скачать книгу бесплатно
не ждать, не звать, душой болеть
и ничего уж не хотеть –
так страшно и так жаль.
«Я закрою эту книгу и дочитывать не буду…»
Я закрою эту книгу и дочитывать не буду:
у неё конец печальный:
равнодушный взгляд прощальный,
это видно по всему.
Я закрою эту книгу, что прочитано забуду
и упрячу в угол дальний,
чтоб её сюжет страдальный
не попался никому.
«Туман и слякоть за окном…»
Туман и слякоть за окном,
а перед ним уют домашний,
а на душе тоска о том,
что не вернётся день вчерашний.
И ничего не изменить,
не переделать, не исправить…
и надо как-то дальше жить
уговорить себя – заставить.
И снова верить, снова ждать,
с утра надеясь, до заката,
себя ночами убеждать,
что эта боль пройдёт когда-то,
что эта горькая беда
не навсегда… не навсегда.
«Я вернусь через год…»
Я вернусь через год
или, может быть, два, –
обязательно, милый, вернусь:
ты посмотришь в окно, –
снегопад, снегопад, –
это я в тихом танце кружусь;
по весне расцветёт
незабудка в саду –
это я, дорогой, – это я;
рассмеясь обоймёт
ветерок на лету –
это я обнимаю тебя.
«Когда наступит время уходить…»
Когда наступит время уходить
туда: куда не страшно опоздать,
не страшно что-то важное забыть
и в спешке лихорадочно искать
билет на поезд или самолёт,
со скорбно-чёрной датой отправленья,
туда, где неизвестность только ждёт
твоей души, бессмертной, появленья,
кому –
«Люблю…»: – прошепчешь тихо ты,
кусая губы непослушные?
какой своей несбывшейся мечты
глаза увидишь равнодушные?
и, горько сожалея о былом,
ты будешь у кого просить прощенья
за тот полёт со сломанным крылом
и за свои поспешные решенья?
«Ты так радовал меня…»
Ты так радовал меня
ярким светом,
что горел в твоих глазах
давним летом.
А теперь стоит зима, –
как ты?.. где ты?..
На вопросы, те, сама
дам ответы.
У тебя своё житьё
и заботы;
не к тебе меня ведёт
жизнь с работы,
не тебе варю еду
и стираю,
не тебе свою беду
доверяю.
Не меня ты ждёшь теперь
и встречаешь,
открывая настежь дверь,
обнимаешь;
соловьи не нам поют,
сон тревожа:
не для нас с тобой уют
счастья ложа.
Мне не видно глаз твоих,
слов не слышно,
а тебе давно моих:
так уж вышло.
Будто в разных временах
обитаем,
мы друг к другу только в снах
прилетаем.
«От прокуренной ночи бессонья…»
От прокуренной ночи бессонья
убежать бы сейчас из Москвы
к изумрудным задумчивым волнам
океана калужской травы
и к извилистой тихой речушке,
где на дне под прозрачной водой
притаились цветные ракушки,
где не пахнет жестокой бедой,
где под синим, безоблачным небом
на губах вкус разлуки больной
без следа растворится, как не был,
и покинет глаза жгучий зной,
где оттает душа, улыбнётся
под лучами калужского солнца.
«Я не люблю тебя, – я больше не люблю…»
Я не люблю тебя, – я больше не люблю, –
жестокой болью заплатив за расставанье,
бессонницей не маясь, крепко сплю
и от тоски не прерывается дыханье,
и сердце бьётся ровно и спокойно:
ночами, по утрам, в теченье дня;
надеждам благодарна, что достойно
они покинули уставшую меня,
ошибок не наделала ненужных,
пытаясь прошлое счастливое вернуть,
и от рыданий, хриплых и натужных,
теперь моя не рвётся больше грудь,
в улыбке горькой губы не кривлю:
«Ну где же ты?.. Я так тебя люблю».
«За окном, холодным, тьма…»
За окном, холодным, тьма, –
валит снег.
За окном февраль… зима…
нет и нет, –
ярких солнечных лучей
нет тепла.
Чередой пустых ночей
всё ждала, –
всё надеялась: придёшь,
как заря,
из зимы в июль возьмёшь…
только зря.
«Сквозь трещину в асфальте пробивается…»
Городским ромашкам
Сквозь трещину в асфальте пробивается
едва заметный сморщенный росток –
подставить солнцу вешнему пытается
ещё не развернувшийся листок.
Ему бы заливной цветущий луг
с порхающей в небесной сини пташкой,
тогда бы в окружении подруг
расцвёл он раскрасавицей-ромашкой.
И можно было б, тем цветком любуясь,
дыханье затаив, слегка волнуясь,
погладить лепесточки осторожно
и загадать желанье было б можно; –
а здесь ненужный, места не нашедший,
растоптан будет, так и не расцветший.
«Утро раннее в окно…»
Утро раннее в окно
льётся синей речкой.
Нарисую лишь одно
на листке словечко:
начинается на «эл»,
буквой «ю» кончается –
кто хоть раз его пропел,
тот до счастья долетел
и не возвращается.
«Как это стряслось?..»
Как это стряслось?
Так чёрство и просто:
с губы сорвалось…
и чёрная пропасть,
да так глубока,
что дна-то не видно,
и так широка:
обратно не прыгнуть.
Я здесь, а ты там, –
не встретятся руки,
не слить больше нам
сердец наших стуки.
И всё безнадёжно,
