Таматарха. В кольце врагов

После первого боя, перекинувшись парой фраз на корявом ясском с соперником, Фарнаком, я узнал, что он и сам далеко не димахер. Так же как и я, молодой воин разработал левую, научившись наносить ею несколько базовых ударов и уколов. Но никак не атаковать синхронно обоими мечами или одновременно нападать одной рукой, а другой защищаться. Как оказалось, все, чем овладел Фарнак из искусства владения парными клинками, сводится к его эффектному, но в общем-то бесполезному танцу. Впрочем, одна заготовка у него все же имелась и предназначалась новичкам, поверившим в мнимый момент слабости во время фланкировки (как и ожидалось). Но я не обманулся и вышел победителем из первой схватки, открывшей состязания. Можно сказать, это было эффектное показательное выступление, поставленное организаторами в самое начало турнира с целью подогреть публику. Зато второй поединщик мне предстоит уже из серьезных, крепких бойцов.

Урманин, как и Андерс. Вот только старше его, опытнее, выше и крепче на вид. Телохранитель византийского посла, воин варанги. Представитель враждебной стороны – человек, способный меня убить.

Человек, который обязательно попытается это сделать.

Я видел его первый бой. Залитая солнцем площадка, два высоких и крепких на вид воина, украшенных шрамами. Оружие привычное для варягов и вполне знакомое аланам – топоры. Скупые, экономичные движения обоих поединщиков – и очень сильные рубящие удары: сталь вгрызалась в дерево щитов. В какой-то момент схватка показалась мне предсказуемой и монотонной, скучной – пока урманин неожиданно для всех не взорвался серией мощных, стремительных ударов. Отбросив соперника щитом, варяг два или три раза очень мощно рубанул по защите, да так быстро, что я успел разглядеть лишь смазанные движения и летящую во все стороны щепу. Когда же аланский поединщик попытался ответить, норвежец перерубил древко его оружия одним точным встречным ударом! Ясский топор дважды сверкнул сталью на солнце, упав далеко в стороне… И тут же варяг вновь обрушил свое оружие на щит противника, прорубив наконец и защиту, и руку – что, к слову, вызвало ропот недовольных зрителей. Их возмутил не сам факт ранения, а то, что удар был нанесен уже после обезоруживания.

И вот что это было?! Досадный промах гвардейца, его неспособность повиноваться указаниям посла, наверняка предостерегавшего варяга от подобных выходок, или же столь сильное желание пустить противнику кровь, что побоку любые запреты?!

Прошло несколько дней, прежде чем я вновь вышел на песок арены. Что о ней можно сказать? Небольшая круглая площадка, всего десять на десять метров, огороженная деревянным парапетом и посыпанная редким здесь речным песком. Единственный помост рассчитан лишь на царя да пару его приближенных, все остальные места стоячие – но само ристалище находится в выемке долины. То есть на деле зрители могут находиться на разных уровнях, взирая на схватки сверху, этакий местный Колизей.

В этот раз у меня уже не было глубокой уверенности в своих силах, и несколько ночей, кроме последней, я провел в отдельных покоях – не хотел, чтобы мое волнение передалось и кормящей Дали. Впрочем, сегодня я ночевал с семьей: понял, что если мне суждено погибнуть, то будет обидно провести эти часы не с любимыми, когда у меня есть возможность надышаться ими напоследок, напитаться их теплом, запомнить их голоса – и, если потребуется, перед концом воскресить в себе эту память…

Мы вышли на песок арены с первыми лучами солнца, поднявшегося над горным гребнем. Несмотря на то что днем здесь бывает уже довольно жарко, сегодня утром весьма свежо – впрочем, сейчас эта прохлада приятно освежает кожу и бодрит после беспокойного сна в душных покоях. Дали там и осталась молиться за всех нас – я запретил ей присутствовать на поединке. Жена, конечно, обиделась, но я был непреклонен: не хочу, чтобы в случае чего она стала свидетелем моей смерти.

