скачать книгу бесплатно
Граф в черном смокинге выглядел необычайно элегантно. Праздничный вид отца сразу же настроил Диану на романтический лад.
Должно быть, Джейн позаботилась о пошиве самого эффектного свадебного платья. Во время церемонии она поцелует своего избранника, они обменяются кольцами! Нет ничего прекраснее свадьбы, соединяющей два любящих сердца на веки вечные, чтобы всегда быть вместе, и в радости, и в горе…
Но даже в самых смелых фантазиях Диана не представляла того, что произошло на приеме в Сент-Джеймском дворце, устроенном в честь свадьбы. Когда граф Спенсер приблизился, чтобы поприветствовать королеву-мать, и Диана, наклонив голову, склонилась в изящном реверансе, до нее вдруг донеслось:
– Вы воспитали очаровательную дочь, граф Спенсер. Теперь нам надо подумать о том, чтобы устроить ее судьбу наилучшим образом.
Покраснев, Диана подняла глаза. И по одобрительному взгляду королевы-матери вдруг поняла: Чарльз Артур Филипп Георг, его королевское высочество принц Уэльский, граф Честерский, герцог Корнуольский, герцог Ротсэйский, властитель Островов, принц и Великий правитель Шотландии, станет ее мужем.
Станет. Вне всяких сомнений. Принц будет принадлежать именно ей, Диане Спенсер!
Эта пожилая леди с привлекательным лицом, которое ничуть не портят морщины, именно сейчас приняла такое решение. А королева-мать всегда добивается своего. Тем более когда дело касается Чарльза. Бабушка давно уже ближе наследнику престола, чем родная мать. У Елизаветы ведь, кроме детей, всегда было целое королевство. У королевы-матери – только любимые ненаглядные внуки…
– Благодарю вас, вы так добры ко мне, – пролепетала Диана, пряча счастливую улыбку. – Я польщена вашими словами в адрес моей скромной персоны.
– А нам будет очень приятно видеть вас на приеме в честь тридцатилетия принца Уэльского, – королева-мать многозначительно посмотрела на Диану. – Ваши превосходные манеры и очаровательная юность достойно украсят любое общество. Я распоряжусь, чтобы на днях вам прислали официальное приглашение.
Как жаль, что во дворце нельзя прыгать и визжать от радости!
К счастью, рядом прошел официант с подносом, уставленным бокалами с шампанским. Прохладный напиток чуть притушил сжигающий Диану пожар ослепительного счастья…
* * *
– Обручальные кольца хочу заказать. Такие толстенькие, чтобы как у всех. А работа ваша дорого стоить будет? Мне бы подешевле. А то столько расходов со свадьбой. Надо же, чтобы как у людей все прошло.
– Да-да, конечно, – уныло согласился Семен Борисович Вальтман. Лицо клиентки было таким полным, что через окошечко мастерской просматривались только его отдельные фрагменты – пухлый, накрашенный морковной помадой рот и налитая румяная щечка. – Очень важно, чтобы все как у людей прошло. Показывайте ваш материальчик.
Дзинькнули тяжелые потемневшие монеты, целая горсть.
Семен Борисович посмотрел на лежавшую на небольшом прилавке горку и вздохнул.
Похоже, перед ним – типичная клиентка из спального района. Монет много – значит, она уже, скорее всего, знает: содержание золота в них меньше двадцати процентов, для изготовления колец их требуется немало. Такие заказчики обходят все ближайшие мастерские, тщательно консультируются, выясняют все нюансы. Но на квалификацию ювелира им наплевать. Главное, чтобы взял недорого. Впрочем, какой полет фантазии при изготовлении обручального кольца? Такое задание осваивают в самом начале обучения в училище, это азы, а с учетом ограниченного бюджета и отсутствия камней – вообще тоска зеленая.
