banner banner banner
Завтра было вчера, или Повесть о вечной любви
Завтра было вчера, или Повесть о вечной любви
Оценить:
Рейтинг: 5

Полная версия:

Завтра было вчера, или Повесть о вечной любви

скачать книгу бесплатно


Чтобы солнца лучи сверкали,

Чтобы путь освещали нам боги…

И волосы, и ресницы,

Чтобы нежностью обжигали,

Чтобы смог я тебе присниться -

И губы страстью дышали…

А для этого точно надо,

Чтоб порочные мысли сверкали,

Чтобы тело твоё, как награду

Руки грешные обнимали…

И в огне этой страстной вьюги

Я безумием буду дышать.

В мыслях буду я петь о чуде,

И одежды с тебя срывать…

И когда ты будешь раздета,

Проползу я к тебе сквозь огонь…

Мне для счастья нужна планета,

Вся наполненная тобой…

Я ещё раз с изумлением и восторгом всмотрелся в это ночное прелестное создание. Это, воистину, было чудо. «Девушка из тумана выплыла к нам» – я хотел ещё что-то вспомнить, но не мог. Поэтический дар уже покинул меня.

«Вы откуда пришли?»– нагло и смело спросил Игорь, выводя всех из оцепенения. Его слова прозвучали как будто из другого обычного, так надоевшего, материального мира. (А здесь всё-таки, какой мир, разве не обычный?) Девушка молчала. Только с какой-то нежной грустью посмотрела на обалдевшего Игоря, который продолжал наглеть, что меня сильно удивило – он всегда был слишком стеснительным. Его голос раздавался словно издалека, и создавалось странное впечатление, что это не сам его голос, а отдающееся в степи эхо.

«Понимаю, это секрет. Но всё- таки скажите…Вам разве не жутко ходить вот так в одиночку…по степи…в кромешной темноте? А, может быть, вы…инопланетянка?»

Зачем? Зачем Игорь это спросил? Именно теперь, когда девушка услышала его последние слова, глаза её внезапно снова загорелись (повторяю, именно загорелись, а не заблестели, как должно было быть)…а затем вспыхнули ярким светом. Отблески костра отразились в них.

Словно электрический разряд ударил в мою душу, и я в который уже раз за эту потрясающую ночь ощутил довольно сильный озноб. А затем загрохотало в ушах. Похоже, это был гром приближающейся грозы, как и отмечалось в местной сводке погоды. В этот раз, видимо, гром не был моей галлюцинацией, потому что все кроме девушки невольно обернулись в степь, но увидели только светлый мрак тёплой летней ночи (хотя, до этого, она была довольно прохладной). И вот здесь Игорь подскочил к девушке (это с его стороны было форменное нахальство), взял её за руку (как мне показалось, очень нежно, неуловимо, хотя он всегда был неуклюжим), подвёл к скамейке, стоящей сбоку от костра и каким-то вкрадчивым душевным шёпотом произнёс:

«Милая дама. Вы, вероятно, очень устали бродить в одиночестве по степи. И так как ВЫ по чистой случайности забрели на наш гостеприимный огонёк, мы ВАМ предлагаем присесть и побыть с нами столько времени, сколько ВЫ пожелаете».

Сказав это, Игорь галантно усадил девушку на скамейку. Девушка покорно уселась, нежно нагнувшись и подогнув свои открытые колени почти к самому подбородку.

Сколько лет прошло с тех пор! Сколько разных событий было пережито мною, но какие бы трудности я не переживал, все они так или иначе были связаны с той удивительной встречей. Девушка вошла в меня, в мою раненую душу, как обворожительный блеск лунных камней, как северное сияние, как разноцветная радуга, переливающаяся всеми своими малейшими великолепными оттенками. Она стала моей и нашей с ребятами судьбой. Она очаровала нас, она околдовала, она заворожила, и теперь мы уже не могли представить своего существования без этих ослепительных глаз, без этой обворожительной улыбки, без этого чуда, которое не кончится для нас никогда. Изменилась жизнь, страна…всё изменилось, но стоит мне только закрыть глаза и сосредоточиться, я ясно вижу, как эта девушка из моей юности…всё ещё сидит около нашего костра с красиво подогнутыми коленями. Да…это было очаровательно…

Но одного до сих пор понять не могу. Но почему, почему пальму первенства я тогда уступил Игорю?.. Я-то чем хуже? Как же получилось, что именно он перехватил инициативу? А я стоял как истукан в степи…как каменное изваяние, потеряв дар речи.

