скачать книгу бесплатно
Оторвал взгляд от ее торчащей кверху пятой точки и уточнил:
– Ты велела убрать на кухне.
– Ага, что тебя смущает? О, погоди, кажется, я догадываюсь. – Ника выпрямилась и уперла руки в бока. – Не голубых кровей это дело, да?
Ее прищур стал очень недобрым, и моя уверенность в собственной неотразимости в очередной раз дала слабину.
– Ты очень сообразительная, – подтвердил ее слова, смягчая похвалой их смысл.
Конечно же, последнего она даже не заметила. Наступая, как боевой грифон, в конечном итоге девица уперлась пальцем мне в грудь и тихо-тихо, но оттого не менее убедительно произнесла:
– Вася, а намотай-ка себе на ус – аристократические каникулы закончились. У тебя теперь начались пролетарские будни, и я не собираюсь прислуживать твоей высокородной персоне. Так что по мере сил будешь участвовать в круговороте уюта в квартире. Поэтому сейчас иди и прибери на кухне.
Я сжал кулаки, подавляя желание настучать ей по ее наглой… попе. Затем резко выдохнул и с вежливой улыбочкой крепко перехватил тычущую в меня руку, стараясь не перегнуть палку и не оставить следов. Сгреб Нику в охапку и еще сверху навис для устрашения. Все это молча, не переставая улыбаться. Глаза человечки расширились, она часто-часто задышала, но боевой настрой не растеряла. Сейчас девушка походила на нахохлившегося остроклюва – крошечная такая пичуга, с половину ладони, но проворная и задиристая. Уж если клюнет, то мало не покажется. Представив Нику в подобном виде, почувствовал, как успокаиваюсь, злость на дерзкую простолюдинку медленно, но верно таяла.
Поиграв в гляделки, Ника намного миролюбивее продолжила:
– Ну серьезно, не борзей. Я тебе помогла, кров и стол предоставила, была мила и проявила чудеса мировоззренческой гибкости, а ты?
Так-то она права, стрекоза мелкая. Придется в очередной раз сворачивать истоптанное эго в трубочку и идти на мировую.
– Ладно, – нехотя процедил я, стараясь сохранить остатки величия, – отчасти ты права.
Она победно ухмыльнулась и расслабилась в моих руках. Ага, все-таки не настолько мы бесстрашные, какими хотим показаться.
– Но и ты на будущее помягче со мной обращайся, будь добра. Я не привык, знаешь ли… хм, к приказному тону.
– Постараюсь, – ответила Ника, выворачиваясь из захвата. – А ты на будущее завязывай вести себя как альфонс и лицо попроще сделай.
Меня сейчас опять обозвали кем-то? Даже узнавать не хочу, хватит на сегодня с меня потрясений.
Я уже собрался покинуть комнату, как Вероника меня окликнула:
– Стой.
– Чего еще? – развернулся и вопросительно выгнул бровь.
Она виновато развела руками:
– Терпеть не могу одеяло в пододеяльник вставлять. Помоги, а?
Вот же хитрая девица – на кухне убери, посуду помой, еще и одеяло воткни куда следует. Одарил ее снисходительным взглядом и продемонстрировал чудеса ловкости.
– Учись, пока дядя Василариэль добрый.
– Я в восхищении. – Девчонка прижала руки к груди.
Присмотрелся: вроде не придуривается, на лице восторг и умиление. Оставалось только фыркнуть и удалиться с гордо поднятой головой.
Домывая последнюю чашку, я услышал тихие шаги Ники. Она проскользнула за спиной и с ногами устроилась на широком подоконнике, сопровождая задумчивым взглядом мои действия. Я молчал, все еще не примирившись с паскудной участью разнорабочего и чувствуя себя заложником обстоятельств.
– Вась, а почему ты так странно на Маринкин приход отреагировал?
Меня передернуло – никак не привыкну к новому имени, а придется.
– Не на ее приход, а на звонок. Противный он у тебя.
Ника улыбнулась:
– Это да. И все же?
Присел на стул рядом с соседкой, ее голые коленки оказались как раз на уровне моих глаз. Подумал и честно ответил:
– Рефлексы сработали. Мир чужой, все вокруг непривычное, и вдруг непонятно откуда раздается жуткий вопль – вот многие годы тренируемые реакции и сделали свое дело. Пока мозг осмысливал, тело уже действовало.
Она с сомнением на меня покосилась.
– Знаешь, ты не похож на воина… сейчас.
Я удрученно вздохнул и невесело согласился:
– Знаю.
