скачать книгу бесплатно
– Кажется, полжизни бы отдал, лишь бы не было этого дня. Эх, если бы можно было поменять…
Он вдруг осекся, и, обернувшись, опасливо посмотрел на менялу.
– Смотри, ты этого не слышал, – строго сказал Ярослав, обращаясь к истукану. – Полжизни я тебе не предлагал. Жирно будет, понял?
Вспомнились недавние слова мамы: «Ох, уж эти ваши обмены! Вы там самих себя променять готовы!»
Он лег в постель, выключил свет и продолжал рассуждать уже в темноте.
– Ну, один день я, может быть, и отдал бы…
Ярослав покосился на менялу. Тот невозмутимо стоял на полке, освещенный лунным светом.
– Ну, может быть, два…
Никаких перемен.
– Ладно. Три.
Стоило ему это произнести, как что-то случилось. Словно легкий ветерок пробежал по комнате, и возникло странное ощущение, что все стало другим. Ярослав приподнялся на локте и огляделся в полумраке, стараясь понять: что изменилось? Вроде бы, ничего. Он снова взглянул на менялу.
И мог бы поклясться: в этот момент на бронзовых губах играла та самая, довольная плутовская улыбка.
– Ярик, просыпайся! На экзамен опоздаешь! – мамин голос, звучавший из кухни, вытащил Ярослава на яркий свет из глубокого колодца сна.
– Да-да, мама, уже встаю, – отозвался он и тут же вскочил, как ошпаренный. «Какой экзамен? Он же вчера был!»
– Вставай! – настойчиво повторила мама, – Завтрак стынет!
– Мам, а экзамен разве не вчера был?
– Вчера, дорогой мой, ты вместо того, чтобы готовиться, шлялся по барахолкам! – начала мама привычные упреки, но, увидев ошарашенный вид сына, стоявшего в дверях кухни, сменила тон на встревожено-озабоченный. – Тебе – что? Приснилось что-нибудь? Как ты себя чувствуешь?
«Приснилось… – подумал Ярослав. И, вспоминая случившееся, еще раз повторил про себя это слово, но уже с вопросительной интонацией. – Приснилось?..»
– Что ты молчишь? – мама внимательно посмотрела сыну в глаза и, подойдя, потрогала ладонью его лоб.
– Все в порядке, мама, – машинально ответил Ярослав, не выходя из задумчивости.
– Ну, если все в порядке, тогда – шагом марш умываться, и быстро за стол. Не хватало еще опоздать на первый экзамен!
Свой девятнадцатый билет он увидел сразу, едва вошел в класс. Вон он, голубчик, лежит на том же самом месте! Ярослав спокойной походкой подошел, взял билет, перевернул его и, не дожидаясь вопроса завуча, объявил номер.
– Проходи, садись за парту и готовься, – строго посмотрела на него Алевтина Николаевна.
– Да я, в общем-то, готов, – улыбнулся Ярослав. Уверенность в своих силах разом изменила манеру его поведения. Радость от того, что все так удачно повернулось, прямо-таки распирала его изнутри. В улыбке и взгляде появилась веселость, граничащая с развязностью и смелость, граничащая с наглостью.
– Ты хочешь отвечать без подготовки?
– Да, наивные вы мои, хочу именно без подготовки! – ликуя, мысленно ответил Ярослав, но вслух все-таки ограничился простым «Да».
Он подсел к столу перед экзаменаторами и с некоторой небрежностью в движениях быстро набросал на листке решения обоих вопросов билета. Математичка не сводила с него восхищенного взгляда. Ей было, конечно, очень лестно, что ее ученики могут вот так эффектно демонстрировать свои знания перед строгим завучем. И вообще, грешным делом, когда она смотрела на умных и уверенных в себе мальчиков, ее щеки всегда заливал румянец возбуждения.
Алевтину Николаевну немного покоробила та вальяжность, чуть ли не фамильярность, которая сквозила в манерах юноши, но его знания, безусловно, вызывали уважение. Завуч наблюдала за ответом Ярослава, откинувшись на спинку стула, словно хотела подчеркнуть дистанцию между нею и учеником, но к концу его ответа пудра на ее щеках пошла мелкими сухими складочками, означавшими одобрительную улыбку.
– Ну, что же, – сказала Алевтина Николаевна, – молодец. Вот таким и должен быть ответ отличника.
Ярослав переживал подлинный триумф.
