скачать книгу бесплатно
– Поехали к тебе, я подожду в машине, пока ты нормально оденешься. Потом в школу. Или, если хочешь, оставайся дома, но я иду на дискотеку в любом случае.
Марика кривится, но я знаю, что она выберет.
– Как скажешь. Я пойду с тобой, – и она наконец поднимается с кровати. Давно бы так.
Через пять минут мы выходим из дома.
Из-за того что Марика собирается невероятно медленно – я уже успеваю несколько раз потерять терпение, – мы появляемся на дискотеке почти через час после её начала. Всю дорогу я вынашиваю план, как слинять от своей спутницы, но так и не успеваю придумать ничего толкового и решаю действовать по ситуации. И о чудо, видимо полоса неудач закончилась и Фортуна вновь стала благосклонна ко мне – возле самого входа Марику перехватывает стайка девчонок, её подружек. Они окружают её, что-то говоря наперебой, и я, пользуясь представившейся возможностью, осторожно отступаю и покидаю зал. Максимально быстро, стараясь при этом не шуметь, иду под лестницу. Интересно, она уже там? Ждёт ли, как ждала каждый год?
Под лестницей пусто. Почему-то я чувствую лёгкий укол разочарования и горечи.
– Ну что ж, подождём, – бормочу я себе под нос и, согнувшись в три погибели, проскальзываю на все ещё стоящую под лестницей скамейку. Да, раньше помещаться там было попроще. Сажусь и в нетерпении поглядываю на часы, барабаня пальцами правой руки по согнутым коленкам. Она придёт. Должна прийти.
Я и сам не знал, что тогда, четыре года назад, дёрнуло меня пойти за незнакомой девчонкой, когда она, едва сдерживая слезы, выскочила из зала. Пожалел её, наверное. Столько боли было в её глазах, что я просто не мог остаться равнодушным. А потом, во время разговора с ней, я параллельно прокручивал в голове те слова, которые одноклассники бросили в её адрес. "Кто захочет тебя поцеловать, уродина", – крикнула та золотоволосая ехидна. Но плачущая передо мной девчонка не была уродиной. Она была красивой. Правда красивой – темно-рыжие вьющиеся волосы, аккуратный нос, большие глаза орехового цвета, все залитые слезами и казавшиеся хрустальными. Я понял, что должен показать ей – её можно хотеть поцеловать. Она не должна думать о себе как об уродине или каком-то изгое. Поэтому я и чмокнул её в губы – слегка, едва коснувшись. Мне было четырнадцать, к тому моменту я уже пережил свой первый настоящий поцелуй, и кое-какой опыт у меня имелся. Но целовать эту девчонку по-настоящему я, конечно, не собирался. Как не собирался, впрочем, и говорить того, что зачем-то сказал – что мы будем встречаться с ней здесь под лестницей каждый год в этот день. Сказал – и сам себе удивился. А потом подумал – а пусть. Даже интересно, как эта нерешительная, робкая девчонка изменится через год. И изменится ли…
Я не спросил, как её зовут, в каком классе она учится, – и не собирался узнавать о ней ничего. Зачем? Я пожалел её, но никакого интереса она у меня не вызвала. А потому я просто стал спокойно жить дальше. Видел, конечно, эту мелкую периодически – в одной школе же учимся, здоровался даже, а она каждый раз испуганно таращила и без того большущие глаза и мило краснела до ушей. Это было даже забавно, и я по-своему ждал следующего четырнадцатого февраля. И не забыл о своём обещании, как не забыла и она. "Для чего тебе это?" – тихо спросила она, прежде чем приблизиться ко мне. "Чтобы придать тебе смелости" – в шутку ответил я, но потом, анализируя собственные слова, подумал, что, возможно, не очень-то и шутил. Кроме того, я старался всегда держать данное слово.
Почти незнакомая девчонка с медными волосами стала моим секретом, о котором я не рассказал никому – даже Мишке, с которым у нас вообще-то друг от друга не было тайн. В этом году мой выпускной, а значит, для меня это последняя дискотека в День всех влюблённых и наш последний поцелуй. Я по-прежнему ровным счётом ничего не знаю об этой девчонке, а в последнее время даже в коридорах её вижу гораздо реже. Хотя, может, мне обзор загораживает Марика. Я был уверен, что девчонка придёт, что будет ждать меня, как ждала каждый год. Но, не увидев её под лестницей, я расстроился и стал нервничать. А вдруг она вообще не появится? Мало ли почему – заболела, не захотела, не смогла… Мне нужно, чтобы она пришла. Я сам не могу внятно объяснить себе почему – но чувствую, что это важно для меня. Что это правильно.