Ника виновато дернула плечиком и уставилась в окно. Потом, все так же не глядя на меня, заметила:
– И первым порывом у тебя было защитить меня от потенциальной угрозы.
Фраза прозвучала больше утвердительно, поэтому я не счел нужным отвечать. Да вроде бы девушка и не ждала ответа. А почему, в самом деле, я внезапно решил спасать эту вредную, писклявую человечку? Наверное, потому что она – та единственная соломинка, помогающая не сойти с ума в этом безумном мирке. Все-таки с поправкой на ситуацию можно заключить, что я адски везучий парень.
– Ты так убедительно обещал найти потрясающее платье, как-то это не вяжется с образом сурового воина.
– О, просто поверь, я хорош во всем. Не забывай, я – эльф. В нашей культуре одинаково ценится как красота тела, так и красота ума. Это к тому, что помимо врожденного чувства стиля и тяги к прекрасному, у меня было полно времени для обучения военному искусству и разным наукам.
– С тобой забудешь. У нас по этому поводу один известный поэт замечательно сказал: «Быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей».
Такое сравнение показалось упрощенным и грубоватым, но в целом мысль она ухватила верно.
– И сколько же тебе лет, братец кролик, то есть эльфик?
– Ника, – я сдвинул брови и постарался говорить грозно, – прекращай так шутить! Я хоть и делаю поправку на твое невежество, но на Терралии за подобные эскапады мои собратья могут и шею намылить, и будут в своем праве. Боюсь, у нас в данной теме чувство юмора напрочь отсутствует.
Девчонка ни капли не смутилась, в ее глазах плясали озорные огоньки. Она специально повертела головой, осматриваясь.
– Да, все верно – моя кухня, моя квартира, мой мир. Прости, мы не на Терралии.
– Но я-то родом оттуда, – парировал я, многозначительно протягивая руки к ее тоненькой шейке.
– Ладно-ладно, не буду тебя дразнить. – Ника подняла руки в интернациональном жесте, признавая свою капитуляцию. – И все-таки, сколько важному господину лет?
– Зим, – поправил я, – мы зимами считаем. Важному господину, как правильно ты заметила, и прошу об этом вспоминать почаще, сто двадцать три года.
– Ни фига себе, а больше тридцатки не дашь, а то и меньше.
Я потер лицо руками, вдохнул-выдохнул и вкрадчиво заметил:
– Тебе, наверное, показалось, что ты мне сейчас комплимент отвесила? Спешу уведомить, так меня еще никто не оскорблял.
Человечка продолжала непонимающе меня разглядывать, явно прикидывая, в чем просчиталась. Нет, это просто невозможная женщина! Она раз за разом макает меня носом в лужу с таким невинно-непосредственным видом, что сидишь и не знаешь, плакать тебе или смеяться.
Поспешил уточнить, пока она мне зубы проверять не полезла:
– Моему настоящему телу ты не дала бы и двадцати трех.
– Ого, круто вы сохраняетесь, повезло.
Если и дальше продолжим наш бредовый диалог, у меня глаз начнет дергаться, а ей будет все нипочем.
Я зарычал, схватил ее на руки и поволок из кухни, попутно наставительным тоном вправляя мозги:
– Я не старый, я по эльфийским меркам еще очень даже молодой! Ясно тебе, козявка? Тебе самой, кстати, сколько?
Вероника перестала хихикать и отбрыкиваться, напустила на себя загадочный вид и туманно ответила:
– Негоже задавать даме столь неприличные вопросы. Где твои хваленые манеры, эльф?
– Большая часть осталась на родной земле, – не поддался я на провокацию. – А встретив тебя, последние растерял. Ты знаешь, что с тобой невозможно общаться согласно правилам этикета? Ты же так и скребешь…
– Вась, – перебила Ника, – я спать хочу. Давай завтра выясним, кто там на что скребет? Честно, сил нет. Ужасно тяжелая неделя выдалась, я о пятнице так долго мечтала.
От столь резкой перемены в настроении девушки я немного опешил и осторожно положил ее на постель. Загадочная человечка не переставала удивлять.
– Где твоя комната – знаешь, кроватку я тебе застелила. Все, споки. – И она безмятежно повернулась ко мне… задом.
Я хмыкнул и отправился, куда послали, раздираемый двойственными чувствами. С одной стороны, ее поведение свидетельствовало, что меня приняли и в большей степени доверяют, с другой – кое-кто к своему кошаку с большим пиететом относится. Но то, что с Никой легко и забавно, – это факт, а остальное… поправимо.
