скачать книгу бесплатно
– Ты о чем, Ива? – искренне удивился Марк. – Если ты о нашей «дружеской» беседе…
– Ты мне не дал даже слова сказать! Может, я хотела с ним познакомиться? – продолжала на повышенных тонах девушка.
– Ты что, совсем сумасшедшая?! С ним же трахается все, что движется!
Разумеется, Романовой даром не был нужен ведущий, но ругаться с Марком ей пришлось по душе и невероятно понравилось. Сразу накатил прилив энергии, и эмоции переливались через край.
– Слушай, то ты под педрилку косишь со своим: «макияж – то, а грим – это», – девушка красноречиво жестикулировала, – то пытаешься изобразить из себя альфа-самца.
– Shut up[14 - Shut up – заткнись (англ.)], молоденькая самка, – сначала Марк невольно улыбнулся, но затем посерьезнел. – Понимаешь, когда твоя мать работает гримером в театре, а потом стилистом в захудалом салоне, то сложно не знать элементарного! Если ты красишь хуже, то в этом совершенно нет моей вины, – парень опустил топор рукояткой вниз, прижал рукоять к своей ноге и сдернул капюшон. Прежде Ева не могла представить себе ссоры с Зильберштейном. Теперь ей стало немного не по себе, особенно учитывая тот факт, что, как-никак, но у него был с собой топор, а парень был очень зол. Хорошо, что он не подумал тоже самое, что и Ева, – может, проблема на самом деле в тебе?
– Так вот почему ты не захотел красить ногти черным лаком, – попыталась пошутить Ева, но попытка оказалась неудачной.
Эта был их самый первый серьезный конфликт. Таковых было немного, но, к сожалению, в будущем они были и не раз.
– Да пошла ты на хер, Ева! – отчаянно крикнул чуть ли не на весь зал Марк, и пришедшие посмотрели на ссорившихся подростков. Сделав несколько глубоких вдохов, он успокоился и продолжил: – Я уже давно пожалел, что перешел в ваш класс. Я рассчитывал, что хотя бы ты будешь вменяемой, менее стереотипной, но, увы, я ошибался. Auf Wiedersehen[15 - Auf Wiedersehen – до свидания (нем.)], – махнув рукой, выдержано попрощался Зильберштейн и поспешил удалиться из зала.
Марк выскочил как ошпаренный из здания и уселся на крыльце школы. Ему было начхать на холод и то, что он может простудиться и заболеть – это последнее, о чем он мог подумать в те минуты. Его бесило все вокруг: люди, место, атмосфера – он всем сердцем ненавидел эту проклятую постановку, в которой ему приходилось играть роль. Машинально потянулся за пачкой сигарет, в которой лежала и красная зажигалка Cricket с колесиком.
Тем временем Ева увядала в одиночестве. Малышке лишь хотелось немного повздорить, но задевать чьи-либо чувства она точно не планировала. Правда, в ту секунду она по привычке думала лишь о себе – что же будет с конкурсом? Неужели придется срочно искать нового партнера или бежать просить прощения у немца?
– Вы поссорились? – к Еве подоспела Таня, одетая в костюм волшебницы, но больше это смахивало на развратную ведьму. Сжечь бы ее на костре.
– Похоже на то, – в голове Романовой был полнейший ералаш из-за его фразы о том, что он ее воспринимал совсем другим человеком. – Что делать?
– Из-за чего хотя бы? – вмешалась в разговор Сурикова. Без понятия, какой у нее был наряд… пусть Винни Пух.
– Да из-за ерунды, на самом деле… Случайно задела тему его перехода и матери. Похоже, он не любит о ней говорить.
– Кажется, Марк и живет-то только с матерью, – шепча друг другу, сплетничали Сурикова и Таня. – Отец либо умер, либо в тюрьме… В общем, нет у него отца.
