Из мрака с любовью

Парвана попыталась вновь погладить сына по голове.

– Не надо, мама, я этого не люблю, – сказал, как отрезал, Хосров.

– Сам же любишь быть нежным, – заметила Парвана, умиленно улыбаясь.

– Не знаю… Не хочу… Не нравится… И я – больше не ребенок! – Хосров осекся. – Я рад, что руки зажили. Ты просто слушайся отца и не перечь ему.

– Сынок, я тоже человек и, как все люди, на все имею свое мнение, – возразила Парвана и протянула сыну гребешок.

– Нет, не требуется, и так сойдет!

– Тогда зачем тебе новая рубашка, раз тебе безразлично, как волосы лежат?

Поразмыслив, парень выхватил у матери гребень и развернулся к зеркалу.

Наспех пригладив волосы, Хосров огляделся и, заметив, что мать занята домашними делами, извлек из-под ковра некий предмет и тут же спрятал в карман.

– Что прячешь? – заметив его действия, спросила мать.

– Да так… Просто вещь…

– Покажи! Не прячь от матери, я все твои вещи знаю, – настойчиво потребовала Парвана.

Сын виновато полез в карман и извлек тонкий кожаный ремень.

– Хороший мужской ремень, – оценила женщина. – И выброси этот постыдный шнурок, которым ты подпоясан! Дай мне, сама выброшу!

Хосров протянул матери веревочный поясок и тут же забыл про него, с радостью примеряя настоящий, кожаный.

Парвана смотрела на сына и радовалась внезапным изменениям в его сознании. И еще ей было по душе, что навязанные ему отцом представления о жизни переосмысливаются и отмирают.

– Куда так прихорашиваешься? – не без любопытства спросила Парвана.

– У меня занятия в медресе́ (религиозная школа. – Прим. авт.).

– Разве по субботам ты учишься? – усомнилась мать, загадочно улыбнувшись.

– Сегодня у нас встреча с паломниками из Мекки.

– Это будет хорошая встреча, раз ты так туда стремишься.

Прибрав шнурок от мешка в карман, Парвана вышла из комнаты.

Хосров бросил настороженный взгляд вслед матери. В душе корил себя, что не до конца был честен – ни перед матерью, ни перед Богом. Девушка из его ведения не давала ему покоя, и именно она стала причиной изменений его привычного распорядка жизни. Мысли юноши были заняты только ею. Он осознавал, что его новое увлечение сильнее прежнего.

***

– Куда собрался? – спросил Агарагим сына.

Хосров стоял перед отцом, вытянувшись стрункой. Закусив губу, парень обдумывал ответ. Его терзало сожаление, что не ушел незамеченным.

– Еще раз задам вопрос: куда?

Но Агарагиму не дали досказать.

– В медресе он уходит, – послышался хладнокровный голос Парваны.

Женщина незаметно прошла в дукан и стала свидетелем жесткого допроса ее сына.

Агарагим медленно развернулся в сторону жены и недовольно сморщил лицо.

– Смотрю, у тебя голос прорезался? – злобно затянул лавочник. – Молчи, когда мужчины говорят! Или показать тебе, кто тут чего стоит?

На слове «показать» Хосров строго поднял глаза на отца, тот это заметил.

– Что? – в очередной раз протяжно произнес хозяин дукана. – Смотрю, ты осмелел, или тебе эту безродную нищенку жалко?

Хосров не ответил, но и глаз от лица отца не отвел. Подобное поведение парня проявилось впервые, и это был вызов, почти протест.

Парвана неотрывно наблюдала за общением отца с сыном и понимала, что в сознании ее чада что-то изменилось, и притом – в лучшую сторону. Женщина была готова защищать это лучшее, если лавочник решит здесь и сейчас перейти черту.

Вдруг, Агарагим резко посмотрел на жену и понял, что женщина, как никогда, полна уверенности в себе и ничего не боится, так же, как их сын. Лавочник взял паузу и решил временно отступить, чтобы разобраться, в чем дело.

– Хорошо! На сегодня я тебя отпускаю, можешь бежать к своим святошам, – Агарагим был полон пренебрежения и сарказма. – Завтра поедешь в порт к Логману, надо товар привезти. Все! – лавочник пренебрежительно махнул рукой в сторону выхода и развернулся лицом к жене.

Хосров, оглядываясь на отца с матерью, поплелся к выходу, но сердце его было не на месте – он беспокоился за мать.

– Уходи! А то передумаю, – сидя спиной, выкрикнул лавочник, адресуя угрозы сыну.