Вы верите в гипноз, в экстрасенсорику? Я теперь верю. Что же было дальше? Итак, Игорь усадил девушку. О чём же мы говорили? О каких-то пустяках, которыми пытались прикрыть наше смущение. Неисправимый Альберт, опять рассказал какой-то глупейший анекдот. Сам почему-то долго смеялся, хотя никто даже не улыбнулся. А он, видимо ничего не понимая сообщил, что сейчас расскажет ещё один подобный анекдот.

Но тут заговорила девушка. Это было слишком неожиданно, хотя разве она обязана была всё время молчать?.. Голос её, с одной стороны, явился резким контрастом со всем тем, что нас окружало. Но в тоже время, он, её голос, удивительно гармонично вписывался в ту обстановку, в тот маленький мир, который создала вокруг нас природа и эта удивительная фея. В необычные звуки её голоса, похоже, погрузился каждый из нас в эти прекраснейшие мгновения.

На что он был похож, её голос? На что-то близкое, родное; на то, что каждый из нас слышал в далёком-далёком детстве. И, вообще, ощущение уже чего-то виденного и слышанного когда-то не покидало меня…ДЕ ЖА ВЮ… поистине, это была волшебная, завораживающая ночь. В те мгновения природа как бы слилась с нами, и мы чувствовали себя частью чего-то огромного, необъятного, непостижимого. Мы, словно, оказались на отдельной маленькой планете, куда не доходят всякие мелочные, пустые, никому не нужные, земные горести и заботы.

Сначала девушка произнесла одну лишь фразу:

«Не надо, пожалуйста». (Это по поводу анекдота).

И пристыженный Альберт моментально замолчал, не решаясь больше вымолвить ни слова. А после этого мы пели какие-то песни, бардовские, наверно, какие обычно поют у костра. Подпевала ли она нам? Не помню, но хочется верить, что немного подпевала. Сколько времени она с нами сидела? Не знаю. Не помню. Время остановилось (оно действительно остановилось?). Как я понял, девушка мысленно разговаривала с каждым из нас в отдельности (со мной она тоже разговаривала). Я, например, во время этого разговора был потрясён её глубокой проницательностью, деликатностью (словно, она ненароком боялась обидеть кого-нибудь из нас) и умением разбираться в тончайших оттенках юношеской души. Остальные, я думаю, тоже в этом прекрасно убедились. Наконец, она встала и произнесла довольно протяжным, заунывным, но до безумия милым голосом:

«До свидания…»

Опять, всего лишь одна маленькая фраза, но как это непостижимо очаровательно было произнесено. У меня мурашки по телу побежали. Стало так умопомрачительно приятно, что я поистине ощутил себя в какой-то волшебной сказке, из которой не хотелось выходить.

Мысленно я умолял: «Не уходи, пожалуйста, останься ещё, хотя бы ненадолго…». Теперь уже лёгкий, нежный ветерок обдал нас своим дыханием. Деревья легонько закачались. Раздался крик какой-то птицы, и волшебная сказка ещё ближе подступила к нам. Я закрыл глаза, ветер пел мне какую-то песню о великой красоте мира, о великой красоте женщины.

«Может, ВАС проводить?»

Слова Игоря вывели меня из оцепенения. В мою душу закралась чёрная зависть к нему. «Неужели она согласиться?» – с ужасом подумал я. Мне по-настоящему захотелось убить его в тот момент.

«Нет, не надо, прошу вас…»– это она ответила Игорю.

«Но всё-таки, где вы живёте?» – эта фраза Игоря сделала меня его врагом. Чёрная зависть завертелась снежным комом:

«Да, что же ты никак не уймёшься?! Ну, хватит же, хватит, дурачок»– мысленно завопил я и у меня «зачесались» руки.

