скачать книгу бесплатно
Чекисты
Александр Александрович Тамоников
Спецназ Берии
Капитан НКВД Ермолай Ремизов – беспощадный борец с врагами Родины. На счету его опергруппы десятки раскрытых дел: ликвидация белогвардейских недобитков, поимка иностранных шпионов и троцкистских приспешников. Из надежных источников Ремизов получает сигнал о готовящейся диверсии на заводе «Пролетарский дизель». Завод является флагманом своей отрасли, и любое ЧП на нем станет серьезной политической акцией. Нужно срочно выявить диверсантов. Но как? Неожиданно среди персонала капитан замечает нового инженера, очень похожего на его знакомого еще со времен Гражданской войны…
Александр Тамоников
Чекисты
© Рясной И.В., 2020
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2020
Часть первая. Кулаки
Глава 1
Это была кровавая сшибка двух конных волн казаков, которых Гражданская война развела по разные стороны линии фронта. Может, среди них были и родичи, знакомцы, кто-то вместе воевал в Первую мировую. И теперь все они жаждали одного – убить врага, растоптать. Клинком возвысить свою правду.
Я был хорошим наездником. Но когда мы сошлись, жуткая сила выбила меня из седла. Шашка упала в грязь. И я только успевал уворачиваться от копыт, грозивших втоптать меня в степную сухую почву.
Дело даже не в том, что это было страшно. Просто я ощущал себя щепкой, которую несет водопад. Ржание коней вокруг, выстрелы. Мелькают копыта. Падают лошади и люди. Брызжет кровь. И я не могу сделать ничего, потому что барабан револьвера опустел. Голова ходит ходуном. По шее льется кровь. Слаб я, мне нечего противопоставить этому потоку.
Надо мной, осадив лошадь и приподнявшись в седле, навис огромный казак. Он поднял шашку. И я осознал, что отвоевался – меня сейчас разрубят пополам.
А потом стальная молния клинка снесла казака. И красный командир Фадей Селиверстов заорал:
– Не зевай!
Он выстрелил в еще одного противника. И каким-то чудом вытащил меня из свары.
Этот жестокий бой, где я остался жив силой провидения да крепкими рукой и словом Фадея, мне снился уже который год. И во сне, как тогда наяву, острыми когтями меня царапало ощущение собственной беспомощности. Вот оно опять навалилось и прошло. И меня повлекло по радужной волне. Пришло спокойствие. А потом я вздрогнул и очнулся.
Отсутствовал в этом мире каких-то пару минут. Изможденный вечной бессонницей и нервным напряжением, прямо за рабочим столом я отключился, провалился в текучее марево, где жили образы прошлого. И где страх всегда сменялся вольным покоем.
Я потер виски, возвращаясь на твердую землю. И поймал на себе сочувствующий взгляд Фадея. Это фигура из моего прошлого, которую я будто вытащил из нахлынувших сонных воспоминаний в настоящее.
Конечно, никуда я его не вытаскивал. Он со мной всю мою сознательную жизнь. Вон, устроился на стуле напротив меня, смотрит с сочувствием и тревогой. Невысокий, массивный, с широченными могучими плечами. С Гражданской войны его лицо сильно округлилось, лоб прорезала глубокая морщина, а на поседевшей голове появились обширные залысины. А выдающийся нос картошкой остался все тем же. И глаза все такие же ярко-синие, умные, но уже далеко не такие задорные, а больше ироничные.
Фадей был одет в безукоризненно отутюженную военную форму. По две шпалы в каждой малиновой петлице. Бывший казачий десятник, разведчик-красноармеец, сегодня он старший лейтенант госбезопасности и мой заместитель.
Ну а мой гражданский пиджак ни о чем не говорит. Я ведь капитан госбезопасности, заместитель начальника областного Управления НКВД и одновременно начальник Управления государственной безопасности. Только форму надеваю редко.
Я пододвинул к себе стопку утренних газет. «Известия» от 28 мая 1938 года. «Фашистские бомбардировщики в одиннадцатый раз атаковали испанский городок Фрагу»… «Мы дадим фашистам бой» – песня батальона имени Тельмана испанской республиканской армии.