И внутри Евы что-то щелкнуло. Нет, она не прониклась сочувствием или жалостью, просто больше ей не следовало слушать бессмысленный треп. Более правильной тратой времени стал бы поиск Зильберштейна. Девушка хотела закончить конкурс и, при этом, не упасть лицом в грязь. До начала мероприятия оставалось около десяти минут, и Ева поспешила за Марком, чтобы успеть к началу. Интуиция у нее была развита посредственно, но в катастрофические моменты Еве не было равных – она становилась лучше любого экстрасенса.
Марк, сидевший в то время на крыльце, поджег вторую сигарету и втянул дым в себя, живописно представляя, как он губит его легкие и здоровье в целом. Ему нравилась тема саморазрушения.
– Лишь только я тебя увидел и тайно вдруг возненавидел бессмертие и власть свою, – отвлеченно, вполголоса, шептал Марк, изучая забор закрывавшегося детского сада. Родители, задержавшиеся на работе, забирали своих детей.
Перестав воспринимать себя ребенком где-то с пяти лет, Марк попытался стать максимально самостоятельным, насколько это было возможно. Он один ходил в детский сад, в семь лет его даже не провожали в школу. Матушка с большими надеждами отдала его в гимназический класс, но из-за того, что русский язык давался плохо, мальчика перевели в обычный, где он только в средней школе взялся за ум. Сложные отношения и недопонимание со стороны сверстников научили его главному – он сам себе стал лучшим другом.
– Марк? – беспокойно позвала Ева, выскочив на улицу с курткой на плечах. Она всматривалась во тьму школьного двора, но боялась спуститься на ступеньки, потому что, подобно раскату грома, до нее дошла ее неправота.
Немец повернулся вполоборота и заметил взволнованную мордашку Евы, выглядывавшую из-за угла. Романова щурилась, не в силах справиться с ночной темнотой.
– Ты здесь?
– Ja, – Зильберштейн сунул сигарету в рот и уставился на одноклассницу. Переминаясь с ноги на ногу, та нерешительно спустилась на первую ступеньку и виновато опустила взгляд.
– Ты сильно злишься?
– Мне уже плевать, Ева.
– Неужели я наконец-то стала Евой? – ухмыльнулась Романова. Марк на нее мрачно глянул, и улыбка сползла с ее лица. – Ладно. Раз так… Марк, прости меня, пожалуйста. Я погорячилась…
– «Сь» и «ся» – постфиксы, образовывающие обратные глаголы. Прежде говорили не, допустим, «погорячилась», а «погорячила себя», – лишенным эмоций голосом произнес Марк. – Погорячила ты себя, хорошо, что не извиняешь себя.
– Откуда узнал? – расслабилась Ева, поинтересовавшись с улыбкой.
– Стал посещать факультатив Анны Александровны. По четвергам, восьмым уроком, – затушив сигарету, сообщил парень. – Она сказала, что мне просто повезло во время пробника.
– Это же хорошо, что подфартило. Я верю, что к экзаменам ты будешь знать русский лучше меня, – показав большой палец вверх, заверила девушка, но потом стыдливо опустила взгляд. – Если честно, мне бы не хотелось терять какое-никакое общение с тобой из-за такой ерунды. Я все-таки думаю, что ты не такой плохой парень, каким ты себя выставляешь.
Марк удивленно посмотрел на девушку, временно утеряв хладнокровие. Затем самодовольно усмехнулся:
– Знаешь, я уже давно понял, что лучший способ разрешить конфликт – это идти на контакт, ибо такие стереотипные люди, как ты, подумают что-то свое. Я порядком устал от того, что на меня наговаривают.
– Слышал о такой штуке, как первое впечатление?
– Разумеется, а что?
– То было не более чем первое впечатление. Оглянись, посмотри, где мы живем, – в доказательство Ева развела руками, но, как назло, никого в округе не было. – Есть и положительные моменты. Но вот ты сейчас, кстати, тоже со своим первым впечатлением обо мне, и как оно?
