Королевство слез

– Марфа Константиновна.

– Замечательно. Вот это и будем считать точкой опоры. А в какой стороне находится Большой Город?

– Там, – и она неопределенно махнула рукой в глубь леса.

– Только не говори, что и где Город находиться, ты тоже не знаешь?

– Я там была только в раннем младенчестве, но много слышала про него. Найдем.

– Угу, язык до Киева доведет.

– Чей?

– Неважно. Собирайся, не пойдешь же ты к людям в одной сорочке?

– Ой, и то верно, – засмеявшись, Фрося побежала к ручью. Ее коса, черной молнией мелькнула в воздухе, и девчонка скрылась за деревьями.

А, собственно, зачем нам нужна эта тетя? Ну, оставлю у нее Фроську, а сама-то, куда пойду? Что мне делать дальше? Может найти каких-нибудь колдунов, ведьм, ведунов… Есть же тут такие? Они посмотрят на кольцо, на меня, скажут, что-нибудь хорошее, в крайнем случае плохое.

На моем пальце, все так же была повязана тряпочка (бинтиков еще не изобрели). Не хочется привлекать внимание. Я аккуратно размотала повязку, и на солнце ярко засверкал желтый камень. Красивый, ничего не скажешь, но к моему синему бархатному сарафану, он совсем не подходит. Попыталась снова снять, результат нулевой, оно даже не вертится на пальце. Самое интересное, что я не чувствую ни веса, ни каких-либо неудобств, как будто и нет ничего. Меня мучают смутные сомнения, что вся каша заварилась именно из-за него. Почему так кажется? Не знаю, женская интуиция, она меня еще никогда не подводила. Интересно, увижу еще когда-нибудь Ардалиона? Может опять нам поможет встретиться эта Маркатовна? А зачем ему нужно было кольцо… Стоп! Он же говорил, что не с моего мира, что миров великое множество. Значит, я попала в одно из них… Белиберда какая-то получается. Хватит мозги загружать, надо сначала найти троюродную тетю Фроси, а уж потом и о себе подумать можно.

– Я готова, – ее бодренький голосок вывел меня из задумчивости. Хороша. Сарафан на бретельках нежно персикого цвета, почти телесного. Под ним, полупрозрачная рубашка с пышными рукавами и глубоким вырезом. Из-под сарафана видны кончики сапожек, вот только их цвет определить однозначно не могу. Наверное, он тоже был нежных цветов, но сейчас уже больше похож на серый.

– Что ж, я тоже готова. Можно и в путь.

* * *

Интересно, где-нибудь в моем мире остались такие огромные леса, с деревьями, которым не меньше тысячи лет, с тропинками, протоптанными не грибниками, а дикими животными. Может где-то и есть, но я не видела. Наверное, именно так выглядят джунгли. Когда мы еще сидели на полянке, солнышко, пробивающееся сквозь листву, даже немного припекало. Но чем дальше продвигались в глубь леса, становилось прохладнее и темней. Деревья росли чаще, и некоторые ветки норовили закрыть нам путь. Чтобы хоть как-то разрядить обстановку, так как мне, почему-то, стало немного страшновато, я вспомнила старую поговорку. Где-то над нами куковала кукушка.

– Кукушка, кукушка, скажи, сколько жить мне осталось?

В ответ я услышала: "Ку-кук…" и бедная пташка свалилась к нашим ногам пронзенная стрелой. Мурашки пробежали по коже. «Ку-кук», это значит два с половиной года, две с половиной минуты или две целых, пять десятых секунды? Фрося стояла ни жива, ни мертва. Даже несмотря на то, что стало темновато и солнышко все хуже пробивается через густые ветки деревьев, ее лицо приобрело до того бледный оттенок, что, как мне показалось, даже светилось. Она прижала свои тонкие ручки груди и боялась дышать. Глаза были устремлены на бедную птичку. У меня вид не лучше. Внутренний голос подсказывал, что надо срочно бежать, но здравый смысл издевательски спрашивал: "Куда?".