«Я не могу вам сказать, нельзя…мне говорить…»– опять протяжный, какой-то милый, нежный, очаровательный её голос, как будто из груди с придыханием.

В этот момент ветер подул сильнее, и сарафан нежно-светлый у неё вздыбился…почти как у Мерилин Монро на известной фотографии. И счастливый ветер коснулся её плеч, рук, груди – прошёл, как будто через всю её красоту…и дошёл, добрался до меня. Это было, наверно, больше, чем безумие. И из-за этого, какого-то приподнятого, припадочного очаровательного состояния, у меня в душе снова полились, потекли поэтические строки (хотя, повторюсь, раньше я никогда даже не пытался писать стихи).

Я прикоснулся к тебе нечаянно,

И душу током пронзило как будто,

Я удар ощутил – и тайна -

Ко мне прикоснулась в эту минуту.

Тайна счастья, а, может, страданий,

Тайна чуда, а, может, муки -

Я вступил на дорогу исканий,

Я вступил на дорогу разлуки

С прошлой жизнью, текущей без боли,

Без мечты и без вдохновенья.

С жизнью, не знающей что такое

Тайна прикосновенья…

Итак, нас было четверо в эту очаровательную ночь, четверо обалдевших истуканов-юношей, сидевших теперь уже у незатухающего костра. Пятый – каменный истукан стоял здесь же недалеко и мрачно наблюдал за всем происходящим. Где были остальные наши товарищи мне неизвестно. А, может, они тоже были где-то здесь, просто мы их не замечали? Девушка ушла, она как-то быстро растворилась в ночном тумане. Закричал кулик на болоте, заквакали лягушки, заплескалась рыба; рассеялась пелена. МЫ ВЫШЛИ ИЗ ГИПНОЗА.

Первым забормотал Игорь.

«Ребята, ЧТО ЭТО БЫЛО?»

Его умоляюще-вопросительное бормотание как-то быстро приблизило нас к реальности.

«Обыкновенное наваждение»– ответил практичный Альберт.

«Странно» – подумал я – разве наваждение может быть обыкновенным? Ведь это, кажется, что-то связанное с расстройством психики. А если это так, то психика расстроилась одновременно у нас четверых. Но разве это могло произойти одновременно? А, может, это было вовсе не какое-то там расстройство, а самая обыкновенная «реальность»? Какое же это наваждение, если я, во-первых, всё чётко и ясно ощущал, а во-вторых не просто ощущал, а что-то такое возвышенное испытывал, даже стихи сочинял, находился в каком-то творческом порыве, который происходит у меня крайне редко. Нет, в этом ещё необходимо чётко разобраться, куда мы все четверо попали в эти прекраснейшие минуты (или всё-таки мгновения?). Я закрыл глаза и снова попытался представить себе девушку и всю ту таинственную, обворожительную обстановку, которая во время её прихода окружила не только её, но и, пожалуй, всех нас.

Стремительно вскочил со скамейки романтичный Юрий и, устремив измученный взгляд на Игоря, спросил обалдевшим, хриплым голосом:

«Игорь, который час?»…

Игорь как-то отрешённо и устало взглянул на свои, мерцающие в темноте фосфорическим блеском командирские часы и как-то машинально произнёс: «две минуты первого».

Мы уже ничему не удивлялись. Ещё до конца не осознав, что произошло с нами, мы прекрасно, хоть и подсознательно понимали, что девушка сидела возле нашего (хотя, почему, нашего, наверно, он был и её тоже) костра как минимум полчаса. Значит, выходит, либо она остановила время, либо…время текло как-то по-другому, как, собственно, и должно было быть в другом измерении (или в волшебной сказке). Но время, оно ведь не зависит от нас. Оно всегда само по себе. Как его можно остановить? Мы разговаривали, пели, что-то ощущали. Выходит, это не время остановилось, а, скорее всего, часы Игоря. А время текло обычно, и сейчас где-нибудь половина первого. Хотя, вполне допустимо, девушка сидела с нами минуты три-четыре, а мы все просто попали под её ГИПНОТИЧЕСКОЕ ОЧАРОВАНИЕ и время для нас действительно остановилось. Хотя, это, всё же, довольно странно и необъяснимо.