Между тем противник, не проронивший до того ни слова, не спеша вышел на противоположную сторону ристалища, невзначай поигрывая мускулами, увившими его обнаженную спину и руки. Все так же неспешно он повернулся ко мне, а затем бросил взгляд в сторону царского помоста. Проследив за ним, у подножия трона Дургулеля я увидел византийского посла, смотрящего на меня с мрачным торжеством. Я ответил взглядом, полным надменного презрения – старался, как мог, – после чего вновь повернулся к сопернику. Глаза, не зацепившись за типичное урманское лицо (белая кожа, выступающий вперед мощный подбородок, прикрытый пшеничной бородой), опустились к груди, и вот тут мой взгляд замер. Он уткнулся в амулет викинга – если вначале мне показалось, что византийский варяг носит на шее привычный мне крестик, то сейчас я понял, что ошибся, это был языческий амулет, молот Тора.

Мьельнир.

Я вновь поднял взгляд и на долгое мгновение встретился с варягом глазами.

Я прочел в них свирепое торжество. Я прочел в них едва ли не звериную жажду крови – а мой слух уловил негромко, но веско брошенное «форрадер».

Предатель…

Для него это личное – для урманина. Не погнушались ромеи взять в гвардию язычника, а может, наняли его специально для моего убийства. И тут же я осознал, что теперь и для меня схватка с язычником-викингом становится очень личной. С удивлением и даже страхом почувствовал ярость, едва ли не материально растекающуюся с кровью по венам. Опасное состояние, когда перестаешь контролировать себя в схватке!

«Надо успокоиться!» – вот что я подумал, прежде чем шагнуть вперед, крепко стискивая влажными пальцами рукоять топора.

– О-О-О-ДИ-И-Н!!!

Рев противника заглушил команду распорядителя схватки, и викинг бросился на меня, неотвратимо приближаясь, словно штормовая волна. Когда-то все это уже было в моей жизни – и в поединке с ижорцем я на мгновение струхнул, остановился. Но сейчас рев врага словно пробил во мне какую-то плотину – и животная ярость, заполонившая сознание, бросила меня навстречу варягу.

– А-а-а!!!

От первого мощного удара я отскочил вправо и рубанул топором сбоку, целя под лопатку. Сталь с хрустом врезалась в мгновенно подставленный щит – а в следующий миг мне пришлось вскинуть свой, закрываясь от атаки. Удар викинга не пробил дерево, но от его тяжести руку пронзило болью – однако она лишь подстегнула мою злость!

С размаху я врезал носком под колено варяга, при том загнув пальцы вверх. Удар получился крепкий, и противник на мгновение просел – но тут же, оглушительно заревев, ударил навстречу ребром щита, целя мне в грудь стальной окантовкой. Я успел закрыться, однако чудовищной силы атака варяга отбросила меня назад. Вдогонку в голову полетело лезвие массивного стального топора – и вновь я отскочил вправо, с ревом ударив в ответ. Викинг опоздал всего на мгновение: молниеносно обрушившаяся на него сталь врезалась в ребро щита – и краем пробороздила лоб противника!

А в следующую секунду варяг едва не отрубил мне кисть, ударив по вооруженной руке. Лишь в последний момент я успел опустить ее, разжав пальцы! После чего полетел на спину, опрокинутый ударом стального умбона в собственный щит…

Падение едва не выбило из меня дух, и все же я успел вскочить, увернувшись от топора, врезавшегося в песок ровно в том месте, где я лежал мгновение назад. Варяг вскинул оружие, но брошенная мной горсть мелких песчинок попала ему в глаза. Противник рефлекторно поднял левую руку, закрыв защитой себе обзор, и окованное ребро моего щита рубануло по вооруженной кисти противника, выбив из нее топор!

Викинг закричал от боли и ярости, голос его сорвался на визг и перешел в утробный рык. Схватившись свободной рукой за стальную окантовку моего щита, он с устрашающей силой сдернул его с руки, одновременно опрокинув меня наземь. После чего отшвырнул свой щит, так что тот диском полетел на другой конец арены, а в следующий миг варяг бросился на меня, силясь схватить пальцами за горло.