В этот вечер он ложился спать совсем с другим настроением. День прошел великолепно. Мама объявила, что будет торжественный семейный ужин и испекла чудесный пирог. Она была такой счастливой, что на папу совсем не наезжала. Ну, так, по мелочи – это не в счет.
«Забавные они все-таки зверьки, эти родители, – подумал Ярослав. – И так приятно видеть их дружными».
Мама вообще любила всякие торжества, даты. Праздники превращали ее в маленькую девочку, ожидавшую чуда. Вот и в этот раз она объявила, что такое событие, как первая в жизни пятерка на экзамене, не должно отмечаться на кухне. Ужин был накрыт в зале, на белой скатерти, с тарелками из сервиза Дулевского фарфорового завода и чешскими хрустальными бокалами. Ярославу как виновнику торжества впервые в жизни дали попробовать шампанского. Вкусно! Хотя кола лучше.
А потом на маму вообще нашло романтическое настроение, она потребовала потушить люстру и зажгла свечи на старинном бронзовом канделябре, подаренном ее отцом, дедом Ярослава. Канделябр был торжественно водружен на стол, и чаепитие проходило в таинственном полумраке. Давно у них в семье не было такого замечательного вечера.
Вернувшись к себе в комнату, Ярослав улыбнулся глядевшему с полки меняле:
– Слушай, а ты неплохой малый! Когда постараешься.
Честно говоря, за такой день отдать три было не жалко. В конце концов, жизнь – это не то, что прожито, а то, что запомнилось.
Ярослав положил в футляр свои круглые очки, лег в кровать и потушил свет. Однако взбудораженный мозг засыпать не желал.
Как круто все изменилось! Сколько возможностей появилось! Только надо правильно ими воспользоваться. А то растренькаешь грядущие деньки по пустякам и во цвете лет, как дурак, загнешься! Впрочем, многие и без всяких менял именно так и поступают.
«Что же мы имеем? – размышлял Ярослав. – Выходит, у меня теперь всегда есть вторая попытка. А это вам не хухры-мухры! Это, я вам скажу, фора немалая! Тут – такие вещи клеить можно! Известно ведь, что самый лучший экспромт – тот, который тщательно подготовлен. А теперь есть возможность подготовиться к чему угодно. Кроме смерти, конечно. В этом вопросе надо быть осторожнее, а то некому будет к меняле обратиться.
Кстати, вот интересно. Этот меняла – он что? Единственный во всем мире? Не может такого быть. Но тогда, значит, есть кто-то, кто тоже пользуется подобными вещами? Делает всех вокруг, как котят, и улыбается втихомолку? Хотя цена такая, что не до улыбок. Деньки-то приходится отдавать! Неужели такое возможно?
А, с другой стороны – что мы знаем о других людях? Кто каким способом и какой ценой достигает успеха? Это ведомо только им самим. Со стороны-то всегда кажется, что другим все с неба прямо в руки падает. А бесплатно ведь ничего не дается.
Возьми вундеркиндов. Почему они большей частью быстро сходят на «нет»? Может, просто, вырастая, понимают, что дороговато им обходятся успехи и вовремя соскакивают?
А гении? Не случайно же они, как правило, долго не живут? Как там обычно пишут в некрологах: «жизнь его была яркой и короткой, как вспышка молнии!»
Нет, вот нам такого, пожалуйста, не надо. Как говорил опытный бык молодому бычку: «Успокойся! Мы не побежим за этой телочкой! Мы пойдем медленно-медленно и перетрахаем все стадо!»
Жизнь еще только начинается, и теперь, я уверен, она будет особенно увлекательной!»
Ярослав с удовольствием потянулся, перевернулся на живот и обнял подушку. Но тут же снова крутанулся на спину.
«А если все-таки мне это просто приснилось? Можно же и с этой стороны глянуть!»
В его голове как будто подключился второй собеседник.
«Да-да, – сказал он, снисходительно улыбаясь. – Ты, дорогой мой, слишком эмоционально переживал все вчера перед сном, думая о меняле и о девятнадцатом билете, вот они тебе и приснились вместе, на пару!»
Этот собеседник явно был скептиком и ни в какую мистику не верил.
«Тогда откуда взялось решение теоремы?» – возразил первый, прежний внутренний голос. Ему было ужасно жалко расставаться с мечтой о чуде.
«Как раз во сне и пришло, – логично объяснил скептик. – Такие вещи случаются сплошь и рядом, ты же знаешь. Менделеев вон свою таблицу тоже во сне увидел! Есть даже такая шутка, вроде бы поначалу эта таблица приснилась Пушкину, но тот в ней ни хрена не понял».