Сказать, что мне было неудобно, это ничего не сказать. Нет, я не дамочка какая изнеженная, и даже привычный в лесу на земле спать и вообще при любых походных условиях. Однако в нынешних обстоятельствах раздражало буквально все. Начиная от мерзко щелкающего на тумбочке устройства и заканчивая гогочущими под окном людишками. Помои на них, что ли, сходить вылить, не полениться. И где я помои посреди ночи возьму? Абсурдный вопрос о поиске отходов на несколько минут занял мысли. За это время никто не заткнулся, включая фиговину неопознанного назначения с вращающимися по кругу стрелками. Осознание, что я нахожусь в чужом мире без знаний его порядков, без магии, без сородичей и без оружия, накатило лавиной, резко и без предупреждения.
Сумасшедший вечер закончился, отвлекающие факторы испарились, и тягостные думы, ранее робко топчущиеся на пороге, нагло, ни в чем себе не отказывая, ввалились в мою голову, отыгрываясь за отсутствие гостеприимства. Спасительное действие алкоголя давно улетучилось, остался только я, незнакомое место, пустая комната, относительная темнота и… долбаные неугомонные горлопаны на улице. Засунул голову под подушку и представил себя дома. Шурх, рядом со мной приземлилось что-то увесистое. Я замер. Нечто двигалось, дышало и вообще чувствовало себя раскованно. Лысый гоблин, я уже и забыл про этого хвостатого Людвига.
– А ну брысь, – шикнул на него, придавая ускорения ногой в сторону выхода. Котяра недовольно вякнул и сделал вид, что он и так уходить собирался. Остановившись на пороге, презрительно тряхнул хвостом, сверкнул глазом. Гад, ухом чую, он мне еще это припомнит.
Сна не было ни в одном глазу, а окружающая действительность продолжала давить, угрожая посеять во мне зерна паники. Я встал и высунул голову на улицу в надежде, что зимний холод поможет прийти в себя. Временно стало чуть легче. Не без удовольствия проследил, как внизу между человечками назревает потасовка. Мстительно пожелал им поубивать друг друга и даже попробовал помочь в столь полезном для добропорядочной общественности деле. Увы, магии во мне не осталось и на грош. Впрочем, они и так неплохо справлялись, уже вовсю сцепившись.
– Гнуса вам в печень! – напутствовал я и захлопнул оконные створки.
Чем бы заняться, чтобы не сойти с ума? Огляделся. Ника говорила, что отсюда съехала ее соседка. Комната выглядела бесхозной и безликой – стол, шкаф, кровать, даже шторы отсутствовали, лишь тонкая занавеска, пропускающая с улицы искусственный свет. Вместе с морозным воздухом в помещение ворвался и удушливый запах, что так сильно сразил меня при первом знакомстве с новым миром. Как они здесь живут, вонища же несусветная? Принюхались, что ли? А я когда с этим свыкнусь или так и буду страдать и морщиться? Восстановил в памяти спальню Вероники. У нее там гораздо уютнее и… спокойнее было. Может, дело в ее присутствии? Но даже я понимал, если вломлюсь в комнату к девушке посреди ночи, она не обрадуется.
Бесцельно попрыгав из угла в угол, я так и не пришел ни к какому решению и вытянулся на постели. Прикрыл глаза. До чуткого слуха доносились тихие шорохи квартиры, перестук и возня соседей за стенами, резкие звуки с улицы и проклятая щелкающая гадость над головой. Это у них пыточное орудие такое? Устав вертеться вокруг своей оси, я обреченно сел и взял штуковину в руки. Как тебя упокоить, м? Повертел все выступающие рычажки, вроде затихло. А потом как истошно заорет! Я аж подскочил и пребольно ударился мизинцем об угол тумбочки. Да чтоб тебя упырь задрал. По и так расшалившимся нервишкам ударило оглушительной волной звенящего нечто, пробирающего до зубовного скрежета. Приняв единственно верное решение, я без сожалений повторно распахнул окно, прицелился в уже поутихших ночных гуляк и отправил демоново приспособление, надеюсь, в последний полет. Человечки внизу разразились гневной тирадой, как я понял, там было непереводимое матерное послание.