Беспокойство Хосрова за мать слегка утихло, когда в дукан зашли первые посетители. И он не ошибся. Завидев клиентов, хозяин дукана вскочил с места, позабыв о желании наказать непокорную жену.

***

Распрощавшись с клиентами, Агарагим вернулся за прилавок – спрятать деньги. Положив их в укромное место и распрямив спину, лавочник в недоумении застыл на месте: на прилавке лежал… аккуратно сложенная веревка от мучного мешка.

Почесав голову, Агарагим взял вещь в руки и, внимательно осмотрев еще раз, направился в торговый зал. Дойдя до мешка с мукой, остановился и после недолгого раздумья сунул веревку себе в карман.

***

Хосров шел по улице крадучись, постоянно осматривался. Казалось, он пытается что-то вспомнить и не заблудиться. Баку он знал неплохо, но сегодня волновался, вел себя словно приезжий в чужом городе.

«Виноградник, виноградник», – как завороженный, бубнил он себе под нос.

Через какое-то время, изрядно вспотев, остановился и снял тюбетейку.

«Почему я такой глупый, в двух соснах запутался? Почему найти не могу?» – Хосров корил себя и был близок к мысли вернуться домой.

И тут знакомый звук привлек внимание молодого человека. Он поднял голову. Над его головой мягко шелестели виноградные листья, а чуть выше нависал балкон из белого камня.

Хосров опустил голову и широко улыбнулся. По телу пробежала мелкая дрожь – страх растерянности отступал, и он еще раз поднял голову, чтоб убедиться, что нашел то самое место и не ошибся.

Вдруг его ослепили яркие лучи солнца. Парень прикрыл глаза и, когда открыл их заново, увидел на озаренном солнцем балконе молодую девушку, скрывшую свой лик тончайшим, почти прозрачным платком. Солнце продолжало бить в глаза, но Хосров не замечал этого, он продолжал неотрывно в восхищении смотреть на незнакомку.

***

…Хумай вернулась обратно в гостиную и закрыла балконную дверь.

– Можно, я пойду? Стоит чудная погода! – радостно спросила родителей девушка.

– Конечно, иди. Я приставлю к тебе охрану, – обеспокоился Атабеков-старший.

– Отец, можно без этого… Я ведь только в книжный магазин – и обратно.

– Пусть идет одна, нам работники понадобятся дома, – вмешалась Солмаз, бросив на мужа полный нежности взгляд. – Нужно провести дома некоторые приготовления. Я все же полагаю, что нас сегодня посетят гости.

***

Хосров ходил вдоль улицы и то и дело поднимал глаза вверх, к балкону, в надежде на повторное явление там ангела в женском обличии – причину его новых грез. Парень был крайне доволен собой, ибо ему удалось найти, дождаться и увидеть ту, о которой думал все эти дни. Пребывая в состоянии сильной эйфории, ему было все равно, сколько времени придется провести рядом с ее домом, чтобы еще хотя бы раз увидеть девушку.

Яркое солнце напомнило о себе. Хосров, почувствовав некоторый дискомфорт, решил поискать прохладное место. Перейдя улицу, он устремился в тень виноградника.

***

Хумай, распрощавшись у входной двери с прислугой, вышла на улицу. Хорошая погода вызвала на ее лице милую улыбку. Легкая шляпка, декорированная мелкими цветками сирени, была в тон ее изящному приталенному плащу сиреневого же цвета. Руки, покрытые тончайшими перчатками, тоже были сиреневыми. Легкие сапожки из тонкой кожи облегали ее стройные ноги и делали походку особенно грациозной.

***

Хосров не успел перейти улицу, застряв на ее середине. Сердце учащенно забилось. Не отводя глаз от девушки с балкона, парень вдруг понял, что безнадежно влюбился в нее.

Истошный окрик фаэтонщика вернул Хосрова в реальность. Завороженный незнакомкой, молодой человек даже не заметил, что стал причиной дорожного затора.

***

Окрик обозленного фаэтонщика стал объектом всеобщего внимания прохожих и торгового люда. И Хумай не стала исключением, так же обратив взор на стоящего посереди улицы нескладного молодого человека.

Быстро сдернув перчатки, Хумай ринулась на проезжую часть и, ухватив Хосрова за руку, вывела из опасной зоны.

Хосров был в полной растерянности, не верил, что такое возможно, и, пока она тащила его к тротуару, неотрывно рассматривал черты лица своей спасительницы. От прикосновения ее руки по телу пробежала легкая дрожь. И последнее, что он успел рассмотреть, – была именно рука этой юной особы.