«И вот с подобными клиентами мне приходится иметь дело, – думал Вальтман, делая вид, что изучает монету с лупой. На самом деле он все про себя решил: взять заказ, назвав минимальную цену. – Что делать, рак на безрыбье! Растянуть колечко, припаять замочек к цепочке – вот и вся работа. Надо было рискнуть, взять кредит и открыть мастерскую в центре. Может, там хотя бы иногда попадаются клиенты, понимающие, что такое эстетика ювелирного украшения. Или не вышло бы ничего? Конкуренция на рынке огромная, в Москве можно купить продукцию самых известных ювелирных брендов. А, какой толк сожалеть – все равно уже поздно что-то менять…»
– Размерчик у вас какой? – нежно поинтересовался ювелир, невольно отмечая собственный артистизм.
Какую бы тоску ни навевали заказчик и предстоящая работа – клиент всегда должен пребывать в уверенности, что встреча с ним сделала ювелира наисчастливейшим из людей.
– На размерчик не жалуюсь. Шестой. А что?
– Все прекрасно. Я про размерчик пальчика хотел бы знать.
– А я знаю?!
В окно протянулась пухлая рука, и Вальтман даже не стал доставать из ящика стола связку с образцами колец различных размеров. Такая колбаска в качестве безымянного пальца может быть только девятнадцатого размера. С учетом того, что дамочка хочет широкое кольцо, придется делать девятнадцать с половиной, не меньше. Девятнадцать с четвертью ей тоже бы подошло, но пальцы же опухают – в жару, во время болезни. Девятнадцатку с четвертью женщина не всегда сможет снять. Какая же она пампушка!
– А у мужа вашего какой размер?
– Махонький, наверное. Он у меня весь такой не очень. Не как у людей.
– Бывает. А вы его можете привести? А то представляете, вдруг ему кольцо будет мало? Совсем не как у людей, – улыбнулся ювелир, пододвигая к женщине монеты. – И это заберите пока. А по цене мы с вами договоримся.
– Ну, смотрите, обещали, – морковный рот растянулся в довольной улыбке и исчез.
А за ним возникли…
Семен Борисович оторопело смотрел на рыжие кудри, голубые глаза и мягкие округлые губы стоявшей перед окошком мастерской девушки и лихорадочно пытался сообразить, как обратиться к столь прекрасной особе.
Милочка?
Голубушка?
Красавица?
– Я могу у вас проконсультироваться? Скажите, это ведь кольцо с бриллиантами? Оно дорого стоит?
Какая там девушка, все пустое, когда вот прямо сейчас, зажатое тонкими пальчиками, приближается… Приближается что-то невероятное…
Все происходило как при замедленной съемке.
Растянувшееся до невероятности, даже почти застывшее время позволило Вальтману сделать множество выводов еще до того, как кольцо оказалось на прилавке.
Он сразу понял: все бриллианты, и небольшие, рассыпанные по бокам от центральной композиции, и составляющие находящуюся в центре звездочку – камни идеально правильной формы с пятьюдесятью гранями, позволяющими наилучшим образом отражать свет – поэтому кольцо так и искрится переливающимися огоньками. Ну и чистота, разумеется. Только белые бриллианты, бриллианты чистой воды, могут дарить такую игру света.
Уникальное кольцо!
Под микроскоп бы его. Страсть как хочется рассмотреть камни. Было ли к ним применено искусственное облагораживание? Мелкие трещинки в камнях в наше время устраняются при помощи лазера, невооруженным глазом этого не видно. Так ли искусен был создатель этого колечка, как это кажется? Он мог себе позволить самый лучший материал или все-таки шел на компромисс?
– Так это настоящие бриллианты? – донесся до зачарованного Семена Борисовича голос девушки. – Сколько может стоить такое кольцо?
– Пока мне кажется, что сотни тысяч долларов. Если в камнях нет дефектов…
– Сотни?! Отлично! Давайте мое колечко! Сколько я вам должна за консультацию?
– Подождите, – взмолился Вальтман, лаская пальцами ободок из белого золота. На нем различалось клеймо известной французской ювелирной компании, а еще была какая-то непонятная надпись. На французском языке, что ли? Конечно, французы! Такая роскошь! И вместе с тем безупречный вкус! – Еще минуту, я не закончил…
– Извините, я тороплюсь!
Девушка положила пару купюр на прилавок и требовательно протянула ладонь.
Чуть не плача, Семен Борисович опустил в нее прекрасное, гениальное, великолепное кольцо.
Потом машинально убрал в кассу деньги.
Вот это настоящий шедевр… Невероятная красота! Откуда оно у девушки?.. А если его украдут?! Или кольцо потеряется?..
Неожиданно для самого себя Семен Борисович сдернул с вешалки пальто, закрыл мастерскую и вышел из ювелирного магазина, где он арендовал пару метров площади для своего бизнеса.
Хрупкая фигурка девушки виднелась возле подземного перехода…
* * *
Поцарапанной, вечно не мытой «девятки» Лены рядом с домом не оказалось.
«Отлично, – обрадовалась Лика Вронская, паркуя свой «фордик» возле такого огромного джипа, что все прочие машины в сравнении с этой громадиной казались хилыми козявками, – я, может, еще успею с Даринкой в поликлинику».
Она закрыла машину, пулей бросилась к подъезду, вызвала лифт, и… Чуткий нос давно не курящего человека сразу уловил специфический мерзкий запах…
– Снапи опять бедокурит, – вздохнула Вронская, стараясь дышать ртом. – Елки-моталки, когда же это закончится! Взрослая ведь собака, я ему сто раз объясняла: наплюй на свои инстинкты, никакой ты не охотник, хоть и голден-ретривер. Это твои предки ходили на охоту, а ты – городской психопат, даже петард боишься. Поэтому не фиг валяться то в какашках, то в тухлом мусоре, нет у тебя никакой необходимости свой запах отбивать!
Дверь квартиры была приоткрыта.
Лика влетела в прихожую, кивнула улыбчивой помощнице по хозяйству Светлане, бросила презрительный взгляд на ползущего на брюхе от осознания своей вины Снапа (еще влажная после недавнего купания шерсть собаки из светло-золотистой стала коричневой), поискала глазами Даринку.
И вздохнула.
За полупрозрачным стеклом кухонной двери угадывался силуэт девочки.
Опять нагишом, что же это за наказание такое!
– Мама, тусики в комнате. Они сами сняись, – сообщила Дарина, уже прекрасно понимающая, что разгуливать голышом по квартире нельзя. И все равно упрямо и безо всякого стеснения сбрасывающая с себя одежду, несмотря ни на мамины упреки, ни на недоуменные замечания воспитательницы. Единственное, что сдерживало начинающую нудистку, – это трескучий мороз. А в любом помещении юная барышня потихоньку избавлялась от одежек. В детском саду стриптиз ребенка вызвал настоящий фурор. Дарина, впрочем, нимало не смущалась произведенным впечатлением. Что это? Вредность? Характер? И как быть, если все объяснения не помогают?!
– Я Снапа купала после прогулки, опять в тухлятине вывалялся, – развела руками Светлана. – А Дарина времени даром не теряла.
– Иди ко мне, голышик! – Лика сбросила сапоги, сняла шубу и прошла к кухонной двери. – Давай не прячься, я не буду ругаться.
Домработница отодвинула дверцу шкафа, сняла с вешалки куртку.
– Каша для девочки на плите. Лик, тогда до завтра!
– До завтра, Светлан, спасибо! Прости меня за вредного Снапа!
– Нет проблем, – Света солнечно улыбнулась. – У него же такие припадки раз в год случаются, а это терпимо!
Невольно морщась (стоит только взять Даринку на руки, она с увлечением дергает маму за длинные светлые волосы), Лика закрыла за помощницей дверь и радостно улыбнулась.
А, пожалуй, к «догопеду» и завтра можно отправиться. Как же хочется побыть с ребенком! Доча классная, хитренькая, озорная. В последнее время из-за работы над сценарием пришлось проводить вместе меньше времени. Даже непривычно держать теплое тельце на руках – Даринка на аппетит не жалуется и заметно потяжелела.
– Пойдем искать твои трусики, – заявила Лика, переходя в гостиную. На полу ничего похожего на одежду не видно, но – плавали, знаем. Страсть дочери погулять нагишом так велика, что она научилась открывать ящик комода и прятать внутри свои тряпочки, видимо, рассчитывая, что там вредная мама их не отыщет. – И не надо на меня так умоляюще смотреть. Маленькие красивые девочки не могут ходить без одежды!
– Они сами сняись, тусы! – вяло посопротивлялась дочка, но все-таки соблаговолила разрешить надеть на себя майку и шортики.
Вронская пригладила растрепавшиеся светлые кудряшки Дарины, смахнула со щечки прилипшую крошку и с гордостью резюмировала:
– Красавица! Гибель мужчин у меня растет.
С губ чуть не сорвалось: ты так похожа на папу. У тебя уже не просто его черты, очень правильные и выразительные. У тебя его манеры. Ты так же, как Влад, смотришь исподлобья, если тебе что-то не нравится. А радуясь, улыбаешься теплой папиной улыбкой.
Но лучше пока придержать такие высказывания. Даринка – очень развитая и смышленая девчушка, знает буквы, умеет читать слова, хотя ленится, прекрасно считает и рисует. Она многое уже понимает. Только вопросов про папу пока не поступало. И это к лучшему, врать не хочется, объяснять про смерть тоже. Впрочем, малышка недавно пошла в детский сад и, надо полагать, скоро поинтересуется, почему за некоторыми детками приходят папы, а за ней – или мама, или «Светичка»…
Кормить Дарину приходилось на коленях. Это единственный способ не позволять малышке забрасывать ноги на стол… Почему она пребывала в уверенности, что ее розовые пятки должны красоваться рядом с тарелкой – Лика не понимала. Но как только дочка стала есть за общим столом, правда, с детского высокого стульчика, единственное, что ее волновало, – это как угнездить на столе свои копытца. Запреты, как всегда, не действовали, крик приводил к тому, что малышка ноги со стола убирала, но при случае опять водружала их обратно. А со взрослого стула она, пытаясь выполнить свой акробатический трюк, просто шлепнулась и чудом не ударилась головой о край стола. С коленей кормить Дарину оказалось удобно. Как только дочь норовила пристроить пятки на стол, Лика отодвигала ногу и объясняла, что так делать не надо. Может быть, это даже стало действовать – во всяком случае, в детском саду или «Макдоналдсе» Дарина принимала пищу без своих йоговских асан.
Лика разогрела кашу, устроила доченьку на коленях и провозгласила:
– Самый вкусный ужин для самой лучшей девчонки. Открываем ротик! Нет, ножки на стол не кладем, не стоит. Дарин, не хулигань, а! Вообще, такие большие девочки уже сами кушают. Так что цени момент!
Вронская кормила дочь, иногда ловко отводила ее ногу от стола и грустно улыбалась.
Какая же у нее напряженка с воспитанием ребенка! Малышке еще трех лет нет, а уже творит, что хочет. Что будет дальше – страшно и подумать…
Когда раздался звонок в дверь, Лика усадила дочь на стул, с суровым видом потребовала хорошего поведения и отправилась в прихожую.
Чуть мутная в стеклышке глазка на лестничной площадке, прижав к щекам ладони, стояла Лена Полякова.
– Привет, я уж думала, ты не приедешь, – Лика открыла дверь, посторонилась, пропуская разрумянившуюся на морозе гостью. – Давай полушубок, я повешу. Ты на кухню проходи, я ребенка кормлю.
– Ой, холодина какая на улице! Я пока от машины до подъезда дошла, так замерзла! Сейчас, – Лена щелкнула застежкой сумки, достала небольшую коробочку. – Ты видишь? Смотри, какое чудо! Это настоящие бриллианты, я к ювелиру только что ходила.
Тяжелая одежда приятельницы выскользнула из онемевших рук.
Лика оторопело смотрела на горстку переливающихся огоньков, первое время даже не различая, что за украшение является источником такого невероятного сияния.
– Вот это кольцо! – прошептала она, когда глаза чуть привыкли к нестерпимому блеску. – Тебя можно поздравить? Но ведь это, наверное, кучу денег стоит. Вася Скрипников тебя очень любит, если так лихо ухнул все свои сбережения. Когда свадьба?
– Вася? Откуда у актера такие деньги! – Лена презрительно наморщила носик. – И потом, Вася уже давно в отставке. У меня появился новый претендент на руку и сердце. Вот он, похоже, состоятельный человек и мог бы сделать такой подарок. Но от него дождешься! Это кольцо от Мартина. Я так думаю. А я еще переживала, когда потолок рухнул. Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь – чистая правда!
Лика пыталась уловить суть сообщаемой Леной информации. С Васей покончено, есть олигарх, есть Мартин, есть кольцо, какой-то потолок…
Но звенья этой цепочки как-то не соединялись. Лена полюбила олигарха, но выходит замуж за какого-то Мартина? Наверное, Мартин – тоже олигарх, его подарок об этом свидетельствует. Но при чем тут потолок?
– Все расскажу, – рассмеялась Лена, освободившись от ботиночек на высоком каблуке. Она ловко впрыгнула в тапочки домработницы, отбросила с лица рыжие волосы и подхватила с пола свой полушубок. – Какая ты впечатлительная! Нечего моими вещами разбрасываться!
Машинально кормя Дарину (та мигом воспользовалась ситуацией и забросила на стол розовые пяточки), Лика слушала Ленину трескотню и даже начала примерно соображать, что к чему.
Мартин, ну конечно!
Мартин Михайловски. Этнический поляк, французское гражданство, журналист с хронической страстью к непрерывным странствиям и путешествиям.
Такие люди рождены для журналистики. Где только не снимал этот фоторепортер, в горячих точках и на райских островах, он одинаково талантливо мог показать скучающий зевок на лице президента и все муки умирающего от голода ребенка.
Московская журналистская тусовка полюбила этого светловолосого полноватого человека. Изумительный рассказчик, он мог часами говорить о странах, в которых ему довелось побывать, об известных людях, которых ему пришлось снимать. И – непривычное качество для снобистской эгоистичной Москвы – он всегда с удовольствием помогал коллегам, делился телефонами знаменитостей, никогда не придерживал информацию о мероприятиях, которые организаторы хотели провести без журналистов, что меньше всего соответствовало планам прессы, которая обожает появляться там, где ее не ждут…
– Я помню этого парня, – Лика отложила ложку и, взглянув на перепачканную мордашку Дарины, потянулась за салфеткой. – Прекрасно помню. Настоящий репортер, он так быстро летал по миру, словно перекати-поле. Я даже сожалела, что у него личная жизнь не складывается, он все время мотался по разным странам и у него не было времени на серьезные отношения… А как я жалела, когда он погиб в Чечне. Конечно, Мартин всегда был на передовой, ради хорошего кадра он из кожи мог выпрыгнуть, а хорошие кадры на войне бывают только там, где опасно… Не знала, что у вас был роман. Впрочем, мы ведь вообще с тобой по журналистским делам особенно не пересекались. Ты писала о культуре и светской жизни, я – о политике.
– Роман? – Лена вскинула золотистые брови. – Роман – это слишком громкое слово. Мартин просто жил со мной. Пропадал на съемках, приходил с работы и сразу спать заваливался. Правда, был не жадным – только поэтому я его и терпела. А еще думала, что он хозяйственный. Как-то я прихожу, а он потолок на кухне поправляет. Говорит, плитка может отвалиться. Теперь я вспоминаю – он очень взволнованным был в тот момент, смущенным. Наверное, он вытащил одну из плиток, положил туда коробочку, а потом вставил ее обратно… Но, боже, сколько мне лет тогда было, девчонка! Мартин – вообще первый мой опыт жизни с мужчиной.
– Но не последний. Как я понимаю, у тебя по жизни – вечный круговорот кавалеров. А почему ты так уверена, что кольцо спрятал именно Мартин? Смысл? Он хотел его подарить тебе? Тогда зачем прятать? Конечно, он работал на кучу зарубежных агентств и был отличным фотографом, но мне кажется, все-таки вряд ли он мог позволить себе такую покупку. Или, может, он его украл? Хотя на Мартина это не похоже. Я не очень хорошо его знала, но он всегда производил приятное впечатление.
