствуя подступающий к горлу страх.

– Там пробка. Сейчас мы её объедем. Я знаю короткий путь.

– Короче, чем по прямой?

– Алёнушка, ты опять мешаешь мне тебя клеить.

– Ох, простите великодушно, сударь! – вздохнула я театрально и, всё же, не нашла в себе сил, чтобы не улыбнуться в ответ.

– Уже лучше.

Довольный собой, Вадим кружил по парковке у дома, не поленился проехать вокруг многоэтажки, а затем, наконец, припарковался у магазинчика.

– Спасибо, – я рванула ручку двери и поняла, что Колесников начал выходить из машины вместе со мной. – А ты куда? – спросила я уже, посмотрев на него над крышей машины.

– С тобой, – дёрнул он по-простецки плечами и, поставив свою плоскодонку на сигнализацию, вперед меня уверенной походкой пошёл к магазину. Открыл для меня дверь и подождал, когда я войду.

– Только потом не плачь, что я травмировала твою психику своими покупками, – бросила я ему через плечо.

– А что там? Набор мясника?

– Ну… почти.

– Я, блин, в предвкушении! Что же покупает Алёнушка после заката солнца?

– Зрелище не для слабонервных, – протянула я таинственно-зловеще и завернула в отдел женских гигиенических принадлежностей.

– Твою мать! – поморщился Колесников. – Так жестко на первом свидании меня ещё никто не обламывал.

– Всё в этой жизни когда-то случается впервые.

Я взяла упаковку прокладок и тампонов. Это моё алиби перед отчимом.

– Жесть! – шокировано выдохнул Колесников, будто перед ним стояли ряды уже с б/у прокладками.

– Тебе тут ничего не нужно? – поинтересовалась я, пряча улыбку.

Так забавно видеть абсолютно растерянного Колесникова. Кажется, крутой парень не был готов к подобного рода повороту событий, когда планировал крутой подкат к моему дому и ко мне.

– Ха-ха, – выронил он иронично. – Что-то типа таблички «выход» здесь есть?

– И как ты такой нежный до своих лет дожил?

– Как-то без прокладок обошлось, – бурчал он где-то позади, пока я шла к полкам с шоколадками и батончиками.

Взяв два батончика, как просила Катя, я обернулась и наткнулась на Колесникова, который сгребал с полки все шоколадки «Алёнка».

– Что? – захлопал он невинно длинными ресницами под густыми бровями. – Я слышал, что вы в эти дни поглощаете сладкое тоннами.

– Где слышал?

– В… тик-токе, – заявил он с таким видом, будто подчерпнул сию информацию из научного источника.

– М-м, – протянула я многозначительно. – Только мне вполне хватит и этого, – показала я два маленьких батончика в своей руке.

– Да, конечно, – фыркнул Вадим самоуверенно. – Из тебя ведро крови будет неделю вытекать, а ты хочешь сказать, что тебе для этого фонтана хватит пары батончиков? Ты мне-то не рассказывай.

«Алёнки» в магазине не осталось вообще.

На кассе Колесников вывалил всё это богатство перед кассиршей и не поленился подмигнуть даже ей.

– И две пачки сигарет, – добавила я к своей покупке.

– Ты куришь? – разочарованно посмотрел на меня Вадим.

– Это для отца. Мне пришлось ему соврать, что иду в магазин, а не на свидание, как выяснилось.

– Ну, тогда ладно, – облегченно выдохнул Колесников и продолжил свои легкие приплясывания. Будто у него в голове была открыта вкладка с музыкой, под которую он единолично зажигал, пока все пребывали в своём унылом сером мире.

Кассирша озвучила мне сумму и, получив от меня информацию о том, что я по безналу, ввела сумму в терминал. Вперед моей, над экранчиком появилась карта Колесникова.

– Зачем? – возмутилась я.

– Просто, – отмахнулся он и обратился к кассирше. – И пакет. Вон тот, с цветами.

Он расплатился, закинул все шоколадки в подарочный пакетик и пошёл следом за мной из магазина.