– С вами все в порядке? – услышал он как бы издалека нежный женский голосок.

Хосров, который был в полуобморочном состоянии, и видел, и слышал все будто в тумане, не смог вымолвить ни слова. Он хлопал глазами, испытывая чувство стыда и неловкости. А желая привести в порядок свою одежду, в первую очередь ухватился за свой кожаный ремень.

Заметив старания Хосрова, девушка поправила ворот его рубашки, от чего он вздрогнул.

– Поблагодари барышню, невежда! – кто-то из прохожих сделал Хосрову замечание.

Юноша безмолвствовал и продолжал нервно мять руками свой новый ремешок.

– Не стоит, пустяки… Я рада, что он в порядке, – вежливо заметила Хумай и, улыбаясь, отошла от Хосрова.

Молодой человек смотрел вслед удаляющейся Хумай и понимал, что никогда не видел прежде таких прекрасных женщин, не знал, какими красивыми могут быть женские лица и изящными их тела.

***

Хосров бесцельно шел по улице, злясь на себя, затем резко ускорил шаг. Его раздражало то обстоятельство, что он проявил нерешительность и не заговорил с красивой девушкой, а теперь, должно быть, она его не запомнила и скоро забудет.

Последняя мысль заставила его остановиться…

Часть 5

Ханская комната в ханском дворце

Положив ногу на ногу, в богатом персидском халате, с кальяном в руках, Мамедхан восседал на венецианском диване-троне, стоящем на большом персидском ковре, в просторной комнате, обставленной венецианской же мебелью с яркой обивкой. Глаза отпрыска ханского рода задумчиво скользили по стенам, на которых висели картины неизвестных европейских художников.

Запылившие вследствие небрежного ухода средневековые кольчуги, щиты и сабли говорили о принадлежности рода Мамедхана к военачальникам ханского войска.

Дым от кальяна частично заполнил комнату, поднимаясь вверх, к потолку, и почти скрывал голову хана. Упитанного мужчину с детским лицом и длинными черными усами называли по-разному: друзья – Мамедханом, прислуга и те, кто хотели угодить, – просто ханом.

Тяжело вздохнув, Мамедхан, закашляв, потянулся за недопитой чашкой кофе и, найдя его холодным, стал шарить рукой по столику перед диваном в поисках колокольчика, пожелав вызвать прислугу. Не найдя оного, хан истошно закричал.

***

Никто не отозвался.

– Подлые людишки! – выругался мужчина. – Совсем не уважают, сволочи! Вот не заплачу́, будете знать, как бездельничать!

В дверь постучались.

– Входите! Где вас носит? – Мамедхан решительно приподнялся, намереваясь отчитать прислугу.

– А, это ты… Входи, присаживайся.

Увидев на пороге приказчика – пожилого мужчину, хан плюхнулся обратно на мягкий диван.

– Ты мне ответь, где прохлаждаются эти проходимцы работники? Зову уже как час, а в ответ – тишина…

Приказчик в нерешительности помялся и, собравшись с духом, ответил:

– Хан! Я им вот уже месяц как не плачу́. Вчера ушел последний – садовник…

– Ты шутишь? Тогда кто утром мне кофе подал? – изумленно спросил хан.

Приказчик ухмыльнулся и тихо ответил:

– Это был я…

Мамедхан нервно потер обе щеки и, задумавшись, спросил:

– И давно мы так живем? Неужели все так плохо?

– Хан! Я вашему отцу в Петербург давно пишу о финансовых трудностях.

– Я не в курсе – ни сном ни духом не ведаю о делах отца, – Мамедхан замотал головой. – Ты же знаешь, всеми делами занимался отец, царствие ему небесное…

– Теперь знайте: все… Да неважно… – смело заметил приказчик. – Мы продали все прибрежные участки!

– Как? А что с нашим домом на набережной? Надеюсь, здание осталось за нами?

Приказчик выдавил чуть слышно:

– И здание ушло…

Мамедхан поднялся на ноги и застыл, словно памятник.

– Хан, и это еще не все… – пожилой мужчина со страху стал как будто меньше ростом и у́же в печах. – И этот дом отойдет, если за пару недель не внесем деньги по закладным.

Хан от полученной вести схватился за сердце и практически рухнул на свой венецианский диван.

В комнате воцарилось молчание. Мамедхан держал паузу, пытаясь «переварить» новость. Потом медленно подался вперед и, закрыв руками лицо, спросил у приказчика:

– Так сколько надо денег?

