скачать книгу бесплатно
– А как звали княгиню Нарышкину до замужества?
– Ольга Потоцкая, – отозвался Шереметев, – она полька, такая же, как и Елизавета Ксаверьевна, та ведь до замужества была графиней Браницкой.
– Польки очень красивы, – заметила Надин, опуская ресницы.
Она так старательно прикидывалась овечкой, что уже с непривычки утомилась. Если бы не великая цель, разве бы стала она так мучиться?! Но её старания не пропали даром:
– Русские девушки гораздо красивее всех остальных! – пылко воскликнул Шереметев, и Надин сквозь ресницы поймала его восторженный взгляд.
Ну, надо же, и часа не прошло, как жертва пала к её ногам! Надин сразу повеселела и… махнула рукой на свой романтический образ.
– Благодарю вас от всех русских девушек, – весело сказала она и, теперь уже не жеманясь, просто, по-дружески спросила: – А вы не будете участвовать в чтении пьесы?
– Я пока не решаюсь, хотя обожаю театр, – серьёзно ответил граф и тихо, почти шёпотом спросил: – Вы знаете, что моя мама была крепостной актрисой?
– Да, – просто ответила Надин. – Вы её совсем не помните?
– Совсем! Только по портретам и представляю. У неё был удивительный голос, иногда мне кажется, что я слышу его во сне, а может, это ангелы поют.
– И я отца почти не помню, он погиб, когда мне было четыре года.
– А мой умер, когда мне было шесть, – отозвался Шереметев, – меня всегда окружали воспитатели и опекуны, а вот родных рядом не было…
Надин только собралась его утешить, но хозяйка потребовала тишины. Зинаида Александровна уже раздала графу Воронцову, своему другу поэту Веневитинову и княгине Ольге исписанные листы, положила перед собой книгу и объявила:
– Начинаем!
Надин покосилась на восторженное лицо Шереметева и признала, что тот действительно любит театр. Пьесу читали по-французски. Юные соседки давно знали о драматическом таланте Зинаиды Волконской. Та читала так же выразительно и безупречно, как и пела. Но и остальные участники импровизированного спектакля оказались на высоте. Граф Воронцов, читавший за Сида, убедительно передавал возвышенную борьбу между любовью и долгом. Веневитинову, по роли изображавшему рыцаря, влюблённого в героиню княгини Зизи, даже и притворяться не пришлось – его чувства проступали в каждом слове, а Ольга Нарышкина достоверно изображала гордую испанскую инфанту.
Текст пьесы оказался таким пафосным, а все герои – такими благородными, что Надин заскучала. Она покосилась на своего соседа, тот с обожанием смотрел на княгиню Волконскую, читавшую монолог страдающей Химены, потом глянула в лицо собственной сестры и увидела слёзы в глазах Любочки.
«Ну, надо же, все так наслаждаются!» – с удивлением подумала Надин. Самой ей было скучно. Она оглядела присутствующих. Гости увлеклись представлением, холодный и трезвый взгляд остался лишь у Елизаветы Ксаверьевны, та внимательно наблюдала за мужем и Нарышкиной.
Чтецы закончили первый акт, и Надин вдруг поняла, что толком ничего не слышала: слишком увлеклась, наблюдая за польскими красотками. Разве так ставят сети на женихов? Пора уходить. Надо закрепить успех и исчезнуть с глаз своего нового поклонника. Пусть поскучает!
– Я обещала маме вернуться пораньше, – сообщила Надин графу, потом кивнула младшей сестре и поднялась из-за стола. – Нам пора домой.
Шереметев вскочил. Он замялся, как будто не находил слов и наконец тихо пробормотал:
– Я могу навестить вас?
– Мы пока не принимаем, но до окончания коронационных торжеств останемся в Москве. Завтра мы снова придём к княгине Зинаиде.
– Я тоже буду, – обрадовался Шереметев. – Тогда… до завтра?
– До завтра, – улыбнулась Надин. Восторг в глазах поклонника согрел её самолюбие. Как быстро она добилась желаемого! Только вот радости особой что-то не чувствовалось. Да и с чего она вдруг появится, если всё оказалось так просто?