– Я переведу тебе по номеру, – произнесла я, подходя к машине.

– Я обижусь, Алён, – серьёзно изрёк Вадим.

– Думаю, я смогу это пережить.

– Алён, – с нажимом произнес мое имя парень, преградив путь. – Я не шучу.

Он несколько секунд смотрел мне в глаза, а затем его взгляд внезапно упал на мои губы.

Машинально и я поджала их и тут же отпустила, чтобы он не понял, насколько я смущена.

– Если не шутишь, то ладно. Но больше так не делай. Это странно.

– Странно, что парень ухаживает за девчонкой, которая ему нравится? – вскинул Колесников брови. – Надо тебя почаще на свиданки выводить, Алёнушка. Этим я и займусь, кстати.

– Звучит как угроза.

– Для тебя ещё и свиданки звучат как угроза? Тяжелый случай, Алёнушка. Тяжелый…

Глава 14

Сегодня, чтобы помыться в душе, мне пришлось проснуться раньше всех.

Помывшись в ускоренном темпе, с постоянной оглядкой на ручку двери, я практически выбежала из ванной комнаты. Наспех обтерлась полотенцем и оделась в темноте настолько быстро, что не удивлюсь, если бельё окажется надето наизнанку.

Только я успела надеть свободную футболку, как в коридоре послышались шаги. Судя по их тяжести, шёл отчим. Под дверью появилась тонкая полоска света. Значит, он включил свет в ванной.

Стараясь издавать как можно меньше шума, я накинула влажное полотенце на спинку стула и легла под одеяло так, будто до сих пор спала.

Кто-то ткнулся в дверь, которую я по привычке закрыла изнутри.

– Алёнка, это ты хернёй страдаешь ходишь? – раздался за дверью чуть приглушенный голос отчима.

Я превратилась в камень. Не моргая, уставилась в темное занавешенное окно и внутренне молилась о том, чтобы, не получив ответа, он просто ушёл, списав всё на сон.

– Я же вижу, что в туалете зеркало запотело, Алёнка. Мне вынести дверь, чтобы добраться до ответа? – угрожающие нотки в его голосе колючей проволокой обвились вокруг моей шеи. С каждой молчаливой секундой я словно кожей ощущала, насколько сейчас отчим зол и нетерпелив.

– Очень живот болит, пап, – произнесла я, стараясь, чтобы голос звучал одномоментно болезненно и сонно.

– Понос или чё? – теперь его голос звучал брезгливо, но озлобленные нотки никуда не делись.

– И понос, и рвота…

…И кишки наружу, и я вся в дерьме. Лучше ко мне не подходить ни сейчас, ни когда-либо потом.

– Ладно, – выронил отчим небрежно, и я услышала, как он отпустил ручку двери. – Разбуди мать, попроси у неё что-нибудь от поноса.

– Я немного посплю до будильника, если не станет легче, то выпью таблеток.

– Смотри сама, – выдохнул отчим, и в полоске света под дверью я увидела, как он ушёл.

Затем исчезла и полоска света.

Тяжелые удаляющиеся шаги оборвались маминым нервным шёпотом:

– Ты куда ходил, Борь?

– Поссать я ходил! Нельзя?! – громкий шёпот отскочил от стен.

– А разговаривал с кем?

– Алёнка твоя дрищет. Лекарство ей дай хоть, что ли.

Через несколько секунд по короткому коридору квартиры слышались уже мамины шаги. Под дверью вновь появилась полоска света, но в этот раз, судя по её тусклости, источник был на кухне.

И снова ручка двери в мою комнату шевельнулась.

– Алён, – тихим голосом позвала мама. – Я тебе лекарство принесла. Совсем плохо?

Устало закатив глаза, я выбралась из-под одеяла и, картинно сложившись пополам с ладонью на животе, открыла маме дверь.

– Уже получше.

– Держи, – мама передала мне стакан, полный воды, и блистер с таблетками.