Испания. Мои друзья бьются там в составе интербригад с фашистами. В основном с немцами – те вовсю пробуют силы в Европе. Испанские перспективы для нас неважные. Не приведи господи, если это репетиция большой войны…
Что еще? О как! Американский журнал «Тайм» признал канцлера Германии Адольфа Гитлера человеком года. За объединение немецкого народа – то есть за оккупацию в марте Австрии. Не рановато ли подсуетились? Год только начался…
– Совсем ты вымотался, – сочувственно произнес Фадей. – На ходу спишь. Тебе на рыбалку бы. Да поутру.
– Не томи душу, злыдень, – мечтательно вздохнул я, поскольку рыбалка была моим любимым и чаще недостижимым видом досуга. – А сам-то! Живешь на работе. Жена и дочки тебя не видят.
– Время такое, – вздохнул Фадей. – Тяжелое.
– Время, черти его дери. Время.
Время коварно – это да. Оно течет слишком быстро. И, как морская волна, выносит на берег щепки разбитых надежд и ожиданий.
Вон, вспомнить двадцатый год. Жили мы безоглядно, на всю катушку, не боялись ни смерти, ни бога, ни черта. Готовы были сложить буйные головушки за светлое будущее, которое совсем рядом. Главное – выгнать интервентов и эксплуататоров. И будет всем счастье. Вот оно, то светлое будущее. Теперь я усталый и угрюмый. С ноющими старыми ранами. И живу в тени тезиса о нарастании классовой борьбы с развитием социализма. То есть дальше врагов народа будет все больше. Значит, больше работы мне, карающей длани советского государства…
Я пододвинул к себе кипу папок. Вот она, классовая борьба – во всей красе. В материалах агентурных дел. В приговорах Троек. В бессонных ночах и тягостных сомнениях – а не снится ли мне все это? Нет, не снилось.
– Ну, так что там с «путейцами»? – возобновил я прерванный разговор.
– Все на мази, – расплылся в широкой доброй улыбке Фадей. – Народец в предвкушении и доволен. Сегодня пойдут на дело.
– Агенту доверяешь?
– Как себе.
– Поверим на слово. – Я постучал пальцами по столу – он у меня старорежимный, от царских чиновников, массивный, с резными тумбами, покрытый синим сукном. – Кого берем на мероприятие?
– Вот, – Фадей протянул мне папку с планом под грифом «Секретно». Там все – расстановка личного состава, места дислокации и задачи. Сигналы. Схемы. Сделано идеально и продумано до мелочей. Мой заместитель большой мастер планов и бумажек.
Я одобрительно хмыкнул:
– Дельно!
Тут дверь распахнулась. Без стука и звука. Начальственный обход.
Высокий, статный, седой майор государственной безопасности Гаевский уже третий год держал в своих руках штурвал нашего корабля. И привычек не менял – любил лично обходить дозором свои владения. Входил обычно без стука. Интересовался по-отечески делами. Пожимал руки. Напутствовал. Таким образом хотел держать все под неусыпным контролем.
У всех свои чудачества. Не страшно. Руководителем он был в целом терпимым, если не обращать внимания на некоторые опасные моменты. Не злопамятный, тактичный, хотя порой язвительный, а иногда выходящий из себя. Полная противоположность прошлому начальнику – черноморскому матросу, из тех, которые одно время выбивались в руководство ВЧК. У того через два цензурных слова звучало десять матюгов, да еще вечный трубный рев на подчиненных, хватание за именной маузер, пожалованный Дзержинским.
За начальником УНКВД как хвост тащился в вечно мятом кителе, со щетиной, невысокий, длиннорукий, худощавый, с жиденькими волосами, неопределенного возраста – от двадцати пяти до пятидесяти, Ефим Грац. Это наш начальник временной специальной следственной группы. Пламенный и бестолковый оратор, известный факир – в его руках как по волшебству из пустоты возникали троцкистские группы и антисоветские подполья.
– Как, товарищи, работается? – по-отечески спросил Гаевский, окидывая глазами кабинет и останавливая взор на плане мероприятий.
– Готовим операцию, товарищ майор, – отчеканил я. – Агентурное дело «Путейцы». Источник внедрен в банду, занимающуюся хищениями железнодорожных грузов. Сегодня на заводском тупичке преступники намерены подогнать грузовик и распотрошить пару вагонов. Есть шанс взять их с поличным.
Гаевский недовольно поморщился:
– Вы подменяете милицию.