«Ладно, шутник, ты еще скажи, что, если б великий русский химик не экспериментировал с водкой, то никакая таблица ему вообще бы не привиделась! – сказал мечтатель, делая вид, что пошел на попятную. – В конце концов, если истина на твоей стороне – я сэкономил три дня жизни. Но у нас еще будет возможность проверить, кто из нас прав».
«Что ты предлагаешь?»
«Пока ничего. Как говорят генералы: война план покажет!» – мечтатель был весь в ожидании грядущих чудес.
«На этот счет есть и другая пословица: весна покажет, кто где гадил!» – угрюмо парировал скептик.
«Ладно, я вижу, ты не в настроении. Давай лучше спать».
«Согласен»…
Глава третья. Дед
На остальных экзаменах помощь менялы не потребовалась. Во-первых, у Ярослава и так, без всякой мистики, были хорошие знания. А во-вторых, молва о его блестящем ответе, о том, как он не спасовал перед грозным завучем, мигом разнеслась в учительской, и преподаватели уже смотрели на него как на «записного» отличника и будущего претендента на золотую медаль. Можно сказать, гордость школы! Такому ставить четверку уже как-то и неудобно.
Так что через десять дней Ярослав, теперь ученик уже девятого класса, паковал вещи – ехал погостить к старикам в деревню.
Он еще разок полюбовался на парагвайскую серию и убрал кляссер в ящик стола. Брать марки с собой не имело смысла – меняться там все равно не с кем.
А вот истукана, улучив момент, все-таки незаметно для мамы в рюкзак сунул. Во-первых, мало ли что со статуэткой может случиться здесь, никто же не знает, что это за штука! А во-вторых, с подстраховочкой – оно как-то спокойнее.
Автобус, пропылив по обочине, высадил Ярослава посреди холмистых полей. От трассы до деревни было еще около часа ходьбы. Конечно, в сухую погоду. В дождь, по жирной вязкой грязи, засасывающей сапоги на каждом шагу, можно было не дойти и за день.
Но сегодня день был погожий и уже по-летнему теплый. Ярослав легко шагал, вдыхая аромат трав, слушая заливистого жаворонка в вышине и окидывая взглядом необычайное множество разных облаков в бескрайнем небе, которое можно увидеть только здесь, вдали от города.
Слева густо зеленело широкое поле яровой пшеницы, за которым вдали темнел лесок, а справа дорога, петляя по лугу, спускалась к деревне. Домики там выглядывали один из-за другого, утопая в пышных кронах садов. В балке светлел пруд, с которого ласковый ветерок доносил детский смех и гоготание гусей.
Все тут было знакомо, все тропинки исхожены, а на глинистых берегах пруда, помнится, так всегда здорово было лепить с мальчишками игрушечные неприступные крепости и потом самим же их штурмовать, разбивая и размывая в пух и прах.
Дед Ярослава по материнской линии был, хотя и с крестьянскими корнями, но человеком образованным, прожил интересную жизнь, много поездил.
Сложение имел сухопарое, тут Ярослав явно пошел не в него, а в отцовскую линию, где народ фигурировал сплошь полноватый. Густые волосы деда хотя и побелели от седины, но сохраняли завидную густоту, в глазах всегда проглядывало лукавство, а руки, хотя и натруженные, хранили отпечаток неизвестно от кого унаследованного аристократизма: спокойные жесты, длинные пальцы, аккуратные ногти.
Характер он, правда, имел сложноватый, неуживчивый. Может, из-за этого больших успехов не достиг, высоких должностей не занял, учеными степенями не обзавелся. Хотя – и с худшими характерами люди выбивались.
С возрастом дед смягчился, успокоился, приобрел философское отношение к жизни и, рано выйдя на пенсию, осел в этой деревеньке на берегу пруда. А что? Пенсия у него была приличная, продукты, считай, все свои.
Так что жил он тут, можно сказать, в собственное удовольствие. Рыбачил, охотился, одно время даже собак специальных держал, за что и получил в деревне прозвище «Троекуров». Читал все-таки народ классику! Ну, или, хотя бы кино смотрел.
Единственное – с медициной в селе, конечно, был полный швах. До города, в общем-то, рукой подать. Скорую всегда можно вызвать. Но в распутицу даже «УАЗик-буханка» добирался сюда с великим трудом.