Спустя секунду я почувствовал его стальную хватку, и на мгновение мне стало трудно дышать.

А еще через секунду я извернулся на песке, закинул левую ногу на шею противника поверх рук, а правой зафиксировав захват под ними. Одновременно я вцепился в кисть варяга, выкручивая и заламывая ее.

Пара ударов сердца – и незнакомый с борьбой викинг «отдал» руку, тут же вытянутую мной на рычаг локтя. Взревевший от боли противник попытался ее высвободить, но сколь бы ни был он силен, одну его конечность ломало четыре моих – и я отпустил ее, лишь заслышав звонкий щелчок кости и хруст сухожилий.

Перевернувшись на песке, я резко вскочил на ноги – ошалевший от боли викинг бросился на меня, пытаясь размашисто ударить левой. Я легко нырнул под нее и, распрямляясь, пробил в челюсть врага два хлестких, увесистых боковых.

Варяг устоял на ногах, но по глазам я увидел, что он поплыл. Вновь неуклюжая попытка размашисто ударить – и вновь нырок с очередной молниеносной контратакой: два прямых в бороду.

А после я уже даже не пытался уклоняться – просто бил, бил, бил, словно молоток толстенную отбивную. Удары по корпусу, по плавающим ребрам сменились тяжелыми апперкотами, вскидывающими голову противника вверх. Мгновение спустя они перетекли в два боковых, пробитых словно по груше, без единой попытки урманина ответить, закрыться или уклониться.

Варяг упал на песок. Но я орал от бешенства, пульсирующего по жилам, я жаждал его крови, не насытившись избиением! Я вновь бил, бил беззащитного викинга, желая вогнать его череп в землю… Не помню, в какой момент в моей руке оказался топор, – но он в ней оказался.

– А-а-а!

Не слыша и не видя ничего вокруг, я вскинул его, страстно желая с хрустом погрузить отточенное лезвие в человеческую плоть!

А потом мой взгляд вновь уткнулся в амулет викинга, на мгновение показавшегося мне крестом, и вся ярость вдруг схлынула. Я наконец понял, что происходит, и мне стало дурно от вида развороченного моими ударами человеческого лица.

Я поднял взгляд – и встретился глазами с византийским послом, уставившимся на меня с суеверным ужасом. Замерли и зрители, со страхом и отвращением глядя на нас.

– Это был хороший… хороший хольмганг…[20] Асы радуются…

Булькающий хрип поверженного урманина отвлек меня от всеобщего презрения, и я вновь посмотрел на его изувеченное лицо.

– Твои асы едва не забрали твою жизнь. А спас тебя единый и настоящий Бог, послав мне свое знамение!

– Ха-ха-ха! Но разве жизнь – это главное?!

Удивительно, но варяг пришел в себя и по-прежнему способен говорить!

– Не главное. Главное – что будет после.

Глава 6

Май 1067 г. от Рождества Христова

Фема Халдия[21], окрестности города Оф[22]

Птицы летели над морем… Птицы летели над морем, над горами, над сушей – за свою жизнь они покрывали сотни верст, и не было недоступного для них места.

В этот раз птицы видели внизу огонь – много пугающего их огня на побережье, там, где раньше они вили гнезда, где жили люди. Их дома также поджигали люди, только те пришли с северо-востока, с другого берега моря – птицы видели их раньше. Они лишь не могли взять в толк, зачем же человек жжет дом другого человека, сражается с ним и убивает его? Разве мыслимо это – убивать себе подобных?!

Крупная флотилия касогов – разведчики насчитали тридцать кораблей – неожиданно обрушилась на побережье. Впрочем, турмарх[23] Офа Александр не любил слово «неожиданно». Всю свою жизнь он был воином и прошел путь от рядового бойца – за личное мужество и стойкость был произведен в лохаги[24], а в бою с арабами заслужил звание таксиарха[25]. Получив очередное назначение и прибыв в Оф, Александр приложил максимум усилий для защиты вверенной ему земли: проводил регулярные учения с ополченцами-скутатами, удвоил численность отряда лучников-токсотов, собрал конную сотню легких всадников-трапезитов, вооруженных дротиками и мечами. Перевал с востока, ведущий в долину одноименной с городом реки, турмарх закрыл дерево-земляной крепостью-фрурионом, посадив в него регулярный сменный гарнизон, а на побережье организовал ряд постов, в случае морского набега предупреждающих жителей окрестных деревень дымным сигналом.

