Корабль уродов

Он выжидающе изучал ее спину, складки куртки, приподнятые плечи – так, что она ощущала тяжесть его взгляда и наконец обернулась – с примирительным выражением:

– Лени, тебе не за что их ненавидеть.

Его брови язвительно взлетели, из легких исторгся нервный смешок. Вренна поежилась от его разъедающего взгляда, но продолжила:

– Они толком не живые, понимаешь? Они не чувствуют, не думают. Они всё равно что роботы с заложенной программой. Разве есть смысл мстить роботу?

– Мстить? Я просто их фотографирую, – без интонации отчеканил он.

– Но… им неприятно это. Ты их злишь – это нам, в конце концов, навредить может. Понимаешь? Они взбесятся и выйдут из равновесия.

– Взбесятся? Роботы – взбесятся?

– Не придирайся к словам, – нахмурилась она. – Просто отключи вспышку, ладно?

– Здесь не получатся хорошие кадры без вспышки.

– Но ты уже много наснимал.

– Надо отсматривать, хороших кадров мало будет.

– Лени, пожалуйста!

Он закатил глаза и стал убирать штатив. Вренна облегченно вздохнула.

Вскоре они добрались до запасной лестницы, насквозь пронизывающей всю высоту замка, и поднялись на четыре пролета. Точной карты никто из них не знал, но Вренна ориентировалась по аналогии с Кривым Гвоздем, и пока эта логика работала.

На третьем этаже кораблистов не было, ничто не омрачало изысканные интерьеры, и слышался мерный гул голосов – откуда-то справа. Леон уверенно направился туда. Вренна шла чуть поодаль от него, невольно накручивая себя. Сначала она злилась из-за только что завершившейся сцены, потом стала просто бояться за него. Ничем хорошим визит журналиста на бал Вентеделей закончиться не мог, и с каждым шагом ей становилось всё труднее молчать об этом.

Минув несколько сквозных комнат, они оказались в широком коридоре, ведущем прямо к центральному входу на торжество. За тяжелыми распахнутыми дверьми ослепительно сверкали люстры и сновали элегантные силуэты. Это был последний момент, когда еще можно было передумать…

И, поправив сумку на плече, Леон широкими шагами рванул вперед.

– Лени! – Вренна схватила его за руку.

– Что? – он обернулся с недоумением поверх едва скрываемого восторга.

– Ты… ты с ума сошел туда идти?! Они убьют тебя!

Он стал само изумление.

– Не предлагаешь же ты мне всё бросить? Отступиться сейчас, в двух шагах от потрясного репортажа? – он развел руками в ответ на ее возмущенный взгляд. – Вренна, мы же всё это обсуждали! Зачем, как ты думаешь, я сюда ехал?

– Но… – беспомощно пролепетала она, чувствуя, как его рука неумолимо выскальзывает из ее пальцев. – Лени, это сумасшествие!

– Сумасшествие сейчас сдаться, – выдохнул Леон и кивнул на двери в конце коридора: – Ты со мной?

Он требовательно смотрел на нее. Вренна прикрыла глаза, чтобы сосредоточиться. Идти туда в таком состоянии было невозможно, ей нужно было вернуть свой собственный кураж, вспомнить, почему она согласилась на эту авантюру.

Бал, на котором она должна быть по праву рождения… С изумлением Вренна обнаружила, что эта мысль больше не вызывает в ней никакого трепета.

Последний раз она была в этом Замке в детстве, во время церемонии посвящения. Двенадцать следующих лет она провела в Кривом Гвозде, ни разу не покидая ареал. Джек периодически ездил на разные семейные мероприятия, но ее с собой не брал, и где-то в глубине нее всё еще жила детская обида за это, но… сейчас, глядя сквозь распахнутые двери в глянцево-сверкающий зал, Вренна испытывала лишь острое желание развернуться, уйти и никогда сюда не возвращаться.

– Ты… может, ты всё-таки передумаешь? – она жалобно взглянула на Леона.

– Нет, – он помотал головой с таким изумлением и категоричностью, будто он был солнцем, а она ни с того ни с сего предлагала ему встать на западе, а сесть на юге.

Вренна сокрушенно уронила голову и развела руками:

– Ну, пойдем. Но это полное безумие.

Леон слегка нахмурился, не понимая ее внезапной нерешительности и недовольства, но допытываться не стал. Рука об руку они ступили в зал.