Странным и необъяснимым было также и то, что одновременно исчезли остальные наши товарищи и, кажется, даже палатки, а оставался только костёр, который горел и по-прежнему горит ярким пламенем. Но я точно знаю, что никто никаких дров, хворосту, сухих листьев и ничего такого в него не подбрасывал. Тогда почему он горит? Может быть, наш магический круг у священного огня действительно образовал определённую ауру, которая сблизила нас? Присутствие же очаровательной женщины усилило энергетическое и психологическое воздействие на окружающую нас дикую природу. Огонь всегда был магической силой у древних людей. Я вспомнил, что ощущение братского единства возникло у меня (и у всех, наверно), когда яркие столбы пламени стали взлетать ввысь – к огромному звёздному небу.

Я взглянул на небо и вместо ярких светлых звёзд почему-то разглядел только сплошные, тёмные какие-то зловещие тучи. Кажется, стал накрапывать мелкий дождик. На душе стало грустно и печально. Грусть ещё больше усилилась, когда я увидел, что костёр стал быстро потухать. Но чудеса ночи, оказывается, на этом не прекратились. Через несколько мгновений случилось поистине невероятное.

«Смотрите!» – даже не вскрикнул, а завопил Юрий, указывая дрожащей рукой куда-то в сторону степи.

Мы все в один миг устремили наши взгляды в том направлении. Увиденное там ПОТРЯСЛО НАС. Мы стояли, словно приросшие к нашей грешной земле, просто не в силах сдвинуться с места…

Глава 2

Пролетело три дня. Эти дни потрясли меня своей обыденностью. Даже на раскопе у нас не встречалось значительных находок. Так, немного керамики и всё… Я упорно пытался вникнуть в смысл происшедшего с нами, постоянно наблюдал за своими товарищами, но ничего логичного из этих наблюдений вывести не мог. Наоборот, всё было непонятно и нелогично. Как, например, объяснить тот факт, что из пятнадцати членов экспедиции только четверо пережили чудо. Остальные одиннадцать, как мы убедились, ничего не знали, ничего не слышали, ничего не подозревали и спокойно спали в своих палатках (или вообще исчезали?), в ту безумно-прекрасную, волшебную, удивительную, сказочную ночь. Это, так же, как и появление девушки, было для нас очень странно и необъяснимо.

Ещё один парадокс заключался в том, что мы, четверо свидетелей ночного загадочного события, стали как бы стесняться и сторониться друг друга. Между нами, словно, пролегла какая-то таинственная стена. Практичный скептик Альберт крепился как мог, стараясь всему найти разумное объяснение. Но даже он невольно вздрагивал и задумывался, вспоминая то, что мы увидели уже после ухода девушки. Было заметно, что как умный человек, он пытается выйти из той головоломки, которую задало ему беспокойно – мучительное ночное происшествие.

Романтик Юрий постоянно находился в каком-то восторженном, возвышенно – возбуждённом состоянии. Иногда он начинал напевать бестолковую лирическую песенку или декламировать странные заумные стихи. Он мог неожиданно подпрыгнуть, словно пытаясь перескочить через невидимую преграду, или что-то заунывно-печальное бормотать себе под нос.

«Ты что скулишь?» – одёргивал его в подобные моменты Альберт.

«Не скулю я совсем… Просто, понимаете, я хочу разобраться…и…понять…» – очень тихо отвечал взволнованный Юрий. И вдруг однажды поздним вечером, когда тьма опустилась над нашим лагерем, а мы расположились у костра, Юрий устремил взгляд куда-то ввысь и робко пробормотал:

«Ребята, я мечтаю вон на ту звёздочку попасть, но только не на ракете, а силой мысли, понимаете? Мне почему-то кажется, что такое возможно. Только необходимо постараться, потренироваться, и тогда обязательно должно получиться. И надо мечтать, мечтать…мечтать…» – казалось Юрий бредил, уйдя в какие-то свои волнительные, таинственные переживания.

«Мечтатель нашёлся. Скоро ворох сухарей насушишь в мечтаниях. Лучше вон палатку свою закрепи. Ураган с грозой начнётся и свалится всё. Или, сходи дров наруби, а то скоро костёр разводить не сможем». Альберт был неумолим. Но эти нравоучения не трогали Юрия, он продолжал быть рассеянным и взволнованным.

О себе я промолчу, потому что мне очень сложно описать свои ощущения. Одно могу сказать – МИР для меня стал ДРУГИМ – не таким обыденным, не таким обыкновенным, каким был раньше. Я чётко осознал, что существует в нашем грешном мире (а, может, и в нас самих), что-то недоступное пониманию, что-то недосягаемое, необъяснимое, неуловимое, неизведанное, но в тоже время до боли знакомое. Это «что-то» словно вынесено нами из раннего детства (а, может, из прошлых жизней?). Конечно, я и раньше это чувствовал, но теперь это стало для меня абсолютно ясно.

Я ощутил, что нас окружает не весь мир, а только какая-то, может, малая его часть (вершина айсберга). Всё же главное, основное, определяющее и оправдывающее наше существование, таится где-то в неизведанных глубинах нашего подсознания. Оно только иногда проявляется в виде неясных, расплывчатых интуитивных контуров или образов. И вполне вероятно, что даже то, что мы видим – не есть сам мир, а лишь его отражение. Настоящая же сущность проходит где- то стороной и мы её почти никогда не замечаем, погрязшие в свои мелочные, как правило, меркантильные проблемы и заботы. Таким образом, я постепенно становился идеалистом.

Странно, я сказал даже о себе, но забыл упомянуть о четвёртом из нас – об Игоре. Почему? Да потому что, Игорь, наш милый Игорь, просто заболел. В диагнозе невозможно было ошибиться, потому что абсолютно все симптомы этой болезни были налицо. Он заболел старой, как мир болезнью под названием ЛЮБОВЬ. Пожалуй, этим сказано всё. Здесь не прибавить, ни убавить. Мы даже ощущали какую-то нелепую жалость по отношению к нему. Но особенно нелепым было то, что мы одновременно и сочувствовали ему и как будто издевались. Видимо, в душе каждого человека, в самой её глубине лежит парадоксальное чувство, которое в разных обстоятельствах проявляется по-разному. Иногда оно может вылиться состраданием, а иногда жестокостью. Нет, мы не были жестоки по отношению к Игорю, но мы были к нему безжалостны.

Теперь, спустя много лет, я, кажется, понимаю почему. Хотя, в принципе, и тогда это было ясно и понятно. Просто каждый из нас, пусть неосознанно, завидовал ему, не желая даже самому себе в этом признаться. Виновато наше юношеское самолюбие (а, может, себялюбие?)

У Игоря часто появлялись на глазах слёзы. Что это были за слёзы? Слёзы отчаяния? Слёзы надежды? Он, видимо, верил, всё- таки верил во что-то лучшее, прекрасное, почти несбыточное. А, может быть, он верил в своё счастье? Это, казалось так романтично, но и так невероятно.

Конечно, нам как-то с трудом верилось, что эта девушка была призраком из параллельного мира (мы старались не обсуждать этот вопрос). Здесь свою роль, конечно, сыграло наше советское воспитание. У меня, например, в голове постоянно вертелись слова из знаменитой пролетарской песни времён гражданской войны: «Мы раздуваем пожар мировой; ЦЕРКВИ и тюрьмы СРОВНЯЕМ С ЗЕМЛЁЙ».

Однажды, мысленно повторяя эти строки, я почувствовал стыд. К тому же, все мы были студентами – историками социалистического государства, то есть будущими помощниками правящей партии в строительстве коммунизма (и, откровенно говоря, гордились этим). Поэтому, мы старались отогнать прочь мысли о каких-то там призраках, видениях, фантомах.

Конечно, все мы пытались внушить себе, что эта девушка была реальная, заблудившаяся или просто бродившая по степи ночью. Возможно, её кто-нибудь обидел, поэтому, она и выглядела такой отрешённой и мрачной. Но где-то на подсознательном уровне нам очень хотелось, чтобы это было не так. В глубине души мы, видимо, верили, что прикоснулись к чему-то необъяснимому, невероятному, и очень хотели, чтобы это невероятное продолжалось. Но продолжая надеться, мы всё же понимали, что вполне может случиться так, что девушка НИКОГДА уже не вернётся к нашему костру. Поэтому, видя слёзы на глазах Игоря, я, например, искренне сочувствовал ему. Неужели, он ВСЕРЬЁЗ надеялся на новую встречу? А слёзы на глазах Игоря появлялись всё чаще и чаще.

Сухарь Альберт подошёл к Игорю как раз в один из таких моментов.

« Ну как твои часики, дурик? Который на них часочек? Без двух двенадцать или уже три минуты первого?»

«Да иди ты, знаешь куда?» – у Игоря губы задёргались от бешенства и он побежал вглубь степного поля.

Мне захотелось подойти и «врезать» Альберту, но я всё же не решился. Я прекрасно знал, что Игорь не спит уже три ночи (не считая той, когда мы все не спали). Я подсмотрел – ночами он часто вылезает из палатки и долго бродит по бескрайней степной долине. А теперь, видимо, разочаровавшись не только в Альберте, но и во всех нас, он решил уйти «навсегда». Да нет же, подождите, что я такое говорю (или думаю)? Это же какой-то идиотизм. Что значит «навсегда»? Куда и зачем? И разве возможно такое себе представить?

Тем не менее, Игорь убегал всё дальше и дальше, и его фигура постепенно превращалась в малюсенькую точку на линии горизонта. Мне захотелось броситься за ним, но я сдержался.

Ко мне подошёл Юрий.

«Послушай, Жека, как бы он руки на себя не наложил. Может, проследить за ним?»

Что я мог ответить Юрию? У меня у самого в тот момент словно «кошки на душе скребли».

«Если дурак – это надолго» – вроде шутя, но в тоже время презрительно рубанул Альберт, указывая на удаляющегося Игоря.

В следующий момент произошло слишком неожиданное для меня, да и, видимо, для Альберта маленькое происшествие. Романтичный тихоня Юрик подскочил к Альберту и, размахивая кулаками перед ним, зло и плаксиво выкрикнул:

«Слушай, не смей, не смей издеваться над его болью, не смей, он же страдает… это же тяжело, понимаешь?.. Эх, не понимаешь ты и не знаешь…» Он внезапно осёкся, видно сам поразившись собственному поступку.

Альберт, взбешённый наглостью Юры, неожиданно резко ударил своим громадным кулаком в его подбородок. Слабенький Юра упал как подкошенный. Так начался уже открытый разлад между нами.

Жизнь каждого человека всё-таки странно переплетена с его судьбой и этим беспокойным миром. С одной стороны, человек, как муравей, всё копошится, ползает, чего- то хочет от жизни урвать – а чего, часто сам не знает и не понимает. Правда, есть люди более ловкие – те, как кузнечики, пытаются прыгнуть как можно дальше и как можно выше. Подпрыгнет такой человечек и, как бы со стороны наблюдает за другими и ухмыляется: «Вот, дескать, я какой – не лыком шит – ОСОБЕННЫЙ». А особенность его только в том и состоит, что он более прыткий, то есть наглый.

Ну а бывают люди, как пиявки. Те уж вовсе присосутся и начинают кровь из других пить. Но, пожалуй, самые опасные люди – это люди-змеи. Они, если их потревожишь, уж норовят ужалить страшно. Конечно, бывают и люди-осы и люди – пчёлы и даже люди-тараканы.

Неожиданно взбешённый Альберт подбежал к нашему добродушному коту Данилу, который как всегда околачивался около продовольственной палатки, норовя стащить оттуда что-нибудь вкусненькое, и резко со всего размаха пнул его в живот. Пронзительно визжа, кот отлетел в противоположную сторону и ударился о пенёк. Здесь он заскулил, и хромая с трудом направился в сторону леса. Шерсть на нём вздыбилась от злости и отчаяния. Теперь, видимо, он перестал верить в людей.