Довольный собой, я вернулся в кровать – не помоями, так хоть эдак душу отвел. Теперь стало так тихо, что даже жутко. Да мать моя прекрасная эльфийка, что за наваждение? Не припомню за собой склонности к подобным треволнениям. В итоге, еще через несколько минут, я решил наплевать на правила приличия и доводы рассудка. Гори оно алым пламенем, вряд ли будет хуже. А ежели что, действуем по отработанной схеме: морда кирпичом, взгляд понаглей, и улыбаемся. Улыбаемся и машем. Короче, последние мысли я додумывал, воровато крадучись в сторону хозяйской спальни.
Печаль несусветная, ходить бесшумно, как раньше, я разучился. Новое тело, по моим эталонам, топало, как пьяный тролль. Утешало одно: человечка спала крепко, раз до сих пор не пришла возмущаться. Сильно не хватало врожденных, таких милых сердцу способностей вроде безошибочного ориентирования на местности, видения в темноте и прочее-прочее. Планировку квартиры я помнил, а вот с расстановкой мебели дело обстояло сложнее. Снеся по ходу пару каких-то фиговин и наступив на хвост вредному кошаку, я получил молчаливый пас когтистой лапой. Выдержке мохнатого можно было позавидовать. Не проронив ни мявка, ночной мститель очень метко вспорол мне икру и скрылся с места преступления, не оставив надежды его пнуть. Оставалось лишь сквозь зубы приглушенно сыпать проклятиями и продолжать путешествие.
Когда эпичный поход туда-сюда подошел к концу, я прислушался к дыханию Ники. Мерное тихое сопение указывало на то, что мои приключения не потревожили сон девушки. Ну и крепко же она дрыхнет! Перевел дух и возликовал, чувствуя себя лисицей, вздумавшей вздремнуть в птичнике. Однако помнил, что и среди пичуг встречаются остроклювые, когтистые и злобные представительницы. Осторожно, опасаясь разбудить Веронику, я примостился рядом, замирая каждый раз, когда она начинала возиться. Фух, дело сделано – извольте спать, пожалуйста.
Да, определенно, здесь мне нравилось больше – и теплее, и уютнее. Близость человечки успокаивала. Из тела ушла напряженность, ледяная паническая хватка ослабла, глаза начали слипаться, потакая уплывающему в дрему сознанию. Незаметно для себя самого я пристроился к Нике поближе и закинул на нее руку. Вот так, совсем хорошо. Доброй ночи тебе, Риэль. Помечтай, что случившееся было кошмарным сном, и завтра ты проснешься дома…
Ага, десять раз, пробуждение оказалось болезненным – кто-то злобно тыкал меня под ребра, а понимание, где я, с кем рядом и в чьем теле – до тошнотворности ясным.
– Чего ты дерешься? – продирая глаза, поинтересовался я, одновременно стараясь поймать руки Ники и спасти свой новый храм души от лишней парочки-тройки синяков.
За окном еще царили сумерки. Вот почему ей не спится?
– А какого рожна ты тут делаешь?! – возмущенно откликнулась моя норовистая птичка.
– Сплю. Незаметно? Вернее, спал, пока ты не разбудила.
На некоторое время она потеряла дар речи от моей наглости. Чем я не преминул воспользоваться и перехватил ее таким образом, чтобы больше не дергалась.
– Совсем охренел, гад ушастый? Проваливай отсюда!
Я многозначительно ухмыльнулся и вскинул бровь.
– Никуля, – начал вкрадчивым тоном, девчонка заметно напряглась. Правильно, чувствует подвох. – Я тебя предупреждал не шутить по поводу моих ушей? – В ответ только громкое сопение. – Приму молчание как положительный ответ, – охотно продолжил я.
– Катись в баню. Это ты ко мне в кровать ввалился, между прочим.
– Не будь такой жадной. Мне у себя не понравилось.
– Угу, и чем, позволь спросить?
– Да хотя бы, – быстро перебрал в памяти все, на что можно свалить вину, – той щелкающей над головой гадостью.
Ника озадаченно на меня посмотрела, потом рассмеялась.
– Ты про будильник, что ли?
– Понятия не имею, как эта фигня называлась. – С удовлетворением отметил, что удалось отвлечь ее от изначально поднятой темы.
– В смысле называлась? – Девушка недобро прищурилась. – Это раритетная вещь, я ее во Франции на блошином рынке купила, она дорога мне как память и все такое. – Мне в грудь уперся пальчик с острым ноготком. – Признавайся!
Я благоразумно решил отложить разбор полетов, как в прямом, так и в переносном смысле, до утра. Потому, не моргнув, соврал:
– Да в порядке твой будильник… почти. Я его… э-э-э, заткнул.
– Разобрался, значит, как он работает? Ну ладно.
Я выдохнул – ну, можно и так сказать.