– Точно нормально? Температуры нет? – прохладная ладонь прижалась к моему лбу. – Будто что-то немного есть. Ладно, выпей таблетки и поспи ещё немного. Еще почти два часа до будильника. Если лучше не станет, останешься сегодня дома. Я договорюсь с отцом.

– Всё нормально, мам. Спасибо, – произнесла я с натужной улыбкой и при ней приняла лекарство. Нужно подтвердить алиби. – Посплю и станет легче.

– Ну, смотри, – качнула она осуждающе головой и пошла обратно на кухню.

Я вновь закрыла дверь, увидела, как исчезла полоска света, и по маминым шагам поняла, что она вернулась в комнату.

– Чё там? – вопросил отчим.

– Ну, чё-чё?! Бледная, тошнит… температура, кажется.

– Твою мать! – буркнул отчим. – Ещё Катьку мне заразит какой-нибудь хуйнёй!

Я с облегчением выдохнула.

Поверил.

Оставив стакан и таблетки на столе, я вернулась в постель и в этот раз смогла расслабиться. Но ненадолго.

Сегодня я придумала, что сказать. А завтра? А потом?

Понос, который длится месяцами?

Да, я могу принимать душ дома, когда мне не нужно к первой паре или даже ко второй. И-то нет никакой гарантии, что в этот день отчим уйдёт на работу. Он частенько придумывает поводы для того, чтобы остаться дома. Правда, обычно это бывает в дни сильнейшего похмелья. Но, кто знает…

Я, в любом случае, не чувствую себя в безопасности, даже просто переодеваясь в своей комнате, даже тогда, когда отчима нет дома.

Университетский душ теперь тоже небезопасное для меня место.

Можно попробовать посещать душ в городской сауне, но за него нужно платить деньги, которых у меня нет. То же самое с абонементом в зал для фитнеса.

Опять что-то придумывать…

Глава 15

– Ты сегодня какая-то… – Вика просканировала меня оценивающим взглядом слегка прищуренных глазах.

Первым делом я начала волноваться о синяках на шее, от которых пока ещё оставались бледно-зеленые следы, которые мне приходилось прятать под воротником очередной водолазки.

– Какая? – пришлось поинтересоваться, ибо интрига, повисшая в воздухе, начала раздражать.

– Две пары на тебя смотрю… Волосы завила, что ли? Глазки как-то ярче обычного горят… Колесников?

– Поверь, Вик, для того, чтобы уснуть в своей комнате сразу после душа с мокрыми волосами, никакой Колесников не нужен.

Да, сегодня после полуторачасового сна, мои волосы завились легкими волнами. Увидев себя в зеркале, я решила, что это красиво и, слегка причесав их, так и оставила распущенными. Заодно, дополнительная ширма для шеи, если я опять буду иметь неосторожность оттянуть высокий воротник водолазки в аудитории Одинцова. К сожалению, сегодня по расписанию у нас с ним пара.

– Ладно… допустим, с волосами разобрались, – загадочно протянула Вика. – А с глазами что? Почему так блестят?

– Помыла хорошо.

– Алён, – цокнула одногруппница возмущенно. – Я серьёзно, вообще-то.

– Так и я тоже. Ну, разве что с утра вместо яичницы съела шоколадку. Может, из-за неё блестят.

– Только если шоколадка с коньяком была, – хохотнула Вика.

– Обычная «Алёнка».

– Не думала, что блеск в глазах придаёт совершенный с утра пораньше акт каннибализма. Алёнка съела «Алёнку»! Капец!

Я улыбнулась уголками губ, но никак не стала развивать эту тему.

Скрестив руки на груди, перемялась с ноги на ногу и без интереса посмотрела на закрытую дверь аудитории, в которой вот-вот должна начаться пара у Одинцова.

Было очень большое желание прогулять её, но я не позволила себе пойти на поводу у страха и неприятных воспоминаний.

Пусть Одинцов чувствует себя неловко, вспоминая, как позволил себе лапать свою же студентку.

Кстати, а его за это разве не должны уволить?

Может, и должны, но едва ли я пойду жаловаться. Потому что вся эта грязь дойдёт до отчима и далеко не факт, что сильнее всего в этой ситуации достанется именно Одинцову.