Как ночные призраки, из-за деревьев появились дюжие мужики с дубинками. Они шли, играя обрубком дерева (по-другому это не назвать) как зубочисткой, при этом не очень-то любезно ухмыляясь. Мылись они, наверное, в последний раз лет этак тцать назад, при рождении – находясь еще на порядочном расстоянии, я уже почувствовала аромат помойки. У нас в городе, ходила такая шутка, что когда едешь в метро, то с одной стороны вдыхаешь аромат «Channel», с другой «Hugo», с третьей еще нечто тонкое, с ароматом молодой розы. Но как только в вагон заходит бомж, все пахнут одинаково. Вот так же и сейчас, эта шестерка мужиков, напрочь перебила все лесные ароматы, и я уже начала думать, что сейчас упаду в обморок, но не от страха.

– Чо, красавицы, попались. Мы любим симпатичных девчонок. А вы полюбите нас.

– С чего бы это? Назовите хоть одну причину, по которой я буду валяться у вас в ногах и благодарить Бога за любовь, ниспосланную мне с небес ко всем сразу? – пропищала я. Голос изменился до неузнаваемости. Даже мышка и та пищит громче. Наверное, у меня в голове что-то заклинило, раз я еще в сложившейся ситуации умудрялась дерзить.

– Чаво?

– Ребята, хватит тормозить, – я начинала брать себя в руки. Если Фрося сейчас в стопоре, то обстановку надо спасать самой, – что вам надо от бедных, беззащитный, слабых представительниц прекрасного пола.

– А-а-а, – довольно протянул рыжий волосатый тип с пивным брюшком. Он улыбнулся щербатым ртом, облизнул засохшие губы, от чего меня чуть не вывернуло. – Деньги давай и раздевайся, живей.

– Я ничего не буду делать, пока не переговорю с вашим боссом! – крикнув, только потом сообразила, что босс может быть еще хуже, чем все они вместе взятые.

– Чаво?

– Чаво-чаво, – передразнила я, – подавай мне сюда предводителя вашей преступной группировки. Между прочим, у меня феноменальная зрительная память. Ваши портреты, по моему описанию, составят в органах, и найдут шайку в мгновение ока. Да будет вам известно, что, это статья и пока вы проходите за «мелкое хулиганство». И не надо мне тут «ля-ля», что вы о таком не слышали. Незнание любого закона, не освобождает вас от ответственности!

– Чаво? – ну и тормоз. По-другому просто не назвать. Тут моя Фрося начала приходить в себя, и видя, что я начинаю закипать, сказала каким-то уставшим голосом:

– Она хочет видеть главаря. – Потом повернувшись ко мне, добавила. – Зря ты так. Об этой шайке ходит много слухов. Живыми нам не выбраться. Что ж, значит это наказание за мой обман, за то, как я поступила с ни в чем не повинными ребятами.

– Хватит молоть чушь, мы еще споем. – Попыталась ее ободрить.

– У меня никогда не было голоса.

Эти грязные мужланы долго совещались, но, в конце концов, решили вести к вожаку. Мы шли впереди. Они всю дорогу шептались, тихо хихикали и издавали неприличные звуки. Фу, гадость. Незаметно деревья стали реже, как бы начали расступаться перед нами. Мы вышли на довольно-таки большую поляну. Кругом валялись палки, деревяшки, кое-где погасал костер. На высоких деревьях построено что-то вроде шалашей, где-то около шести милых домиков. Как только мы вошли в этот загрязненный круг, появилось еще пару человек. Я встала в самую гордую позу, руки сцепила на груди и вызывающе посмотрела на каждого. Фрося же, наоборот, сцепила ладошки на молитвенный лад, опустила глазки и тихо причитала. Бандиты рассматривали нас с каким-то любопытством, и недоверчиво заглядывали мне в лицо, как будто изучая, но лишних движений не делали. Они, как-то удивленно смотрели в глаза и, по-моему, сами не знали с чего начинать и, что вообще делать. Кто-то смущенно улыбнулся, кто-то, махнув рукой, пошел по своим делам. Но остальные с упорством разглядывали мое лицо.