«Ну и пусть, – успокоила себя Надин. – Подумаешь, бороться не пришлось! Не больно-то и хотелось!»
Глава седьмая
Три встречи
Борись не борись, – результат будет тот же! Через день после первого свидания князя Ордынцева захомутали намертво. При этом ситуация выглядела на удивление мерзко: хоть и с благими намерениями, но за оказанные услуги ему приходилось расплачиваться с Ольгой собственным телом.
Но разве была у него другая возможность проникнуть в ближайшее окружение генерал-губернатора Воронцова? Нужно честно признать, что такой возможности не было. Дмитрия, конечно же, представили в Одессе и графу, и его супруге, но это считалось лишь шапочным знакомством, и запросто появиться в московском доме Воронцовых он не мог. Ну а Ольга сразу же устроила ему приглашение. В изящном конверте, доставленном Дмитрию на следующее утро после их первого свидания, лежала маленькая записочка. Графиня Елизавета Ксаверьевна в самых любезных выражениях приглашала князя Ордынцева посетить её скромный дом на Рождественке.
Конечно, её сиятельство всё сильно преуменьшила: дом Воронцовых оказался дворцом – в три этажа, классически строгим и совсем новым – что, впрочем, было неудивительно на этой полностью выгоревшей в двенадцатом году улице. Во внутреннем убранстве дома царила очаровательная легкость. Здесь не давила помпезность ампира, интерьеры казались изящными, но лаконичными, и Ордынцев задался вопросом: кому же Бог послал такой прекрасный вкус, генерал-губернатору или его жене? Ответ лежал на поверхности: приветствуя хозяйку, Дмитрий похвалил красоту дома, и просиявшая Елизавета Ксаверьевна с удовольствием принялась обсуждать с ним тончайшие подробности декора, а потом похвасталась:
– Но в Одессе я всё сделаю ещё лучше! Мы там начали строить новую резиденцию, и хотя это пока лишь начало, я уже собираюсь в Италию – заказывать обстановку.
Дмитрий слушал хозяйку дома, а сам незаметно поглядывал по сторонам. Самого генерал-губернатора видно не было, зато в гостиной расположились с десяток незнакомых мужчин. Фраки перемежались с вицмундирами, пестрели наряды дам, а южные интонации и громкие голоса сильно напоминали Одессу.
– Вы со всеми знакомы? – поинтересовалась Елизавета Ксаверьевна.
Сразу ухватившись за представившуюся возможность, Ордынцев попросил:
– Подскажите мне, пожалуйста, имена господ в вицмундирах, боюсь, что в Одессе я больше встречался с офицерами.
– Это всё – подчиненные мужа, он ведь хотел до коронации ещё попасть в столицу, поэтому взял с собой только троих. Вон те двое у камина – столоначальники Дибич и Огурцов, а рядом с княгиней Нарышкиной – начальник канцелярии Булгари.
– Похоже, нас когда-то представляли друг другу, по-моему, он граф… – как будто запамятовав, протянул Дмитрий. – Только вот имя-отчество вылетело из головы.
– Иван Ардальонович, – подсказала графиня, – он с бессарабскими корнями, так что мой муж зовёт его Ион.
– Ну, конечно, теперь вспомнил! Булгари ведь был дипломатом в Константинополе?
– Да, точно! Работал в нашей миссии лет шесть-семь, а потом ещё три года там жил после отставки, негоциантам одесским в торговле способствовал. Я не знаю, как вы к этому относитесь, но на моей родине, в Польше, аристократия не чурается ни наживать богатство, ни с умом вкладывать деньги.
– Моя мать владела оружейными заводами, – отозвался Ордынцев, но тему эту развить не успел – хозяйка извинилась и поспешила навстречу вновь прибывшей супружеской паре. Случай благоприятствовал Дмитрию: подозрительный бессарабский граф очень удачно расположился рядом с креслом Ольги, и, если сейчас к ней подойти, Нарышкиной придётся их познакомить.