– Легкое разочарование.
– Разочарование?
– Разочарование, – вновь кивнул Марк. – Обидеть меня невозможно, а разозлить сложно… Поразительно, что ты смогла все это сделать разом, – он поднял на нее взгляд. – Самая правильная эмоция, помимо гнева, – это разочарование.
– Не очаровывайся тогда, – тепло улыбнулась Романова. – Ну что, мир?
Зильберштейн посмотрел на протянутую руку девушки и, потратив на обдумывание меньше минуты, взялся за нее и вскочил на ноги.
Конкурс на лучшую пару прошел невероятно быстро и просто; Ева же предполагала, что он будет состоять из разных парных состязаний, но вместо этого все пары были вызваны на сцену, где их внешний вид оценивали жюри и зрители. Каждому участнику пришлось описать свой образ в нескольких словах. Ева представила образ одной из пяти канонических жертв Джека Потрошителя, известную как Мэри Келли. Поскольку та была самой привлекательной из всех убиенных, Романова выбрала именно ее (на самом деле, Келли была убита иным образом – расчленена, но, боюсь, кроме Евы об этом никто не догадывался, а ассоциация с каноничными жертвами у нее пошла именно после утреннего «привета»). Марк представился «психом с топором»; к тому времени его маска расплылась.
В зависимости от того, насколько громко хлопали зрители, выставлялась оценка, плюсовались баллы жюри, все суммировалось, и в итоге объявлялся победитель. Громче всего, правда, хлопали звонким комментариям Айерченко, нежели участникам шоу, но, тем не менее, приз зрительских симпатий достался ученикам десятого «А» класса, но вот объявили общий результат и… та-да-да-та… Марк и Ева заняли призовое место!
Стоило участникам первого конкурса покинуть сцену, попросили подняться тех, кто участвовал в соревновании на самый лучший костюм. Победил Винни Пух, но я не помню, кто это был… Ладно, предположим, это была Сурикова.
Затем было нечто вроде дискотеки, причем сразу зазвучали медленные композиции. На Марка и Еву повесили ленты, на которых серебристыми буквами было выведено «Король Хэллоуина» и «Королева Хэллоуина», но ребята ради забавы поменялись ими.
– Потанцуем? – весело предложил «Королева», и, не успела девушка ответить, как он взял ее под руку.
Все было превосходно. Ева для себя даже решила, что будет далее стараться понимать Марка без ошибок, чтобы больше не возникало таких нелепых ситуаций. И Марк сам был более чем доволен. На часах было полседьмого, мероприятие заканчивалось около семи. В этот вечер Еве стало приятно общество Марка (хотя, может, злую шутку с ней сыграл алкоголь, подлитый в пунш), пока внезапно не зазвонил телефон.
Торопливо достав его из кармана, скрытого в сером свободном платье, Ева прочитала запись на дисплее:
– Влад… – и посмотрела на Марка, отпуская его. – Я отойду, скоро буду, – она ответила на входивший звонок, и ее губы растянулись в трепетной улыбке. – Привет, Влад, ты как? Как самочувствие? – Ева отходила в сторону выхода, увлеченно разговаривая с Бердневым.
Разочаровано проследив за ней взглядом, Марк пожал плечами и подошел к открытому окну, откуда тянуло приятной прохладой.
Ноль – три. Город на Костях
I did my best to try and be
A mirror of society
But we both know the mirror’s cracked
And everybody’s in the act
(Sick Puppies – «So What I Lied»)[16 - Я старался изо всех сил, чтобы статьОтражением общества,Но мы оба знаем, что зеркало разбито,И все втянуты в игру.Sick Puppies – «Ну и что, я солгал»]
Ноябрь. 2007 год.
