скачать книгу бесплатно
Спецотряд обогнул разросшийся Раздиратель, и добрался до ведущей на крышу лестницы, приставленной к северной стороне Базы. Пока затащили нарезанные трубы-стойки, пока забрались сами, втянули на крышу лестницу и загерметизировали систему вентиляции, времени до прихода Токсика осталось совсем немного. Все, кроме часового, уже спустились внутрь Базы, и Медведь уже ухватился за крышку люка, собираясь захлопнуть её за собой и завинтить кремальеру поплотнее, как вдруг услышал голос Кварца.
– Коля… – голос оставшегося на посту контрразведчика прозвучал растерянно и нетвердо. – Поднимись ко мне… Кажется, мне нужно в медпункт… у меня начались галлюцинации.
Здоровяк быстро вылез обратно на крышу и заторопился к Кварцу, с беспомощным видом указывающему в направлении Эпицентра. Медведь обернулся на ходу и остановился от неожиданности.
– У меня тоже, – изрёк здоровяк. – Похоже, нам пора к Айболиту. Кварц, мы с тобой ничего не нанюхались? Может, вместо Токсика к нам приползло облако забавных глюков…
Спешащие на крышу бойцы выскакивали из люка и в недоумении замирали, увидев, куда указывает Кварц. Там, на севере, по забитому аномалиями пространству, усеянному мешаниной кожисто-пупырчатой синюшно-желтой растительности, ехал автомобиль. Старенький советский «ГАЗ-69», поблескивая на солнце новенькой краской, деловито катил со стороны Эпицентра по направлению к Базе. Машина неторопливо шла по прямой линии, прямо сквозь кусты и деревья, совершенно не тревожа мутировавшую флору, словно была бесплотным духом. Спустя пару секунд порыв легкого ветра донес до застывших людей негромкое тарахтение двигателя.
– Это как так?.. – изумленно выдохнул Айболит, оказавшийся на крыше позже остальных. – Или мне тоже пора ко мне, или мы видим какую-то новую аномалию… Раньше такого не было…
– Медведь, что нам делать? – Рас растерянно посмотрел на майора. – Если оно не свернет, то проедет нашу Базу насквозь! Может, всем отбежать от Базы, пока не поздно?
– Деревья оно не ломает, – неуверенно ответил Медведь. – Может, Базу тоже не повредит…
– Деревья не ломает, а людей может поубивать! – заявил Айболит. – Я согласен с Расом!
– Скоро Токсик придет, – Кварц посмотрел на хронограф УИПа. – Научная Группа без «Эмок»…
– Никита! Людмила! – шипение эфира скрыло звучащие в голосе Айболита панические нотки. – Срочно надевайте «Мембраны»! Немедленно!!!
– Шорох, Базальт! За ними! – выдохнул Медведь, хватаясь за висящий на груди пулемёт. – Айболит, за «Эмкой»! Водяной! Ищи безопасное место, будем уходить, пока оно не подъехало! Капкан, АГС к бою! Попробуем задержать его!
– А вдруг оно за нами бросится? – Водяной, не сводящий глаз со щеголяющего свежевымытыми бортами автомобиля, не сдвинулся с места. – Оно опасное! Очень! К нему нельзя приближаться! Лучше спрятаться здесь, по углам, чтобы оно не задело, когда сквозь Базу проезжать будет. Главное, чтобы не увидело! На улице оно нас везде догонит! Оно двигается там, где нельзя ходить!
– Всем, кто внутри, укрыться по углам у несущих стен! – выпалил в эфир Медведь, бросаясь к северному углу крыши. – Капкан, останься у АГС! Остальным рассредоточиться по периметру крыши! Без команды не стрелять!
Спустя полминуты База замерла в ожидании столкновения с аномалией. Старенький «Газик», зловеще сверкая новенькой краской и отсвечивая надраенными стеклами, неумолимо приближался. «Филин» красноречиво демонстрировал залегшему за выступом кирпичной кладки Медведю, как бодро Оно катит по заполненным Студнем рытвинам, даже не подпрыгивая на ямках. Шансов на то, что Ему повредит очередь из АГС, было немного, зато обнаружит Оно стрелков однозначно.
– Капкан! – тихо прошептал в эфир Медведь. – Бей, только если не свернет! С тридцати метров!
Здоровяк прильнул к пулемету и растерянно взглянул на приближающийся автомобиль через прицел. Куда стрелять?! В двигатель? А он у него есть? По месту водителя? А в аномалиях ездят водители? За отсвечивающим стеклом ничего не видно… Может, по колесам? Студень их не берет, но вдруг пули возьмут? Надо хотя бы попытаться, вдруг с пробитым передним колесом Оно отвернет в сторону? Или наоборот, увидит агрессоров и разозлится. Если попытаться бесшумно?
– Байкал, отработай по переднему колесу, – приказал майор. – Вдруг отвернет…
– Принял, – ответил снайпер и тихо чертыхнулся: – Твою мать! Винтовка не стреляет! У меня поломка! Жму на спуск, но выстрела нет, похоже, со спусковым крючком что-то…
Медведь взял на прицел переднее колесо аномалии и привычным движением плавно выжал спуск. Спусковой крючок, не встречая сопротивления, уперся в крайнее положение, словно там, внутри ствольной коробки пулемета, он не был соединен ни с чем вообще. Выстрела не последовало.
– А вдруг Оно знает, что мы здесь? – громко зашептал Рас. – Вдруг Оно, как бронепоезда, убивает тех, у кого в руках оружие? Может, отложить автоматы и не трогать их руками?
– Всем убрать оружие! – скомандовал Медведь, невольно отмечая, что хоть толка от не стреляющих стволов совсем никакого, но вовсе без оружия перед мчащейся на тебя аномалией чувствуешь себя совсем беззащитным. Здоровяк криво ухмыльнулся. А на самом деле не так, да?
Разоружившиеся бойцы замерли, инстинктивно стремясь вжаться в бетонную крышу ещё сильнее. Лишь спрятавшийся возле автоматического гранатомета Капкан с нескрываемой тревогой поглядывал на АГС и косился по сторонам в поисках менее опасного укрытия. Аномалия неумолимо приближалась, и люди невольно затаили дыхание, пытаясь не издавать даже малейших звуков. Старенький свежевыкрашенный «Газик», негромко тарахтя мотором, подкатил к Базе и метрах в десяти отвернул в сторону, уходя с линии столкновения. Автомобиль-аномалия сбросила скорость и, негромко скрипнув тормозами, остановилась неподалеку от входа в Базу. Пару секунд «Газик» не двигался, потом двигатель заглох, и водительская дверь распахнулась. Из автомобиля вылезла знакомая фигура в камуфляже под Жёлтую Зону.
– Эй! Есть здесь кто? – Болт, приложив руку ко лбу козырьком, вглядывался в верхушку Базы. – Мужики, это я, Болт! Не стреляйте, тут все свои! Ну, почти все.
– Болт? – Медведь осторожно выглянул из-за полуразбитой кирпичной кладки. – Ты живой? – Он на мгновение запнулся: – Или как? Тебя два Выброса не было!
– Я же говорил, быстрее надо было выезжать! – донесся из «Газика» смутно знакомый голос.
Ближняя к Базе пассажирская дверь открылась, и из неё выпрыгнул боец в ОСОПовском камуфляже. В левой руке он сжимал что-то небольшое, слабо просвечивающее сквозь пальцы мягким красным свечением. Боец сделал шаг к Базе и остановился.
– Медведь, у тебя перед воротами аномалия! – Туман задрал голову. – Или это ложный вход?
– Угу, – прогудел здоровяк, вставая на ноги. – Ложный. И он же единственный. Туман, это точно ты? Мне говорили, что в тебя выстрелили ядерной ракетой. Как ты уцелел?
– Я держал автомат на вытянутых руках, – отмахнулся Берёзов. – В результате, когда он начал плавиться, то расплавленный металл капал мимо меня, и я не обжёгся.
– Теперь вижу, что ты настоящий, – Медведь на всякий случай поморгал. Мало ли что…
– Туман! – возле здоровяка мгновенно материализовался Кварц. – Где Рентген? Что с ним?
– «Что» действительно с ним, – брезгливо поморщился Берёзов. – Оно прицеплено к нему наручниками. – Он заглянул в салон «Газика» и негромко произнес: – Чисто. Это свои. Выходите.
Ещё не открытые двери автомобиля распахнулись. С переднего пассажирского места выбралась девушка лет двадцати в стандартном комбинезоне сотрудников ГНИЦ и помахала Медведю рукой.
– Здравствуйте, Медведь! Я рада вас видеть! – она растерянно оглядела превратившийся в руины Городок РАО. – Какой ужас… – невольно вырвалось у неё. – Что здесь произошло… – она умолкла.
– Совет Директоров РАО здесь произошел, – зло ухмыльнулся Медведь. – Здравствуйте, Лаванда, добро пожаловать в лагерь террористов и предателей Родины… О! Вот кого я действительно счастлив увидеть! – Могучий здоровяк подхватил стоящий на сошках «Печенег».
– Это ценный свидетель! – Вышедший из задней двери «Газика» Рентген на всякий случай заслонил собой Ферзя, прикованного к нему наручниками. – Он нужен следствию живым!
– Точно? – осведомился Медведь, разочарованно вешая пулемет на грудь. – Вы уверены, товарищ полковник? А то два года прошло с тех пор, как дело было закрыто.
– Откроем, – многозначительно заявил Рентген, осматривая Салмацкого. – Теперь мы располагаем достаточной доказательной базой. С широким кругом участников преступлений. С очень широким.
Облаченный в «Мембрану-М» помолодевший Ферзь стоял неподвижно и никак не реагировал на окружающее, его взгляд с пустым безразличием упирался в стену Базы. Убедившись, что с Салмацким ничего не произошло, Рентген заглянул в машину и извлек оттуда тот самый рюкзак.
– Их необходимо немедленно завести внутрь! – Кварц обеспокоенно вертел головой. – Базу сейчас накроет токсичной аномалией!
– Это которая с юго-востока должна прийти? – уточнил Туман, протягивая руку в ту сторону, откуда обычно появлялся Токсик. – Там есть какая-то. Топчется на месте, не знает, куда деться.
– Она вашего автомобиля боится, – подал голос молчавший до сих пор Водяной. – К нему нельзя подходить! – Он посмотрел, как Лаванда захлопывает двери за собой и Рентгеном, и хмуро добавил: – И трогать его тоже нельзя. Он опасный.
Болт бросил на Водяного странный взгляд, но ничего не сказал и обратился к Медведю:
– Коля, в дом-то пустите? А то очень кушать хочется! Я два дня толком ничего не ел.
– Двенадцать дней, ты хотел сказать? – не отнестись с пониманием к такому аргументу Медведь не мог. – У нас как раз обед планируется! Подходите к северной стене, сейчас подадим трап.
Здоровяк снял с себя пулемет и ухватился за лежащую неподалеку раздвижную лестницу.
* * *
– Он точно придет в нормальное состояние? – Кварц с подозрением разглядывал Салмацкого. – В таком виде его показания никто всерьёз не воспримет. Он словно Зомби.
Ферзь, уже без «Эмки», сидел в углу за отдельным столом, куда его усадил Рентген, и монотонными движениями бездушного механизма работал ложкой, поглощая кашу. Стеклянный взгляд Салмацкого не претерпел никаких изменений и по-прежнему был направлен в никуда. Все остальные собравшиеся на Базе люди сидели за общим обеденным столом и слушали совершенно невероятную историю тех, кого два года считали погибшими в эпицентре ядерного взрыва.
– Он не Зомби, – возразил Рентген. – Но до завершения своего пребывания в границах Ареала будет выполнять заложенную в мозг программу Зомби. Расконсервация высшей нервной деятельности начнется после выхода на Нейтральные территории. У нас будет двадцать часов, чтобы доставить его туда, куда нужно. Потом он станет полностью самим собой, и сможет сопротивляться и утаивать информацию. Если захочет получить пожизненное. Но проблема не в этом. У нас всего сутки, чтобы вывести его за пределы Ареала. Иначе его мозг получит необратимые повреждения. На него «Живой Воды» не хватило, к тому же нам её ещё неделю снимать нельзя.
– «Живой Воды»? – Рас дернулся, словно от удара током. – Как вы сказали?!
– Фрагмент выдал нам всего два таких мета, – поморщился Туман. – Больше у него не было. Синтезировать новые он не мог: синтез происходит во время Выброса, а по нам ударили почти сразу. Как только по Эпицентру запустили ядерную ракету, Фрагмент потерял даже остатки интереса к проблемам муравьёв, населяющих эту планету.
– Фрагмент? – переспросил Медведь. – Это который академик Лаврентьев?
– Он только выглядит, как Лаврентьев, – поправил его Берёзов. – На самом деле настоящий академик был убит грабителями. Фрагмент использовал его тело в качестве коммуникатора. Вообще Фрагментов два. Тот, с которым мы договаривались, это Фрагмент подпрограммы системы дальней связи их корабля, я же объяснял. Это с ним у меня было соглашение: «Янтарь» в обмен на Лаванду, Ферзя и ремутацию Ареала. Есть ещё второй, он осколок какого-то кода одной из подсистем климат-контроля или что-то в этом роде.
– Что было дальше? – выразил общее желание здоровяк. – Ты отдал им аварийный маяк?
– Отдал, – пожал плечами Туман. – Договаривались же. К тому же Фрагмент спас нас, когда прислал за нами Зыбь. Он ведь мог и наплевать на нас. Окружил бы Зыбью «Янтарь», и никто бы до него не добрался. Белов как увидел бы, что от нас осталось одно тряпьё, прекратил бы операцию и отвел людей. Ночью Фрагмент прислал бы за «Янтарем» полк Зомби, и вряд ли кто-нибудь оказался в состоянии им помешать. Или и того проще: «Янтарь» долежал бы под Зыбью до поглощения Желтой Зоной, им ведь спешить некуда. Двадцать лет ждали, подождали бы ещё годик.
– А в Желтой круглосуточно следить за поглощенным Зыбью артефактом опасно для жизни, – подытожил здоровяк. – В общем, Фрагмент поначалу намеревался соблюдать ваш договор. А потом?
– Потом… – Туман безрадостно фыркнул. – Потом тоже. Как только мы оказались в этом его спасательном модуле, он что-то там отрегулировал, и повысил воздействие эффекта обратной регенерации. Рентген полностью выздоровел минут за двадцать, и Фрагмент выдал мне две «Живых Воды», для него и для Лаванды. Это жидкие меты, я их затолкал им за пазуху, и жидкость сама распределилась по поверхности кожи. Рентген начал соображать нормально сразу же, Лаванда оклемалась через пару часов, сказалось долгое пребывание под воздействием всей этой инопланетной машинерии. Фрагмент немедленно приступил к подаче сигнала бедствия, параллельно они с Рентгеном обсуждали шпионские страсти. А потом по нам запустили ядерную ракету.
– Это моя вина, – хмуро вставил Рентген. – Я не сомневался, что Белов отслеживает каждый шаг генерала Воронцова, и тот окружен его людьми. Я даже предвидел, что Белов немедленно узнает о моем телефонном разговоре с Воронцовым, который мне организовал Фрагмент прямо из Эпицентра. Но я не просчитал, что Совету Директоров РАО удастся так быстро убедить Президента провести «Дезинфекцию». Я был уверен, что в моем распоряжении больше времени, и я успею получить от Фрагмента все обещанные данные и покинуть Ареал. Но пока мне передавали необходимую информацию и готовили свидетеля к транспортировке, ракета была запущена, и Фрагменту стало не до нас.
– Это так, – подтвердил Берёзов. – Он объявил чрезвычайную тревогу и заявил, что в связи с агрессивными действиями нашего вида договор теряет силу. Договоренности, заключенные им непосредственно с исполнителями, будут соблюдены, остальное отменяется. Потому что все ресурсы перенаправляются на спасение жизни находящихся под его ответственностью разумных существ и так далее. Ему удалось связаться со своими, и они установили какой-то дистанционный канал эвакуации. Он открылся за две секунды до начала ядерной реакции, но к этому моменту второй Фрагмент перевел Ареал в режим поглощения и перераспределения враждебной энергии, а первый Фрагмент установил внутри аварийного отсека режим максимальной компрессии времени. Этих мер было достаточно для успешного проведения спасательной операции. По крайней мере, так он это всё объяснил, перед тем как сделать ноги.
– Так он что, удрал? – Медведь иронически хмыкнул. – Зеленые человечки пришли за ним?
– Никто не приходил, – покачал головой Туман. – Они просто в одну секунду переместили в свой мир аварийный модуль со всем, что в нем было, включая Фрагмента. На Земле остался лишь шлюзовой отсек, в котором мы все и находились. В общем-то, мы так ничего и не увидели, только тело академика Лаврентьева из разговаривающего и двигающегося превратилось в куклу. Он так и сидит там, в своем кресле. Сердце бьется, дыхание есть, глаза смотрят в пустоту, и всё, больше никакой реакции. Ну, и мы остались сидеть вместе с ним. На прощание Фрагмент сообщил, что ради сохранения наших жизней в шлюзовом отсеке будет сохранена герметичность и компрессия времени. Так у нас есть шансы выжить, потому что прямо сейчас за стенами отсека бушует ядерная реакция, а потом будет бушевать Ареал.
– Это они в отместку за нашу агрессию сделали тут всё подряд настолько враждебным к людям? – хмуро спросил Рас. – Типа, наказание?
– Скорее, мы наказали себя сами, – поморщился Рентген. – Первый Фрагмент предоставил мне обещанную информацию и свидетеля. Он даже не отказывался помочь мне связаться с Москвой напрямую, но после запуска ядерной ракеты попросту заявил, что на дальнейшие контакты с представителями нашего вида у него нет времени. Они эвакуировали своих детей и забыли о нас. Второй Фрагмент и всё его оборудование находилось слишком далеко от аварийного модуля и не имело устройства для установления эвакуационного канала. Поэтому вторым Фрагментом они даже не стали заниматься. Он так и остался в Эпицентре со всем своим хозяйством, и продолжает отрабатывать программу противодействия агрессивной форме жизни, которая первой нанесла удар. То есть расширять Ареал и трансформировать его до оптимального состояния.
– Иным словами, надежды на отключение Ареала его создателями нет? – уточнила профессор Николаева. – Проблему ремутации нам придется решать своими силами?
– К сожалению, это так, – Лаванда с грустью вздохнула. – Мы не дали им возможности запустить Ареал вспять. Впрочем, мотивацию организовать это, если таковая у них имелась, мы тоже отбили.
– Тогда наши разработки должны заинтересовать правительство! – воскликнул Степанов. – Сейчас, когда чудовищные преступления Совета Директоров РАО станут известны всем, преступников ждёт неминуемая расплата! Репутация всех нас будет восстановлена, и мы сможем развернуть широкомасштабные исследования! Конечно, я не рассчитываю, что Ареал удастся победить за десять лет, но наши наработки открывают грандиозные перспективы. Правительство не станет их игнорировать, это же огромный потенциал для страны. Скажите, Рентген, вы сумеете вернуть нам наши добрые имена?
– У меня пятьсот гигабайт информации, – ответил контрразведчик. – Фрагмент выдал мне внешний жесткий диск с клеймом ГНИЦ. Вероятно, оттуда его и доставили. Это одна из трех копий. Вторая копия заложена в его мозг, – Рентген кивнул на Ферзя. Салмацкий закончил есть и безучастным ко всему изваянием неподвижно сидел на стуле, глядя перед собой. – Третья заложена в мой. Это десятки тысяч различных элементов: снимки, записи перехвата телефонных и прочих голосовых разговоров, копии финансовых и иных электронных документов с подробным указанием их существования, включая то, когда, где и на каком конкретно компьютере они были созданы, и куда и как потом двигались. Мощнейшая аналитическая сводка по всей структуре тайных махинаций РАО, и некоторых их транснациональных партнеров, подкрепленная математическими выкладками. Проверять всё это придется долго, но это будет несложно. Возможности Фрагмента в области коммуникаций настолько превышают уровень наших технологий, что у меня есть даже фотографии, сделанные шпионскими спутниками по приказу наших преступников в собственных интересах, и бессчетное количество записей с их же подслушивающих устройств. Качество настолько высокое, что можно гарантировать успешную идентификацию в случае проведения лингвистической экспертизы. Имеются и другие данные. Колоссальный массив информации, на которой наше государство может выстроить исчерпывающую доказательную базу… – Рентген на мгновение замолчал. – Если захочет.
– То есть как?! – опешил Степанов. – Разве это не в их интересах?
– Какая-то часть, безусловно, да, – согласился Рентген. – Но помимо коррупционных действий Совета Директоров РАО и подрывной деятельности предателей Родины можно обнажить факты… – он мрачно поморщился, – скажем так, более серьёзные. Их огласка не в интересах правящих элит и представляющих их интересы правительственных структур.
– Куда уж ещё серьезнее? – Водяной нахмурился. – Затронуты интересы государства, которым они руководят, и за счет которого кормятся. Неужели они не захотят защитить свою кормушку?
– Захотят, – кивнул контрразведчик. – В этом и кроется опасность… Но обсуждать это на данном этапе не имеет смысла. Для начала необходимо дать ход делу о преступлениях членов Совета Директоров РАО и Прокопенко.
– Это теперь одно и то же, – Кварц протянул Рентгену несколько листов бумаги, густо покрытых рукописными строками. – Ознакомься, как будет время, это краткая справка о текущем положении вещей. От Совета Директоров остался только тандем Белов-Лозинский, остальные погибли в Полтергейстах. Поэтому Прокопенко, герой-орденоносец, был повышен до директора.
– Я понял, – Рентген забрал бумаги и скупо улыбнулся: – Изучу, как только вымоюсь. Прежде чем предпринимать дальнейшие действия, необходимо всё продумать. Четырех часов сидения у Фрагмента гостеприимных инопланетных подпрограмм недостаточно для полноценного анализа…
– Сколько-сколько? – поднял брови Базальт. – Четырех часов?! Вы там почти два года просидели, неужели сложно было найти время поразмышлять о делах?!
– Это здесь два года, – вздохнул Рентген. – А там, внутри, прошло чуть меньше четырех часов.
– Добрый дяденька Фрагмент слишком торопился и не сообщил нам, какова именно степень компрессии времени, – усмехнулся Туман. – Впрочем, это всё равно ничего бы не изменило. – Он бросил на Болта укоризненный взгляд: – Говорил же, давай быстрее выезжать! Потом поговорим!
– А я-то что?! – возмутился Болт. – Надо же было убедиться, что вы нормальные! Два года просидели в самом центре Эпицентра в какой-то норе, да ещё в яйце из метеорита! Ты всерьёз считаешь, что такое у нас каждый день случается? Что странного в том, что я не хотел быть съеденным по пути назад? И потом, ты же видел, какой ширины нора, там задом впотьмах сдавать неудобно, а я за рулем два года не сидел. Умнее было развернуться внутри вашего яйца, там хоть место было. Всего-то три минуты на всё про всё ушло.
– К сожалению, я слишком поздно подсчитала, что за одну минуту внутри того помещения во внешнем мире проходит семьдесят часов, – призналась Лаванда. – До появления Валерия я была уверена, что этот показатель на порядок ниже. – Ей стало неловко из-за своей ошибки, и она смущенно поправила растрепавшуюся косу: – Меня собачий лай смутил.
– Собачий лай? – встрепенулся Рас, заметно оживший после упоминания о «Живой Воде».
– Да, – подтвердила Лаванда. – Однажды снаружи, за монолитной стеной, раздался собачий лай. Судя по звуку, лаяла очень крупная собака. Длилось это совсем недолго и более не повторялось. Но это выбило меня из колеи. Я никак не могла понять, почему мы вообще могли его слышать. Ведь если время внутри нашего отсека многократно замедлено, то разница в восприятии звуков должна быть огромной. Никакого лая мы услышать не можем. Я даже не исключала варианта, что это была групповая галлюцинация, потому что лай слышали все. Но Ваня… ммм… Туман сказал, что лай настоящий.
– Это Собака Фронтовика была, да?! – Рас подскочил на стуле. – Она вас нашла! А потом Фронтовик сказал Медведю, что вас выручать надо! И велел Болта найти! Болт, это он тебе машину дал, да? Ты, когда там ездил, батю моего не видел? Он там… – молодой сталкер осёкся и потускнел, – …у Темного Властелина… поисковым отрядом командует…
– Я никого не видел, – осторожно ответил Болт, бросая на Раса обеспокоенный взгляд. – Из кабины всё не так видится, совсем по-другому. Кругом солнечный летний день, и проселок через зеленую степь тянется, ровный, как стрела. Ни Зомби, ни мутантов, ни Ареала. Едешь себе по дороге, и всё. Я их так и нашел – дорога прямо к норе вывела.
– А где вы взяли этот автомобиль? – осторожно поинтересовался Водяной. – И как у вас получается в нем сидеть? К нему же нельзя подходить. Он опасный!
– Да вроде нет, – Болт перевел взгляд на Водяного и краткое мгновение смотрел куда-то, словно внутрь его головы. – Мы в нем нормально доехали, живы-здоровы… – Взгляд сталкера прояснился, и он добавил: – Я его в своей деревне нашел, на бабкином дворе. Он стоял там же, где и тридцать лет назад, только был уже отремонтированный, выкрашенный и чистый. Я когда его увидел, решил, что на нем аномалия сидит не первый год подряд. Гильзу бросил – а он нормальный. Открываю дверь, а внутри всё как тогда, когда ещё дед был жив, и этот «Газик» умел ездить. Даже ключи на месте. Чудеса, да и только. Но после того как меня Фронтовик от Амеб спас, я надолго не удивляюсь.
– Он тебя спас?! – глаза Раса вспыхнули. – Что он сказал? Ты понял, кого он не убивает? Как с ним можно поговорить?
– Рас, дружище, полегче, ты меня пугаешь! – нахмурился Болт. – Ты чего задумал, к Фронтовику поболтать сгонять? Там он тебя и шлепнет, за километр где-нибудь! Ничего он мне не говорил, и даже не подходил. Меня Амебы окружили и почти к дедушке отправили, вот тогда Фронтовик и появился. Он издали расстрелял тех, кто на меня уже бросился, остальных Собака разорвала. Потом они оба ушли добивать уцелевших тварей. Ко мне он не приближался, но болт на шее предельно ясно дал понять, что если нужно, Фронтовик подходит сам. Всё остальное слабо сочетается с сохранением жизненных функций. Впрочем, если ты помнишь, когда он появляется, лучше не выяснять, побеседовать он с тобой идет, или ему в тебя пострелять захотелось!
– Я не тупой! – обиделся Рас. – Всё понимаю… – Он горестно вздохнул. – Везет же некоторым… Дальше-то что было?
– Дальше я набрался храбрости неизвестно откуда, и сел в машину, – усмехнулся Болт. – Оберег словно подтолкнул. Пробую завести – а он действительно завелся! И в ту же секунду мир снаружи изменился. Вместо Ареала возникло синее небо, летнее солнце и ровный проселок через степь. Вот я по нему и поехал. Так и ехал, никуда не сворачивая, пока не добрался до какой-то здоровенной норы. Дорога прямо в неё уходила, узковато, но проехать можно. Я фары включил – и поехал дальше, там небольшой уклон вниз идет… В общем, закончилась нора стеной из метеорита. Я думал, тупик, а потом присмотрелся – стена-то полупрозрачная, и сквозь неё смутно человеческие силуэты угадываются. Тут мне что-то в голову взбрело, сам не пойму… Я газку поддал и стену эту метеоритную бампером и долбанул от всей души. Она развалилась, и я въехал внутрь, словно в витрину.
– И чуть нас не передавил, – хмыкнул Туман. – Едва разбежаться успели. Даже Ферзь отпрыгнул.
– Жаль, – меланхолично протянул Медведь. – Болт, ты б ему хотя бы ноги отдавил, что ли… Показания ему всё равно не ногами давать. Если он вообще захочет их давать. Как по мне, так он первым делом захочет сбежать. А без ног далеко бы не убежал.
– Показания он даст, – заявил Рентген. – В этом можно не сомневаться. Не в его интересах усугублять своё и без того критическое положение.
– Знаю я ваши положения, – поморщился здоровяк. – Скостите ему срок ради свидетельских показаний до минимума, а после ещё и выпустите досрочно, с левыми документами.
– На твой взгляд, это не стоит возможности выкорчевать с корнем сразу несколько международных преступных и шпионских группировок? – Рентген посмотрел на Медведя.
– Угу, конечно, стоит, кто ж спорит, – саркастически ухмыльнулся тот. – А когда потребуются показания на международных преступников, уровнем повыше, какой-нибудь Белов тоже согласится дать эти самые показания в обмен на новую жизнь после пяти-шести годков заключения? Или обладателям таких денег и связей положена только новая жизнь, а заключение предусмотрено лишь для таких исполнителей, как Ферзь?
– Не перегибай палку, майор, – нахмурился Рентген. – Ты сам оказался в Ареале, а не на зоне, именно благодаря доброй традиции государства извлекать пользу из ценных ресурсов, скажем так, путем выборочного применения законов, и не ставя в известность обывателей. И они спят спокойно, и государству выгода. К тому же наши подозреваемые ценности для государства не представляют. Наоборот, они являются конкурентами для очень большого количества людей, черпающих из этого самого государства. Я рассчитываю именно на это. Пауки в банке не упустят возможности сожрать ослабевших оппонентов…
– …и прибрать к рукам их кормушку? – закончил за него Медведь. – На смену одним высокопоставленным ворам придут другие, но Совет Директоров РАО существовать не перестанет.
– Новая метла по-новому метет, – спокойно возразил контрразведчик. – После того, как мы вычистим отсюда всю грязь, новые нувориши будут иметь значительно меньшие аппетиты. Первое время они вообще будут старательно делать всё во благо народа и страны, чтобы заработать себе правильную репутацию. Построят несколько дорог, разметят парковки, начнут серьезные исследования в ЦИАП, прекратят нарко– и работорговлю. Это уже само по себе победа, не говоря о том, что мы отдавим пальцы тем, кто тянет к нашей Родине грязные ручонки из-за океана. Разве это не лучше, чем ничего?
– Может, ты и прав, – здоровяк неопределенно пожал плечами. – Просто я всегда представлял себе справедливость совсем по-другому… но так никогда своими глазами и не видел. – Он безнадежно махнул рукой: – Ладно, твоя взяла. Что надо делать?