– Ну, и кто из вас главный? – Если никто не хочет говорить, начну первая.

– Кому жить надоело?! – откуда-то с верху раздался звонкий голос. А из масс послышался вздох облегчения. Их лица мгновенно преобразились из любопытных в суровые.

Я подняла глаза. На ветке у одного из шалашей (самого аккуратного, но маленького), показалась стройная девичья фигура, окутанная тенью, так что виден мне был только силуэт. Но впечатляла картина ее распущенных длинных волос, которые на ветру развивались, как ножки у паука. Она стояла ноги на ширине плеч, руки уперты в бока, и что удивительно, одета в мужской костюм. Хоть и в тени, но юбку от брюк я различить пока могу.

– Честно говоря – не надоело. Мы просто проходили мимо, так сказать гуляли, как вдруг, ваши мальчики, захотели познакомиться. Мы девушки порядочные и на улице знакомств не заводим. Ребята обиделись и в доказательство того, что у них самые серьезные намерения, повели знакомиться со своей мамочкой… ой, точнее сестренкой, мама в отъезде, как я поняла…

– Ты говоришь какие-то глупости.

– Нет, просто оптимистично смотрю на жизнь. Почему не спускаешься? Ведь не боишься же? Нет, конечно, я так даже не подумала, но может все же снизойдешь до нашего общества, и мы поговорим о женском, о наболевшем?

Атаманша искусно спрыгнула с ветки и легкой походкой подошла к нам. Честно признаюсь, от того, что увидела, голова пошла кругом. Не подумайте, что мне настолько стало страшно от внешнего вида предводительницы бравых ребят, нет, просто передо мной стояла Я! Глюк? Быть может. Игра света? Вряд ли. Но это точно была я. Без сомнения. Единственное различие в одежде. На мне сарафан и волосы убраны в косу. На ней подобие кожаных брюк в обтяжку, а тело покрывает шкурка какого-то зверька. Волосы… длинные светлые пряди распущенны и лежат на плечах, медленно спадая на спину. Вроде сестры-близняшки у меня не было? Так что же это. Она, то есть мое отражение, подошла и недоверчиво окинула взглядом, затем аккуратно дотронулась пальцем до моей щеки. Потом внимательно посмотрела на этот палец.

– Ты кто? – удивленно спросила девушка.

– Маша… а ты?

– Тоже… Маша…

Сзади раздался грохот, оглянувшись, увидела – Фрося решила не напрягаться и отдохнуть в глубоком обмороке. Хм, в моем случае непозволительная роскошь. Как-нибудь в другой раз. Да, называется слабонервных просим удалиться. Мы стояли и глядели во все глаза друг на друга. Такое ощущение, что смотришься в зеркало, только твое отражение переоделось, не предупредив тебя об этом. А я ничего, даже симпатичная. Зато теперь понимаю смысл выражения – «посмотреть на себя со стороны».

* * *

– И с чего ты думаешь, что я тебе поверю? Это же полная чушь, выдумка, сказка, какую мне мама на ночь рассказывала в детстве, правда, фантазии на такое у нее не хватало. Тут тебе можно похлопать.

– Жизнь такова, какова она есть, и больше не какова. – Сделала я заключение.

– Глубокая мысль, – важно сказала Фрося, и уткнулась носом в коленки.