– Две тысячи золотыми рублями, – ответил приказчик.

Хан откинулся к спинке дивана и обреченно ответил:

– Я нищий и вдобавок бездомный…

В следующее мгновение Мамедхан вскочил с места и нервно заходил по комнате.

– Придумал! – вскрикнул мужчина. – Мы продадим всю мебель! Это же венецианская… самая дорогая.

Приказчик, прежде чем ответить, нервно потер виски.

– Мебели нет, вся оставшаяся мебель дома – в этой комнате.

– А ковры – наши, персидские – где они?

Мамедхан набросился на приказчика с кулаками. Пожилой мужчина со страху прикрылся руками.

– Ковры скупили армяне-перекупщики, – голос пожилого приказчика задрожал.

– Ты им продал наши ковры?! Ужас! Эти же все за бесценок скупают!

– Что оставалось делать? – оправдывался приказчик. – Ваш отец меня постоянно торопил: мол, шли денег – дела плохи.

Мамедхан вернулся к дивану и медленно присел.

– Ну, батюшка, спасибо тебе, удружил – так удружил: оставил кучу долгов и отправился в мир иной, упокой Аллах твою душу…

Желание хана пооткровенничать смело подхватил приказчик.

– Хан! Осмелюсь спросить: где в Петербурге можно потратить столько денег? Ведь ваш покойный отец был таким серьезным, бережливым человеком.

– Чушь какая… Кто тебе такое сказал? – «взорвалась» ханская особа. – Папашка мой был транжирой и азартным человеком. Все состояние в карты просадил. Оставил семью с голым задом. А про то, где потратить деньги… – хан мечтательно откинулся назад и продолжил: – Э-эх, дружище, ты не знаешь Петербург, в нем есть места похлеще всякого Парижа!

Пожилой приказчик недоверчиво пожал плечами и неуверенным голосом спросил:

– Хозяин, не решаюсь вас просить. Но мне бы денег немного на собственные нужды получить…

Мамедхан усмехнулся и, вывернув карманы халата, развел руками.

– Нет, нет у меня денег, ты-то это лучше всех должен понимать. Хотя… – хан осмотрелся в комнате. – Забирай одну из этих картин, продай, вот тебе и деньги. Картины дорогие, написаны лучшими венецианскими художниками.

Пожилой человек обреченно закивал головой, при этом ни разу не взглянув в сторону предлагаемых «творений».

В дверь парадного входа большого дома постучали.

Приказчик подбежал к окну, чтобы понять, кто это.

– Хан! К вам Горхмаз бек пришел.

Мамедхан схватился за голову.

– Ах да, я же с ним на сегодня договорился. Веди его сюда, другие комнаты закрой, не показывай. Если что спросит – скажи, ремонт идет. И вот что еще: завари нам свежий кофе.

– Нет кофе, хозяин. Утром последний заварил.

– А что есть? – раздраженно спросил хан.

Приказчик пожал плечами.

Отпрыск «воинственного» рода заметался по комнате.

– Где-то должна быть начатая бутылка шампанского. Слава всевышнему, нашел, – Мамедхан заглянул в бутылку. – Как раз на два бокала хватит. Ну, все, дружище, веди его сюда, – хан по-дружески похлопал верного работника по плечу и выдворил за дверь.

***

– О Горхмаз, брат мой! Как рад тебя видеть! – раскрыв объятия, Мамедхан ринулся к двери.

Обнявшись, друзья прошли в комнату. Усадив гостя на свое место, Мамедхан устроился на стуле напротив.

– Мне как-то неловко… Ты – на стуле, я… – недосказав, Горхмаз привстал, пытаясь поменяться местами. – Ты же постарше меня будешь…

– Сиди, друг, на диване! Дай тобою налюбоваться, – жестом руки хан остановил юного друга. – Таких бы в Петербург побольше – красивых мужественных земляков, было бы кем гордится! А то одни эти новоявленные местные богатеи. Прут в столицу, норовят взятками проблемы решить. Многие толком русского языка не знают.

– Хан, о ком это ты? – настороженно спросил Горхмаз.

– Неважно! – отмахнулся Мамедхан. – Другое дело – ты. Вот порешаю дела в Баку, вернусь в столицу, буду тебя продвигать как новое поколение национальной аристократии.

Горхмаз, засмущавшись, сморщил лицо.

– Напрасно ты так реагируешь, – не согласился ханский отпрыск и категорично замотал головой. – Ты полагаешь, что я в Петербурге ни на что не способен? Ошибаешься и даже обижаешь. У меня много весомых знакомых, и даже кое-кто из них имеет отношение ко двору императора…

После последних слов Горхмаз сбросил с лица улыбку и выпрямился.

Заметив серьезный вид юного друга, Мамедхан вошел в раж.

– Ты думаешь, в Петербурге жить легко? Чтобы быть успешным, знакомства нужные приходится искать. Там без денег ничего просто так не решается. Всем деньги нужны, но не у всех принимают…

Мамедхан пальцем повел вокруг своего упитанного лица. – Лицом надо выйти – происхождение иметь. А то эти… наши… – хан пренебрежительно махнул рукой в сторону улицы.

– Будет тебе, хан. Все мы разные, никто не виноват, что лицом не вышел, – Горхмаз постарался сменить тему, и ему это удалось. – Лучше расскажи, как родители поживают? Что от них слышно?

– Все у них прекрасно, в Лозанне отдыхают. Отец хотел вернуться, посетить наши дома на побережье, как-никак – родовые поместья. Но прихворнул, решили приехать попозже – так будет лучше.

– Дай бог им здоровья, нашим старшим, – почтительно заметил Горхмаз.

И Мамедхан без зазрения совести повторил за Атабековым-младшим:

– Дай бог им долгих лет жизни.

– Хан! Почему в доме так тихо, даже прислуги не заметно, – удивившись тишине, спросил молодой Атабеков.

– Да я тут ремонт затеял к приезду родителей, потому-то прислугу и отпустил – на время, – слукавил ханский отпрыск и, не моргнув глазом, продолжил врать: – Вот, думаю, под старость перебраться в Баку и окончательно обосноваться на земле предков. Хотя воздух тут паршивый – не то что в Лозанне…

– Ну что ж теперь, мы дышим – и ничего, не умираем! – Горхмаз в очередной раз деликатно смягчил невежество хана, в чем последнему уже отказало чувство меры.

– Хан! Какие у тебя на сегодня планы? – спросил Горхмаз, но, заметив, что Мамедхан его не слушает, с интересом рассматривая ковер под ногами, переспросил: – Мамедхан! Родители тебя сегодня приглашают на обед. Как ты на это смотришь?

– Прекрасно! Давно хочу познакомиться с ними, – встрепенулся от радости хан, торопливо перебирая в голове варианты продажи персидского ковра. – Но мне необходимо время. Знаешь, надо привести себя в порядок: навести марафет, дать поручение слуге выгладить форму.

– Да, конечно, не торопись, мы пришлем за тобой экипаж.

Пожав хану руку, Горхмаз направился к двери.

– Вот еще что, друг! – окликнул Мамедхан Горхмаза. – Ты мне можешь порекомендовать дельного человека – надо мебель старую распродать, место для новой освободить.

– Конечно! Есть у меня на примете человек, Логманом зовут. Да ты его видел в порту – он нам чемоданы помог поднести.

Мамедхан сморщил лицо и замотал головой.

– Да тут каждого и не упомнишь, притом в каком-то порту…

Атабеков-младший в очередной раз снисходительно улыбнулся, попытался не заметить снобизма ханского отпрыска.

– Переговорю с парнем и пришлю, сами договоритесь.

– Спасибо, друг! Жду не дождусь познакомиться с твоими родителями, – взяв за плечи Атабекова-младшего, Мамедхан широко улыбался.

– Не помню, я говорил тебе или нет… У меня есть сестра, она также желает с тобой познакомиться. Любительница поговорить о науке, всяких заморских странах…

Упомянув о сестре, Горхмаз постарался выглядеть достойно – не выказать ни словом, ни жестом особого рвения познакомить друга со своей сестрой.

– Непременно познакомлюсь. Уверен: она достойна имени своего благородного рода.

Проводив Атабекова до парадного выхода, хан отправился осматривать пустые комнаты отцовского дома. Переходя от одной к другой, Мамедхан каждый раз тяжело вздыхал, предчувствуя скорую утрату родового гнезда.

***

Хосров торопился обратно – туда, где последний раз видел девушку в сиреневом плаще. Подойдя к месту встречи, парень пристально посмотрел вперед, стараясь охватить взглядом улицу как можно дальше и шире. Девушки нигде не было, и это приводило его в смятение.

Он ускорил шаг, затем побежал, то и дело сталкиваясь с прохожими. Дыхание сбилось, в боку закололо… Хосров остановился, чтобы отдышаться, продолжая, насколько позволял его рост и слепящее глаза солнце, всматриваться вдаль.

Парню повезло: в конце улицы яркие лучи осветили знакомый женский силуэт. Солнце всегда предвещало ее появление… Позабыв об усталости, Хосров из последних сил ринулся вперед. Однако, добежав до конца улицы, он снова потерял из виду прекрасную незнакомку…

Осмотревшись, Хосров вдруг увидел большой магазин с вывеской на незнакомом языке. Как ни странно, он тут же почувствовал облегчение, ибо был уверен, что та девушка, за которой он бежал, направлялась именно к этому магазину.

Хосров с опаской подошел к витрине, но зайти внутрь помещения не решился. Прижавшись лицом к стеклу, попытался найти знакомый силуэт…

Посетители магазина были одеты в такие же красивые одежды, что и девушка в сиреневом. Однако чаще других среди посетителей ему на глаза попадались мужчины в форменных кителях – и это сразу же выдавало в них «технарей». Хосров был уверен, что именно такие молодые мужчины могут интересовать девушку его мечты.

Сам он, разумеется, был одет далеко не подобающим образом, и неуверенность в своем внешнем виде сдерживала Хосрова в желании войти в магазин.

Впрочем, когда он ранее попадал в подобные обстоятельства, каждый раз начиная мысленно винить себя за недостатки, злиться, то… неожиданно принимал непоколебимое решение действовать. Так и тут.

Хосров решительно подтянул ремень и вошел в магазин. Заведение оказалось книжным магазином, у стен которого стояли стеллажи с множеством книг в роскошных переплетах. Юноша страстно любил книги и потому тут же стал жадно рассматривать необычный интерьер. И вдруг он увидел ее…

Незнакомка стояла у прилавка, рассматривая какую-то книгу. Продавец что-то говорил ей на иностранном языке – очень певучем, изящном, звучащем, словно волшебная мелодия. Она отвечала…

На лице молодого человека появилась довольная улыбка, он испытывал чувство гордости за девушку в красивом платье, умеющую говорить на таком мелодичном языке. Ведь это она, и только она, теперь безоговорочно владела его сердцем! Безумное желание обладать ею вызвало у парня крамольную мысль завладеть незнакомкой… С этого момента Хосров только и думал о том, что кто-то может причинить ей зло, и перебирал в уме варианты, как защитить его «собственность», которую он уже считал неприкасаемой.

Продавец подвел девушку к отдельно стоящей витрине и извлек из-под стекла тяжелую книгу в толстом переплете.

Расстояние не позволяло Хосрову рассмотреть, что это была за книга. Единственное, что он понял, – фолиант был большой и с красивыми иллюстрациями.

Из-за страха нечаянно нанести вред книге юная особа с особой осторожностью перелистывала страницы. И то, как она это делала, приводило Хосрова в крайнее изумление. Он наслаждался движениями ее прекрасных рук…

Книга была слишком тяжелой для юной хрупкой особы, и хозяин книжного магазина любезно предоставил в помощь девушке молодого человека приятной наружности.

Расплатившись, незнакомка в знак признательности одарила работников книжного магазина чарующей улыбкой и вместе с помощником, который нес ее книгу, вышла на улицу.

Выждав немного, Хосров направился следом. Старясь не потерять парочку из виду, он неотрывно следил за общением девушки с парнем из магазина. И порой ему казалось, что тот как-то уж слишком жадно разглядывает девушку и особенно – ее руки…

В Хосрове вдруг вспыхнуло жестокое пламя ревности – дыхание сбилось, к лицу прилила кровь… Полон решимости, юноша ускорил шаг…

Часть 6

Правила деспота

Выпроводив клиента из магазина, Агарагим тут же снял с лица наигранную улыбку и, сплюнув вслед покупателю, вслух проговорил:

– Целый час кружил по дукану, а купил на копейки… Чтоб поперек горла встала тебе эта еда!

Мужчина, ворча, поплелся к прилавку. Тяжело вздохнув, сел на стул. Но, почувствовав в кармане нечто постороннее, Агарагим снова поднялся и полез в карман.

– Ах да, этот злосчастный ремешок от мешка… – подумал про себя мужчина, но тут же вспомнил, что до конца не разобрался, откуда сие взялось на его прилавке. Поднес ремешок ближе глазам, опять внимательно рассмотрел его и тут же схватился за свой – на поясе. Повертев ремешок в руках, лавочник резко встряхнул веревку, вероятно, ожидая, что от нее полетит мучная пыль.