– Ну, и, короче… – я услышала голос Колесникова, который весьма ярко и эмоционально кому-то что-то рассказывал.

«Образцовый» студент – заявился на пары ближе к их завершению.

Глядя на него, боковым зрением, по движению его рук поняла, что он рассказывает что-то про игру на приставке.

Везёт кому-то. До сих пор могут позволить себе детство…

– … Я затащил как надо, ваще!… – чем ближе он подходил, тем лучше его было слышно и понятно. – До трёх ночи, правда, не спал. Но, блин, это было круто!

Наши взгляды пересеклись. Я морально приготовилась к воплю «Алёнушка!» на весь коридор, но Колесников лишь едва заметно, но очень тепло, улыбнулся мне уголками губ и прошёл мимо.

Похоже, вчерашняя моя тирада возымела эффект. Неожиданно. Но вместе с тем даже будто немного обидно, что он не вопит на весь коридор, как я, если честно, уже привыкла.

Что-то новенькое…

К двери в аудиторию подошёл привычно сосредоточенный на своих мыслях Одинцов. Он открыл дверь ключом, распахнул её пошире и, удерживая, коротким кивком головы указал нам войти.

Стройным рядом наша группа потянулась в аудиторию.

Проходя мимо преподавателя в числе последних, я не позволила себе стушеваться и отвести взгляд в сторону.

Он проигнорировал всех вошедших, но именно на мне, отчего-то, его холодный взгляд предпочел остановиться.

Я тоже смотрела ему в глаза. Безэмоционально и отстраненно. Наверное, даже несколько высокомерно.

Пусть знает, что я не собираюсь его бояться. В моей жизни для этого достаточно одного ублюдка.

Мужские грубы дрогнули в ухмылке. Это было настолько неуловимо, что, наверное, заметила только я.

Мы расселись по своим местам и затихли. Старясь не издавать много шороха, достали тетради для лекций и ручки.

Я приготовилась, как обычно, слушать и записывать, а ещё умирать от жары в водолазке, потому что солнце опять решило спалить меня через окно, которое служило ему лупой, под которой я – беспомощный муравей.

Когда уже пройдут эти чертовы синяки на шее? Я хочу надеть майку или свободную футболку. Да что угодно, лишь бы не потеть в этом кашемире!

Началась лекция. Я успела записать лишь пару предложений, а затем ручка решила, что дальше она со мной не идёт. Чернила закончились. В сумке запасной ручки не оказалось. У Вики тоже. У сидящих за нами парней не было ручек даже для себя.

Зашибись!

Мало того, что меня к концу пары зажарит солнце, так я ещё и лекцию не запишу.

Взъерошив распущенные волосы, я перекинула их на одну сторону. С неким наслаждением пропустила мягкие локоны между пальцами и поймала на себе мимолетный взгляд Одинцова. Будто пойманный с поличным, он предпочел сосредоточиться на своих записях. Прочистил горло и продолжил рассказывать материал.

Через несколько секунд он привычно встал и обошёл стол, чтобы, вероятно, как обычно присесть на его край и продолжить читать лекцию так.

Но пошёл дальше. В мою сторону.

Моя внутренняя уверенность начала гаснуть с каждым его шагом. Но при этом где-то глубоко внутри я ощущала себя несчастным зверьком, который забился в угол, но отчаянно продолжал отбиваться.

Одинцов, словно между делом, положил на край моего стола ручку, которую крутил с начала пары между пальцев. Повернулся к окну и, продолжая говорить, приоткрыл его, впустив спасительный для меня прохладный воздух.

А затем вновь вернулся к себе.

– Константин Михайлович, – окликнула я его. – Вы ручку забыли.

– Она твоя, Мельникова, – бросил он небрежно и прокрутил между пальцами уже другую ручку. – Моя при мне, – ограничился он коротким ответом и возобновил свой рассказ.

Пребывая в некой растерянности, я не знала, как понять его жест.

Он одолжил мне ручку? Или это очередная ловушка, как его попытка полапать меня?