Мы седели в Машином домике на дереве. «Атаманша» была настолько любезна, что решила поговорить без своих телохранителей. Я честно рассказала своему двойнику всю историю, с чего все началось и, как глупо продолжилось. Но не очень-то она верила моим словам. Согласна, все это похоже на бред, выдумку, абсурд, но что мне поделать, если так оно и есть. Фрося сначала решила, что я пытаюсь прикинуться дурочкой, чтобы нас отпустили, и шла на подобного рода выдумки. Но когда я втолковала этой дурилке картонной, что все сказанное выше чистой воды правда, девчонка потрогала мой лоб.

– Я хочу видеть доказательства. – Сурово сказала Маша.

– В доказательство могу продемонстрировать только перстень.

С этими словами, я аккуратно начала развязывать повязку. Сейчас, он сверкнул как-то зловеще своим желтым сиянием. Фрося смотрела, не отрывая глаз и чуть приоткрыв ротик. Маша же, наоборот, с недоверчивостью и интересом. При виде камня, ее глаза сверкнули таким же огнем. Ничего хорошего от этого ожидать не следует.

– Ну, и с чего ты взяла, что оно волшебное? – Спросила она, не отрывая глаз от кольца.

– К сожалению, не могу продемонстрировать, так как еще не совсем поняла какие надо читать заклинания, чтобы оно сработало, а инструкция с правилами пользования не прилагалась.

– Я не вижу ничего, кроме ужасно дорогого кольца… отдай мне его, и я сохраню тебе жизнь.

– Ничего себе заявочки! Ты случайно с утра головой не стукалась? Я же ясно сказала, что даже с мылом снять не смогла! И, к тому же, вероятно это мой единственный билет домой!

– Если ты его не отдашь, он станет твоим билетом на тот свет. Не можешь снять, я сниму его вместе с пальцем!

– Ты не задумывалась о нашем сходстве? Я где-то читала, что у подобного рода близнецов, жутко развито чувство сродненной чувствительности. То есть, если одному становиться больно, то второй чувствует эту боль с такой же силой! Так что, отрубив палец мне, ты тоже его лишишься!

Уф, по-моему, объяснила доходчиво. Это как-то умерило ее пыл. Маша сидела и в задумчивости смотрела на перстень. Я, от греха подальше, начала тихонько обратно заворачивать палец тряпочкой.

– Знаешь, Маша, а ты мне нравишься, – сказала вдруг атаманша, – смелая! Это я ценю. Предлагаю выпить за знакомство! Хочу, чтобы вы вступили в наши ряды. Нам нужны смелые люди!

Она вышла за порог и крикнула:

– Вина! И побольше! Сегодня будет праздник!

Фрося сидела ни жива, ни мертва. Она подняла на меня свои большие глаза, полные страха и шепотом произнесла:

– Машечка, отпусти потом меня, я не хочу быть разбойником. Пожалуйста… я никому не скажу, что у тебя магический перстень. И только не превращай меня в кролика…

– Почему, в кролика, – не поняла я.

– Вообще ни в кого не превращай, – тихонько прошептала она, так, что я еле услышала.

– Что за глупости ты лопочешь! Ни в кого тебя превращать не собираюсь, да и не умею я этого! Даже если бы и умела… хотя… нет, ни в кого бы ни превратила. Но, танк бы в данной ситуации не помешал, или бронетранспортер, вертолет… но, чего нет, того нет. Придется действовать сподручными методами.

– Мы их убивать будем, да?

– Ничего не будем. Напоим, и сбежим.

– Я пить не буду.

– Все не будут, так, просто, чисто символически, для поднятия настроения. Выпьем, подебоширим и сбежим. Делов-то! Быть психом порой даже перспективно, а алкоголь…

– Психом я тоже быть не хочу, – надулась Фрося.

Маша вернулась держа в руках по бутылке вина. Следом влетели, в прямом смысле слова, деревянные кружки и пара яблок на закуску. Мы расселись на полу «по-турецки», и началось…

* * *

– Эх, Маша, Маша, если бы ты знала… ик… как тяжела жизнь разбойника! Да нам…

– Точно, вам молоко бесплатно должны давать, за вредность!