Я сижу под лестницей, наверное, добрых полчаса, то злясь на девчонку, что её нет, то ругая самого себя, что забыл про дискотеку. Может, она приходила и ждала меня, пока я, как дурак, ждал Марику? А может, просто решила меня продинамить? За это время Марика успевает позвонить мне раз сто, но я перевожу телефон на вибрацию и игнорирую звонки.
Дробный стук каблуков раздаётся по коридору, я вскидываю голову и прислушиваюсь. Звук все ближе, ближе; под лестницу падает тень, и в пятне света возникает тоненький силуэт. Это она; чуть задыхается от того, что быстро шла, и опирается ладонью о нижний край лестницы. Я убираю телефон и улыбаюсь:
– Думал, ты не придёшь.
– Это я думала, что ты не придёшь, – парирует она. – Собственно, тебя и не было поначалу.
Я чувствую удовлетворение – значит, ждала-таки. Не забыла!
Она чуть сдвигается вбок. Теперь она больше не тёмная фигура на ярком фоне, и я могу толком её рассмотреть. Забавно, но за прошедшие годы с той нашей первой беседы под лестницей я ни разу больше внимательно ее не разглядывал. А сейчас мне вдруг хочется это сделать. И черт побери… Когда я это делаю, то чувствую, как мой пульс ускоряется, дыхание становится рваным и потеют ладони, а по груди разливается необычное тепло. Девчонка выглядит сногсшибательно. Длинные медные волосы закручены в небрежные локоны и волнами спадают по груди и спине. Глаза на пол-лица удивительного орехового оттенка кажутся огромными, и, взглянув в них, я чувствую, что падаю в пропасть. Пухлые алые губы изгибаются в улыбке. Таких губ хочется не просто легко касаться в мимолетном поцелуе, их хочется целовать по-настоящему, до одури, до распухания. Короткая кожаная юбка не скрывает длинных, почти бесконечных изящных ног. На девчонке чёрная блузка с глубоким вырезом, и я вижу нежную ложбинку и часть упругой груди, отчего у меня перехватывает дух. В штанах вдруг становится тесно. Я с трудом отвожу взгляд и сглатываю. Твою мать, что со мной такое? Красивых, фигуристых девчонок я видел – и трогал – не один раз, и буквально только что был с такой же. И их полно в школе – с классными задницами, стройными ножками, большой грудью. Ни на одну из них я не реагирую и никогда не реагировал так, как среагировал сейчас на эту девчонку. Когда она успела стать такой горячей? Или всегда была, а я просто не замечал? В последний раз, когда мы столкнулись в коридоре, на ней, кажется, была мешковатая худи.
– Ты выглядишь потрясающе, – хрипло говорю я, усилием воли заставив себя дышать ровно и вновь повернувшись к девчонке, успевшей уже сесть рядом со мной. Мы не касаемся друг друга, но я буквально кожей чувствую исходящий от нее жар, отчего меня бросает в дрожь. Она открыто улыбается, обнажая ровные зубы, и мой взгляд вновь прилипает к её губам. До дрожи хочется опустить его ниже, но я кое-как держусь.
– Спасибо, ты тоже весьма неплох.
Весьма неплох? Что это значит?
Пока я теряюсь, обдумывая эти слова, девчонке, по-видимому, надоедает ждать.
– Эй, – негромко говорит она. – Посмотри на меня.
Мы встречаемся взглядами, а в следующую секунду она проводит холодными ладошками по моим щекам и прижимается своими губами к моим. Она целует меня не так, как все эти годы я целовал её. Она целует по-настоящему, и я не могу не ответить ей. И когда я это делаю, происходит взрыв. Сталкиваются планеты, разрушаются вселенные. В моей голове вспыхивают и гаснут мириады созвездий. Я чувствую внутри космос и, кажется, забываю, как дышать. Я никогда не ощущал ничего подобного, и это захлестывает меня с головой.