Но если сам Александр был способен жить каждый день так, словно уже сегодня, в крайнем случае, завтра враг внезапно нападет, простые люди так не могли. Ежедневный, тяжкий труд на земле ради пропитания и выживания (задрали подати в последние годы!) отодвигал в сторону любые тревоги. Несмотря на внешнюю бравость и кое-какую выучку, буквально вбитую турмархом в ополченцев, многие из них не имели боевого опыта и в первую очередь оставались крестьянами и горожанами, а не воинами. И когда на восточных постах в небо неожиданно поднялся дым, многие его просто не заметили, или не обратили внимания, или не придали значения. А в итоге жители двух ближних к побережью деревень были застигнуты касогами в поле, лишь небольшой отряд дежурных скутатов вступил в бой и вскорости был уничтожен. О судьбе жителей Александр ничего не знал, но к сигналам с побережья добавились гораздо более густые и заметные столбы дыма, поднимающиеся с мест, где находились деревни. Наверное, их было видно даже в Трапезунде…

Ополченцы третьего поселка успели изготовиться к бою – и именно поэтому часть его жителей сумела спастись бегством. Сотня трапезитов, ведомых Андроником, старшим сыном Александра, поспешила им на помощь, пока отец спешно мобилизовал скутатов Офа – тогда еще точная численность врага была неизвестна. В город вернулось всего два десятка израненных воинов, привезших посеченное тело своего декарха[26]

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Сноски

1

Старая Готия – в описываемое время готское княжество, присоединенное византийцами к Херсонской феме (области). Была населена крымскими готами, закрепившимися в горах еще до «великого переселения народов» и в дальнейшем смешавшимися с греческим населением. Часть крепостей фемы были построены готами в 6 в. н. э., это так называемые бурги – в устье Черной речки (Каламита), на скале Куле-Бурун (Сюйрень), в междуречье Альмы и Бодрака (Бакла). Другие опорные пункты – фрурионы – возвели уже греки, в том числе Дорос, будущую столицу княжества Феодоро. Если бурги строились для контроля внутренних путей, то фрурионы защищали горные проходы и одновременно выполняли задачу защиты окрестного населения. Также на побережье было построено довольно много кастронов – небольших замков, возводимых в качестве убежища жителей окрестных сел на случай вражеского нападения.

2

Василий Второй Болгаробойца – византийский император, его сестра Анна стала супругой князя Владимира Красное Солнышко. Все правление Василия ознаменовалось как гражданскими, так и внешними войнами, из которых базилевс в итоге вышел победителем. Так, мятеж Варда Фоки был подавлен при помощи русского корпуса, посланного князем Владимиром и в будущем ставшего варангой – византийской гвардией. Войну с Болгарией Василий выиграл в 1014 г. в сражении при Беласице. Победив, базилевс приказал ослепить 15 тыс. пленников, за что и получил свое прозвище – хотя ранее, в 986 г., в битве у Траяновых ворот император сам потерял всю армию и едва спасся. Василий воевал и на Кавказе, разбив грузин и армян, а после присоединив к империи Армянское царство. Помимо того, Болгаробойца успешно сражался в Италии, громил пиратов Далмации, противостоял лангобардским герцогам.

Обратной стороной его воинственного правления стало обнищание казны и крепчающая зависимость от венецианских купцов, в обмен на военную помощь подмявших под себя византийскую экономику. Но, пожалуй, самым главным просчетом Болгаробойца, сумевшего дожить до естественной смерти, стало отсутствие детей-наследников и подготовленного, назначенного им преемника. Смерть базилевса стала фактическим концом македонской династии на византийском престоле и поставила империю на край гибели, ввергнув в эпоху борьбы за власть.