Взглянув в угол монитора, Ева устало зевнула, увидев, что время близилось к двум часам ночи. Она лениво размяла руки и открыла вкладку в Интернет-браузере с очередной страшной историей. С минуты на минуту должен был позвонить Марк, который вместе с ней поедет на вокзал. Их отвезут родители Ивы, которые любезно согласились помочь матери Марка, не сумевшей взять выходной для проводов сына. Отправление было в четыре утра, и девушка не представляла, как все это время она сумеет бодрствовать, но, тем не менее, у Киры были свои планы на время в пути.
Необъяснимо, но факт(!) – Марк позвонил вовремя (вероятно, дежурил у телефона со скачущим будильником и булыжником, если вы понимаете, о чем я). Встреча была назначена через пятнадцать минут возле подъезда Романовой. С тоской прощаясь с домашней утварью, Ева, напоследок, зашла в любимую соцсеть, где поставила статус: «Поездка;)», после чего отправила Владу дружескую открытку с пожеланиями о скорейшем выздоровлении. Не дождавшись ответа, девушка хотела выключить компьютер, но краем глаза заметила, что ей пришла заявка о добавлении «в друзья» от некого Артема Лукьянова, но Ева решила после возвращения рассмотреть все уведомления в соцсети.
Романовой было невероятно обидно, что друг не поедет вместе с классом – его выпишут из больницы точно в тот день, когда ребята прибудут в Город на Костях.
Кстати, что касается больницы, то Ева все-таки навестила там Влада. Вместе с ней были Кира, которая с радостью составила подруге компанию, а также друг Берднева из «Б» класса, Стас, который, между тем, приглянулся Кире, и, поскольку, он тоже ехал с ними, она решила, что не упустит свой шанс во время поездки.
Все же вернемся к главной теме нашего разговора, нет, я не буду в сотый раз повторять, вернее, третий, мол, прогресс – дело странное. Отнюдь. Прогресс – дело необыкновенное. Допустим, у нас с вами есть телефон. Обычный такой сотовый телефон. И знаете, что с ним могут сделать какие-то там террористы? Вы не поверите, но, благодаря отправленному на такую вот штуку сообщению, детонируют бомбы. Не шутите с прогрессом, мои дорогие, иначе он пойдет против вас.
Ева практически окоченела, пока ждала Марка на улице. Родители Романовой прогревали машину, а сама девушка, убрав дорожную сумку Adidas в багажник, вернулась к подъезду. Она переминалась с ноги на ногу, и, обняв себя, старалась согреться, периодически поглядывая на часы. Зильберштейн опаздывал. Внезапно Романовой захотелось плюнуть на все и уехать, забыв про новоиспеченного «приятеля», коим начал именоваться парень, но стоило ей об этом подумать, как она увидела на другом конце детской площадки смутный силуэт в знакомом пальто, который постоянно поправлял спадавший ремень сумки.
В свете фонарей, которые освещали площадку в зимнее время, Ева рассмотрела, что сапоги Марка были идеально начищены, а голову украшала серая ушанка. На удивление, в ту ночь он был без очков, с которыми прежде не расставался. Скажу больше – даже на Хэллоуин он был в очках, впрочем, это нисколько не помешало ему стать королевой бала.
– Оу, здрасьте! – радостно прохрипел Марк, махнув девушке рукой. Только она хотела в ответ поздороваться, как Марк прошел мимо нее. Ребятам бы следовало сесть в давно нагретую машину, но вместо этого Ева удивленно наморщила лоб и продолжила ошарашено наблюдать за таинственной походкой этого странного немца. Черт знает, сколько бы он так шел, но, достигнув подъездной двери, Марк резко остановился и поднял палец к небу, обернувшись и посмотрев на Еву: – Кажется, я должен был встретиться с тобой?
– Здрастенафиг, – ухмыльнулась Романова, одергивая пуховик нежно-голубого цвета, едва ли прикрывавший поясницу. – Знаешь, для склероза как-то рановато, Маркуш.
– Прошу меня простить, фройляйн Ивангелина, – Марк снял ушанку и поклонился, вновь поправив спадавший ремень сумки.