Её губы мягкие, нежные и очень тёплые. Она слегка приоткрывает их, и мой язык тут же оказывается у неё во рту. Когда он встречается с её языком, меня поражает удар молнии. Это как разряд тока, то, что я чувствую, целуясь с этой девчонкой. Разряд тока, способный пробудить к жизни.
Она первой отстраняется от меня, и в её глазах я вижу отражения тех самых звёзд, что вспыхивали в моей голове.
– Ого, – выдыхает она мне в губы, и я понимаю, что она почувствовала то же, что и я. А потом мне срывает крышу. За одну секунду я хватаю её – она оказывается лёгкой, как пушинка, – и усаживаю к себе на колени. А затем снова приникаю к её губам, жадно, неистово. Она не возражает, целуя меня с той же страстью. Наши языки сплетаются. Её руки в моих волосах, мои руки на её спине. Мы теряем счёт времени. Все моё тело горит, жар в груди спускается ниже, член болезненно пульсирует. Из последних сил сохраняя остатки разума, я отпускаю её губы и прислоняюсь своим лбом к её. Мои руки дрожат, мы оба тяжело дышим. Мысли скачут наперегонки, не давая мне успокоиться. "Что, черт возьми, это сейчас было?!" – "Хочу ещё". – "Но что это было?!" – "Неважно, я хочу целовать её ещё".
– Кажется, все немного вышло из-под контроля, – шепчет девчонка. Она по-прежнему сидит у меня на коленях, но руки положила мне на плечи. Её грудь тяжело вздымается и опадает, губы распухли от долгого поцелуя.
– Почти вышло, – поправляю её я. – Могло бы выйти минутой позже, если бы мы продолжили в том же духе.
Её прекрасные губки трогает улыбка, а потом, не сдержавшись, она начинает смеяться. Я фыркаю и тоже присоединяюсь к ней. Мы сидим под лестницей и хохочем, как два дурачка, но, честное слово, так хорошо я себя давно не чувствовал. Мне становится легко-легко. Губы девчонки по-прежнему притягивают меня. А ещё я ловлю себя на мысли, что не хочу расставаться с ней. Не хочу её отпускать.
– Пойдём погуляем, – неожиданно для самого себя говорю ей я и осторожно касаюсь её лица, убирая с губ прилипшую прядь. Кажется, она задерживает дыхание. А затем улыбается:
– Пойдём.
Когда она спрыгивает с моих коленок, я чувствую укол разочарования. Ногам сразу становится как-то холодно. Но она уже выныривает из-под лестницы, и я тороплюсь за ней следом.
– Подожди, – я хватаю её за ладонь. Она оборачивается и смотрит на наши руки. Вдруг застеснявшись, я выпускаю её пальцы. Девчонка взглядывает мне прямо в глаза. В её огромных ореховых глазищах отражается гамма чувств, но нет ни доли той робости, с которой прежде она смотрела на меня при встречах. «Орешек», – приходит мне в голову ласковое прозвище, и я едва сдерживаю улыбку.
– Да?
– Я Стас, – неловко говорю я.
Девчонка улыбается, и словно яркий свет озаряет полутемный коридор.
– А я Рита.
3
Рита
Я иду по коридору чуть впереди Стаса, чтобы он не видел моего пылающего лица. Эмоции просто захлестывают меня, и недолгий путь от лестницы до раздевалки я пытаюсь использовать как возможность прийти в себя. В самых смелых своих мечтах я и представить не могла, что случится то, что только что случилось!
Когда я коснулась его губ, я надеялась, что он ответит на поцелуй. Но я и предположить не могла, что испытаю при этом такую гамму чувств. В моей груди словно взорвался фейерверк, опаливший меня с ног до головы. И самое главное, Стас, видимо, почувствовал что-то похожее, потому что, когда мы оторвались друг от друга, на лице его ясно читалось потрясение. И то, что произошло потом, – как он схватил меня, как усадил к себе на колени, как впился в мои губы… Этот, второй, поцелуй был неистовым, жарким, полным страсти. Я горела в его руках. Я знаю, что он хотел меня, я чувствовала его возбуждение. И я сама хотела его. Хотела так сильно, что даже испугалась этого. Внизу живота все пылало, но все же я была благодарна ему, что он вовремя остановился. В его глазах я видела желание, восхищение, интерес, недоумение, растерянность – все сразу. Он явно не понимал, что между нами произошло. Я и сама этого не понимала. Но точно знала, что это был лучший день в моей жизни. А ещё – что я не хочу расставаться со Стасом. И потому, когда он внезапно предложил погулять, я без колебаний согласилась. "А как же Марика?" – шепнул въедливый голосок в моей голове, но я задвинула его в дальний угол.