– Точно! Но лучше вино! Ик… за это надо выпить.

Выпили. Фрося уже после первой кружки, как-то странно захихикала и, мило скосив глазки, уползла в угол. Через пару секунд послышалось мирное посвистывание. Маша пила как… даже не знаю с кем сравнить. Но наравне с мужиком, это точно. И, что самое интересное, хмелела очень медленно. Я вообще не люблю крепкие напитки, а это их так называемое «вино», наверное, по градусам равняется нашей водке. Поэтому, пока Маша отвлекалась то на разговор, то кричала, что-то на улицу, я тихонечко выливала содержимое своего «бокала» либо в щель в полу, либо за порог. Насколько хватало наглости.

– Маш, а объясни мне, пожалуйста, как ты очутилась здесь, в лесу, с этими… милыми молодыми людьми.

Она громко засмеялась.

– Это они-то милые? Ха-ха-ха!!! Говори, как есть: грязные, грубые, не воспитанные подонки, которые за несколько монет мать родную продадут! Только я нашла на них управу, – гордо сказала она, высоко задрав носик, который так походил на мой. Надо будет в какой-нибудь подходящей ситуации попробовать так же. Очень мило смотрится.

– Но, так все же? – не унималась я.

– Если правильно поняла, ты уже успела побывать у меня дома… – начала она, погрустневшим голосом, – тебе ничего странным не показалось?

– Да, нет, вроде… а что, что-то не так.

– Ты не могла ничего не заметить, ведь ты – это я! Как сама сказала, мы одно целое, и если одна половинка что-что чувствует, у второй такие же ощущения! – Грозно прокричала она, – отвечай!

– Как тебе сказать… мне показалось странным, что…

– Ну?

– Что они слишком уж хотят выдать замуж свою дочь, даже не спросив ее мнения. Хотя, может в вашем мире, это в порядке вещей…

– Нет, не в порядке. Моя мать, была очень красивой, а папа богат. У нее было все, что душа пожелает. Но наш род стал бледнеть… ой, то есть… ик… беднеть, и есть два выхода из этой ситуации. Первый: умерить пыл, немного затянуть пояс. То есть не так роскошно питаться, не тратить огромные деньги на ткани, платья, заморские побрякушки, средства для «омоложения». Она просто все еще пытается вернуть себе утраченную красоту. Но ведь мы ее и так любим, за то, что она просто у нас такая есть… Второй выход: выдать дочь удачно замуж, чтобы ни отказываться от всего вышеперечисленного. Мама выбрала второй. И тут, словно затмение у нее в голове какое произошло. Это стало ее жизненной целью. Женихов перебирала и высматривала, кто побогаче. А так как наш род старинный, да еще и дочь-красавица, то недостатка в кавалерах не было. Ты права, моего мнения даже не спрашивали. Я не выдержала такой пренебр… прибр… пренебрежительности, – наконец выговорила она, – так как всю жизнь, моя душа была свободной, а тут, вдруг… – Маша заплакала, по ее разрумянившейся щеке, градом побежали слезы. Но она, тут же, как бы опомнившись, тряхнула головой, вытерла тыльной стороной ладони лицо, и сурово сказала, – ты этого не видела! Никто не должен знать, что я тоже слаба.

– Но, что же этого стыдиться, у каждого есть свои сильные и слабые стороны!

– Но не у меня! Я сильная. Ты не должна такого говорить. Потому, что это доказывает, что и ты слаба, а этого быть не должно!

– Я тебя не подведу, – сказала и невольно улыбнулась. Это то же самое, что стоять перед зеркалом, смотреть на свое отражение и говорить: "Ты самая красивая, ведь ты же знаешь это! Умничка. Сегодня идем гулять, не подведи меня!" Похоже на шизофрению.

– Так вот. Я не выдержала угроз матери, нередких теперь побоев и, сказав однажды, что пойду на базар, убежала. В лесу встретила этих ребят. Мы поговорили, мне устроили испытание, и я его с успехом прошла. Так и стала предводительницей этих козлов.