– Вот скажи честно, – Романова улыбнулась, прищурившись. – Ты когда-нибудь перестанешь коверкать мое имя?
– Зачем? – искренне удивился немец. – Понимаешь ли, Ивушка, – Марк посмотрел вдаль и мечтательным голосом продолжил, – в этом есть своеобразный… романтик! – не в силах подобрать слова, для убеждения парень ковырнул рукой в воздухе, надеясь, что это помогло бы передать все его эмоции. Затем его губы неожиданно расплылись в улыбке, а глаза засияли, как показалось Еве, детским счастьем: – Смотри! Снег пошел.
Подняв глаза к небу, Ева увидела снежинки, мерцавшие на свету, и одна из них упала ей прямо на нос, она улыбнулась.
– Это Сид и Ненси просыпали на небе кокаин, – отвлеченно произнесла Романова, выставив ладонь под падавший снег. – Пошли, нас родители ждут. Мало того, что ты опоздал, так и сейчас на пару без дела языком чешим.
Одноклассник проигнорировал ее реплику, увлеченно втянувшись в беседу:
– Чертовы наркоманы, – с презрением бросил Марк, изменившись в лице. – Не понимаю, чем вам, девчонкам, они так нравятся…
– Да ладно тебе, Марк, – беззаботно пожав плечами, отозвалась девушка. – Просто вспомнилась цитата.
– Все равно ничего не понимаю в вашей бабьей романтике.
– Эх, ладно, пошли, Годзиллка, нас уже давно ждут.
Опоздать на вокзал было невыполнимой задачей – ночные дороги напоминали пустыню, и Ева созерцала огни столицы. В тот момент ей казалось, что исчезло желание уезжать; она вспомнила свою давнюю мечту собраться с друзьями в центре на Красной площади под Новый Год и отпраздновать с боем курантов. Улыбаясь своим мыслям, она погрузилась в дрему и положила голову на плечо Марка, сама того не заметив. До этого парень внимательно листал плеер в поисках нужной композиции, но Ева его отвлекла, и он с удивлением посмотрел на нее, вопросительно вскинув бровь.
Естественно, Марка нисколько не впечатляла нелюбимая им столица, а уж тем более его поражали те, кто испытывал к ней какой-либо пиетет.
– По-твоему, я напоминаю подушку? – вполголоса спросил Марк, чтобы этого не услышали родители девушки, которые о чем-то разговаривали.
– Ты слишком костлявый для подушки, – смущенно отозвалась Ева, моментально выровнявшись, будто ничего не было. Для себя она решила, что в следующий раз будет мечтать осторожней, а то, мало ли, подумает о Владе и на эмоциях обнимет Зильберштейна. Такого счастья ей не надо было. – Кстати, чем занимаешься?
– Музыку хочу послушать.
Романова наклонилась к Марку и заметила, что на заставке стояла картинка с неразличимыми надписями, напоминавшими граффити. Затем Марк поспешил нацепить наушники на шею и включить песню. Когда на дисплее вывелось ее название, девушка прочитала его вслух:
– «Disenchanted»[17 - «Disenchanted» – «Разочарованный» (англ.), песня группы My Chemical Romance.].
– Действительно, – напряг зрение Марк, после добавив: – Странно, я хотел включить совсем другую песню.
– Хм… Почему ты сегодня не надел очки? – поинтересовалась Ева, всматриваясь в выразительные миндалевидные глаза одноклассника. Раньше она никогда не замечала этого из-за очков.
– Зачем? – удивился немец и выключил музыку. – Читать я вроде не собираюсь, я их зачехлил.
– Я просто подумала, что ты мог забыть их… – задумчиво произнесла девушка, на что Марк надменно усмехнулся (он, да что-то забыть? никогда). Затем вновь потянулся за наушниками, чтобы спокойно послушать музыку, но Ева снова отвлекла его. – Слушай, может, вместе музыку послушаем? Я ведь даже не знаю, что тебе нравится, хотя, наверное, следовало бы.
– А какую музыку ты слушаешь? – словно заинтересовавшись, спросил Марк.
– Ну, например, мне нравится Сплин… – неуверенно ответила Ева. – А тебе?
– Мне точно не нравится Сплин, а тебе, боюсь, не понравится моя музыка.
– Да ладно тебе, давай послушаем, – мило улыбнулась одноклассница.
Марк попытался найти еще какую-нибудь причину для того, чтобы в одиночестве насладиться любимой музыкой, но на ум ничего не приходило, и он зацепился за спасительную соломинку, которая помогла бы ему приятно скоротать время.
– Мои наушники предоставлены только на два уха, – невозмутимо пожал плечами Зильберштейн.
– А у меня есть вот такие, – она достала из кармана маленькие белые наушники и протянула их Марку. – Надеюсь, ты не настолько брезглив, насколько кажешься.
Было без десяти три, когда ребята прибыли на вокзал. Неожиданно для себя Марку оказалось приятным слушать музыку с Евой – во всяком случае, ей понравились некоторые песни, и кое-какие она попросила позже ей скинуть.
В ту ночь, помимо учеников девятых классов школы Зверя, на вокзале было еще несколько разных школ, которые также собирали своих учеников. Марку и Еве хотелось как можно скорее начать поиски своих одноклассников, и, чтобы родители Романовой им в этом не помогали, они сослались на то, что «вон там наши». Оставшись одни, подростки подошли к информационному табло и нашли время отправления своего поезда.
Ребята сориентировались достаточно быстро, найдя свой класс в центре зала, где учеников встречала Галина Николаевна, которая так же, как и Анна Александровна, сопровождала своих подопечных. Ребят было немного, в кругу собравшихся было временно тихо; Ева присела на стальную скамейку, положив сумку в ноги. Марк попросил ее присмотреть за его вещами, оставив рядом свой багаж, и вручил ушанку, в которой спрятал плеер. Девушка, скромно улыбнувшись, попросила у юноши разрешения воспользоваться им в его отсутствие, немец благосклонно кивнул и ушел туда, куда ему только ведомо.
По помещению гулял Сквозняк, известный всем как аномалия (S. T. A. L. K. E. R. – detected), и Марк, который в машине совсем, не заметив для себя, спарился, расстегнул пальто. Вскоре к утреннему насморку прибавилось слабое першение в горле.
Посадка на поезд началась без десяти четыре, что разозлило Анну Александровну, поскольку ей еще предстояло распределить учеников по местам. Пассажиров в плацкартном вагоне было немного, поэтому школьников было сложно успокоить. Кира и Ева сразу заняли верхние полки отсека и только после заметили, что напротив них расположился сурового вида мужчина, который с ненавистью наблюдал за девятиклассниками. Они лишь с сожалением пожали плечами, понимая, что на них за предстоявшую ночь и утро будут жаловаться, и не раз…
Затем в конце вагона началась какая-то потасовка между мальчишками, которую усердно пыталась разнять Галина Николаевна. Нет, в этот раз зачинщиком стал вовсе не Марк, – он одним из первых вырвался из центра событий (откуда уже доставили двоих в госпиталь с огнестрельными ранениями, а одного с полуобглоданной голенью – табличка «Сарказм»). Немец устало приземлился на нижнюю полку рядом с Евой и спрятал лицо в руки, обессиленно прошептав:
– Как можно быть такими говнюками? – потер глаза и выглянул в коридор. – Я уже спать хочу, а они там баттл затеяли. Уроды motherfucking’ские[18 - Motherfucker – ублюдок (англ.)].
– Откуда столько агрессии, Марк? – усмехнулась Кира, которая удобно устроилась на верхней полке и как минимум до конца поездки не планировала оттуда слезать. – Да и вообще, что за драка, шума нет, а ты здесь?