Сейчас, идя по коридору в раздевалку, я чувствую на себе пронзительный взгляд Стаса. Наверняка он, как и я, пытается совладать с эмоциями. Я просто поверить не могу сама себе, это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Самый классный парень в школе целовался со мной по-настоящему. И как классно он целуется, боже мой! Стас всегда был симпатичным, уже четыре года назад, но сейчас, превратившись во взрослого парня, он стал натуральным красавчиком. Высокий, широкоплечий, со светлыми волосами, прикрывающими уши и волнами падающими на лоб – он часто откидывал их назад, – с удивительными аквамариновыми глазами и ямочкой на подбородке, сильный, уверенный в себе. С двумя колечками в левом ухе – он проколол его два года назад… Неудивительно, что девчонки вились вокруг него стаями. За его поцелуй добрая половина старшеклассниц не раздумывая отдала бы все, что угодно. А он целовал меня. Меня держал на своих коленях. Я вспоминаю о его руках, легко подхвативших меня, а потом блуждавших по моей спине. Он такой сильный – поднял меня, словно я ничего не вешу…
Из размышлений меня вырывает тяжелая дверь раздевалки, в которую я упираюсь носом.
– Замечталась? – фыркает сзади Стас.
– Немножко, – признаюсь я и нахожу в себе силы с улыбкой взглянуть в его невероятные глаза. Потом поворачиваюсь к двери, чтобы толкнуть её, но Стас оказывается быстрее и предупредительно распахивает её передо мной.
– Прошу.
– Благодарю, – мы вновь встречаемся взглядами, и я чувствую, как тепло разливается по венам.
Наши куртки висят в разных углах, и мы расходимся в разные стороны. Я достаю из-под пуховика пакет с джинсами и свитером, но только начинаю расстегивать блузку, как Стас, уже в куртке и шапке, выныривает из-за вешалок. Глаза его расширяются, темнеют, превращаясь из аквамариновых в темно-голубые, он замирает на месте, неотрывно глядя в одну точку, а потом с видимым усилием отводит взгляд и сглатывает.
– Извини, я…
Мне приятна его реакция. Приятна вдвойне – потому что девчонок у него явно было немало, но он реагирует на меня, словно неопытный юнец. Я сладко улыбаюсь ему:
– Всё в порядке, но можешь отвернуться, пожалуйста? Я переоденусь быстренько.
Он послушно отворачивается. Через минуту, видимо, взяв себя в руки, он замечает:
– А ты продуманная – со сменной одеждой…
– Продуманная, – соглашаюсь я, влезая в джинсы. – Но это не чтобы не замёрзнуть, а чтобы с матерью не ругаться. Если бы она меня в такой юбке и блузке увидела, убила бы. Все, можешь повернуться.
Он разворачивается, и его оценивающий взгляд пробегает по моему свитеру и джинсам. Я жду, что он скажет что-нибудь вроде "в юбке было лучше", но он лишь спрашивает:
– Где твоя куртка?
Я киваю на свой красный пуховичок, и он снимает его с крючка, слегка встряхивает и подаёт мне. Боже мой, это так мило! Ещё ни разу ни один мальчик не помогал мне одеться. Я чувствую, что растекаюсь от восторга, как желе, и лишь колоссальным усилием воли удерживаю себя в руках.
– У тебя плохие отношения с матерью? – спрашивает Стас, когда мы уже выходим на крыльцо.
– Скажем так, ужасно далеки от идеальных, – отзываюсь я. Несмотря на вечер, на улице не слишком холодно, но ветер дует пронизывающий, и я покрепче запахиваю воротник. Стас бредет рядом со мной, низко надвинув на лоб шапку и спрятав руки в карманах. Мне очень хочется взять его за руку, но, разумеется, подобное мне не светит, а потому я следую его примеру и поглубже заталкиваю в карманы кулаки.