3

Иоанн Цимисхий – один из самых известных на Руси императоров Византии, противник и победитель Святослава Игоревича. Происходил из знатного армянского рода и стал базилевсом с помощью любовницы, императрицы Феофано. Сговорившись, они убили действующего правителя, Никифора Фоку (дядю Цимисхия по материнской линии). Реформировав армию после первой войны со Святославом (неудачной, византийское войско проиграло битву у Аркадиаполя), Иоанн сумел уничтожить часть русской дружины в Преславе. Затем последовала серия тяжелых боев у Доростола, результатом которых стал уход Святослава из Болгарии (возвращаясь, князь с остатками дружины погиб в печенежской засаде). Позже Иоанн успешно воевал на Ближнем Востоке, за два похода вернув Сирию и Финикию. Цимисхию пророчили великое будущее, но, как это часто бывает, вмешались обстоятельства (точнее, завистники) – император был отравлен.

4

Никифор Фока – один из наиболее знаменитых византийских императоров македонской династии, на Руси известен союзом со Святославом и привлечением его к борьбе с Болгарией. Император происходил из знатной византийской семьи, но не имел прав на престол. Однако прославившись в качестве полководца – победителя арабов, он снискал всенародную любовь и популярность. Никифор стал императором-регентом, взяв в жены вдовствующую императрицу Феофано и признав законными преемниками ее сыновей, Василия (будущего Болгаробойца) и Константина. Став базилевсом, он успешно воевал и на востоке (против арабов), и на западе (с арабами на Сицилии и германцами в Италии).

Никифор Фока был императором-воином, предпочитая роскоши дворцов солдатскую палатку. Он прижимал знать, стремился ограничить ее права и влияние, облегчая положение простых людей. Это многим не нравилось. В конце концов против супруга выступила сама императрица Феофано, когда-то приведшая Никифора на престол. С ее согласия и с ее помощью во дворец проникли убийцы во главе с Цимисхием – лучшим полководцем и племянником Фоки, в свое время убедившим дядю стать императором.

5

Отношения ясов (аланов) и касогов нельзя назвать безоблачными: к примеру, арабский историк и географ Аль-Масуди в 943 г. писал, что касоги сражались с аланами. Ясы безрезультатно пытались их покорить, но горцы смогли остановить натиск соседей у прибрежных крепостей. Однако уже в 1022 г., в ходе войны Византии и Грузии, когда князь Мстислав Удалой (византийский союзник) выступил против аланов (грузинские союзники), касоги сражались на стороне ясов. По одной версии – как равноправные союзники, по другой – как представители аланского племенного союза, то есть подданные. Тем не менее в дальнейшем касоги и ясы сосуществовали в мире, не образуя, однако, единого государства.

6

Арран – историческая область в Восточном Закавказье, в указанный период находилась под властью Шеддадидов, исламской династии курдского происхождения. Во время вторжений сельджуков в Грузию, Армению, Византию Шеддадиды последовательно выступили в качестве турецкого союзника и вассала. В свою очередь, на стороне грузин в это противостояние оказались втянуты и аланы.

7

Великий шелковый путь – транзитные (через всю Азию) торговые маршруты, ведущие из Китая в Рим и существовавшие с античных времен. Имел немало ответвлений, в том числе и через Кавказские горы к греческим, а позже византийским портам Восточного Причерноморья.

8

Речь идет о событиях, имевших место в реальной истории.

9

Мария Аланская – реальная историческая фигура, дочь грузинского царя Баграта Четвертого Куропалата и Борены Аланской, сестры Дургулеля Великого.

10

Давид Куропалат был правителем Тао-Кларджети (Картвельского царства) – Юго-Западной Грузии. В союзе с армянами он успешно воевал с мусульманскими эмирами Закавказья, а также принял участие в подавлении восстания Варды Склира, спася тем самым престол молодого Василия Болгаробойца. Однако восстание Варда Фоки Давид уже поддержал, стремясь закрепить за собой земли, временно переданные ему ромеями за оказанную ранее помощь. Но Варда Фока потерпел поражение, и Давид был вынужден завещать свои земли Византии, чему, впрочем, не мог не сопротивляться.

