Горячий сезон

Именно обо всем этом и шла речь в секретных американских кабинетах. Да, именно в секретных кабинетах, потому что их хозяевами были люди секретной профессии – разведчики и диверсанты. Представители американских спецслужб, иначе говоря. В нашем случае это был генерал Артур Адамсон и два сотрудника рангом пониже – Боб Кит и Майкл Бекер.

– Боб, что вам известно о русском корабле? – спросил генерал Адамсон. – Меня интересуют не вчерашние и не общие сведения, а самая последняя информация. Так что же раздобыли ваши разведчики?

– Корабль должен прибыть в Севастополь седьмого августа, – сказал Боб Кит. – Если, конечно, по какой-то причине не задержится в пути. Впрочем, такие корабли не могут задержаться. Это исключено.

– Могут ли русские повременить с прибытием корабля? – осведомился генерал Адамсон.

– А какой в этом смысл? – пожал плечами Кит. – Наоборот, они сделают все возможное, чтобы корабль прибыл вовремя, минута в минуту. Это для русских дело принципа. Дело чести – можно так сказать.

– Но, возможно, они знают что-нибудь о нашем интересе к кораблю и захотят спутать нам карты. Русские – большие путаники. Они, можно сказать, гроссмейстеры в этом деле.

– Разумеется, они знают о нашем интересе, – произнес Боб Кит, еще раз пожав плечами. – Во всяком случае, догадываются, что мы не можем не обратить внимания на такое событие. Поэтому для чего им путать следы? Не вижу в этом смысла.

– Да и потом, – добавил третий собеседник – Майкл Бекер. – Как можно спрятать корабль в открытом море? Тем более корабль такого класса? Это вам не рыбацкая шхуна, которую, между прочим, тоже нелегко спрятать в открытом море.

– Ну хорошо… – Генерал Адамсон с минуту молчал, а затем спросил: – Что известно о корабле?

– Мы вам об этом уже докладывали, – с некоторым недоумением произнес Боб Кит.

– Так доложите еще раз! – В голосе генерала послышалось раздражение. – Мне кажется, что это тот самый случай, когда повторение не помешает. Как вы справедливо заметили, речь идет не о рыбацкой шхуне, а о военном корабле! Причем не о простом военном корабле, а о таком, о котором мы почти ничего не знаем! И самое главное, мы о нем ничего не знаем по вашей милости! – Здесь Адамсон в упор посмотрел на Боба Кита, при этом взгляд его был уничижительным.

Боб Кит лишь зябко передернул плечами и ничего не сказал. Да и что он мог возразить, даже если бы и хотел? Ведь и впрямь получалось, что именно из-за него американские спецслужбы почти ничего не знают о корабле, о котором сейчас велась речь. Вернее, не из-за самого Боба Кита, а из-за его шпионов. Из-за их нерасторопности, точнее говоря.

Да, конечно, американским спецслужбам заранее было известно, что русские строят какой-то доселе невиданный боевой корабль. Иначе говоря, секретный, с неслыханными доселе боевыми возможностями. Но что это за возможности, в чем их суть и чем это может грозить американцам и их военным партнерам – этого разведчики, как ни старались, узнать не смогли. Единственное, что им наверняка удалось выяснить, это то, что корабль строится на засекреченной верфи в городе Николаеве. И все. Проникнуть на саму верфь, тем более разузнать хоть что-то конкретное, так и не удалось.

Да, еще было известно, что корабль будет называться «Дмитрий Донской». Но какая разница, как он будет называться? Дело не в его названии, а в боевых возможностях. А вот в чем они заключаются, этого американцы не знали.

И это их тревожило. Когда твой потенциальный противник выставляет против тебя оружие, от которого ты не знаешь, как защититься, разве это не повод для тревоги? А что будет, если русские спустят на воду вначале один такой корабль, затем второй, третий, а в какой-то момент целую армаду? Вот то-то и оно. Было отчего расстраиваться генералу Адамсону. И было в чем упрекать Боба Кита.

Все это Боб Кит прекрасно понимал и потому ничего не сказал в свое оправдание. Он заговорил о другом – о новом русском боевом корабле:

– Это многофункциональное военное судно, способное сражаться и против надводных целей, и против подводных. Кроме того, оно оснащено ракетами ближнего, среднего и дальнего действия. То есть может поражать воздушные цели. И такие цели, которые находятся на дальнем расстоянии.