Да, но о чём говорить с Булгари? Не состоите ли вы, граф, часом, на турецкой службе? Смешно!.. Дмитрий задумался. О чём можно говорить с незнакомым человеком, если не о погоде? Нечего путного на ум не шло, темы для разговора не находились.
«Присмотрюсь, соображу, что он за человек, а потом уже заговорю», – решил Дмитрий и направился к парочке, игриво ворковавшей в нише рядом с балконом.
Ольга заметила любовника сразу. Лицо её просияло, и пока Ордынцев шёл через комнату, победная улыбка всё шире расплывалась на пухлых вишнёвых губах.
– Добрый вечер, – Дмитрий поздоровался сухо, да и смотрел строго (в надежде, что Ольга не испортит ему дело откровенными заигрываниями). Любовница намёк поняла и повела себя скромнее – притушила блеск глаз и стала по-светски невозмутимой.
– Рада вас видеть, Дмитрий Николаевич. Вы знакомы с графом Булгари?
– Не имел чести, – отозвался Дмитрий, – хотя и наслышан.
Ольга представила мужчин друг другу. Начальник губернаторской канцелярии – высокий и тучный, по-цыгански смуглый, с копной чёрных мелких кудрей – оказался ещё нестарым – его возраст Дмитрий определил как «около сорока». Булгари любезно, с лёгкой улыбкой, глядел на нового знакомца, а его выпуклые чёрные глаза казались тёплыми. Этот бессарабский граф как-то не очень подходил на роль турецкого шпиона. Впрочем, если бы все шпионы внешне напоминали великанов-людоедов, их бы давно переловили. Решив не полагаться на первое впечатление, Ордынцев приступил к разговору:
– Я слышал, что вы долго жили в Константинополе?
– Да, я прослужил там десять лет.
А вот и первый звоночек! Хозяйка дома сказала, что служил граф Ион гораздо меньше. Но Булгари мог просто скрывать свои занятия торговлей, тем более от человека, которого видит впервые в жизни. И Дмитрий зашёл с другой стороны:
– А я вот военный моряк, так что мне путь в Константинополь заказан, ну если только, конечно, мы не завоюем эту твердыню.
Оценив шутку, Булгари рассмеялся, но потом сказал уже серьёзно:
– Великий город стоит того, чтобы в нём побывать. Ну а я просто привык. Мне нравились турецкие порядки: неспешность, любовь к удобствам, да и с дамами, не в обиду будь сказано нашей прекрасной княгине, у них разговор короткий. Жёны сидят взаперти, по балам не ездят.
Нарышкина предсказуемо возмутилась и принялась отчитывать графа, поминая его холостяцкое положение и как следствие непонимание тонкой и прекрасной натуры российских жён, а тот весело отшучивался, перемежая остроты с комплиментами своей собеседнице.
Диалог между парочкой получался на удивление ловким. Может, это и не шпион вовсе, а очередной Ольгин любовник? Эта догадка, конечно же, уязвила Ордынцева, но не настолько, чтобы отвлечь от главного. Пока не было ни малейшего намёка на то, что Булгари – тот, кто ему нужен. Найденные у курьера бумаги относились к севастопольским верфям… Может, об этом поговорить? Дмитрий нагло вклинился в игривую перепалку:
– Как вам мои отчёты, Иван Ардальонович? Всё устраивает? Нет ли замечаний или рекомендаций?
– О чём вы? – удивился Булгари.
– По порту! Теперь ведь я вам отчёты присылаю, адмирал Грейг недавно поручил мне вести переписку по портовым делам.
Только что оживлённое, лицо начальника губернаторской канцелярии окаменело. Живой взгляд исчез под опущенными веками, теперь перед Дмитрием белела застывшая маска. Булгари молчал. Дмитрий ждал ответа. Начальник канцелярии поднял на него непроницаемые глаза, и это уже был безликий чиновник. Ровно, без интонаций, он произнёс:
– Подобными вопросами канцелярия не занимается. Его высокопревосходительство лично просматривает такие документы.
Не глядя на Дмитрия, чиновник поклонился Ольге, пробормотал что-то о делах, которые ещё должен сегодня доделать, и ретировался.