– Ты не скучаешь?

– Скучаю, очень. Особенно по батюшке. Он добрый… Но это все в прошлом, я теперь другая, свободная!

– Да уж. Получается, что как только ты исчезла из дому, появилась я, и твоя маманя, не заметив подмены, тихим сапом приступила к подготовке свадьбы. Ничего не скажешь, хорошего тебе женишка подсунули.

– Так ты его видела?! И как?

– О-о-о!!! Это что-то с чем-то! – и я ей все рассказала про Ванюшу. Маша повалилась на спину и, держась за живот, громко смеялась. Потом, у нее стали медленно закрываться глаза, и она уснула.

Что ж, теперь я кое-что узнала. Значит вот почему, та полная женщина приняла меня за свою дочь. Мы с Машей похожи не просто как две капли воды, а как две клеточки в тетрадке. Просто не знаю большего сравнения. У нас даже имя одно! Наверно, отпечатки пальцев также схожи. Чудесное совпадение. Вот только я никак не могу понять, почему попала именно сюда? Может, что-то должна была сделать? Ну, свадьбу расстроила, но Маша все равно вернуться уже не сможет. Я с ней согласна, у нее вольная душа, которой нужен простор, простор для выхода той энергии, которая не сможет удержать девушку в четырех стенах. Она выбрала себе жизнь… вот только бы не пропала… не попалась. Пусть у нее все будет хорошо. Это не только из-за нашего сходства, но и потому, что люблю таких сильных духом людей. Несмотря на все, я не такая, более трусоватая и не решительная. Никогда бы, наверно, не смогла убежать из дому… хотя, тут совсем другая жизнь. Можно податься хоть в лес (но, право, это крайняя степень безнадежности), здесь все намного проще… У нас бы она так не смогла, да, что я говорю, ни Фрося, ни Маша, даже пару дней не смогли бы прожить в городе, с огромными домами, дребезжащими трамваями, нервными, вечно чем-то недовольными и куда-то спешащими людьми, у которых даже нет времени, чтобы оглянуться, посмотреть на окружающий их мир… во что он превращается. Вечная борьба за прогресс. Техническая конкуренция со странами… как я раньше этого не замечала? Нет, не смогли бы они и дня провести в моем мире. Даже я уже начала смотреть на свой любимый Санкт-Петербург с другой стороны. Пожив пару дней на природе, все остальное выглядит устрашающе. Да, как писал один мне близкий по духу человек: "Сложно прокладывать путь в асфальтовых джунглях, чувствуя себя безобидным динозавром, среди млекопитающих хищников ". Вот такая она, жизнь…

* * *

– Ефросиния, да проснись же ты, наконец! – я с силой трясла ее за плечо. Ноль внимания.

– А? Что? Где я? – вот этого еще не хватало. Впервые встречаю человека, который так сильно пьянеет, от одного глотка.

– Ты! А ну-ка живо встала, и двигаем отсюда. На улице все спокойно, разбойнички наши спят. Самое время делать ноги.

– Зачем их делать? У меня свои есть!? Или… ик… уже нету? – она посмотрела на свои ноги бессмысленным взглядом, потом еще раз икнув, засмеялась, поднимая то одну, то другую вверх, – вот они, смотри, на месте… ик… мои. Собственные!

– Твои, твои. Вот теперь давай этими собственными двигай на воздух. Черт, жаль, тут нет душа, я бы тебе устроила «мокрую»!

Наверное, слово «душ» на нее произвело впечатление, так как хоть и пошатываясь, но она все-таки встала на ноги. Посмотрела на мирно спящую Машу, потом на меня, затем снова на нее и тихо произнесла:

– Мне нельзя так больше пить. Уже в глазах двоится. Хи-хи-хи.

– Что за чушь. Может, еще и меня не узнаешь?