Однако на вопрос о самочувствии дед неизменно отвечал:
– Сказать, что, как перед женитьбой, – наверное, не поверишь. А так – грех жаловаться.
Ежедневный труд, свежий воздух и домашние продукты уберегали его и бабушку от хвороб. О медицине же дед отзывался так: «На докторов надеяться – до срока помереть».
В семье его считали чудаковатым и немного заумным. Частенько он говорил вещи вроде бы правильные, но такие тоскливо-сложные, что нагонял скуку на всех окружающих. Вот и Надя, старшая сестра Ярослава, в деда пошла.
Как начнет какую-нибудь азбучную истину занудно талдычить да разжевывать, сразу, во-первых, по голове ее стукнуть хочется, а, во-вторых, так и тянет поступить наперекор всем ее советам.
Хотя послушать деда Ярослав любил, и самые приятные детские воспоминания были связаны именно с приездами в деревню. Причем не только летом, но и зимой.
Внук, помнится, всегда с благоговением смотрел, как в снежный январь накануне охоты дед достает двуствольное тульское ружье и тяжелый брезентовый, простроченный грубой ниткой патронташ, вставляет в зеленовато-желтые латунные гильзы красные медные капсюли, отвешивает на ручных аптечных весах порции пороха и дроби и рассыпает их по патронам, перекладывая слои картонными прокладками и войлочными пыжами.
При этом дед всегда что-то рассказывал. Память его хранила неимоверное количество притч. На каждый повод, к каждому случаю находилась подходящая притча. Где уж он их нахватался, сам ли сочинил – бог весть.
Но, как рассказывали, еще в бытность Ярика совсем несмышленышем, дед любил после ужина посадить внука на колени и серьезно спросить:
– Ну, что ты сегодня хочешь? Сказку или притчу?
И внук, к всеобщему восторгу и удивлению, неизменно отвечал:
– Притчу! – вызывая этим довольную улыбку деда:
– Моя порода!
С охоты старик возвращался по большей части без добычи. Но бабушка на это не сетовала, потому что с дичью возни больше, чем еды. Того и гляди, дробь на зуб попадет, попробуй уследить, особенно, если бекасин!
Зато для Ярика возвращение деда из лесных угодий всегда означало удивительные и вкуснющие подарки: то горстка душистого терпкого терна, то веточка прихваченной морозцем калины, а то даже просто – хлебная горбушка. Конечно, если бы ему такое предложила бабушка или мама, он бы и не глянул.
По правде говоря, терн был кислый и вязал во рту, калина – горьковатая и отдавала лекарством, а хлеб – вообще какой-то замусоленный. Но дед говорил, что это подарки от зайчика.
И маленький Ярик живо представлял себе этого доброго зайчика, который живет в холодном заснеженном лесу, где бродят злые серые волки, но который никогда не забывает передать гостинец своему другу. И Ярик в ответ тоже старался переслать с оказией то морковку, выпрошенную у бабушки, то листик капусты.
Зайчиковы подарки удивительно пахли: немножко лесом, немножко дымом и немножко снегом.
Подходя к деревне, Ярослав прибавил шагу: не терпелось увидеть своих, – и вдруг услышал:
– Ярик! Приехал? Привет!
Это был Олег, его товарищ. Рослый и стройный, он имел темные кудрявые волосы и черные глаза, зрачки которых нельзя было разглядеть: терялись в смоляном блеске. Видимо, в число его предков затесались люди каких-то южных кровей, но кто в СССР, особенно в провинции, обращал внимание на национальности? Ярославу и в голову не пришло бы интересоваться.
Ребята встречались тут каждые каникулы: Олег тоже приезжал погостить к своим старикам. Жил он в Москве. Отец его работал в каким-то столичном НИИ и был человеком интеллигентным и высокограмотным.
Он тоже приезжал, но изредка. Всякий раз дед непременно зазывал его в гости, и они засиживались вдвоем до глубокой ночи, обсуждая не всегда понятные вещи.
Ярославу же было очень интересно общаться с Олегом, потому что тот знал много такого, о чем мальчишка-провинциал даже понятия не имел и слушал, раскрыв рот.
Олег был на год старше, закончил уже девятый класс, никаких экзаменов у него в этом году не было, поэтому уже больше недели он тут оттягивался на полную катушку.
– Рад лицезреть тебя, дружище! – обнял он Ярослава. – С зимы не виделись! Кстати, вы знакомы?