Так что же, получается, вопрос попал в цель? Только вот поведение Булгари уже не предвещало ничего хорошего. Ясно, что теперь он станет обходить князя Ордынцева десятой дорогой. Всё-таки нужно было хорошенько подумать, прежде чем лезть к подозреваемому со своими вопросами. Пригляжусь – тогда и рискну! Вот и рискнул, чёрт подери! Раздражение от явного промаха усугублялось угрызениями совести, и Дмитрий даже забыл о любовнице, но та напомнила о себе сама:
– Ты ведёшь себя просто неприлично! Вольно же тебе ревновать? И к кому? Неужели ты считаешь, что я снизойду до какого-то отуречившегося бессараба?
Ольга капризно выгнула бровь. Она не менялась – так и считала, что весь мир крутится вокруг неё, но это оказалось даже к лучшему: можно было изобразить обиду и последовать примеру Булгари. Окинув любовницу суровым взглядом, Дмитрий сухо процедил:
– Ты так с ним кокетничала, что сумела убедить меня в обратном.
Не дожидаясь ответа, он покинул гостиную.
Через несколько минут экипаж Дмитрия уже катил по вечерней Москве, а сам он всё пытался угадать, что же скрывает начальник губернаторской канцелярии. С теми же мыслями князь проснулся и утром. Вновь и вновь прокручивал он в памяти вчерашний разговор. Но ясно было лишь одно: Дмитрий насторожил, а может, даже испугал Булгари.
Оставалось только одно – признать ошибку и отступить. Но пока генерал-губернатор сидит в Москве, Булгари тоже никуда не денется, и, значит, до окончания коронационных торжеств о нём можно не беспокоиться. Надо заниматься бродячим торговцем. Но… пока эти планы так и остались планами, ведь Закутайло вместе со своим подопечным как сквозь землю провалился.
Закутайло так и не появился. Дмитрий уже весь извёлся, но никаких предположений, что же могло случиться с его товарищем, сделать не мог. До коронации оставалось совсем чуть-чуть, Москву заполонили толпы желающих принять участие в празднествах, постоялые дворы и гостиницы были переполнены. Отыскать среди них Закутайло или торговца Гедоева не представлялось возможным.
Нынче утром Дмитрий позавтракал остатками вчерашнего ужина, присланного из ресторана «Яр», и только пригубил кофе, когда в дверях столовой замаячила стройная фигура в лиловом шёлке. Белоснежные блонды широкой каймой лежали на пышных рукавах, льнули к груди и красиво обрамляли спину княгини Нарышкиной. Она специально замерла в дверях – прекрасная живая картина – потом улыбнулась и протянула к любовнику руки:
– Мэтти, я так соскучилась!
Легкой бабочкой пролетела она через всю столовую и скользнула на колени любовника. Ордынцев осторожно отодвинул чашку с кофе подальше от края стола и обнял гостью, Ольга жадно и нетерпеливо поцеловала его. Как обычно, её поцелуй разжег Дмитрию кровь. От дочки Прекрасной гречанки исходил аромат тёмной, тяжёлой чувственности, и противиться её зову было невозможно. Ольга усилила напор: сильнее прижалась к груди мужчины и шепнула:
– Смелее, мой лев!..
Дмитрию показалось, что его окатили ушатом холодной воды. Он взял женщину за талию и поставил на ноги.
– По-моему, ты спутала меня со своим мужем, ведь это его зовут Лев, – надменно изрёк он.
– Ну, что ты опять цепляешься к словам? – вишнёвые губки Ольги надулись пышным бутоном. – Ты сам знаешь, что я имела в виду не это.
– Я услышал то, что услышал! В конце концов, ты приехала сюда с мужем, у него есть все права, а я – никто, посторонний человек.
– Да ты опять ревнуешь! – просияла княгиня. – Да, кстати, с каких это пор ты так серьёзно относишься к узам брака?
– Я всегда к ним относился серьёзно, поэтому и не сделал тебе предложения!