– Это грузы военного назначения, – возразил я. – Нельзя всякой шпане давать возможность запускать загребущую руку в сокровищницу РККА.
– У РККА нет сокровищниц. Есть военные склады, – начал нудить Грац и звучно шмыгнул носом. Он все время шмыгал носом, что сводило на нет пафос речей.
– Не придирайтесь, Ефим Давидович, – снисходительно улыбнулся Гаевский. – Эта словесная витиеватость у Ермолая Платоновича после командировок на сказочный Восток, то есть в Среднюю Азию… Работайте, товарищи. С богом не скажу, поскольку он существо мифическое. Но удачи пожелаю.
И пожал нам руки. Ну просто отец солдатам…
Глава 2
Как же здесь тесно! Ноги не вытянешь. Фадей, шутник, засунул своего начальника в закуток чуть просторнее собачьей будки на крыше брошенного кирпичного ремонтного корпуса. Специально, что ли, чтобы не задавался? Но он инициатор операции. Ему все карты в руки.
Наша засада обосновалась на железнодорожных путях, отходящих от «Пролетарского дизеля». Во время строительства завода здесь был крупный перевалочный пункт стройматериалов, техники и оборудования. Теперь остались разъездные пути, частично брошенные складские и административные строения. Раньше здесь кипела жизнь. Сейчас отстаиваются вагоны под загрузку или после таковой.
Воришкам здесь как медом намазано. Площадь большая, так что охранники ВОХР не успевают уследить за всем. А бывало, что и сами участвовали в разворовывании грузов.
Обычно расхитители работают по мелочам. Но только не шайка вора в законе по кличке Перс. Эти тащили по-крупному. Даже грузовик-полуторку по случаю достали – один из бандитов шоферил на базе снабжения Потребкооперации.
Ох, нога затекла. Тесно, душно. И пыльно. Все время чихнуть хочется, но нельзя. И черная железнодорожная тужурка давит – размер маловат. И майская ночь выдалась прохладная.
Сам Фадей пристроился в старом административном здании. Оно комфортнее. А еще там отличный наблюдательный пункт. Оттуда он и подаст сигнал на задержание.
Надо отдать должное моему заместителю – расставил бойцов он так, что шансов скрыться у бандитов практически нет. Все перекрыто. Лишь бы пришли. Лишь бы их никто не спугнул. Лишь бы злодеи нас не заметили раньше времени, палить не начали и кого из сотрудников не задели бы.
Чего гадать? Боевая операция – это всегда неопределенность и случайность. А случай может завести куда угодно. Так что нечего мандражировать. Нервы еще пригодятся.
Вагон будут потрошить метрах в тридцати справа от меня. Начнется у ребят дельце. Потащат они ящики. А тут я, как ангел небесный, с крыши! И отовсюду бойцы лезут – кто в форме, кто в партикулярном платье. Красота! Лишь бы воры пришли на представление!
Я сегодня простой боец. Мое присутствие совсем не обязательно. Но тянет старого кавалериста на подвиги. Не упускаю случая вырваться из бумажной клетки докладных, рапортов, отчетов и планов. Однако дело не только в этом. На таких мероприятиях обязательно накопаешь что-то ценное. Кусочек информации, не хватающей до полной картины. Ниточку, за которую можно потянуть. Настроения людей. Это пульс жизни города. И, как руководитель НКВД, я обязан его ощущать.
Бандиты идут на дело не в первый раз. Сначала подломили продовольственный магазин в Затурском районе. Потом кассу в заготконторе в Синих Озерах. И теперь решили поживиться здесь. Получили наводку, что хороший груз пойдет.
Эшелон воинский. И от греха подальше охрану мы сняли. Рисковать красноармейцами нельзя. Подручные Перса в Озерах оглушили охранника. А в продмаге накололи на нож двоих – люди едва выжили. Сейчас душегубы решили не останавливаться перед убийством. У одного обрез. У главаря револьвер и любимая финка.
Чтобы снять караул, пришлось выдержать настоящую словесную баталию с военными, гарантировать им целостность имущества – дорогостоящих запчастей для техники. Для чего это железо бандитам? Значит, имели каналы сбыта.
Железнодорожный военный комендант заверял:
– Наш боец уложит любого диверсанта. А вы мне про какую-то шпану.