Сразу за дверьми, прислонившись к стене, стоял мужчина в черной униформе с наушником в ухе. Он вздрогнул при виде внезапных посетителей, как-то рефлекторно хотел преградить им путь, но оставил эту затею – красноречиво пожал плечами: мол, идите, если хотите. Леон с Вренной вошли.

Огромный зал был заполнен густой оживленной толпой людей, по меньшей мере половина которых была официантами и охранниками – нанятыми работниками. Вренна изумленно оглядывалась по сторонам и видела их на каждом углу.

– Не понимаю…– прошептала она. – Кто они? Что они здесь делают? Почему они согласились пойти сюда?

– За деньги, полагаю, – пожал плечами Леон. – Разные бывают у людей ситуации. А твои родственники вряд ли скупились.

– Но почему – так?

Сама идея того, что люди могут быть прислугой в Замке Вентеделей, казалась абсурдной. Все эти черно-белые костюмы, вышколенная осанка, тревожные живые взгляды – всё казалось какой-то пародией, прелюдией к спектаклю.

– Кораблисты вышли из-под контроля, а твоим родственникам… – спокойно объяснял Леон, но Вренна его перебила:

– Это очень плохо.

– Почему? – удивился Леон.

– Здесь столько живых людей… Мне кажется… они хотят устроить жертвоприношение.

Вренна провожала глазами снующих туда-сюда официантов и чувствовала, как уходит опора из-под ног. С каждой секундой массовое убийство казалось всё менее диким, жизни этих парней и девушек – всё менее ценными…

Она резко посмотрела на Леона, пытаясь уцепиться сознанием за что-то твердое и однозначное. Но он не замечал ее терзаний. Он оглядывался по сторонам и видел нечто совершенно иное.

Кадры.

Вот стройная женщина в сочно-желтом шелковом платье с загорелой спиной открытой чуть ли не до ямочки между ягодицами. Вот мальчишка-официант с ворохом рыжих волос – держит на подносе дюжину бокалов шампанского и испуганно шарахается от любого звука – кажется, вот-вот всё разольет. Вот у колонны несколько мужчин средних лет в модных и дорогих костюмах – курят сигары, ведут светскую беседу и сдержано смеются. А вот ребенок – девочка лет восьми в темно-синем костюме в духе Шанель, нелепо смотрящемся на детской фигуре, длинные темные волосы завиты мелкими кудряшками, хорошенькое личико искажено капризной гримасой. Она дергает мать за шлейф платья и канючит – та резко садится на корточки напротив ребенка, хватает ее за плечи, встряхивает и что-то раздраженно объясняет.

Леон осмотрелся в поисках места для штатива, но потоки людей в зале перемещались слишком хаотично. Он открыл молнию на сумке, достал из ее темных недр увесистый фотоаппарат, насадку, нашейный ремень, скрепил всё это, надел – и изготовился к бою: поднес видоискатель к правому глазу.

Жадно и часто защелкал затвор, по мере того как Леон медленно продвигался вперед. Он поймал себя на мысли, что Вренна права: всё это действительно выглядит фальшивым и опасным. Он вроде бы снимает якобы обычный богемный вечер, но почему тогда так возбужденно колотится сердце и кровь мечется по телу, словно он марафонский бегун? И кажется, вот-вот чья-то холодная и цепкая ладонь опустится со вкрадчивым осуждением на плечо.

Внезапно всё пространство кадра заняло миловидное женское лицо с ямочками на щеках, матово-бежевое и нежно-бархатистое, обрамленное пышными каштановыми волосами, отливающими золотом в свете хрустальных люстр. Леон вздрогнул, перестал снимать, но камеру опускать не спешил.

– А ты фотограф, да?

Леон сглотнул, нажал кнопку спуска, запечатлевая красивое зловещее лицо – и убрал фотоаппарат.

– Нет, я шахтер, – он усмехнулся. – А ты тоже летишь на этом самолете?

Девушка недобро улыбнулась.

– А я всё ждала, когда же здесь появится любопытный мальчик – я так вас люблю, – и она потянулась рукой к подбородку Леона.

– Эй, полегче! – Вренна отдернула Леона к себе, враждебно глядя на конкурентку.

Та опустила взгляд на нее, с пренебрежением поднимая тонко подведенные брови и надевая удивленную маску.

– Ой, прости, я тебя не заметила. Кто ты, маленькая?

Краем глаза Леон увидел, как задергалось в бешенстве веко подруги и вся она задрожала от негодования – но быстро взяла себя в руки и почти мгновенно изменилась до неузнаваемости. Обычно ссутуленные плечи резко расправились, голова гордо поднялась, честность и эмоциональность в ее лице сменились вежливой и злой улыбкой, и Вренна внезапно оказалась своей на этом празднике жизни.

Ступая вперед к незнакомой родственнице, Вренна отчетливо и вкрадчиво представилась.

Соперница фыркнула, стараясь сохранить высокомерную улыбку:

– Как-то непохоже.

– Да что ты? Сама-то ты кто?

– Риэкка.

– Риэкка? Та, которая третья жена старика Вердолла? Сколько ему сейчас – восемьдесят пять? – оскалилась Вренна.

– А ты – та малолетка, которую с пяти лет имеет этот извращенец Дриммор?

– Спокойнее, девушки!.. – попытался встрять Леон.

Вренна вспыхнула.

– Это бред! Что за нелепые сплетни!

Риэкка засмеялась.

– Да ладно, тебе нравилось! Ты же и замуж за него потом вышла – а насильно папочка Мморок тебя бы за этого придурка точно не выдал.

– Много ты понимаешь!

– Ну, ну, Вренна… – Леон осторожно взял ее за локоть, пытаясь успокоить. – Ну что вы так набросились друг на друга… Мы же… Мы же с тобой для того сюда и пришли – чтобы снимать и разговаривать…

– Что?! – Вренна вырвалась из его рук. – Разговаривать с ней?!

– Ну, милая…

Риэкка снова засмеялась, а Леон продолжал:

– Ну, Вренна… Почему бы не взять у нее интервью?

– О, мне есть что тебе рассказать, – расплылась в улыбке Риэкка.

– Что? – не поверила ушам Вренна. – То есть, кажется, ты и без меня тут прекрасно справишься, да? Может, мне пойти домой?

– Ну, Вренна…

Она схватила его за руку и потянула за собой, но он неуверенно сопротивлялся.

– Ах вот как?! – она отдернула ладонь, как ошпаренная. – Ну удачного тебе репортажа!

И не успел Леон опомниться, как она скрылась в толпе. Он рыпнулся было за ней, на поиски, но его перехватила и притянула к себе Риэкка:

– Так что ты говорил об интервью? Рассказать тебе про одного красавчика, который делал мне фотосет в бикини и без? – улыбнулась Риэкка, приближаясь к Леону. – Я потом скормила ему его же ногу под винным соусом.

–

Вренна вернулась к злосчастным дверям, к нерадивому охраннику, явно непонимающему, что он здесь делает, и остановилась в нерешительности. Внутри нее всё клокотало от раздражения и ревности, но уйти и бросить Лени здесь? Пожалуй, это несоразмерные вещи. Здравый смысл настойчиво подсказывал ей, что всё на этом балу не так просто, как кажется, и скоро гости снимут миролюбивые маски, и Морская Корона захлебнется кровью.

Как бы ни была она сейчас обижена на Леона, оставлять его тут одного нельзя.

Вренна тяжело вздохнула и обернулась к кишащему жизнью залу. Как его тут теперь найти?..

Она покосилась на охранника (он почему-то внимательно наблюдал за ней), отошла на несколько метров, прислонилась плечом к стене и набрала номер Леона. Телефон не прозванивался. Взглянула на экран – нет сети. Фыркнула: прямо как в Кривом Гвозде. Надо подняться на пару этажей.

Вернулась к дверям, чтобы выйти из зала, и охранник решительно преградил ей путь.

– Туда нельзя.

Вренна поморщилась от резкого запаха дезодоранта, идущего от выросшей на пути фигуры, и отступила на шаг, в недоумении глядя вверх на лицо двухметрового вышибалы.

– В смысле? Я пришла оттуда. У вас что, инструкция никого не выпускать?

Охранник молчал, твердо стоя посередине дверного проема.

Она внимательно изучила его с головы до ног, решая, может ли он быть ее родственником – и пришла к выводу, что нет, никак. Про такого великана обязательно ходили бы сплетни (мол, с кем это блудила его мамаша?)

– Прости, – аккуратно подступилась к нему Вренна – и поймала себя на мысли, что не может здесь обращаться на «вы» к простолюдинам, как бы внушительно они ни выглядели. – А ты… почему здесь? В смысле, на балу. Разве это не опасно?

Охранник скрестил руки на груди, пытаясь не вступать в диалог.

– Ну, окей, тебе заплатили – или обещали – кучу денег, но… как же все пословицы о сыре в мышеловке? Разве не разумней было бы держаться отсюда подальше?