– Что значит «на дальнем расстоянии»? – въедливо поинтересовался генерал Адамсон. – Это, знаете ли, понятие относительное. А вот вы мне скажите: могут ли эти ракеты, пущенные в Севастополе, долететь до Вашингтона? А до Лондона? А до Парижа?

В ответ Боб Кит лишь развел руками, а затем сказал:

– Скорее всего, с корабля могут стартовать ракеты с ядерными боеголовками. Мы так предполагаем…

– Ах, вы предполагаете! – взъярился генерал. – Именно предполагаете, а не утверждаете в точности! Хороша разведка, нечего сказать!

– Рано или поздно мы добудем более точные сведения, – сказал Боб Кит.

Этим он хотел успокоить генерала Адамсона, но его слова вызвали еще больший генеральский гнев.

– Рано или поздно! – прорычал генерал. – Смотрите, как бы нам не опоздать!

– Русские не станут первыми начинать войну, даже если они обзавелись оружием, которого пока нет у нас, – покачал головой Боб Кит.

– Это они вам сами так сказали? – язвительно спросил генерал. – У вас что же, такие доверительные отношения с русскими? Так спросите у них и о секретном корабле! Может, они поделятся с вами тайнами!

Адамсон бушевал еще добрых пять минут, затем выдохся, махнул рукой и сказал:

– Ладно. Что толку попусту тратить время? Этим делу не поможешь. Ну а вы что можете мне сказать? – Вопрос был обращен к Майклу Бекеру. – Как чувствуют себя ваши головорезы?

– Они готовы действовать и ждут приказа, – коротко произнес Майкл Бекер.

Боб Кит представлял военную разведку, Майкл Бекер – службу специального назначения. Похоже, что генерал Адамсон разочаровался в военной разведке, оттого и задал Майклу Бекеру намекающий вопрос. Но даже на намекающие вопросы генерала должны быть даны четкие, недвусмысленные ответы, и Майкл Бекер прекрасно это понимал.

– Я предлагаю уничтожить корабль, – сказал он.

– Вот как? – спросил генерал Адамс. Причем спросил без особого удивления, будто ожидал от Майкла Бекера именно этих слов. Или намеревался произнести их сам.

– Да, – кивнул Майкл Бекер. – Уничтожить.

– И что это нам даст?

– Много чего. Во-первых, уникальный вражеский корабль выйдет из строя. Надолго, а может, и навсегда. Иначе говоря, у русских не будет оружия, которого мы так опасаемся. И долго еще не будет. Построить другой такой корабль или хотя бы отремонтировать тот, который будет уничтожен, дело не одного года. За это время мы успеем создать что-нибудь аналогичное или придумать, как нам защититься от кораблей такого рода. Это во-вторых. Есть и в-третьих: шумиха, которая поднимется, когда корабль будет уничтожен. А она поднимется, в этом можно быть уверенным. Как здесь справедливо замечено, боевой корабль нового класса – это не рыбацкая шхуна. Уверяю, что шум будет громкий, на весь мир. Шум с политическим колоритом: вот, дескать, у американцев настолько длинные руки, что им не доставляет труда дотянуться до любого места на Земле. И уничтожить все, что им, то есть нам, не понравится. Разумеется, во имя торжества демократии. Русский секретный корабль на дне севастопольской бухты – тому подтверждение. А если эту шумиху еще и направить в нужное нам русло… Думаю, дальше можно не продолжать.

Майкл Бекер опять умолк, и сделал он это с умыслом. Однако генерал Адамсон никак на это не отреагировал. Он молчал и ждал, что еще скажет Майкл Бекер. И тот сказал:

– Паника, которая неизбежно возникнет, когда мы уничтожим корабль, сыграет нам на руку. Паника – это тоже оружие. Представьте, что начнется, когда новый корабль, на который русские возлагают такие надежды – а они возлагают, можете быть уверены, – пойдет на дно! Да еще и в севастопольской бухте! Что означает этот город для русских, не мне вам говорить. Итак, паника, всевозможные слухи и домыслы и, как следствие, возможное недоверие правительству. А где недоверие, там и всевозможные бунты, мятежи и неповиновение. Конечно, ничего такого может и не быть, потому что это русские, а у них своеобразная логика… Но вдруг на этот раз все пойдет по нужному нам пути?