– Нам нужно их с поличным взять. Ничего с грузом не случится. Там наши ребята в каждой будке и канаве.
– Под вашу ответственность!
– Под нашу, – кивнул я. – Нам не привыкать.
В общем, сняли караул. Всех посторонних во избежание неприятностей убрали подальше. Только плакат со светящимися лампочками не успели повесить: «Добро пожаловать, люди добрые. Грабьте».
Время уж за полночь, судя по фосфоресцирующим в темноте стрелкам моих командирских часов. Ну и где ты, Перс? Где твоя воровская удаль?
Я чуть не впал в дрему, обхватив зябко плечи руками. Вздрогнул, когда услышал голоса. Как молния мелькнуло в сознании: «Они!»
Затаив дыхание, прислушался к скрежету взламываемых замков. К негромким веселым матюгам. Шум отодвигаемой вагонной двери. Звук мотора – это они полуторку прямо к путям подогнали, чтобы не напрягаться. Вот наглые!
Хлопок выстрела… Это Фадей напомнил о себе. И дал отмашку на задержание.
И тут же вопли:
– Стоять! НКВД!
Взмыли вверх осветительные ракеты. Не как днем стало, конечно, но супостата рассмотреть и отличить от своего теперь можно.
Я выскочил из своего укрытия, сжимая наган. Черт, еле ноги двигаются. Окаменел там. Но времени терять нельзя.
Взревел мотор. Хлопнула винтовка. Двигатель грузовика заглох. Отлично, полуторку тормознули!
С края крыши я увидел бегущего внизу тщедушного человека. Был он передо мной как на ладони. А резко он улепетывает. И никакой реакции на грозные крики в его адрес:
– Стой! Стреляю!
Если правый фланг в суете оголили, может и уйти. Ну а я на что?
Описывать мой мыслительный процесс – это долго. На самом деле все происходило в движении, за считаные секунды.
С двухметровой высоты я спрыгнул на землю, прямо перед бандитом, с криком:
– Стой!
Хотел сбить его на лету, но не рассчитал.
На миг мы очутились друг напротив друга. Низкорослый, юркий противник злобно щерится. Типичная уголовная шваль. И рефлекс у него подлый сработал. Выкинул руку из-за пазухи. Мелькнуло лезвие. Для блатного финка, как пудреница для институтки, – всегда должна быть под рукой и готова к употреблению. И лезвие должно быть не только заточено как бритва, но и помножено на твердую решимость пустить его в дело.
Решимость была. И устремилась стальная смерть прямо мне в живот. Нож в ближнем бою не хуже пистолета. Пропорет мою черную железнодорожную тужурку с медными пуговицами в два ряда, войдет в плоть. А я выстрелить не успеваю!
Каким-то чудом я, матерый гимнаст, изогнулся и отскочил, избежав ранения. Но следующее движение ножа меня достанет!
Бандит подался вперед, чтобы пронзить меня вторым выпадом. И тут я засветил ему рукояткой револьвера по голове.
Треск. Стук падающего тела. Готов. Можно не проверять. Лишь бы очухался. Мне с ним еще поговорить надо.
Отовсюду слышались крики. Ругань. Характерные звуки пересчета ребер. И еще пара выстрелов. Операция двигалась к финалу…
Глава 3
– Не хочешь жить как человек, – укоризненно произнес я, глядя на тщедушного Перса, который недавно пытался пощекотать меня финкой.
Это такой продукт воровской селекции – мелкий, изможденно худой. Со злобным оскалом, обнажающим металлические фиксы. С бойким язычком и наглостью, перемежаемой со страхом за свою шкуру.
Пятерых задержанных мы отвезли в Управление. Теперь они дают показания в комнатах для допросов. Шестой, тяжелораненый, – в больнице. Вряд ли выживет, но не жалко. Нечего за обрез хвататься. Теперь, главное, не сболтнуть о незавидном состоянии его здоровья участникам шайки. Узнают, что их кореш готов отправиться к чертям на сковородку, тут же станут все на мертвого валить.
– Да я и живу как человек, а не как овца, – вор потрогал окровавленную повязку на голове – хорошо я его приложил, аж на душе тепло. – Это овцы с работы домой и обратно. И ждут, когда их стричь будут.
– Так и запишем. Трудовой народ, по мнению рецидивиста Сахарова, – это тупые овцы.