– Сама-то ты чего сюда пришла? – с досадой буркнул он, и Вренна с удивлением осознала: он не понимает, кто я. Месяц назад она боялась выйти на улицу, а теперь на балу Вентеделей Вентеделя в ней не признают. Это магия зеленых волос (которые, впрочем, уже почти потеряли искусственный цвет) или интерес населения к ней настолько угас за этот месяц? Или просто здесь всех судят по одежке, а ее джинсы и куртка явно не походят на изысканные платья родственниц…

– Я – так… Можно я задам несколько вопросов? – она мило улыбнулась, изо всех сил стараясь повторять поведение Леона, когда он хотел выведать информацию.

Охранник не расплылся в ответной улыбке, но и не прогонял ее.

– М… Ты давно здесь? В Замке? – начала она.

– А что?

– Ну я… я просто подумала, ты не против ответить на несколько вопросов?

– Ты журналистка что ли?

Ее кольнуло при этом слове, и она непроизвольно снова взглянула на телефон, но он по-прежнему не ловил сеть. Попроситься «только позвонить»? Ага, конечно.

– Я просто пытаюсь разобраться… – вздохнула она. – Так ты скажешь, или это тайна?

– Да нет… полторы недели я тут.

В его строгом и сухом взгляде начали появляться искорки интереса.

– А кораблисты – они всё это время были в клетках?

– Да.

– И всё время – такие тихие?

– Ну да.

– Странно.

Он подозрительно прищурился:

– Кто ты?

Ну наконец, в нём зародились сомнения. Правильно, для обычного человека поведение кораблистов не дифференцируется как «странное» и «не странное»…

– Я Вренна, – она холодно взглянула ему в глаза, и он вздрогнул. Она кивнула на коридор: – Можно?

И, не дожидаясь ответа, устремилась вперед, но двухметровая фигура не сдвинулась с места.

– По… по инструкции мне никого нельзя выпускать… – пробормотал он где-то над головой.

Вренна снова отступила – и смерила охранника надменным, возмущенным взглядом. Он старался не смотреть на нее, но выглядел очень собранным и напряженным, готовым к любой внезапной атаке. Здоровый мужик испугался девчонки, раза в три меньшей его по весу… А ведь власти у нее уже ни на грош, да и все коралибсты за стальными решетками – чего ему бояться и что ей задирать нос?..

Вренна подавила спесь, ее лицо приняло спокойное выражение.

– Значит, инструкция «всех впускать, никого не выпускать»?.. – она смотрела на опущенные веки охранника, пытаясь заставить его поднять глаза, но он упорно глядел в пол. – Понимаешь, что это значит? А ведь ты тоже тут. Что, думаешь, как-нибудь да обойдется?..

Он молчал.

«Ай», – подумала она, мысленно махнув на него рукой, и развернулась на пятках, чтобы уйти, но он внезапно остановил ее подавленным голосом:

– Они… они сказали, это прощальный бал… Прощальный бал, после которого Вентедели станут обычными людьми и будут жить в Штаман-Рейне…

Вренна обернулась. Охранник наконец встретился с ней взглядом:

– А что на самом деле?

Вренна удержалась от язвительных замечаний и лишь развела руками:

– Это я и пытаюсь выяснить, – она приподняла брови: – Может, всё-таки пустишь меня позвонить? – и она снова кивнула на коридор.

Охранник замялся на пару секунд – и отступил в сторону.

– Спасибо, – фыркнула Вренна, молниеносно проходя мимо него и снимая блокировку с телефона.

Минут за двадцать она обошла всю доступную часть замка и не обнаружила сети нигде – зато обнаружила десяток твердолобых сторожей, отказывающихся пускать ее дальше. Раздраженная и разочарованная, она вернулась к своему новому знакомому. Он посмотрел вопросительно.

– Сети нигде нет.

– Я слышал, они ставили тут глушители.

– Гений, а ты сразу сказать не мог?

И она быстро прошла мимо него в недра зала.

Попытки понять всю картину происходящего и найти из него выход вызывали панику и отчаянье, и Вренна сосредоточилась на одном простом пункте: отыскать Лени. Разнородная толпа, бурлящая в зале, закрывала обзор, и различить человека в десяти метрах от себя было невозможно. Маневрируя между людьми, Вренна пересекала зал снова и снова – но безрезультатно. Куда бы ему деться из запертой коробки? Очевидно, он где-то здесь, но найти его никак не удавалось. И с каждой минутой разумные доводы в сознании Вренны сдавали позиции, уступая место гнетущей тревоге.

После получаса бесплодных скитаний ее вырвал из нервной меланхолии гневный окрик:

– Дура, ты что здесь делаешь?!

Потеряв на секунду дыхание, Вренна резко обернулась в смутной надежде, что наконец нашла его… но голос был знаком ей слишком хорошо – его ни с чем не спутаешь. Она знала, кого увидит, за долгие мгновения до того, как подняла на него взгляд.

– Джек?.. ты тоже здесь…

Она сглотнула, дожидаясь, пока пройдет странное головокружение и звон в ушах, и ослабятся безжалостные тиски, перехватившие все ее внутренности при его виде и голосе.

Болезненность его лица на несколько секунд отвлекла ее от насущных переживаний. Он сильно похудел, под глазами чернели мешки, белки глаз были испещрены красными прожилками, и, если бы не чистые волосы и не гладковыбритая кожа, она обвинила бы его в очередном приступе неопрятности и наркомании – но так его облик вызывал настоящее беспокойство.

– Всё в порядке?

Он рассмеялся – с нотками истерики:

– О да, просто великолепно.

Она подумала спросить его, не видел ли он Леона, но не рискнула. Эти двое – явно не те, чью встречу ей было приятно представлять. Поэтому она решила выяснить у него кое-что другое:

– Ты в курсе, что здесь происходит?

– Здесь? Ничего особенного. Просто восстанавливаем Договор, – он поднес ко рту сигарету и жадно затянулся.

Вренна смутно замечала в его облике какую-то дополнительную странность – помимо общего нездорового состояния – но пока не могла сфокусироваться на ней. «Восстанавливаем Договор», – прокрутилось в ее памяти.

Ее вдруг осенило – и она ужаснулась очевидности этой мысли:

– Через жертвоприношение?

Она с напряжением посмотрела в чертовски знакомые глаза – и пропасти зрачков посередине синих радужек конвульсивно расширились.

– Так ты знаешь?

«Опять наркотики», – мысленно вздохнула Вренна, наблюдая за его странными реакциями.

– Ну, видишь ли, нетрудно догадаться, когда здесь столько наивных овечек, – она повела рукой на зал.

Джек сморгнул и внезапно зашелся нечеловеческим хохотом – задорным и бездушным – так что Вренна даже отшатнулась.

– Так ты про них, – все еще смеясь, констатировал он. – Думаешь, их покромсают? Ну а что, пожалуй да, отличный способ закрепить результат, – после новой волны неадекватного смеха он наклонился к ней и вкрадчиво, как откровение, прошептал: – Но знаешь, ты можешь не беспокоиться: они будут отомщены.

И, резко распрямившись, безумно светя глазами, он снова страстно, будто последний раз в жизни, затянулся – и запулил окурок в толпу.

– «Отомщены»? – не поверила ушам Вренна. – Что за бред?

Но Джек и не думал ее слушать. Он разглядывал ее, словно незнакомку, словно объект искусства – и на глазах его едва не наворачивались слезы.

– Господи, – бормотал он, – я ведь только и радовался, что ты не здесь – а ты приперлась…

– Джек, да что с тобой?! – с ужасом в голосе воскликнула Вренна. – Что ты принял? – внезапно ее взгляд соскользнул с его лица и с изумлением замер на груди. А затем медленно пополз вниз. – И во… во что это ты вырядился?!

Он посмотрел на себя и с отвращением фыркнул, временно избавляясь от сплина.

Им обоим было сложно в это поверить, но на нём было красное театральное трико и черный золоченый камзол со стоячим воротом. Кроме того, он был босым.

Пройдясь несколько раз взглядом по его своеобразному наряду, Вренна предпочла остановиться на ступнях, чтобы не цепляться за что-то другое.

– Скажи хотя бы, почему босиком?!

– Снял туфли, – хмыкнул Джек. – Жали.

– Туфли?!

– Да, черт возьми! Идиотские туфли на каблуке и с бантиком! Ты что здесь делаешь, скажи мне! Какого черта?! Ты должна сейчас счастливо и непринужденно трахаться со своим воскресшим Лени!

Она снова отшатнулась и невольно обернулась по сторонам: не реагирует ли кто на его вопли – но нет, в зале было достаточно шумно.

Вренна вернулась к бушующему Джеку и сложила руки на груди:

– Так, что здесь происходит?

Его вдруг охватила апатия, он уронил голову и затих. Потом вздрогнул, притянул ее к себе за локти и посмотрел с надеждой:

– Слушай… уходи, а? Прямо сейчас, ты еще успеешь, давай!

– Меня не выпустят. Никого не выпускают, Джек.

– В смысле?

– У дверей охранники. У них инструкция – никого не выпускать. И их там несколько кордонов: я обошла одного – а дальше, у лестниц, еще стоят. Не веришь – сам сходи, попробуй выйти.

– Ну меня-то понятно не выпустят.

– Почему тебя – понятно?

– Главная роль, видишь ли, – фыркнул он, отпуская ее. – Я восстанавливаю Договор.

Вренна вскинула брови и поморщилась:

– У тебя мания величия.

Он лишь горько усмехнулся.

– Никого не выпускают, говоришь… А ты зачем тогда пришла? Дура! Дура, и всё тут…

Несколько минут она продолжала тщетно допытываться, в чём же дело, но он лишь причитал и ругался. А потом внезапно схватил ее за руки и прижал к себе. Обхватил грубовато, как дети хватают котенка и большую мягкую игрушку, и уткнулся носом в макушку.

– Эй… – опешила она, но тоже осторожно обняла его. По всему телу резонировали частые дробные громкие удары его сердца.

– Знаешь, – прозвучало над головой, и всё вокруг загудело от напряжения, с которым слова вырывались из его легких, – а всё же я рад тебя увидеть… сейчас… – И он сдавил ее еще крепче.

– Джек, – она начала брыкаться, и он спустя пару секунд неохотно отпустил. И остался стоять какой-то совершенно опустошенный. – Джек, – повторила она уже с неловкой нежностью, беря его нездорово горячее лицо в ладони. – Ты совсем сходишь с ума. Посмотри на себя. Зачем ты это одел? Что за трагедию ты придумал? Какая главная роль? Всё же в порядке, Джек. Ничего не случится. Чего ты боишься?

Пока она говорила, он смотрел вдаль и в пустоту, а теперь встретился с нею взглядом и усмехнулся с горечью:

– Скоро увидишь.

– Что увижу?

– Воплощение моей шизофрении. Видимо.

Его взгляд опустился чуть ниже и теперь был явно устремлен на ее губы – бледные и сухие.

– Джек… – хотела было запротестовать она, но он наклонился к ней и помешал закончить фразу.

А в нескольких метрах от них Риэка закинула руку за шею журналиста и кивнула в их сторону:

– Смотри-ка, это не твоя там?

И Леон автоматически перевел камеру туда, куда она показывала. Вздрогнул, как от удара током, судорожно отключил запись, но отвернуться не смог и с мазохистской неотрывностью наблюдал. А в памяти одно за другим вспыхивали ее уверения, что «это просто такие порядки», что «она вовсе его не любит», что эти поцелуи – «ощущение слюны, и вызывают только отвращение»… А перед глазами эти двое бесконечно касались губ друг друга с омерзительной нежностью и самозабвением.

Ритуал | 15

I

Тяжелые шторы, висевшие по окружности в центре зала, резко вздернулись, собираясь огромными складками под потолком, и я обомлел от ужаса – в трех метрах от меня открылось Оно. Полупрозрачная скала, слизистый айсберг, жидкий кристалл. Меня несильно, но настойчиво подталкивали в спину, но я закостенел на месте и был не в состоянии хоть на шаг приблизиться к этой махине.

Давление на лопатки усиливалось, слышался ледяной голос Мморока, плакала Вренна, порываясь к отцу, и я едва удерживал себя от крика и тщетной попытки бегства, когда где-то на границе сознания прозвучало:

– А может, лучше раздеть его? Он, кажется, неплохо сложен.

– Я что, зря, по-твоему, подбирала этот костюм?

А затем:

– А может, пусть он сам входит, а не его ведут – было бы эпичненько.

И меня затопила такая волна отвращения, что весь страх куда-то ушел. Я резко обернулся к говорившей – черноволосой дамочке с большой камерой, установленной на штатив. Я рванулся было к ней – высказать всё, что думаю о ее творчестве, а заодно, наверное, и дать по морде – но меня удержали. В глазах темнело от гнева.

Дамочка ужасно довольно усмехнулась. Мои эмоции нужны были ей на записи.

Под аккомпанемент из разглагольствований Мморока мой троюродный брат не глядя на меня шагнул к этой живой холодной водянистой субстанции и старомодным мечом рассек ее непрочную податливую скорлупку, похожую на пленку икры, в высоту своего роста. Содержимое смачно брызнуло на него, и он вскрикнул. Мне снова стало плохо, что я почти оперся на державшие меня руки.