– Вот бы мы всех насмешили, если бы поженились: почти дети, влюблённые и глупые. Но бог с ним – что было, то прошло. Нам сейчас хорошо. Зачем ты всё портишь? Я же тебе говорила, что для меня существуешь лишь ты один.
За столько лет Ольга совершенно не изменилась и другой уже не будет. Либо избегай ее, либо принимай такой, как есть. Ордынцеву захотелось сгладить свою резкость, но этого уже не потребовалось – Ольга занялась собой. Она любовно расправила кружева на корсаже и встряхнула примятую юбку платья.
– Я, вообще-то, приехала ненадолго, – сообщила она, – ты сам виноват, что не захотел совместить приятное с полезным, так что я перехожу к делу. Ты вчера сбежал, а через полчаса после этого приехала Зинаида Волконская. Не застав тебя, она очень расстроилась и попросила, если я вдруг снова тебя увижу, передать, что она хочет встретиться. Зизи сказала, что получила письмо от твоей матери из Рима.
– Вот как… – протянул Дмитрий.
Ольга ждала его ответа и, поняв, что любовник колеблется, подсказала:
– Приезжай к ней сегодня, я тоже там буду.
На языке у Дмитрия вертелся вопрос, с кем же прибудет княгиня Нарышкина на сей раз. С которым из любовников? Впрочем, опускаться до дешёвых дрязг – самое последнее дело, и, проглотив колкость, он просто ответил:
– Ладно, я приеду.
– Вот и молодец, – похвалила Ольга и, поцеловав любовника на прощание, направилась к двери. Она вновь задержалась в дверном проёме, застыв в нём прекрасной живой картиной, а потом вышла.
«Ох! Не было печали… Придётся теперь ехать к Волконской», – расстроился Дмитрий.
Надин решила забежать к Волконским с утра пораньше. Этой привилегией сёстры Чернышёвы пользовались с особым удовольствием, ведь именно по утрам Зинаида Александровна оставалась одна и принадлежала только им. Надин хотелось поговорить с ней о Шереметеве. Раз Зизи назвала графа своим другом – значит, хорошо его знала.
Выяснив у дворецкого, что княгиня ещё не выходила, Надин поднялась на второй этаж. Она ожидала найти Зизи в постели, но ещё в коридоре услышала переливы низкого бархатного контральто. Княгиня пела. Это было что-то незнакомое, по крайней мере, Надин ещё не слышала ни такой мелодии, ни таких слов. Зинаида Александровна пела по-русски, и слова оказались не торжественно-возвышенными, а простыми, но так брали за душу, что Надин застыла на месте. Зизи пела о молодом изгнаннике, тот плыл в чужие страны, а в его родном краю остались разбитые иллюзии и утраченная юность. Надин даже представила изгнанника на палубе корабля, когда теплый, изумительный красоты голос вывел последнюю фразу:
Шуми, шуми, послушное ветрило,
Волнуйся подо мной, угрюмый океан…
В воздухе повисла тишина, и Надин вдруг осознала, что музыки-то не было, чудо сотворили обворожительный голос и потрясающие слова, а ведь казалось, что звучит целый оркестр. Что это? Наваждение?.. Надин постучала в дверь спальни и, услышав приглашение, вошла. Поздоровавшись, она тут же спросила:
– Что вы пели? Я слышала. Это божественно – всё так просто, а каждое слово берет за сердце!..
– Это Пушкин, моя дорогая, – улыбнулась княгиня. – Мой друг написал музыку на его стихи. Мне шепнули, что после коронации Пушкина примет государь, так что мы ждём его в Москве. Хочешь, я и тебя с ним познакомлю?
– А вам не будет за меня стыдно – ведь я не очень-то разбираюсь в поэзии? – призналась Надин и заговорила о том, что её больше всего волновало: – Можно спросить о другом вашем госте?
– Дмитрий Шереметев? – сразу догадалась Волконская. – Я оценила огонь в его очах, когда ты поднялась из-за стола после первого действия. Кстати, я вчера тебя так и не спросила, почему вы ушли так рано?
– Я маме обещала, да и бабушка нездорова – ногу повредила.
– Как это Марию Григорьевну угораздило?