В 1000 г. царь был кощунственно отравлен во время таинства евхаристии – вместо причастия Давиду дали яд. При этом большинство источников утверждает, что за убийством стояли византийцы, желающие захватить земля царя (что и сделали после его смерти). Другие, правда, упоминают, что государя умертвили его же сподвижники. Впрочем, разве за предательством приближенных не могло стоять золото византийцев и их сладкие речи?

11

Царь Георгий, правитель объединенной отцом, Багратом Третьим, Грузии (современник описываемых событий – Баграт Четвертый, сын Георгия), в 1015 г. с войском вступил в Тао-Кларджети, принадлежавшее Византии, стремясь завершить полное объединение исторических земель своей страны. Ради успеха предприятия он заключил военный союз с халифом Аль-Хакимом. Однако в 1021 г., после смерти могущественного халифа, войско Болгаробойца, успевшего к тому же завершить сражения со славянами, обрушилось на Грузию и союзную ей Армению. Спустя два года войны Георгий потерял не только Тао-Кларджети, но и западные области своей страны, а армянский царь Ованес-Смбат был вынужден завещать свою страну Византии.

12

Армянский правитель Гагик (последний из рода Багратидов), племянник и наследник Ованес-Смбата, разгромил византийское войско у своей столицы, Ани, а после трижды пресекал попытки ромеев занять собственное царство. Но, прислушавшись к лжи предателей, после ряда военных побед он согласился прибыть ко двору базилевса Константина Мономаха, где попал в тюрьму, не желая уступать своих земель Византии. Гагик отрекся от трона лишь тогда, когда до него дошел слух, будто предатели сдали Ани. Однако на деле византийцы захватили царство военным вторжением в 1045 г., после отречения законного правителя.

Император передал Гагику в управление область в Анатолии (в Малой Азии), а позже его убили сыновья некоего Мандела, ромейского аристократа.

13

Хазарский каганат и Византийская империя продолжительное время были союзниками, крепко спаянными единым врагом – арабским халифатом. Аланские племена также оказались втянуты в этот конфликт и приняли активное участие в борьбе с арабами.

Однако с ослаблением давления с юга, а также с переходом на иудаизм Хазарии, где власть тюркского кагана стала чисто номинальной, обе державы стали соперничать. При этом Византия оставалась верна своей политике, стараясь использовать чужие руки в борьбе с врагом. Так, во второй половине 9 в. ромейские послы сумели спровоцировать нападение на хазар мощной коалиции кочевников, состоящей из печенегов и огузов. Тогда каганат устоял при военной помощи аланских панцирных всадников. Однако в годы правления следующего бека греки сумели расколоть уже алано-хазарский союз: с распространением христианства ясы попали под влияние Константинополя и напали на каганат. Иудеи, в свою очередь, наняли войско кочевников, которое алан и разбило. После поражения ясы попали в вассальную зависимость от каганата и были вынуждены изгнать из страны греческих священников. Государственность они обрели только после разгрома хазар Святославом Игоревичем в 965 г., вскоре после чего официально приняли христианство.

14

Сохранилось не так много письменных упоминаний о походах Мстислава на Ширван, в которых принимали участие и аланы. Популярна версия, что в одном из походов погиб единственный сын Мстислава Евстафий. Известно, что целью нападения стал Ширван, враждующий с Дербентом. Возможно, сам поход был инициирован по просьбе правителей Дербентского эмирата, враждующих с Ширваншахами. Мусульмане Ширвана были разбиты в двух битвах, после чего русы и аланы разграбили страну. Затем они в качестве наемников приняли победное участие в междоусобной войне Шеддадидов. Также есть упоминания, что на обратном пути эмир Дербента предательски атаковал христианское войско и перебил его в засаде. В ответ русы и аланы напали на Дербент в 1033 г., но были разбиты.

15