– Да и к тому же, – подал голос Боб Кит, – в Крыму сейчас самый разгар курортного сезона. Думается, после того как корабль будет уничтожен, русские предпримут меры, чтобы выявить тех, кто это сделал. Как следствие, суматоха, проверка документов, всеобщее подозрение. Какой уж тут курортный сезон? А лишить русского человека отдыха – это, знаете ли… К этому делу русские относятся трепетно. Так что будут недовольства. А возможно, и что-нибудь посерьезнее.

– У вас все? – спросил Адамсон.

Майкл Бекер и Боб Кит разом кивнули. Генерал углубился в размышления. Размышлял он довольно долго, он вообще любил размышлять долго и обстоятельно.

– Вы говорите, ваши люди ждут команды? – наконец спросил он, обращаясь к Майклу Бекеру.

– Совершенно верно, – кивнул тот.

– Из чего следует, что у вас имеется готовый план, – промолвил генерал. – Я правильно понимаю?

– Правильно, – ответил Майкл Бекер.

– Что ж, рассказывайте, что вы придумали. Послушаем, обдумаем, обсудим. И примем решение…

Глава 4

Сергею Маковозу было двадцать семь лет, то есть вполне взрослый и самостоятельный человек. Но ничего такого о Сергее сказать было нельзя. Он вел бесшабашную, непутевую жизнь. Его родители жили в одном из крымских сел, а сам он ошивался в Севастополе. Именно «ошивался» – иного слова и не подберешь. Постоянного жилья у него не было – он снимал случайные углы. Иногда у какой-нибудь легкомысленной девицы, иногда у случайных дружков-приятелей.

В армию Сергей не попал по состоянию здоровья: врачи обнаружили у него плоскостопие. В Севастопольском приборостроительном институте он проучился всего год и был отчислен из-за хронической неуспеваемости. На работе нигде надолго не задерживался. Ничего его не устраивало: то мало платили, то слишком тяжелые условия, то недостаточно его уважали… За несколько лет Сергей поменял рабочих мест больше, чем иной честный труженик за всю жизнь.

Вместе с тем Маковоз любил широкую, разгульную жизнь. Крымская действительность манила его своими пляжами, летними кафе и ресторанами, беспечным курортным весельем и смехом. Он хотел жить такой жизнью весь год напролет, ничем себя не утруждая и ни в чем себе не отказывая. Но хотеть – этого, конечно, было мало. Любое хотение имеет свою цену, как гласит древняя мудрость. Для такой жизни нужны были деньги, а откуда им было взяться? Может, воровать? Но Сергей боялся воровать. К тому же воровское ремесло – это большой труд и большие опасности, а он не желал ни того ни другого.

Наконец ему повезло. Везение, конечно, понятие относительное, но все же. На одном из крымских пляжей Сергей свел знакомство с неким субъектом, назвавшимся Валентином. Этот самый Валентин для начала пригласил его в кафе. Выпили, причем за счет Валентина, поговорили о том о сем, в том числе о жизни Сергея.

– Говоришь, у тебя нет работы? – спросил Валентин. – Дело, конечно, печальное. По нашим справедливым советским законам ты преступник. Ну а как ты хотел? Тунеядец! А это уголовное преступление. Год отсидки как с куста!

– Да я и сам знаю, – скривился Сергей. – А только где бы мне найти такую работу, чтобы… – Он не договорил и выразительно пошевелил пальцами.

– Чтобы было и тепло, и денежно? – рассмеялся Валентин. – Я правильно тебя понял?

– В общем, да…

– Могу устроить. Гарантирую: будет и тепло, и денежно. Ну что ты на меня уставился? Может, не веришь?

– Почему же не верю? – скривился в усмешке Сергей. – Верю. Но…

– Хочешь сказать, отчего это я вдруг с тобой, незнакомым человеком, разоткровенничался? Так, что ли?

– Примерно так…

– А нравишься ты мне! Вот понравился с первого же взгляда! Хороший, должно быть, ты человек. А хорошему человеку почему бы и не помочь? Уж такое у меня правило. Ну так как, желаешь теплую и денежную работу?

– А что за работа? – настороженно спросил Сергей.

– Вопрос по существу, – хлопнул Сергея по плечу Валентин. – Можно даже сказать, вопрос делового человека. Что за работа? Скажу сразу – неофициальная. То есть в глазах государства ты все так же будешь выглядеть преступным элементом, тут уж смотри сам. Зато денежная. И это морально компенсирует твои прегрешения перед законом. Ну так вот…

И Валентин рассказал Сергею о будущей работе, которая и впрямь была непыльная, хотя в известной мере опасная. Он обещал снабжать Сергея всяческим модным и дефицитным ширпотребом, а тот должен будет продавать его на городском рынке.

– У каждой штуки товара твердая цена, – сказал Валентин. – Столько-то и столько-то рублей, проще говоря, которые ты мне и обязан будешь отдать. А что сверх того, то твое. Да ты не сомневайся! Будешь вертеться – станешь зарабатывать по стольнику в день, а то и больше. Посчитай, сколько выйдет за месяц. Только без обмана! Обманешь – ответишь по всей строгости. Найду тебя даже в Антарктиде! Ну что, согласен?

Предложение и впрямь казалось заманчивым. Шутка ли – сто рублей в день! Иные за месяц столько не зарабатывают! С другой стороны, дело опасное. Как-никак спекуляция.

– Так ведь большие деньги так и делаются! – беспечно произнес Валентин, поняв сомнения Сергея. – На грани закона, можно сказать! И потом, много ли ты видел тех, кто осужден за спекуляцию? Или, может, ты читал о них в газетах? Ах, ты не видел и не читал? А знаешь почему? Потому что нет в нашей стране никаких судебных процессов на эту тему. Нет! Это так, для видимости нас государство пугает. Государство, оно для того и существует, чтобы пугать. А на самом-то деле спекуляция – благо. Потому что какие-нибудь джинсы государство советскому человеку предоставить не может, а спекулянт может. Так что никакой опасности. Если хочешь знать, сами милиционеры покупают у нас всякие модные штучки. Причем за ту цену, которую мы называем. Да что там милиционеры! Даже сотрудники горкома партии! Им-то в первую очередь надо выглядеть презентабельно, сам понимаешь. Так что никакой тебе опасности, сплошные удовольствия. Ну, решайся! Не пожалеешь!

– А где ты все это будешь доставать? – спросил Сергей.

– А уж это мое дело! – улыбнулся Валентин, и на этот раз улыбка у него получилась жесткая, больше похожая на оскал, чем, собственно, на улыбку.

Сергей наконец решился. И, можно сказать, не пожалел об этом. Да, работенка оказалась довольно-таки хлопотной, но денежной, и это было главное. Бывали дни, когда он зарабатывал и по сто рублей, и по сто двадцать, и даже по сто пятьдесят. А в неделю? А за месяц? Вот то-то и оно. На такие-то деньги можно было позволить себе самые разные удовольствия и вообще жить припеваючи. Что, собственно, Маковоз и делал.

Конечно, без трудностей и всяческих недоразумений не обходилось. Дня не случалось, чтобы Сергея не обозвали «проклятым спекулянтом», а зачастую и гораздо более хлесткими словцами. Некоторые особо возмущенные граждане периодически даже грозили сдать его в милицию, а то и вовсе набить ему морду. Однако ни до мордобоя, ни до милиции дело до поры до времени не доходило. Одни лишь угрозы…

Но однажды Сергей все же столкнулся с милицией. Дело было в субботу, а суббота – самый прибыльный день. Суббота, а еще воскресенье. Потому как это выходные дни, а значит, и народу на «туче» бывало много. «Тучей» на языке торгашей и потенциальных покупателей называлось специальное место, где спекулянты торговали всяким заманчивым товаром.

Ну так вот. Однажды в субботу, когда Маковоз расположился на «туче» с наидефицитнейшим товаром – югославской обувью, – к нему подошли три человека в штатском. Главное, ни к кому больше не подошли, а именно к нему, к Сергею.

– Мы из ОБХСС, – сказал один из подошедших и сунул под нос Сергею красное удостоверение.

Что в том удостоверении значилось, Сергей прочитать не успел: подошедший мигом захлопнул его и спрятал в карман. Да и желания вникать в документ у Сергея не было, потому что он испугался – уж слишком неожиданно все случилось. Главное, никогда до этого милиция к нему даже не приближалась, а тут на тебе – трое, да еще из ОБХСС. Поневоле испугаешься.

– А что случилось? – промямлил Сергей. – Я ничего… Я просто так…

– Укладывай свое барахло и пойдем! – жестко произнес один из подошедших.

– Куда? Зачем? – испуганно промямлил Сергей.

– Там увидишь, – ухмыльнулся милиционер. – И узнаешь. И почувствуешь. Будем разбираться, что ты за птица и откуда у тебя все это добро.

– Да я ничего… – попытался вывернуться Сергей. – Эту обувь я раздобыл по случаю…

– Вот и расскажешь нам во всех подробностях об этом счастливом случае! И обо всем прочем… Пошли!

– Может, как-нибудь договоримся? – Сергей пустил в ход свой последний козырь. От других спекулянтов ему доводилось слышать, что иногда с милиционерами и впрямь можно договориться: откупиться деньгами, отдать часть товара…

– Не договоримся! – жестко произнес милиционер. – Пошли, не усугубляй, а то ведь припишем еще и неповиновение милиции. Тогда совсем худо тебе будет.

Что делать, пошли. Главное, никого больше из спекулянтов никуда не повели, никто из милиционеров даже не обратил на них внимания. А Сергея повели.

Но что удивительно, повели его не в отделение милиции. Его даже не вывели за территорию «тучи», а завели в какое-то тесное помещеньице, где, кроме стола и нескольких стульев, ничего больше не было.

– Значит, спекулируем? – спросил один из милиционеров. – Живем на нетрудовые доходы? Прекрасно, прекрасно! Что ж, рассказывай по порядку.

– О чем? – мрачно спросил Сергей.

– Как это о чем? О своем преступном образе жизни! Давно ли фарцуешь, откуда берешь товар. Ну и все такое прочее.

На это Сергей не сказал ничего. А что он мог сказать? Валентин строго-настрого запретил ему даже упоминать его имя, не то что вдаваться в какие-то подробности. «Если погоришь – выкручивайся сам. Ты меня не знаешь! И даже не слышал обо мне! Иначе нарвешься на крупные неприятности. А будешь молчать, может, и выручу. Ты все понял?» Конечно, Сергей понял, что тут было понимать? И потому-то он сейчас молчал.

– Молчишь? – ухмыльнулся милиционер. – Ну-ну… Нам, в общем, твое признание и не нужно. Потому как мы тебя взяли с поличным – с дефицитным товаром на крупную сумму. Сколько стоит все это добро? Думаю, тысячи три, не меньше. Кучеряво живешь, друг Серега! – Милиционер хлопнул Маковоза по плечу. – Как видишь, мы даже знаем, как тебя зовут. Ну и, понятное дело, всю остальную твою преступную биографию. А ты как думал? Так что можешь и дальше изображать из себя юного героя-подпольщика сколько твоей спекулянтской душе угодно! А товар мы конфискуем. Да-да! Он будет вещественным доказательством на суде. Тебе все понятно? А если понятно, то ступай вон. И жди повестки на допрос.

Сергея вытолкали из помещения. Не сразу, постепенно, после того как миновал первый испуг, он стал размышлять. А подумать было о чем. Дело скверное, нужно решать, что делать дальше. Самым страшным оказалось то, что у него конфисковали товар. Товара было много, действительно чуть ли не на три тысячи. Но главная беда заключалась в том, что это был товар Валентина, и он спросит за него с Сергея по всей строгости – тут уж сомневаться не приходилось. В чем именно будет заключаться спрос, Сергей, конечно, не знал. Может, Валентин заставит его вернуть долг сполна, может, побьет, а то и убьет. Всего можно было ожидать.

Но что же делать? Ничего не говорить Валентину? Это не выход, потому что послезавтра, в понедельник, Валентин сам у него спросит, где его товар. Весь распродал? Тогда отдавай деньги. И что Сергей скажет? Вот то-то и оно… Может, убежать куда подальше? Это тоже не выход. Куда убежишь? Да и найдет Валентин Сергея, тогда лютой расправы не миновать. Если разобраться, то Валентин – страшный человек. Кто он на самом деле, где достает дефицитный товар? Простому человеку такое не под силу…

Так что же делать? Остается одно – все рассказать Валентину без утайки. Повиниться. Попросить помощи. Так, мол, и так, случилась беда. Я никому не назвал твоего имени, даже полунамеком не упомянул о тебе, как и обещал. Помоги, мол, беда-то общая. Да, именно так он и сделает. Другого выхода просто нет.

От такого решения Сергей даже слегка повеселел, а потому приобрел возможность мыслить логически. И он стал думать о трех милиционерах из ОБХСС, конфисковавших у него товар. Что-то здесь было не так, что-то не вписывалось в общепринятые рамки и понятия. Какие-то эти милиционеры были не такие. Неправильные, что ли, нестандартные. Как-то не по-милицейски они себя вели.

Да-да, так и есть – не по-милицейски! Во-первых, почему они подошли на «туче» именно к Сергею? Ведь там и без него спекулянтов было хоть отбавляй. Суббота же, торговый день! Нет же, ни на кого, кроме Сергея, они не обратили внимания. Спрашивается, почему? Во-вторых, почему они не отвезли Сергея в отделение, а запихнули в какую-то конуру здесь же, на «туче»? Почему его отпустили? Почему так странно, не по-милицейски, конфисковали товар? Без составления протокола, без понятых? Почему вообще сказали слово «конфискация», тогда как правильно нужно было сказать «изъятие»? Что, в конце концов, было написано в том удостоверении, которое один из милиционеров сунул Сергею прямо под нос? Сунул и тотчас же убрал, будто опасался, что он прочитает, что в нем написано.

А может, это и не милиционеры вовсе? Тогда кто они? И для чего, спрашивается, устроили перед Сергеем весь этот спектакль? Ведь если они и впрямь не милиционеры из ОБХСС, тогда все их действия – ложь, обманка, театральная постановка. Неужели все это лишь затем, чтобы отобрать у Сергея товар? Что ж, вполне может быть и так – товар-то богатый. На три тысячи товару! Получается, что это грабеж? Может, и грабеж. Все может быть. Что ж, тем более надо идти к Валентину, чтобы он во всем разобрался. И чем быстрее, тем лучше.

* * *

Сбивчивый рассказ Сергея Валентин выслушал молча. Долго молчал он и после того, как Сергей закончил свое повествование. Так долго, что Сергей не выдержал и спросил:

– Ну и как же теперь быть? Что мне делать? Помоги, ты обещал… Я не сказал о тебе ни слова…

– Скверное дело, – мрачным тоном произнес Валентин. – Никакие это не милиционеры из ОБХСС, тут ты прав – это не их почерк. Если бы это были милиционеры, то я как-нибудь разрулил бы ситуацию. А так…

– А кто же они тогда? – спросил Сергей.

– Мало ли кто! – Валентин сокрушенно повертел головой. – Здесь Крым, вдобавок курортный сезон в разгаре. А где курортный сезон, там и пожива. Легкая пожива, заманчивая, на которую слетаются всякие лихие людишки со всех краев. Гастролеры… Слышал такое словечко – «гастролеры»?

– Слышал…

– Ну вот это они и есть. Вернее сказать, были. Да, ловко же они тебя обули – на три с половиной тысячи карбованцев. Как по нотам все разыграли! А это, между прочим, мои кровные карбованцы. И ты обязан мне их вернуть в самое короткое время. Потому как обули не меня, а тебя. Вот такой получается расклад. Логичный и справедливый.

– Но ты же обещал в случае чего посодействовать…

– А это смотря какой случай! – хмыкнул Валентин. – Это как раз такой случай, к которому я и приступать не стану. По разным причинам, которые тебе знать необязательно… Так что будь добр вернуть мне мои деньги. В полном объеме. Или тот товар, который, по твоему выражению, у тебя конфисковали. Ну так когда ты это сделаешь?

– Но где же я возьму столько денег? – Сергей чуть не заплакал от таких слов Валентина. – У меня нет!

– А это меня не интересует! – отрезал Валентин. – Допустил ошибку – будь добр исправить ее без нытья и ненужных вопросов! Для деловых людей это правило. А мы с тобой деловые люди, не так ли?

– Да, но…

– На все про все я даю тебе три дня! – сказал Валентин. – И ни днем больше! Думай, вертись как хочешь, но чтобы деньги к указанному сроку были! Ну или товар. И не вздумай удариться в бега. Все равно ведь найду. И тогда… Думаю, ты парень сообразительный и понимаешь, что значит для тебя слово «тогда».

Разговор происходил на уединенной скамеечке в городском сквере. Сергей, понурившись, встал и даже сделал несколько шагов – он и сам не знал, в какую сторону ему идти.

– Есть и другой вариант! – сказал вслед Валентин. – Если, конечно, ты на него согласишься…

Сергей остановился и, оглянувшись, переспросил:

– Другой вариант? И какой?

– Ты можешь не возвращать долг, – произнес Валентин, – но можешь его отработать.

– Я согласен! – сказал Сергей.

– Но я ничего еще не сказал о работе, которую ты должен будешь делать.

– Это без разницы! – горячо заверил Сергей. – Какая бы ни была!

– Вот как, – усмехнулся Валентин. – Что ж, тогда не спеши уходить. Вернись и присядь на скамеечку. Поговорим…