Несколько шагов мы проходим в молчании, но оно не напрягающее, не неловкое. Мне удивительно комфортно рядом с этим человеком. Иду, исподволь поглядывая на него. Стас выглядит очень сосредоточенным, явно о чем-то крепко задумавшись. Слегка колеблюсь, но потом все же спрашиваю:
– Ты чего? Как будто задумался о чем-то…
– Да просто думал о том, что ты сказала, – встряхивается он, и на его губах появляется прежняя кривоватая ухмылка. – О твоих отношениях с мамой. Мне сложно это представить. У меня родители в высшей степени мировые. Бывают, конечно, разногласия, но по мелочам… А в целом мы отлично ладим.
– Рада, что тебе так повезло с родителями, – тепло говорю я. К этому моменту мы уже выходим со школьного двора и, не сговариваясь, поворачиваем направо. – У меня, увы, не так. Мама очень авторитарный человек, не терпит, когда что-то происходит не так, как она хочет. А ещё у неё пунктик на парней, она считает, что все они козлы и ни в коем случае нельзя с ними общаться, потому что все, чего они хотят, это поматросить и бросить. Она мне это лет с десяти твердит.
– Мама бы не одобрила, что вместо дискотеки ты пошла гулять с парнем? – Стас смотрит на меня с улыбкой, и от этой улыбки и от его внимательного взгляда внутри у меня все переворачивается. Я делано смеюсь, стараясь не показывать вида, как меня волнует его присутствие:
– Если бы мама узнала, что вместо дискотеки я целовалась с парнем под лестницей, она бы меня убила.
– А я не жалею, что ты вместо дискотеки целовалась с парнем, – негромко говорит Стас. Я вскидываю на него глаза. Он серьезно смотрит на меня. Краска заливает мне щеки, я опускаю голову и тихо отвечаю:
– Я тоже не жалею.
– Кстати, а как мама тогда тебя вообще на дискотеку отпустила? Дискотека – это место повышенной опасности, ведь там столько парней! – меняет тему Стас.
Я прыскаю:
– О, это целая история!
– Расскажи. Я люблю истории, – говорит он и внезапно останавливается. Я тоже притормаживаю и вопросительно оглядываюсь на него.
– Давай твой пакет в машине оставим, – он кивает на пакет с юбкой и блузкой, который я несу в руке.
– В какой машине? – недоуменно спрашиваю я.
– В моей.
Стас легонько хлопает по капоту старенькой чёрной "хонды", возле которой стоит, а потом щёлкает брелком, и машина послушно здоровается с хозяином.
– Смысл его с собой таскать? Погуляем, потом вернёмся к машине, и я тебя подброшу до дома. Не бойся, я не маньяк.
Он говорит серьёзно, но последняя фраза так смешит меня, что я начинаю хохотать.
– Ну ты и балда, – отсмеявшись, говорю я. – Я бы никогда так не подумала. Давай, спасибо за предложение!
Он оставляет пакет на заднем сиденье и вновь запирает машину.
– Не знала, что у тебя есть машина, – замечаю я, когда мы двигаемся дальше.
Стас тепло улыбается:
– Конечно, не знала, откуда бы?
Меня так и тянет сказать ему, что, вообще-то, я многое знаю из его биографии, но я понимаю, что он знать этого не должен. По крайней мере пока. Решит, чего доброго, что я какая-то двинутая влюблённая дурочка. Совсем не такое впечатление мне хочется на него произвести!
– Мне отец на восемнадцатилетие свою старую машину отдал, – рассказывает тем временем Стас. – Себе новую взял. Ездить я давно умел и экзамен сдал, дело было в правах только.
Да, точно. Ему ведь исполнилось восемнадцать в январе. Но я делаю вид, что не знаю этого, и спрашиваю:
– Тебе уже восемнадцать?
– Месяц назад исполнилось, – отзывается он. – Так что там насчёт истории про дискотеку?
Мы болтаем и болтаем без умолку. Я рассказываю ему, почему мама не только отпускает меня на все дискотеки, но и даже заставляет туда ходить. В курсе этой истории была только Таська, но со Стасом я делюсь ей легко и свободно. Мне вообще очень легко общаться с ним – как будто я знаю его тысячу лет.