– Почему же… ик… узнаю, ты колдунья, которая может превратить меня в танк и бронеспортер…

– Бронетранспортер… Тьфу ты, черт, вот привязалась, сказала же, что ничего этого делать не умею. Ты б меня еще ведьмой назвала.

– Ведьма?! Ты!!!

– Да не ори, твоим голосом и пьяного поднять можно! А нам нужно тихо и без неприятностей удалиться.

– Значит, и превращать не будешь? – голос прозвучал как-то разочарованно.

– Вот если не спустишься, то превращу в… в… не знаю во что, но у меня извращенная фантазия, так и знай.

Фрося в знак согласия кивнула головой, от чего чуть не упала. Тут только мне в голову пришла мысль: а как же она будет спускаться с дерева. В таком состоянии и шею свернуть не составит проблем. Но, как говориться: «Пьяному и море по колено». Она в два прыжка очутилась на земле. Разрумяненная, растрепанная, но вполне довольная собой. Мой спуск был немного дольше, так как я лет с пяти не лазаю по деревьям. Отвыкла. Да еще и этот мерзкий сарафан все время мешается. И, как результат, руки немного ободраны, волосы, выбившиеся из косы, торчат в разные стороны, но, главное живая и невредимая стою на твердой почве.

– Ну, что, горемычная, пошли, что ли?

– А куда?

– Уже забыла? К твоей тете, живет она в Большом городе, который где находится, мы понятия не имеем.

– А, ну ежели туда, тогда пошли.

Мы довольно-таки бодренько топали в направлении той тропинки, с которой нас согнали, надеясь, что постов девчонка не расставила. Хотя, какие посты, сегодня же великий праздник, как она сказала, а значит, все отдыхают.

Гостили мы, выходит долго, так как наступила ночь. Темно, но, ничего не поделаешь, идти надо. Я Маше оставила записку (нашла перо, чернила и жалкое подобие бумаги у нее в домике), получилось криво и с кляксами, но если она изучала грамоту, то должна меня понять:

"Маша, спасибо тебе за гостеприимство, за хорошее отношение. Поблагодари от нашего имени тех милых молодых людей (или не совсем молодых), и передавай привет. Прости нас, что ушли не попрощавшись, но ты сказала правильно: у нас с тобой одна душа, вольная и требующая свободы. А какая же это жизнь, когда надо вести существование под чьим-то предводительством. Ты меня поймешь, я знаю.

У меня никогда не было сестры, и поэтому мне вдвойне жаль с тобой расставаться. Странно, но я чувствую, что наши дороги еще пересекутся. Поэтому не прощаюсь, а говорю лишь до свидания.

Не скучай, сестренка."

На самом деле, мне было жаль уходить. Мы так похожи и в то же время, такие разные. Я не наврала, когда сказала, что буду считать ее своей сестрой. Порой необходимо, чтобы родной человек был рядом. И теперь, в этом чужом мире, у меня появилась близкая и такая похожая душа. Я очень этому рада. Надеюсь, что она считает так же. Фрося не в счет, она моя подруга, за которую я отвечаю головой, и не пожалею отдать за нее жизнь. Ох, сколько патетики во мне вдруг всколыхнулось и полезло наружу.

Как ночью тихо в лесу. Птицы не поют, листва не шуршит, звери не бегают. Стоит какая-то даже давящая тишина. Кажется, что вот-вот что-то должно случиться, и все замерло в ожидании. Я тоже насторожилась, но, по-моему, уже вижу неприятности там, где их просто ожидать невозможно. Хотя, что это я говорю, как это невозможно ожидать неприятностей в диком лесу, наполненном большим количеством голодных животных. Вот, теперь все в порядке, мне стало страшно.

– Фрось… помнишь, мы говорили про волков… а ведь у нас даже огня нет…

– Помню, и что? – Спросила она зевая.

– Да, так, ничего особенного. Ты, что не боишься?