Он рассказывает мне про своих родителей, а я ему – про папу. Мы обнаруживаем, что оба любим кошек и у нас обоих живут коты. Обсуждаем увлечения и хобби, делимся мечтами, задаем друг дружке миллиард всевозможных вопросов. Я рассказываю про Таську, любовь к шоколаду и боязнь темноты, а он – про Кирилла и Лео, тренажерный зал и футбол… Я даже не замечаю, куда мы идём, просто слепо иду рядом с ним, и только когда в разговоре наступает небольшая пауза, обнаруживаю, что мы вышли на набережную. На ней все подсвечено огоньками. Где-то вдалеке играет музыка. Гуляют парочки, со смехом проносятся мимо дети. Мы останавливаемся у парапета и смотрим на реку. Отблески света причудливо играют на лёгкой ряби воды.
– Я в детстве очень любил здесь гулять, – замечает Стас, повернувшись и окидывая взглядом набережную. – Это была воскресная прогулка-праздник. Родители всегда много работали, и в будни я почти их не видел. Но воскресенье они весь день проводили со мной. Мы приходили сюда, на набережную, и гуляли по ней. Проходили её целиком, потом они садились на лавочку, а я играл на площадке. А потом обязательно шли в кафе, где мне покупали мороженое… Это, наверное, одно из самых тёплых воспоминаний из детства.
Он рассказывает это таким тоном, что я понимаю – это очень сокровенное. Он тут же подтверждает мою догадку, добавив:
– Я об этом никому ещё не рассказывал. Тебе первой.
Мне так приятно его доверие, так ценно, что на глаза наворачиваются слезы. Поспешно отвернувшись, чтобы Стас не заметил увлажнившихся глаз, я тихонько признаюсь:
– У меня тоже есть такое воспоминание из детства. О котором я никому не говорила… Когда папа ещё жил с нами… Он всегда гулял со мной во дворе, мама никогда не любила этого, и мы гуляли вдвоём. В нашем дворе были качели, на которых можно было раскачиваться ужасно высоко. Они были для детей постарше, но меня ужасно привлекали. И каждый раз я бежала к этим качелях и просила папу меня покатать. И он никогда не отказывал мне, несмотря на то что наверняка за меня боялся. Но я крепко держалась… Он раскачивал меня очень сильно, мне казалось, что я лечу выше деревьев. Ветер бил в лицо, дух захватывало, я визжала от счастья, а папа смеялся… Такой счастливой я себя, наверное, никогда больше не чувствовала. А когда папа ушёл, ни разу не садилась на качели…
Мы встречаемся взглядами и улыбаемся друг другу. Фонари отбрасывают свет прямо на то место, где мы стоим. Падает тихий снег. Вокруг так красиво, эта волшебная атмосфера очаровывает меня, а рядом со мной парень, который ужасно мне нравится…
– От тебя пахнет шоколадом, – вдруг говорит Стас.
– Это духи, – тихо поясняю я.
Стас протягивает руку и убирает с моей щеки под шапочку выбившуюся прядь. Его пальцы легко касаются кожи. Меня опаляет жаром, и я вновь чувствую, что краснею. Он проводит пальцами по моей щеке уже целенаправленно, и кожу задевает холодный металл. На среднем пальце у Стаса красуется неширокое серебряное кольцо с каким-то рисунком, рассмотреть который я не успеваю. Стас смотрит на меня так, словно хочет что-то сказать, и действительно открывает рот, но в это время из кармана его куртки раздаётся жужжание. Уже не в первый раз. Пока мы гуляли, ему звонили раз пять, но он каждый раз только взглядывал на экран и тут же убирал смартфон обратно в карман.
Стас быстро смотрит на экран, по лицу его пробегает тень недовольства, и он вновь прячет гаджет. Меня вдруг начинает терзать совесть. Это наверняка Марика. Она его потеряла, а он, вместо того чтобы быть сейчас со своей девушкой, гуляет со мной. Что я вообще делаю?!
– Твоя девушка тебя потеряла? – неловко спрашиваю я, кивнув на его карман. Волшебство момента потеряно.
Стас удивлённо хмурится:
